Предсказанная любовь
Мирослава расположилась на веранде со своим планшетом.
«Непонятная домашняя работа, – подумал он, – без учебника, без записей. Она просто смотрит на планшет, даже страницы не листает».
Но стоит ли задумываться над каждой странностью девушки. Она с ним – и это главное. А странности потом разъяснятся.
Он начал свои ежедневные занятия. Сначала гаммы – эти простые ученические упражнения создавали нужный настрой. Затем он отрабатывал штрихи, приёмы, и, подумав, решил сыграть двадцатый ноктюрн Шопена. Прекрасная, тонко выписанная филигранная мелодия, пропущенная через его сердце, долго звучала и парила в воздухе, обволакивая душу.
Закончив, Даниель отложил скрипку и задумался.
Всю его жизнь музыка была его единственной любовью. Он не мог прожить без музыки ни одного дня. Так было всегда. А сейчас к привычной замкнутой системе: он и музыка, добавилось новое, острое, яркое чувство. Он ещё не привык к нему.
«Не вытеснит ли оно музыку?» – спросил он у себя.
«Это невозможно» – ответил внутренний голос.
«Не помешает ли мне?»
«Я не знаю, – ответил голос, – не загадывай на будущее».
Внезапная мысль о том, что он может остаться без Мирославы, привела его в ужас, и он долго успокаивал застучавшее сердце.
«Она здесь, – успокоил он себя. – Сейчас я поведу Мири гулять, она обрадуется».
И он, предвкушая радость девушки, вышел на веранду.
Мирослава сидела со странно застывшим лицом, открытые глаза её не мигали и отсутствующе смотрели внутрь. Планшет лежал у неё на коленях, по экрану стремительным потоком бежали формулы. Даниель быстро сфотографировал формулы на телефон. А Мирослава смотрела прямо на него и ничего не замечала.
– Мири, что с тобой? – испугался он. – Очнись!
Девушка вздрогнула, ожила. Формулы тут же прекратили свой бег и исчезли.
– Прости, я задумалась, – виновато сказала она. – Я иногда так глубоко думаю, что выпадаю из реальности.
– О чем же ты думала? – заинтересовался Даниель.
– Я думала над правильной формулировкой квантовой гравитации. Это одна из нерешенных задач вашей…, – она замолчала и, спохватившись, исправилась, – то есть, я хотела сказать, современной физики.
– Гравитация, значит. А обо мне ты не думала? – уязвлённо спросил Даниель.
– Я всегда думаю о тебе, Даниель. Я думаю двумя каналами одновременно. Я думаю о тебе на канале «чувств», а на другом канале, я называю его «научный», я думаю про гравитацию, делаю расчёты, решаю задачи. Такое строение моего мозга. Иногда «научному» каналу не хватает мощности, он занимает канал «чувств», мозг работает с перегрузкой, и чтобы не тратить энергию на внешние раздражители, я надолго выпадаю из реальности.
Она замолчала, посмотрела на него прозрачными глазами и тихо добавила:
– А когда я с тобой, то «научный» канал отключается совсем.
– Ты, наверное, вундеркинд? – спросил он, поражённый необычным рассказом.
– Наверное. Тебе не нравятся вундеркинды? – она с тревогой смотрела на него.
– Я сам когда-то был вундеркиндом, – успокаивающе сказал он.
– Ты расскажешь мне? – заинтересовалась девушка.
– Расскажу, но потом. Сейчас мы пойдём гулять, скоро приедет синьора Манчини.
Он повел девушку к одёжному шкафу.
– Идём, я выберу, что ты наденешь.
– Может быть, я сама? – нерешительно сказала Мирослава.
– Я хочу тебя одеть, а когда вернёмся, то раздеть, – настоял Даниель.
Он просмотрел её новые вещи, достал комплект белья, серые джинсы и светло-серый свитер.
– Раздевайся, Мири.
Раздевалась она непринужденно и свободно. У неё не было даже проблеска тех сексапильных движений, которые так любят изображать женщины.
«Легкая грация речной нимфы» – думал он, – наигрыши флейты и переливы арфы подошли бы ей. Кельтской арфы».
Тело её было безупречно, и он не мог оторвать от неё глаз.
– Таких красивых физиков не бывает.
– А поваров? – смеялась она
– Не знаю, я совсем не интересовался поварами. Да и физиками тоже.
По очереди сгибая ноги в коленях, он надел ей кружевное бельё. Подумал, что в своих простых белых трусиках она по-девичьи прелестна, а это белье делает её роскошной. Ему нравилась и та, и другая Мирослава. Потом он подал ей носки, надел джинсы и свитер.
