Предсказанная любовь

День третий. Поездка в супермаркет

Расставшись с хозяином кафе, они пошли по улице, Даниель нёс пакеты, Мирослава ела мороженое, прохожие глазели на неё, улыбались, она улыбалась в ответ. История с порванным платьем позабылась.

В машине Мирослава сидела молча, скользила глазами по встречным автомобилям, мелькающим деревьям, белым домикам с газонами и клумбами.

– Что тебе сделала та ненормальная? Отчего ты так расстроилась? – поспешил выяснить Даниель.

– Она говорила мне неприятные слова, что я тощая и некрасивая, что она лучше меня, и она должна быть на моём месте, что рядом с тобой должна быть красивая девушка, а не бледная моль, что ты скоро меня бросишь. Я слушала её и молчала, её слова не задевали меня. Эта девушка не обязана относиться ко мне хорошо, хотя я ей ничего не сделала и даже не знаю её. Но она дёрнула за моё платье и порвала его. Моё эльфийское платье! Аматаэль вышивала его для меня, – она снова плакала.

– Я куплю тебе тысячу платьев, ты только не плачь, – он съехал на обочину, остановил машину, обнял девушку, успокаивал, высушивал пальцами дорожки слёз, – не надо плакать из-за какой-то дуры.

– Но я схватила её за руку, я чуть было не ударила её, я чуть было не ударила человека из-за платья, – она безутешно рыдала.

– Мири, всё прошло, от меня никуда не отходи, на девиц этих внимания не обращай. Сейчас приедем в супермаркет, накупим еды, ты ведь хотела баловать меня своими кулинарными шедеврами.

И чтобы развеселить девушку, неожиданно предложил: «Садись, порули, ты же супердрайвер», – и вышел из машины.

Мирослава недоверчиво посмотрела на него, но не отказалась, перебралась на водительское место, он сел рядом.

– Объяснить тебе, как вести этот автомобиль?

– Не надо объяснять, все понятно, я видела, как ты ведёшь, мне достаточно.

И она резко рванула с места, вдавив педаль. Заревел мотор, дорога стремительно полетела навстречу.

– Мири, сбавь скорость, нас оштрафуют, это не автобан, – закричал он.

Девушка послушалась его, стрелка на спидометре поползла вниз. Даниель облегчённо вздохнул.

«А она отчаянная и ничего не боится».

Сам он не любил слишком быстрой езды и водил очень аккуратно. Он уже захотел отправить Мири обратно на место пассажира, но взглянув на неё, передумал. Она теперь ехала медленней, точно вписывалась в каждый поворот извилистой дороги. Её глаза ярко сияли, она улыбалась и счастливо смотрела на него, на мгновение отводя взгляд от дороги.

Вскоре показалось огромное строение супермаркета и Мирослава, получив от него утвердительный кивок, лихо подрулила к стоянке, ловко втиснула автомобиль на ограниченное белыми линиями место. Она захотела сама включить сигнализацию, и он дал ей брелок. Сигнализация пикнула, Мирослава радостно улыбнулась.

«Играю в игрушки, но мне это нравится», – думал он.

В супермаркете было прохладно и шумно. Назойливо кричала реклама, безголосо пели современные певцы, пикали кассовые аппараты, люди громко обсуждали покупки. Мири, простучав каблуками, вывезла тележку, и потянула Даниеля внутрь.

Опять заверещала противокражная рамка, но Даниель, не обращая внимания, повёл Мири в торговый зал.

– На тебя реагируют все турникеты, ты намагниченная девушка? – шутя, спросил он.

Она остановилась и растерянно посмотрела на него.

– Я пошутил, – поспешно сказал он. – Ты примагнитила только меня. Пошли. Выбирай ноты для своих кулинарных композиций.

– Здесь столько всего, – она бегала глазами по просторному залу. – Мы можем купить много?

– Бери что хочешь, только побыстрее, – он не любил супермаркеты и редко ходил в них.

