Доклад Усольцеву, тот отговаривает:
– Ты бы не ездил. Пусть милиция.
– Эти Лаврентии вышли из доверия.
Снег партиями: прекратит, опять. Будто завод, выпуск продукции. И – метель. В отличие от вьюги метёт, как дворник. А вьюга вьюном. В итоге никаких улик.
До картинной галереи в один момент. Но объекта, галерею не посещающего, нет и в доме напротив. «Ушёл в баню. С веником». Но такие объекты с чемоданом – в баню, с веником – на вокзал, который не перекрыт.
Хоть иди париться, но парятся в машине, глядя сквозь белую пелену на древнюю баню номер один. Баня номер пять новая: колонны, парадное крыльцо.
– Он, видно, не жилец, – каркает глава оперативников.
Ну да, памятно, как они на «скорой», ныне – авто майора. «Депеша» «навредил Артур», отправленная уголовником, равна приговору. Но, мало того, в камере какой-то «кент» Михаила Крылова Осипцев! Вроде не бандит. Некто Грызун далековато. У Крыловых, кроме него, не выявлено контактов с уголовниками, кроме как друг с другом и брат с братом. Но ведь могут и контактировать. С кем-нибудь, кроме инженера Шелестина, аспиранта Красноокова… Декоратор Ильин-Подгребёнкин! Он не криминальный. Годен ли на роль убийцы? На роль Горацио вполне.
Любители парилки с вениками выходят в пургу. Нет того гражданина, иногда лишаемого гражданства, на которого опять ордер. Какое-то время в окне один молочный коктейль.
– Вот он! – вываливается из автомобиля Кромкин. – С кем-то.
Рядом с Филей тип, лицо укутано. Они моментально – за баню. И там вроде драка, не менее трёх мутных фигур. Кромкин к ним, как танк, двое убегают. Третий упал. Труп? Нет, но шапка, будто вогнута в голову.
– Артур!
– Сеня?
– Как выглядят?
– Никакого рыла. Калган трещит. Ладно, шапка на каркасе. В раздевалке подваливает, укутан до лба: мол, друган. Только выходим, ударяет. Но не он. В голове плывёт. Наверное, от вьюги?
– Едем в травмпункт.
Тем временем милиция, обежав территорию, вся в снегу, но без бандитов, и тоже – в машину.
Больница, рентген. Теперь к дому.
– Мама, это сам Семён Григорьевич!
– Меня могли убить на хрен, но Семён Гершевич спас!
– Антонина, кто-нибудь приходил к Артуру?
– Недавно!
– Как он выглядит?
– Из окна вижу: у калитки стройный, как тополёк. Одет в тёмное.
– Алицо?
– Общались через дверь. Э-эх, я ему о бане! Он по-доброму…
Ну да, и волк по-доброму: «Ваша мать…»
Опять едут. Филя, обхватив рюкзак:
– Алёшке обещал с горки в ледяном городке.
Да, неприятно: метель, вьюга, пурга и буран. Теперь ясно, о чём верещали воробьи, о метеоусловиях.
План вывода из разработки кандидата на вербовку «Ар»: «Из материалов камерной агентуры явствует: арестованные считают “Ар” виновником их ареста. Для этого надо укрепить видимость, что братья Крыловы и Мельде находились в поле зрения милиции давно, и с двадцать шестого января имелись данные о выстреле у них в квартире, и наблюдение за ними велось с этого дня непрерывно силами милиции и силами общественности. “Ар” подвергнуть аресту и допросу и провести очные ставки его и фигурантов. И создать видимость, что фигуранты с двадцать шестого января находились на подозрении».
«Тридцатого января мой знакомый Михаил Крылов пришёл ко мне домой. На улице Нагорной убита семья, милиция вызывает ранее судимых, а у него пистолет “ТТ” с боевыми патронами, прячу в голбце, так каку него негде. Филякин А. Ф.» (заковыристый автограф).
…В пути на улицу Декабристов оправдательная ругань майора, которому вряд ли упадут на погоны дополнительные звёзды.
Кромкин мысленно летит туда, где и предотвращает второй и третий удары. Итог – лёгкое сотрясение, а не тяжёлое. Не говоря о летальном исходе. Кромкин ненавидит такие глупые, не по приговорам, уходы в мир иной.
Филя
График скользящий: дни каторги бывают и в выходные. Но в понедельник и во вторник отдых. Пиджак, белый воротник рубахи. Шекис на его вид: «Нормально».
До обеда отправляют грузовик с каркасами. Вот бы налево толкнуть (Феррера толкнул с кругляком). В перерыв Яков Михайлович и Артур Ферапонтович в столовке, где кормят на убой. До конца дня опись готовых уголков, болтов и гаек, и новая отправка: Филя руководит Мыковым и Зыковым. Мужали ребята на самогоне пшеничной возгонки, фиолетовые от употребления.
А Филя и дома трезв.
Ольга Леонидовна напекла пирогов:
– Артур, с картошкой, твой любимый.
– А гулять на пруд? С Мумою? – напоминает сын.
Тонька рада:
– На площадь!
Главная площадь города в одном квартале: горка ледяная, снежный городок.
– Завтра и пойдём!
Муму – удивительный: любит пироги.
– Я квашню ставлю, а он вот так: «И-и-и!», мордочка довольная.
– Цирковой, – ликует Филя от климата в семье.
И на улице вроде тепло, сходит в баню. Жаль, пацану не велят мочить прививку.
– Где, веник, мать?