«Я играю в куклы, – подумал он, – наверное, я сошёл с ума».
А Мирослава улыбалась ему и молчала.
– Ты красавица, ты знаешь об этом?
– Ты ко мне некритично относишься, но мне это нравится, – засияла она.
Даниель вспомнил про подарок, который он купил ей вчера и сходил за коробочкой.
– Мири, это тебе, – протянул он девушке маленький футляр.
– Мне? Вот эта коробочка? – удивилась она.
– Ну, открывай же, посмотри.
Она послушно открыла футляр и ахнула. На черной бархатной подушечке ярко вспыхнули изумрудами и белым золотом витые серьги.
Она рассматривала украшение, трогала серьги пальцем, любовалась.
– Это и вправду мне? – в голосе прозвенели слёзы.
– Ну не мне же. Вдевай их в уши.
Даниель удивился, почему Мири чуть не плачет. Все его девушки обожали подарки. Они резонно считали, что брильянты лучшие друзья девушек и подолгу стояли у ювелирных прилавков, рассматривая украшения.
– Помочь тебе? – предложил он.
– Не надо, я сама, – отказалась Мирослава, – дырочки давно заросли.
Она осторожно вынула одну серёжку и, прикусив губу, продела в мочку уха. Рядом с золотой дужкой сразу же появилась капелька крови. Пока он бегал в ванную за антисептиком, Мирослава уже продела вторую серёжку, а кровь исчезла. Она рассматривала себя в зеркало, убрав волосы за уши. Зелёные камни оттенили ручейные глаза, золотые подвески замечательно смотрелись в волосах цвета мёда.
– Это я, Даниель? – спросила девушка.
– Это ты. Тебе нравится? – он качнул сережку и Мири счастливо улыбнулась.
– Мне очень нравится. Это прекрасные серьги.
Сияние её глаз опять стало почти нестерпимым.
– Мири, ты прожжёшь на мне дырки.
«Почему так ноет сердце? – думал Даниель. – Почему мне всё время кажется, что каждый такой чудесный момент никогда не повторится?»
– Я постараюсь не прожечь.
Она положила голову ему на грудь и смотрела в сторону.
– Спасибо, это такой чудесный подарок.
Нежность заливала его, но он ласково оторвал её и сказал:
– Я рад, что тебе нравится, а теперь пойдём, я слышу, что приехала синьора Манчини.
Надев синее пальто, Мирослава опять посмотрела на себя в зеркало.
– Мне идет это пальто?
«Наконец-то она заговорила, как обычная девушка», – подумал он.
– Тебе пойдет даже мешок, Мири. Пойдём.
А за дверью уже виднелась плотная итальянка с чёрными волосами, собранными в пучок. В руках она держала ведро, швабру и метёлку. Стеклянная дверь разъехалась, и женщина громогласно застрекотала, не забывая поглядывать на девушку:
– Buongiorno signore, signorina[11]. Вы идете прогуляться? Прекрасная погода сегодня, вам повезло.
«Прекрасная погода была и вчера, и позавчера, – подумал он, – с появлением Мирославы прекрасная погода каждый день».
День четвертый. Опять на пляже
Они шли, не заходя в сосновую рощу, а огибая её по длинной петлистой тропинке. Тропинка забиралась на холмы, спускалась к зелёным шелковистым полянам. Везде царил цвет: солнце слепило глаза, небо ярко синело, как будто кто-то выкрасил его синькой, ветер качал цветущие деревья, птицы заливались весенними песнями. Десятки видов цветов уже горели на полянах: розовые, голубые, жёлтые, белые, они выглядывали из травы, и насекомые, жужжа, вились над ними. Мирослава не бежала вперёд, она шла рядом, смотрела по сторонам, вдыхала запах хвои, весенних трав и довольно точно передразнивала птиц. Она вертела головой, ей нравилось, как качаются в ушах серьги. Найдя редкую лужу, она разглядывала себя, сияя, смотрела на него, а потом, вспомнив, что обещала не прожигать дырки, отворачивалась.
– Какой красивый остров, – восхищалась она. – Я думаю, рай раньше был здесь.
– А куда же он делся? – заинтересовался Даниель.
– Наверное, Создатель перенес рай в другое измерение, в параллельный мир.
– Ты, фантазёрка, Мири, – улыбался Даниель.