И Мирослава послушала его. Это была совсем другая девушка, не та испуганная Мири в магазине одежды. Она с космической скоростью мчалась по рядам, лавировала тележкой, читала этикетки, быстро выбирала или отвергала продукты. В тележку летели яркие фрукты, ягоды, зелень, молоко, разные приправы, мясо, рыба. Мири окидывала тележку придирчивым взглядом и бежала дальше.

«Как будто в соревновании участвует: «Набери продуктовую корзину за десять минут», – подумал он.

– Даниель, можно я возьму мороженое? – прервала его размышления Мирослава.

– Мири, бери хоть тонну мороженого, не спрашивай.

– Тогда я возьму шоколадное и лимонное.

И она, забросив в тележку яркие брикеты, весело сказала:

– Вот теперь всё.

Она с детским интересом смотрела, как кассир пробивает продукты, как складывает их в пакеты, провожала глазами каждую покупку и когда кассирша назвала окончательную сумму, сказала: «Синьора, вы должно быть случайно ошиблись, вы два раза пробили этот пакет с молоком, а также взвесили эти яблоки как сорт «Мельба», а я взяла сорт «Эрлиест», он дешевле».

Кассирша недобро посмотрела на девушку, но ошибки исправила.

«Она считает, как калькулятор», – подумал Даниель.

Турникет предсказуемо заверещал, Мирослава оставив Даниелю тележку, вышла и встала возле кассы. Охранник, вспомнив, как звенела рамка при входе этой красивой девушки в дорогом пальто, махнул рукой и отправился по своим делам.

«Прогресс, – обрадовался Даниель, – она уже не боится».

– Как интересно здесь, в этом супермаркете! – восторгалась Мирослава.

– Раз тебе нравится, мы приедем сюда ещё раз, – смеялся Даниель.

– Но ты ведь не любишь супермаркеты?

– Я люблю смотреть на тебя, когда ты улыбаешься и не плачешь. – Он поцеловал её в нежную гладкую щеку. – Поехали домой.

Обратно машину вёл он, а Мирослава смотрела на него, не отрываясь, и вздыхала.

– Всё хорошо? – встревожился он.

– Всё хорошо. Просто мне нравится смотреть на тебя.

– Так смотри, но не вздыхай.

День третий. Дома

Дома Мирослава сняла новую одежду, аккуратно сложила её стопочкой на полке, которую он ей выделил, надела его футболку, умылась и отправилась на кухню разбирать сумки.

Он должен был заниматься, а вместо этого, он ходил за ней, мешал, обнимал за талию, вдыхал её ромашковый запах. Она смеялась, не прогоняла его, потом, побросав продукты, повернулась к нему, и он стиснул её так крепко, что она даже вскрикнула.

– Meleth non[9] – прошептала она, – ce perfaer non[10].

Они нашли в себе силы дойти до кровати. Он зацеловал все её тело, выгладил руками каждый сантиметр. Она была горячая, как при лихорадке, он даже испугался: вдруг она объелась мороженого и простудилась.

– Ты в порядке, Мири?

– Да, всё хорошо, просто я сейчас расплавлюсь.

Нежные ласки быстро пожирает ненасытное пламя, разгорающееся и уносящее в свою сердцевину. Но наступает и штиль, и он, обессиленный, обгоревший в пламени, лежит на ней. Девушка молчит и смотрит на него потемневшими глазами.

Спохватившись, он перенёс вес на локти, сказал: «Я не хочу вставать, но хочу есть».

– Тогда вставай, я приготовлю что-нибудь быстрое.

Он нехотя поднялся.

– Я найму повара, и ты не будешь готовить, а будешь сидеть рядом со мной или лежать подо мной.

Мирослава смеялась.

– Я лучше, чем повар! Буду готовить тебе как в ресторане, правда, я не знаю, как там готовят.

– Завтра мы поедем в ресторан. Ты ведь купила вечернее платье?

