Выглянув на улицу, Ксения быстро перешла к флигелю, стоявшему близко к крепостной стене.
Взбежала по маленькой лестнице, дёрнула верёвку колокольчика и прислонилась к перилам. Сказывались ночь и день в седле – спать хотелось неимоверно. Болела спина и колени, но она старалась не подавать виду.
– Ксения! Вернулись, матушка-графиня! – Дверь флигелька распахнулась, и на пороге показался старичок. Сухонький и маленький, он радостно улыбался и вытирал платочком слезящиеся глаза, выцветшие от старости.
– Вернулась, дядька Петрим, вернулась. Как ты? Спина не мучает?
– Не мучает, матушка, твоими стараниями. Как ту мазь заморскую привезла, так сразу как рукой сняло.
– Хорошо…
– Ты лучше расскажи, – старичок посерьёзнел, – что там, в столице? Дядька? Не стой на пороге, проходи.
Ксения прошла внутрь, сняла сапоги и устало присела на табурет.
– Плохо всё, дядь Петрим. Никто помочь не сможет, дядька обиду на отца держит, что того крепость выбрала, меня знать не хочет. Помощи от него не дождёмся.
– Да уж, Ксения Васильна, новости нерадостные… Управляющего тебе нужно, грамотного. Сама нанять – не наймёшь, проходимцев-то полно… А родственнички все вон как.
– Эх, дядь Петрим, что же делать?
– Не знаю, матушка, что и подсказать. Мужики в крепости буйные – головы лихие, просто так слушать не станут. Да и меня тоже не любят – колдуном почитают, сама знаешь. Отец твой как помер, царствие ему небесное, так и от рук отбились все.
– Знаю, дядька, знаю. Был бы у отца сын…
– Ну, на себя тоже наговаривать грех. Отец твой, покойный Василь Гаврилыч, как тебя уж любил. Души не чаял!
– Да только крепость на меня оставить не получилось. Выматывает дух меня, дядька, гнетёт. А без него – недели не протяну.
– Ситуёвина у нас, Ксения Васильна. Ну, ничего-ничего, вот погодь немного. Глядишь, вернётся с похода заморского Антип, так ужо и крестьян приструнит. И ты спокойнее, привольнее вздохнёшь, и разберёмся во всём. Потерпеть немного нужно.
– Потерпим, дядь Петрим. Главное, буйны головы сдерживать до поры. А то как пойдёт гулять бунт народный, так словами не отделаемся. Потому и говорю, был бы у отца сын… Будь хоть три образования у меня, хоть десять – а слушать никто не хочет.
– Ладно, матушка, не горюй. Где наша не пропадала! Ты вот ещё что скажи, видела машины свои в столице?
– Не видела, дядька, а вот с человеком умным говорила. Кнесь Александр мне пару принципов объяснил, теперь, может, работа сдвинется. Жалко, с папой не посоветоваться…
В глазах молодой девушки сверкнули слёзы, и она быстро утёрла их рукавом дорожного костюма. Не время раскисать. Тут, того и гляди, бунт будет. Как на пороховой бочке сидят – лишь бы не рвануло. Одна надежда – либо Антип, старый друг отца, живой вернётся, либо машину соберёт она – тогда уж точно к провинции их внимание столицы обратится. Тогда и бунта не будет – забоятся крестьяне. А пока лишь Бог им судья. До царя – далеко, до неба – высоко. А им здесь выстоять нужно.
Глава 7
Утро встретило Ксению выкриками под окнами. Вскочив с кровати, она аккуратно приблизилась к окну. Прижалась лопатками к холодной стене, выдохнула. Нужно выглянуть наружу и узнать, в чём дело.