– Я не могу быть фантазёркой, я же изучаю физику. Физика – реальная наука, хотя в ней есть такие тайны, что и вправду похожи на фантазии.
И тут же она отвлеклась.
– Смотри, ласточка полетела, туилиндо.
Действительно, чёрная ласточка с белым брюшком и раздвоенным хвостом прочеркнула небо и скрылась за поворотом.
Мирослава проводила её взглядом и помахала рукой.
А впереди засинело море. Ветер ерошил его хлопьями белой пены, солнце раскидало переливающиеся блики на волнах, чайки надрывно кричали и сумасшедше метались, зорко выглядывая зазевавшуюся рыбу. Море дышало и пело вечную музыку берега и бесконечной воды. Острый свежий запах щекотал ноздри, ветер раздувал волосы, беззастенчиво залезал под пальто и согревался теплом человека.
– Даниель, вот здесь я увидела тебя в первый раз, – она точно указала место, где несколько дней назад запускала змея.
– Почему ты пошла со мной? Ты же только увидела меня, – не подумав спросил он.
– Я уже говорила тебе, ты Эленандар, я не могла не пойти с тобой, – спокойно ответила Мирослава.
– А ты? Ты почему позвал меня, ты ведь тоже увидел меня впервые? – спросила она.
– Э-э-э, я не знаю, Мири. Ты была такая замёрзшая, я хотел тебя согреть. И не только. Ты мне понравилась, ты ведь красивая девушка. Почему бы мне не пригласить к себе такую красивую девушку? Ты ведь не жалеешь? Давай прекратим этот разговор, – он злился на себя за то, что завёл эту тему, и был не готов объяснять ей, что он рассчитывал всего лишь на короткую связь с симпатичной молодой девушкой.
«Кретин, – сердился он. – Зачем я это сказал? Мири обидится. Мимолётное желание переросло в чувство в первую же ночь, и сейчас каждая минута без Мири приносит мне боль».
Но Мирослава даже и не подумала обижаться. Она всегда принимала его слова именно так, как он сказал, и не искала в них скрытый смысл.
– Я ни о чём не жалею и никогда не буду жалеть, Эленандар. Даже если бы ты не вернул меня, я всё равно осталась бы счастливой.
Она повернулась к нему и уткнулась в пальто.
– Nín hun gín na-erui, – зазвенел голос, – моё сердце навеки твоё.
– Если ты будешь плакать, то мы никуда не дойдём, – успокаивал он девушку. – Смотри, может быть, мы прогуляемся вон туда? – Даниель показал на живописные валуны чуть дальше от них.
Мирослава кивнула, и они пошли вдоль кромки моря, старательно наступая в чьи-то следы на мокром песке, и кидали камешки, подпрыгивать на волнах. Большая серебристая чайка, пронзительно крича, покружилась над ними в надежде на подачку. Мирослава показала ей пустые ладони, и птица разочарованно отправилась ловить добычу в море.
Груда больших камней, заросшая плешивым темно-зелёным мокрым мхом, безмятежно грелась на солнышке.
– Каменные моржи вползают в море, – подметила Мирослава.
Она легко забралась на самый высокий, гладкий и скользкий камень и, прикрыв ладонью глаза от солнца, смотрела вдаль.
– Там далеко, – она махнула рукой, – плывёт водное транспортное средство.
– Ну, это же море, здесь всегда плывут корабли.
Даниель не смотрел на море, он боялся за Мири, которая опасно стояла на краю высокого валуна.
– А вот та полосатая башенка с фонарём, это что? – она повернулась налево.
– Это старинный маяк, – Даниель вспомнил про местную достопримечательность, – хочешь, съездим?
– Хочу. Конечно, хочу, – обрадовалась Мири.
– Слезай, ты высоко от меня, и я скучаю.
Мирослава не стала слезать, а подошла к краю камня, собираясь спрыгнуть.
– Осторожно, ты убьёшься, – он бросился к камню, но не успел. Мирослава уже стояла внизу, живая и невредимая.
Он прижал её к себе.
– Никогда больше не делай так, слышишь, Мири? Никогда! Ты могла сильно ушибиться, – волновался Даниель.
– Со мной ничего не случится, но я больше не буду прыгать, – она обняла его за шею.
Они долго стояли, прижавшись друг к другу, и солнце грело их лучами.
– Если мы пойдём дальше, то вот в тех камнях будет небольшая пещера, – сказал Даниель.
И они пошли и посмотрели пещеру, заросшую зелёным прохладным мхом. Мирослава залезла внутрь, и сказала оттуда гулким голосом:
– Это заваленный вход в волшебную страну.