– Да, – вздохнула она, – купила. Я не очень люблю рестораны, Даниель. Там есть турникет?

– Ясно. На твоей скале ресторанов нет, и ты не знаешь, что это такое.

Она опустила голову.

– Мири, ничего страшного ведь не случилось. Не знаешь – узнаешь. Я хочу выйти с тобой в ресторан, и мы поедем в него, но завтра, а сейчас я буду заниматься.

– Хорошо, Даниель.

Они разошлись по своим делам, но тонкая невидимая нить связывала их, и они ощущали друг друга.

Он играл долго, и музыка его любимых произведений звучала по-другому, нежнее и горячее. Может быть потому, что сердце его билось по-другому и передавало свой изменённый ритм пальцам? Даниель увлёкся, зачарованный новым ощущением и новым звучанием знакомой музыки и очнулся только тогда, когда Мири тихо скользнула в комнату.

Он обрадовался, закончив любимое занятие, увидеть её. Пазл сложился. Даниель был одинок много лет. Красивые женщины радовали его, но недолго занимали его внимание. На длительные ухаживания у него не было времени, капризы раздражали, и женщины, так охотно становившиеся его подружками, вскоре не выдерживали его постоянные разъезды и отсутствие в такие важные для них даты, как день рождения её мамы или годовщина их знакомства. Скорее всего, они были бы не прочь привязать его покрепче, но это не удалось никому. Музыка занимала его сердце, с ней он не мог расстаться ни на один день, а женщины воспринимались как приятное дополнение и разнообразие. И уж точно, ни на одну из них он не накидывался диким зверем, а самолюбиво считал себя умелым и нежным любовником.

Что с ним случилось сейчас, он не понял и разбираться не хотел. Мирослава, эта странная, нездешняя девочка, сложила пазл. Когда она находилась на расстоянии взгляда, он чувствовал себя полноценным и наполненным чувствами. Когда она отсутствовала, он не ощущал себя полностью, ему не хватало её и эмоционально, и физически. Что будет дальше – он не знал, сейчас он был одним целым и хотел, чтобы это не кончалось.

Однако, она, его юная муза, пришла и сказала вполне земную, житейскую фразу и это тоже радовало его.

– Даниель, обед или уже ужин готов.

Он обнял её, не желая идти отдельно, и, заплетаясь ногами, они прошли на кухню.

Еда по-быстрому состояла из овощного салата, супа из красной рыбы с креветками, и даже отбивных.

– Это если ты супом не наешься, – сказала Мирослава.

– Мири, суп очень вкусный. Просто рыба и просто креветки – как ты сделала такую вкуснятину?

– Есть секреты, – смеялась она. – В каждом деле есть свои секреты. Завтра суп настоится и будет ещё лучше.

Он съел всё. И салат, и суп, и даже отбивную.

– Наверное, я растолстею, но всё очень вкусно.

– Я рада, что нравится, и ты не растолстеешь. Ты ведь тратишь много энергии.

Он не дал Мирославе мыть посуду, сам сложил всё в посудомоечную машину.

– Пошли, – он увлек девушку на диван, вспомнил, что хотел ее расспросить.

– Формулы у тебя в планшете – это что?

– Это домашняя работа по физике, по астрофизике, – немного подумав, ответила она.

– Ты учишь физику?

– Да, – с легкой запинкой ответила она.

– А где рисунок твоего учителя? – Даниель продолжил допрос.

– Saila've? Рисунок отправился в архив, могу достать, если надо.

– Ты легко говоришь на нескольких языках. Сколько всего ты их знаешь?

– Я не считала, – задумалась Мирослава. – Языки даются мне без труда, я полиглот. Умею распознавать акценты и диалекты, могу говорить с акцентом носителя – это свойство моего мозга.

– Значит, ты физик и полиглот, а ещё кулинар. Не много ли для одной девушки? – пошутил Даниель.

