Враг неведом

– Джейана – умная девочка. Вдобавок… с этими столь желанными для стратегов сверхвозможностями. Она всегда умела смотреть сквозь и вглубь. Я знаю, что она не отступит.

– Значит, наша охота продолжится.

– Но как? И чем? Солдат практически не осталось. Вновь применять блокаду?

– Да, если другого выхода не будет. Только на сей раз осуществить отключение в куда более широких масштабах. До тех пор, пока её не возьмём. А кланам мы объясним, что совершён очень тяжкий грех против Всеотца. Очень тяжкий. И, пока отступница не будет схвачена, – магия не возвратится. Ведунам прикажем свернуть активность до минимума, ограничившись только необходимой самозащитой. А без магии Джейане долго не продержаться. Что же касается остальных и Лиззи… Девчонка так и так была обречена: лейкоз. Моя воля – я бы дал умирать таким без всяких «похищений» и прочей чешуи. Кому предназначено – пусть мрёт, если нет иного выхода. Посмотрим. Если они вернутся в клан – то главное предстоит сделать вам, Эйбрахам…

– Почему я всегда должен затыкать не по моей вине возникшие дыры?!

– Эйб, вы слишком взволнованы случившимся, и потому я прощаю вам слишком вольное обращение с моим генеральским званием и лацканами моего мундира. Да уберите же наконец руки!..

– Прошу простить меня, ваше превосходительство…

– Так-то оно лучше, наставник Эйбрахам. Я понимаю, вы были взволнованы… Вполне понятная и даже где-то оправданная реакция, ученики все-таки…

– Могу лишь вновь выразить своё восхищение вашим спокойствием. Если мне не изменяет память, вы говорили, будто его высокопревосходительство велит расстрелять нас с вами, если мы допустим исход, подобный сегодняшнему?

– Верно, говорил. И вновь повторю. Выбор у нас с вами невелик – либо попытаться исправить содеянное, либо застрелиться самим. Второй исход от нас не уйдёт; я хочу до конца использовать возможности первого, если вы понимаете, о чём я, Эйбрахам.

– Вы полагаете, мы сумеем…

– Время предположений кончилось, наставник Эйбрахам. Либо мы, либо нас. Вспомните клан Лайка-и-Ли, который пришлось накрыть бомбовым ковром… Адъютант! Подготовьте мой приказ о переходе на режим «Экстра» в планетарном… да, да, вы не ослышались! – в планетарном масштабе. Блокирование всякой магической активности. Гномам, эльфам, Ведунам – приказ свернуть всякую деятельность до особого распоряжения. Всем наставникам – приказ немедля отправиться в кланы с разъяснением текущего момента… Как только будет готово, дайте мне на подпись. Чего вы мнётесь? Что там у вас?

– Данные радиоперехвата… Депеша его превосходительства генерала-от-экологии Корнблата его высокопревосходительству господину верховному координатору Исайе Гинзбургу…

– Та-ак… Ну, после такого количества должностных преступлений нам с вами уже ничего не страшно. И что же там пишет этот надутый хлыщ?

– Осмелюсь доложить, господин генерал, критикует ваши действия в начальной стадии операции «Кольцо»… «Необратимые экологические последствия… фатальное воздействие на экосистемы среднего звена… полная – простите, ваше превосходительство, – полная некомпетентность… неуважение… применение силы…»

– А что там насчёт выводов? Риторику его можете опустить.

– Просит… гм… просит… о вашем смещении, господин генерал.

– Благодарю вас, Михаэль. Вы свободны. Ну, как вам этот опус, Эйб?

– Не вижу смысла придавать ему особое внимание, ваше превосходительство. Если мы сумеем выправить положение, на донос Корнблата никто не обратит внимания, если же провалимся – всё будет решено и так.

– Логично, Эйбрахам. Ну а теперь за дело. Если мне не изменяет память, в своё время вы пытались заставить клан Твердиславичей под водительством новой Ворожеи Фатимы начать охоту за нашей парочкой? И, насколько я помню, вполне безуспешно?