– Это пещера Горного короля. Не стукнись головой, Сольвейг.
– Сульвей? – заинтересовалась она, вылезая наружу. – Солнечный путь? Эльфы звали бы её Анармен. Она сидела в пещере? Зачем?
– В пещере сидел Пер Гюнт.
Даниель напел две строчки известной композиции из сюиты Грига.
Смерть человеку!Любимую дочь Доврского деда увлёк он!– И я знаю балладу про троллей, – похвасталась Мирослава.
– Споёшь?
– Отчего же нет.
Мирослава запрыгнула на маленький валун и зазвенел, зазвучал хрустальный голос. Она сложила руки на груди и слегка пританцовывая, пела старинную скандинавскую балладу «Герр Маннелиг», выводя незатейливую мелодию с таким проникновенным чувством, что яркая красота итальянского острова сменилась суровым северным средневековьем, небо выцвело, в воздухе повисла серая морось.
Однажды в час рассветный, ещё до пенья птицКняжне из рода троллейВдруг приглянулся рыцарь, она от чувств своихПромолвила героюОна чуть развернулась, протянула руки в сторону и печально умоляла невидимого рыцаря, обещая ему немыслимые дары.
Герр Маннелиг, Герр Маннелиг ты обручись со мнойКняжной пещерных троллей.Я брошу всё к ногам твоим и слово за тобой,Но лишь по доброй воле.Вместо модного пальто на ней появилось драное платье из тёмной холстины, родниковые глаза ярко зазеленели, спутанные рыжие волосы трепал холодный ветер, в воздухе запахло острым ароматом горных трав. Даниель зачаровался необычным мистическим исполнением, но Мирослава заметила слушающих её прохожих. Она моментально умолкла, спрыгнула с камня, и магия рассеялась. Прохожие огорчённо разошлись.
– Мири, если мы обеднеем, то будем зарабатывать на улице. Я буду играть, а ты петь.
Она промолчала, и Даниель постарался не обращать на это внимание, но в сердце всё равно тревожно кольнуло.
День четвертый. В прибрежном парке
День бежал к вечеру, и, насытившись солнцем, они возвращались домой другой дорогой. Путь их проходил через небольшой прибрежный парк. По зелёным аллеям прогуливались местные старушки с кокетливо повязанными шарфиками. Впереди старушек бодро трусили маленькие собачки в разноцветных курточках. Школьники шумной толпой неслись вперёд, не разбирая дороги, размахивая сумками с наклейками из комиксов, и грызли мороженое. На небольшой детской площадке малыши в ярких комбинезонах сосредоточенно возились в песочнице. Их мамаши стояли рядом и громко галдели, время от времени покрикивая на расшалившихся детей.
Мирослава наблюдала эту совершенно обычную жизнь с восторгом первооткрывателя Австралии. Она подбирала шишки, упавшие с пихт и сосен, нюхала их хвойный запах, пыталась накормить ими белку, шустро скачущую им навстречу, провожала взглядом подростков на скейтбордах.
Даниель раскачивал её на деревянных качелях, Мирослава смеялась, и он был счастлив. Она захотела залезть на комплекс для лазанья в виде паутинки, но он не разрешил, боясь, что девушка упадёт.
– Мири, это для детей, не мешай им.
Она не обиделась и пошла рядом, взяв его за руку.
– Эти люди, они гуляют так каждый день? – спросила она.
– Наверное, – ответил Даниель, удивлённый ее вопросом, – старики, дети, мамаши – они не работают, что же им еще делать?
– Смотри, – показал он, – вон там небольшая летняя эстрада, летом на ней проходят концерты, играют музыканты, а люди слушают музыку и танцуют.
На небольшой лужайке стояли выкрашенные белой краской деревянные лавки, и одиноко пустовала летняя сцена под навесом в псевдоримском стиле: полукруглое арочное здание с двумя колоннами по бокам.
– Покажи мне. У тебя в твоем устройстве связи…, – она запнулась.
– В телефоне, – подсказал Даниель.
– Да, в твоем телефоне есть искин, то есть выход в сеть, покажи мне, как они танцуют.
– Я попробую, – Даниель пожал плечами.
Странная просьба. Мирослава никогда не видела танцы в летнем парке?
Они сели на скамейку в тенистой аллее и, порывшись в Google, Даниель нашёл любительскую запись танцующих людей. Плохо видимый в тени эстрады оркестрик наигрывал популярное танго «Por una cabeza[12]», а люди танцевали. Они, конечно, больше топтались на месте, но несколько пар вполне неплохо двигались в ритме танго.
