– А ты чего о берданке заливаешь? – вдруг нагло, на «ты».
– Не могу я брата топить!
Кривая голова втянута в плечи. Попало ему в драке или в автокатастрофе.
Их недавняя «очная» с Варей (очи в очи) для проверки, кто правдив, а кто нет. «Мой муж говорит правду». Варя и не знает марок. Не грандмаман. Та определит. Оттого и доверяет не ей, а Варе как идеальному исполнителю. Молодец! «Вы видели вещь, обёрнутую газетой?» – «Нет. Так и кидаю…в пучину». Глупо проверять тех, кто и в тюряге памятуют бога… Чёрт! Куда-куда? Отходы ежедневно отправляют в некую «пучину» свалки, где такая свалка! Не найти маленький предмет, хотя название не подходит. Другое дело: топь, болото, пучина моря. В пруде добудут, но могут не добыть. Этому советскому прокурору не одолеть индивида крепкого ума. А в деле «исполнителя»? Грандмаман разглядела бы. Варя дворами – на набережную, к лунке? Двенадцать, тьма… Нет, она не далее двора! Видимо, верна догадка.
«Поищем Вальтер», – говорит Кромкин. И не ветра в поле. Деревня, возвышенная им до супруги, «пучиной» даёт идею о яме в уборной для тех, кто в трёх деревянных домиках неподалёку. Ему теперь тут болтаться, как дерьмо в ней. А-а-а-и-и-и! По голове не надо! – опять проклятый крик в голове. Не орал эти дни в тюрьме. Демонтаж деревянненького домика! Причина в пучине! Оттого и некогда везти верующих к нему, главному международному сектанту. Ха-хи-и-ха! Петрушка! Впереди выводы от глубокого (метра два в глубину) копания копов… Нервный хохот! Наверное, карлики думают: не в допре они, а прямо в палате для буйных.
Еда: комок макарон, непонятная котлетка. Говорят, в тюрьме великолепная кухня. Для работников тюрьмы, метрономос!
Эндэ
Холодно. Не топлено. Вдвоём с Жанной перекладывают дрова с верха поленницы к печам. Пламя гудит. Тонкие ломтики окорока. До Петра сохранить бы. Жанна тащит вёдра…
У неё линия: «Надо добиваться благоустроенной квартиры». Как-то находит она обмен (четыре комнаты, кухня, ванная, вода и горячая, и холодная). Дом вроде капитальный, но окраина, требуют приплату. Она готова отдать накопленную пенсию за умершего отца. «Из этого дома я уеду только на Ивановское кладбище!» – ответ Эндэ. И внуки против. Варина реакция: «Ты чё, тута центр!»
Дров в тамбуре много, но требуют добавления. Дровяник под горкой, обратно в гору с дровами! Наталья Дионисовна освобождена от такой работы: Фёка умерла, – Варя, а там и внуки, отбыв в лагерях… Помощницу не нанять, тем более на короткое время. Её опора – ребята. И дрова, и картофель, и мука… Мелкий инцидент с допотопным револьвером. Непонятно. Например, Генрих. Он имеет какое-то касательство?
Жанна вроде готова, но дрова…
В прокуратуре опять Варя. Она, бедная дурёха, кидает не в мусор револьвер, а в туалет во дворе! Глупее немецкого мальчика.
Каков результат обыска: что в книгах, вынута ли пуля? Понятые в комнате, а дверь не открывают, говорят тихо. Каков итог?
С Жанной вдвоём коврик крепят обратно. Дыра чуть не до Брюхановых. Мишель бедный мог убить себя! А Пётр с непонятными упрёками: «Навредить хочешь?» И о ремонте: «Надо делать!» Зимой (!) Мол, и в отпуск уйдёт, его работу будет выполнять этот… внук белого офицера…
Да, окружение внуков… Ильин – князь. Генрих – немецкий барон. Осипцев, дальняя родня Демидовых; его прадеда видела: дородный господин… Артур, и тот не круглый плебей. Лавка его предка: вёдра, кадки, бадьи… Иван Захарович – внук богатых крестьян.
Не убедила Петра не идти путём Ульянова-Ленина. У того на деле революция, у этого в теории направить именитых на борьбу с плебеями. Благородная цель. Она не таит от детей былого. Иногда вкрадывались интерпретации в её правдивую речь. Например, внуки говорят: «Мы графы». Папа – дальняя родня графу Строганову, который где-то в Италии. Они просто интеллигенты.
В восемнадцатом году папа говорит: интеллигенты приравнены к…насекомым. «К каким?» – ирония Натали. «Не говорят. В зоологии не компетентны, как и в делах рудного карьера». Папа умер в шахте. Конюх едет туда под покровом ночи (Пьер дал ему на водку). Хоронит у карьера. Бывают, как на могиле, и с Пьером, и с Сержем, пару раз с внуками.