– Наверное, много, – она с тревогой смотрела на него. – Но так получилось.

– Всё хорошо, Мири, – успокоил он девушку.

– А можно теперь я спрошу?

– Конечно, спрашивай.

– Даниель, а эти девушки, – Мирослава все-таки хотела выяснить про его фанаток, – что они от тебя хотят? Почему та девушка так злилась на меня?

– Я известный исполнитель, эти девушки – мои поклонницы. У каждого популярного человека: музыканта, актёра, певца и даже политика – есть свои поклонницы. Они ходят на концерты, покупают диски. Они приносят деньги. А взамен хотят прикоснуться к кумиру, получить автограф, сделать фото. Это обычное дело, Мири. Ты сама разве не была фанаткой кого-нибудь, не хлопала на концертах, отбивая ладони?

– Нет, я не была ничьей фанаткой. Я даже не слышала это слово. Мне не надо бумажку с подписью. Но я их понимаю. Ты ведь такой талантливый и такой красивый. Значит, я тоже твоя фанатка, Даниель? Твой автограф у меня здесь, она показала на грудь, – и здесь, – она показала на низ живота, – это лучше, чем бумага.

Он долго смеялся, потом вспомнил.

– Ты утром пела, и так хорошо. Ты поёшь?

– Да, я пою, – она помолчала и добавила, – иногда.

– Ну спой тогда, – попросил он

– Мне нужно… – Мирослава побежала за своим планшетом. – Мне нужно вот это, я не знаю, как сказать.

Некоторое время он следил за быстро бегающим карандашом. На пустом экране появился рисунок старинного многострунного инструмента.

– Это лютня? – узнал Даниель.

– Да, taladaur, точно, лютня, – обрадовалась Мирослава.

– Ну, лютни у меня нет, а вот гитара есть.

Он принёс ей гитару своего друга Мориса, сел напротив и стал с любопытством ждать.

Мирослава взяла гитару, удобно устроилась на диване, быстро и грамотно настроила её – подкрутила колки, пробежалась по струнам, и покачала головой.

Даниель удивленно смотрел на нее.

«Мирослава умеет настраивать инструмент? Если спрошу, то она замкнётся или расскажет про эльфа».

– Да, не лютня, – сказала она. – У меня была старая лютня, подарок эльфа Saila've. Ну ладно.

Она взяла несколько аккордов и, неплохо аккомпанируя себе, запела на незнакомом мелодичном языке. Печальный хрустальный голос нежно стелился, плыл, необычный высокий тембр завораживал. Выдохнув в конце полустоном последнюю фразу, она замерла и посмотрела на него.

Он долго молчал, покорённый нездешним, невероятным голосом.

– О чем эта баллада, Мири?

– Это баллада об Эленья Туилиндо, о Звёздной Ласточке.

– Кто написал балладу и что это за язык?

– Балладу написал Saila've специально для меня. Это эльфийский, – она замолчала, опустила голову, и нехотя продолжила, – ну, то есть, древнекельтский язык. Эленья Туилиндо это мое имя, так эльфы называли меня. Ты слышишь общий корень в наших именах? Элени Нандаро, Эленья Туилиндо. Elen – звезда. Я могу перевести балладу, но очень неточно, эльфийский язык почти не переводится на другие языки, не хватает образных слов. Мой перевод лишь тень красоты эльфийских слов. Saila've сожалеет, что я не могу остаться в Стране Утренних туманов, придёт время, и я покину её, он тревожится, что с моим уходом весна покинет его страну и навсегда останется зима.

И она снова запела, теперь уже без придыхания.

– Мири, ты прекрасно поёшь и неплохо играешь. Какая физика, какая кухня – ты должна петь! Кто учил тебя?