Мирослава жадно просматривала ролик. Она разглядывала лица людей, их улыбки, засвеченные камерой блики в волосах.
Её глаза загорелись.
– Давай ты сыграешь, а я буду танцевать. Я тоже хочу летний концерт, – она тянула его к эстраде.
– На чем же я буду играть? – смеялся Даниель, – на себе? Вот так?
Он встал, снял перчатки, привычным движением положил воображаемую скрипку на левое плечо, взмахнул невидимым смычком и неожиданно воздух сгустился, сотворив для него скрипку. Он почувствовал движения смычка, прикосновение пальцев к струнам, услышал полноту и силу звука. Он заиграл, и мелодия поймала сердце в плен магией звучащей внутри него музыки. Через несколько секунд он понял, что играет «Размышление» Массне, тонкую изящную лирику, проникнутую чувственностью, музыку, которая так подходит Мири. Он опустил воображаемый смычок и, продолжая держать скрипку из воздуха на плече, спросил:
– Что случилось, Мири? Почему у тебя слёзы?
– Ты ушел в другой мир, в другое измерение, тебя здесь не было, – ответила она.
– Да, со мной так бывает. Со скрипкой я часто ухожу по одинокой линии за горизонт. С воображаемой скрипкой первый раз такое. Сам удивлён. Но я ведь вернулся, вытри слёзы, я с тобой.
– Давай я вытру, – он достал платок и вытер ей заплаканные глаза и нос заодно.
– Почему ты так часто плачешь, Мири? – спросил он. – Я не могу смотреть на твои слёзы.
– Многократно усиленная реакция, – пояснила девушка, – на стресс, на страх, на любые чувства. Организм такой, – добавила она.
– Не плачь, мы вернемся сюда ещё раз, и я сыграю тебе на своей скрипке это танго. Ты будешь танцевать с воображаемым партнером.
– Тангеро, – слёзы в глазах сменились радужными бликами.
– На сегодня концерт закончен. Пойдём домой.
День четвертый. Дома
Дом встретил их чистотой, блестели вымытые полы, разбросанные вещи вернулись на место.
«А ведь раскидываю только я, – подумал Даниель, – Мири никогда не бросает, как попало, свои немногочисленные вещи».
– Я не успела приготовить обед, – огорчилась Мирослава, – а мы так нагулялись.
– Ты не обязана каждый день готовить, и тем более расстраиваться из-за этого. Мы съедим что-нибудь.
– У меня есть пятнадцать минут? Я приготовлю салат.
– Готовь. А мне надо сделать несколько звонков.
Она побежала переодеваться, а он ушёл на веранду. Достал телефон, подумал, надо ли делать это, но всё-таки сделал. Он отослал матери фото Мириных формул. Его мать, известный психолог, была очень популярна и вела разные тренинги с кричащими названиями: «Разбуди в себе богиню», «Будь свободным», «Узнай свои желания». Он вспомнил, как мать рассказывала о молодом застенчивом физике, который хотел научиться знакомиться с девушками и посещал тренинг «Будь свободным». Даниель попросил мать показать фото формул этому физику, чтобы тот определил, настоящие ли они. Он переживал, что делает это за спиной Мирославы, но любопытство грызло его.
Мать сразу же ему перезвонила. Она, как всегда, говорила голосом с оттенками разных сортов шоколада.
– Дорогой, ты видел? – лился растопленный тёмный шоколад. – Интернет заполнен твоими фото с этой девушкой в торговом центре. Что у вас случилось? Почему она убегает со всех ног?
– Мама, у меня нет времени рыться в интернете и просматривать все фото про меня, – раздражённо ответил Даниель.
– А что всё-таки случилось? Что за бега вы устроили? – интересовалась мать, добавив в шоколад пузырьки плохо скрытого любопытства.
– Ничего особенного. Моя поклонница наговорила Мири разные гадости, а потом порвала ей платье, – вынуждено объяснил Даниель.
Растопленный шоколад остыл и затвердел.
– Дорогой, почему твоя девушка такая трепетная? Разве она не понимает, с кем она пришла, ты известный музыкант, а она обычная девчонка, ну пошипела на нее та девица, это ерунда, пережила бы.
– Это не ерунда. Мирослава не обычная девчонка, она и понятия не имеет, что такое «известный музыкант».