– Так точно, ваше превосходительство. Клан так и не сдвинулся с места. Хотя… Фатима, как мне казалось, была готова исполнить веление…

– Значит, она вовремя сообразила, что клан к подобному ещё не готов. Умная девочка. Вы сделали правильный выбор, наставник Эйбрахам, примите мои поздравления. Однако теперь положение дел, как вы понимаете, кардинально изменилось. После всех чудес, что мы видели на этом острове, боюсь, нам окажется не под силу взять Неистовую без помощи кланов. Не только Твердиславичей – вообще всех кланов континента. Михаэль! Михаэль!!

– Прибыл по вашему…

– Михаэль, распорядитесь, пожалуйста, – пусть шифровальщики повозятся с блоком памяти этого контрольного поста.

– Осмелюсь доложить, ваше превосходительство, – вся информация уничтожена, я уже имел честь докладывать об этом вашему…

– Пусть поищут тени файлов. Говорят, если поверх ничего не записывалось…

– Так точно, вас понял, господин генерал!..

– Хороший он мальчик, Эйбрахам, чёткий и исполнительный. Мне с большим трудом удалось отстоять его от фронта… Ах, если бы все тут были такими!

– Осмелюсь спросить, к чему это, ваше превосходительство?

– К тому, что от кланов нам сейчас нужна именно такая исполнительность, Эйбрахам. Не знаю, как мы её добьёмся, но добиться надо. Иначе… У вас есть пистолет, друг мой?

– Пистолет?.. Зачем?..

– А из чего же вы тогда намерены стреляться?

– Гм… Я, по правде говоря…

– Запросите арсенал, вам доставят. Отличный «блитзард-бульдог» шестидесятого калибра. Гарантированно снесёт полчерепа.

– Ох… ваше превосходительство… я бы предпочёл пока не думать о таком…

– Когда здесь появятся коммандос его высокопревосходительства, полагаю, мы с вами не успеем даже намылить верёвку.

Клан Твердиславичей только-только начал приходить в себя, переводя дух после всего случившегося. Уход вождя и главной Ворожеи; схватка на Пэковом Холме с чудищами Ведунов, переход всей власти к Фатиме – было от чего голове пойти кругом!

Но, благодарение Всеотцу, мало-помалу жизнь налаживалась. Нежданно-негаданно присмирели Ведуны – то ли их действительно сильно потрепали, то ли сами вражины решили выждать, но так или иначе на северных рубежах клана царили мир и покой.

Сам же клан, напротив, кипел. Далеко не всем пришлась по нраву тяжёленькая ручка новой Ворожеи. Уж слишком круто взялась Фатима за наведение своих порядков – и откуда только прыть такая взялась? При Твердиславе-то небось у Джейаны в первых подружках ходила, а теперь что ни день костерит прежнюю Ворожею во все корки – мол, и тут не так, и это неправильно.

Власть в клане разом оказалась в девичьих руках. Раньше даже Джейана остерегалась совать нос в мужские дела – там управлялся Твердислав, – а теперь за всем следила сама Фатима. Мальчишек и юношей она во всеуслышание называла мохноумными глупцами, кои если и могут мыслить, так лишь о том, как увильнуть от работ (кто помладше) или куда сунуть свою болтающуюся между ног снасть (те, кто постарше). А раз так, обо всём должны позаботиться те, кто поумнее, – то есть она сама, Фатима, и её ближние подружки.

Старший Десяток смотрел на всё это и скрипел зубами.

Справедливости ради надо сказать, что и не всем девушкам клана пришлись по душе новые порядки. Не всем – но многим.

– Парни? – презрительно бросала порой Сигрид, ставшая правой рукой Фатимы. – Да что они могут? Разве что защитить, коли нужда припрёт или наша собственная магия подкачает. Знаешь, для чего сторожевых псов держат? Вот так и тут надо. Пусть нас слушают: а если беда случится, то клан защищают. Мы куда лучше их управимся! Да и то сказать – раньше кто лечил? Кто травничал? Кто роды принимал? Кто с маленькими возился или с неведомцами? Кто кашеварил? Кто ткал? Не мы ли?..

– А кто на охоту ходил? Дома строил? Кто обувку тачал? Кто кожи выделывал? Кто с Ведунами грудь на грудь сражался? – упрямо опустив голову, возражала разгорячившейся Сигрид тихая, незаметная обычно Файлинь. – Да и то сказать – разве те же старшие у котлов не стояли? В большой мясоед – забыла, что ли?