– Saila've учил меня. Меня учили всему, что должна уметь приличная эльфийская девушка. Я умею вышивать, шить, сочинять стихи, немного играть на лютне, петь и даже стрелять из лука. Saila've хорошо выучил меня. Эльфийское пение очень трудно. Это придыхание в конце никак не давалось мне, пока я не додумалась применить одну из практик дыхания йогов, и у меня получилось! Saila've был доволен и разрешил мне спеть на собрании кланов. Я спела, и все сделали вот так.

Она положила правую руку на левое плечо.

– И вежливо похлопали. Значит, я спела хорошо. Это и был мой концерт, но автограф у меня никто не просил. Только Isil'men больно хлопнул меня по попе.

– Приставал к тебе?

– Нет. Лунный путь – так переводится его имя – злился, что всё внимание досталось мне, обычной девчонке, а про него, наследника знатного рода, забыли.

– Я совсем заговорила тебя, Даниель.

Она осторожно положила гитару на столик и села рядом с ним.

– Даниель, ты молчишь?

– Я до сих пор слышу твой голос. Почему ты не выступаешь?

Она резко встала и отошла от него.

– Я не могу ответить на этот вопрос. Прости.

– Ну, ладно-ладно, ты будешь петь для меня, – отступил Даниель

– Хорошо, но не сейчас. Я хочу зашить эльфийские платье. У тебя есть иголка и нитки?

– Мири, я же сказал, что куплю тебе тысячу платьев.

– Спасибо, но зачем мне тысяча платьев? – удивилась Мирослава. – Они не влезут в рюкзак.

– Зачем запихивать платья в рюкзак? – удивился и он. – Повесишь их в шкаф.

– Боюсь, что я заблужусь в этих платьях и никогда не выберусь из шкафа. Все же, есть иголка и нитки? – настаивала Мирослава.

Даниель сходил за своей большой спортивной сумкой, которую брал в поездки, порылся в ней, достал «набор путешественника» и отдал девушке.

Она ловко вдела нитку в игольное ушко, быстро и аккуратно зашила платье. Откусив нитку, внимательно рассмотрела свою работу и осталась довольна.

– Всё, платье как новое.

– Мири, бросай всё и иди ко мне.

Он вытащил платье из её рук, обнял девушку, положил ее на диван. Они лежали лицом к лицу на нешироком диване, согревали друг друга дыханием.

– Мы останемся здесь или пойдём в спальню?

– Я хотела принять душ.

– Подожди, я наберу ванну и сам искупаю тебя.

Он сходил в ванную комнату, включил горячую воду, добавил душистую пену, вернулся за Мирославой. Он попытался отнести её, но тоненькая и лёгкая на вид девушка оказалась тяжёлой.

– Не надо меня носить, – испугалась она, – у меня кости плотные, я дойду сама.

В ванне он раздел её, помог залезть в воду. Полил из душа на голову. Осторожно, следя, чтобы мыло не попало в глаза, вымыл голову. Мокрые волосы её потемнели, кожа порозовела. Она сидела, зажмурившись от удовольствия.

– Тебе нравится? – спросил Даниель.

– Нравится, – ответила она, не открывая глаз. – Я сейчас растаю под твоими руками и растворюсь в пене.

– Ты все время хочешь уйти от меня, я тебя никуда не пущу, даже не думай, моя Русалочка.

– Я не хочу уйти, Даниель, – тихо прошептала она.

– Тогда вставай, – он вытащил пробку из ванны.

Пенистая вода с бульканьем устремилась в воронку.

– Всё, пены нет, некуда растворяться.

Он сполоснул девушку душем, полюбовался её телом в капельках воды. И с сожалением закутал её в мягкое белое полотенце.

– Всё, Мири, иди, а то я накинусь на тебя прямо здесь.

– Накинься, – просияла она.

– Но я тоже хочу принять душ. Иди в кровать, я быстро.

Мирослава ушла, но вскоре вернулась, волоча полотенце.

– Сушилка для волос – у тебя есть она? С мокрой головой опасно спать, можно заболеть.

– Фен? Посмотри в нижнем шкафчике.