– Спать с тобой она имеет понятие, а что у известных исполнителей много поклонниц, и что не все они хорошо воспитаны, она не имеет понятия. Почему ты бежал за ней через весь торговый центр?
– Мама, прекрати. Мирослава – моя девушка, и я не дам её обижать.
– Почему она в летнем платье, у неё нет одежды? – не унималась мать.
– У неё есть одежда. Всё, заканчиваем. Мама, ты показываешь фото физику и только тогда звонишь, когда получишь ответ.
Шоколад запах выдержанным коньяком.
– Дорогой, девочка очень милая, но она совсем молодая. Тебе надо женщину постарше, поспокойнее, которая не будет бегать как ненормальная.
– Мама, позволь, я сам разберусь со своими девушками, – рассердился Даниель, и с раздражением нажал на красную трубку.
Потом с той же вестью о фото в интернете, позвонила сначала Ханна, потом Морис, потом ещё двое. И всем было до него дело, и все говорили одно и то же: девочка хорошенькая, но очень юная. Он некоторое время их успокаивал, потом рассердился и не стал больше отвечать на звонки.
Даниель прошёл на кухню, и сияющий взгляд Мирославы рассеял тревогу, разомкнул скрученные нервы.
– Мири, иди сюда. Скажи, ты не считаешь меня старым для себя? – спросил он.
Она вздрогнула, в глазах заблестели слёзы.
– Ты ведь Эленандар, ты никогда не будешь старый.
– Давай без твоих эльфийских штучек, – сердито попросил он. – Несколько человек сказали, что ты слишком молода для меня.
– А, так это значит, что я молода, а не ты старый, – заметила девушка.
– Ну да. Мири, ты чудо, – обрадовался Даниель.
– Ты не старый для меня, ты самый лучший, ты молодой, – она прижалась к нему так крепко, как могла, – я не умею объяснять, я чувствую. Я бы сказала по-эльфийски, но даже в этом языке я не найду слов. Когда ты рядом, я живу, я могу всё время смотреть на тебя, говорить с тобой, слушать, как ты играешь.
В её голосе звенели слёзы, глаза потемнели.
– Всё, всё, не плачь, – успокоился он и поспешил успокоить девушку. – Ты сделала салат? Давай обедать.
– Сделала. Салат «Краб Луи», из крабового мяса.
Надо ли говорить, что салат был очень вкусный, да и вчерашний суп настоялся и стал ещё лучше.
– Мири, сейчас мы отдохнём, а вечером поедем в ресторан.
– Может быть, завтра поедем в ресторан? Сегодня мы так хорошо гуляли. И ты обещал показать мне компьютер.
– Сначала иди сюда.
Он посадил девушку на колени. Забрался руками в волосы, прижался к гладкой щеке. Пусть все отстанут от него. Он нашёл небольшой кусочек оголённой кожи над левым ушком и поцеловал его. Губы чувствовали отчётливую вибрацию, он положил на квадратик чуткие пальцы, но вибрация прекратилась.
«Показалось», – подумал Даниель.
Они сидели, согревая друг друга, дыша одним тихим дыханием. И Даниелю нравились эти тихие, нежные моменты, когда пламя ровно горело мерцающей свечой, а не рвалось полыхающим огнем.
– Ну что, идём смотреть компьютер?
Он привёл девушку в свой кабинет. И здесь был творческий беспорядок: книги, записи, ноты, ноты и ещё раз ноты. На столе чернел матовым экраном ноутбук. Подвигав привычным движением мышку, он вывел ноутбук из спящего режима, набрал пароль. Компьютер приветственно пикнул.
– Что ты хотела посмотреть?
– А выход во Всегалак…, во всеземную сеть здесь есть? – спросила девушка.
– В интернет? Конечно же, есть, – он щёлкнул на иконку Mozilla Firefox.
– Это поисковая система? С ней можно говорить? – расспрашивала Мирослава.
– Можно, но слова она распознает плохо, лучше написать.
Мирослава с надеждой смотрела на него.
– Можно, я сама напишу запрос?
– Набирай, – он уступил девушке место. Но никуда не ушёл, остался рядом.
– Мирослава просияла, уселась в кресло и набрала: «Искусственный интеллект».
Google мгновенно нашёл множество страниц. Мирослава быстро пролистала их, огорчённо покачала головой: «Всего лишь начало, baby step».
Даниель погладил девушку по тёплой русой голове.
– Мири, поброди по интернету, а я пока посижу здесь, поработаю.
Ему хотелось разобрать ноты, некоторые переписать, над другими подумать, просмотреть записи.