И дед убит, говорит ребятам. Доктор, не навредивший никому, объявлен каким-то вредителем. Далее – их отец, её сын Сергей Петрович, необыкновенно одарённый, окончил техникум, но предан царю. Ни Пьер, ни папа не боготворят монарха. Она не ругает Николая, тем более «кровавым». Царь глубоко верует, покорный, как овца. Хотя да, кровавое началось именно с его гибели.
…Ходят к Ипатьевскому дому. У забора дети. И Натали видит в щель: царь колет дрова. Ударяет топориком (интеллигент, занятый грубым трудом). Сержик удивлён: «Царь дрова колет, у них Власа нет? У нас колет Влас… Ты вели, он и царю наколет». Это впечатление имеет влияние на его гибель в зените лет. Обвиняют в какой-то аварии, какая-то балка ухнула на работяг! Но не в этом он виноват, как и его коллега и жена Евдокия! Он шепчет на свидании в тюрьме: «Мой добрый спич о “дяде Коле”». Отправляют в какую-то Ухту. Переписка длится год. И вот Ольга Коровина с каторги. Ну, и о том, как умерла Ева. А как Серж – непонятно, яко бы от пневмонии.
С тех пор Эндэ иногда видит во сне царя с топориком. А ведь неделя – и убьют, а он дрова колет. Накануне какая-то тревога. Некоторые, правда, говорят: не могли убить. Но чтоб убедиться в обратном, не надо в подвале видеть следы от пуль. Многие не верят, ходят туда, ведь в доме работает некий музеум.
Папа, Пьер, Серж с Евой… Квартира ужалась до одной диванной.
– Бабаната, а кушать мы будем?
Жанна с работы. Готовит еду.
Звонок в дверь! Вот и они! Ребёнок метнулся, падает домик, который он делает из книг. Удивлённо-нервные интонации Жанны. Мишель! Э-э, нет…
– Я сама приеду!
Два молодца в тёмных пальто и тётка, одетая как милиционер. Ребёнок напуганно:
– Бабуля Натали, прогони их! Дядьки, убирайтесь! Тьфу, плохие!
Один из гостей:
– Нехорошо плеваться!
– А хорошо отца при ребёнке арестовывать? – реплика Эндэ.
Жанна и так одета на уровне Дома моды, но уходит в комнату. Оттуда элегантная.
– Едем. Но у меня нет никакой информации.
– Разберутся, – говорит, улыбаясь, один.
– Да уж разберитесь! – выкрикивает Эндэ.
– И не приходите! – плюёт на них ребёнок.
Уходит, уверенная, налегке с одной новой сумочкой.
Как довершить готовку котлет? Да, ладно, будут макароны по-флотски…
Обыска не было. Не так с Варей, вывела её, будто преступницу, тётка-конвоир.
«Голод в Царицыне. О положении голодающего населения. Обычный спутник голода – цинга. Кормов нет. Скот падает». «Блаженненькие (Психосоциальный набросок). Их развелось теперь, как никогда… Они далеки от веры, у них другая цель…» «Огромный выбор готового платья. Меха, меховые товары, горжеты, муфты, боа». «Галоши “Богатырь”. Полная гарантия за прочность». «Э. Кисельман. Ружья охотничьи». «Торгово-промышленное товарищество В. А. Девятова. Фуражки, обувь…» «На дачу. Вы куда дели утюги? Мы их, барыня, в фортепьяну…»
Настроение такое, что не до шуток. Да и макароны пригорели…
15 февраля, суббота
Кромкин
Февраль напоминает март. Оттого и поёт эта птица.
– Не воробей, – уверен «орнитолог».
Дерево напротив кухонного окна. Маленькая, грудка желтоватая. Синица! Кромкину лет пять, папа крепит на окно кормушку. И впервые это чудо вблизи: живая, милая птичка! Она поёт!
Автомобиль медленно передвигается плохо чищенной дорогой вдоль Ипатьевского дома. На крыльце снег убран с краю маленькой лопаткой. Вполне вероятно, прабабка с правнуком (ребёнок Петра). У второго Крылова детей нет (оттого что она «демонстратор одежды»?)
…Пётр плетёт о «Вальтере», а Кромкин в другом кабинете плетёт Варваре: «Ваш супруг нам помогает. А вы?» – «Ладно, коли так. В туалете во дворе». Отрицательное влияние бабки: «Добудут». И Варвара не усмехнулась: «…в пучину» – «А как ехать?» – «Довезут» – «Прямо туды, к дому? А мне надо сынка увидать!» Уговоры: не выйдет, вот когда выйдете, тогда и увидите.
Во дворе Варвару фотографируют рядом с туалетом. Чуть не закрыла лицо платком. На юге Милка просит её фотографировать и на фоне белых, и на фоне лиловых… Не будьте преступниками, ребята, ведь жёнам вашим придётся позировать не на фоне цветов.
Откачка. На дне выгребной ямы пакеты… Нанятые пьянчуги в полиэтиленовых плащах и броднях, выданных на акцию, удивляя любопытный народ, выгребают, поднимая в вёдрах, и у белого домика – рядами…
– Варя! – Наталья Дионисовна мимо рук милиции в центр круга.