Мирослава достала фен, сняла полотенце и голая, встав напротив него, собралась сушить волосы.

– Мири, ты совсем не стесняешься наготы?

– Совсем. Когда-то у меня было обучение, то есть тренинг. Мы, ещё подростки, мальчики и девочки, голыми ходили по полигону, что ли, ну такое большое помещение. Ходили в разных вариантах, один человек идёт голый, а одетые стоят и на него смотрят, и наоборот. К тому же с достоинством надо было ходить, как будто на нас праздничная одежда. И так каждый день целый месяц. В конце концов, нам так надоело, что мы были готовы голыми идти на прием к президенту, лишь бы отстали, – засмеялась она.

– Что за дурацкий тренинг! Зачем это? – недоумевал Даниель.

– Привычка не стесняться наготы может помочь в разных неприятных ситуациях, – она помолчала и добавила. – С тех пор я и не стесняюсь, совсем. Тело есть тело, чего стесняться, – она пожала плечами. – У всех одинаковое. Кроме тебя. Ты – красивый, как Ахиллес, – она подошла к нему и провела руками по его телу, стараясь не пропустить ни сантиметра.

Он знал, что хорошо сложен, но про Ахиллеса слышать было приятно.

– Мири, сушись и уходи, а то, ты помнишь, я на тебя накинусь, прямо здесь, – напомнил Даниель

Послушная девушка включила фен, наклонила голову и разметала густые длинные волосы в пышное облако, не забывая, впрочем, поглядывать на него, просвечивающегося через прозрачную шторку.

– Ты не ушла?

– Я жду тебя, буду сушить волосы и тебе.

Он вышел из душа, завернулся в полотенце и Мирослава, встав на цыпочки, сушила ему волосы, мягко перебирая их руками.

Он все-таки накинулся на неё.

«Сколько это может продолжаться, – думал он. – Скользко, неудобно, опасно, но пожар об этом не ведает, полыхает, не давая передышки».

День четвертый. Серьги с изумрудами

Проснулся он рано, место Мирославы уже пустовало, но её подушка пахла ромашкой. Он лежал и гадал, что Мирослава приготовила на завтрак. Из кухни опять вкусно пахло.

«Я думаю только про Мири и про еду. Хорошо, что у меня есть музыка, а то я разъемся и замучаю девушку».

Он вышел на кухню, чуть-чуть недовольный собой, но сияющий взгляд Мирославы согрел его.

– Даниель, я приготовила гренки с творогом и банановым пюре.

Она положила на тарелку треугольные золотистые ломтики, сложенные башенкой. В середине белела прослойка из творога, сверху гренки политы густым банановым соусом и украшены двумя ягодами малины. Неизменная чашка черного крепкого кофе дополняла этот изысканный завтрак.

Он съел целых две башенки. Гренки оказались очень хороши: поджаристые хлебцы, мягкий творог, в банановом соусе слегка чувствовался какой-то необычный и приятный вкус.

– Что это в бананах?

– Я добавила чуть-чуть мускатного ореха. Тебе нравится? – она заглянула ему в глаза.

– Нравится. Это очень вкусно, – похвалил Даниель.

Она сияла от радости.

– Мири, посуду ты не моешь, а складываешь в машинку.

– Но ведь не может грязная посуда стоять несколько дней? – недоумевала девушка.

– Сегодня придет домработница и всё сделает. Сейчас я занимаюсь, а потом мы пойдем на пляж, чтобы не мешать уборке.

– Хорошо.

Она обняла его и смотрела переливающимися глазами.

Каждый раз такой её взгляд срабатывал как взмах дирижерской палочки, и он поспешил уйти.

«Несколько дней назад здесь, на кухне я пил кофе из кофемашины, ел криво сделанный бутерброд и был совсем один. А теперь у меня есть Мири, я смотрю в её прозрачные глаза и мне хорошо», – думал Даниель.