Разговор этот шёл без посторонних, в бывшем домике Джейаны, ныне занятом Фатимой. Главная Ворожея клана слушала спорщиц, недовольно хмуря брови. Чепуху эта Файлинь несёт, каждому понятно – мужчины для того и созданы Всеотцом, чтобы справлять всю тяжёлую, грязную и кровавую работу. Что ж тут удивительного?..

– Погоди, Фай. Никто ж не говорит, что совсем они не нужны. Но разве станешь ты спрашивать совета у караульной собаки? У тяглового вола? У быка безмозглого, что коров на лугу покрывает? Разве станешь их в дом вводить, к столу сажать, по-серьёзному с ними разговаривать? Каждому – своё, я так понимаю. Парни как свою работу справляли, так пусть и справляют – а вот думать теперь мы, девчонки, станем!

– И что надумали? – не сдавалась упорная Файлинь. Никто и помыслить не мог, что у мягкой доброй няньки неведомцев голос, оказывается, может наполняться сталью. – Чего такого придумали сногсшибательного? Как на том же поле вчетверо толстяков больше вырастить? Как корове помочь разродиться иначе, чем это Джиг делает? Как лес валить не так, как Дим валит? Или как с неведомцами управляться, чтобы меньше плакали, меньше маму звали?! А, Фатима?! Молчишь!..

За такие речи эту проклятую Файлинь следовало бы вздуть как следует – прямо здесь, сор во двор не вынося, – но, как ни крути, неведомцев меньше не становится, а никто лучше её, Файлинь, с ними справиться не может… Ладно, пожалеем на первый раз.

Неведомцами в клане звали малышей, которые появлялись неизвестно откуда с памятью, как жёлтый лист бумаги, испуганные и не приспособленные к жизни. Возни с ними бывало гораздо больше, чем со своими младенцами, но Файлинь как-то удавалось и покормить их, и успокоить, и обучить самому необходимому на первых порах, пока не станут самостоятельнее.

– Парни теперь своё место знают. Раньше они по дурости только и делали, что нас во всякие передряги впутывали. Тот же Твердислав… – Файлинь нахмурилась, Ирка-травница смущённо кашлянула, и Фатима поняла, что взяла слишком круто – сгинувшего вождя почитали героем, и рановато ещё было объяснять, что не храбрость проявил он, а несусветную глупость, но… но отступать было уже некуда.

– Да, да, тот же Твердислав! – Фатима возвысила голос. Сейчас ей самой уже казалось странным и стыдным, что в те дни она могла плакать вместе с Джейаной, выбиваясь из сил, чтобы помочь подруге. Вот дура-то была… – Твердислав тот же – зачем за Ведуньей увязался? Гнали своего папридоя – и гнали бы дальше! Так нет, пошёл следом, соседей, мол, предупредить; ничего не добился, сам чуть не погиб, пятерых из своего десятка потерял… А потом и зверь этот подземный явился, мало что весь клан не сожрал! Небось из-за того, что Твердислав ту Ведунью убил… А чтоб того зверя остановить, пришлось Лиззи-несмышлёнку в дело вводить; если б не сообразила я тогда, так небось и не сидели б мы все здесь. Так что, получается, весь этот дурацкий Долг Крови Твердислав сам на свои плечи и взвалил. Был бы умнее – никуда б и идти не пришлось. Нет уж, пусть Дим и дальше лес валит, пусть Джиг и дальше скотину пользует – только думать за них я… то есть мы теперь станем. Понятно тебе это, подруга, или нет?!

– Я пойду, пожалуй, – Файлинь невозмутимо поднялась. – К малышам пойду… небось опять все там рёвом ревут.

И вышла, не попрощавшись, даже не кивнув никому.

Для остатков Твердиславова Старшего Десятка настали дурные времена. И не только потому, что внезапно окрутевшая после исчезновения Джейаны её былая подружка всё взяла в свои руки; хотя с этим мириться – тоже невеликая радость. Клан всё увереннее разделялся на два враждующих лагеря – и чем дальше, тем глубже становилась эта пропасть.

– Дура она, что ли, Фатима эта?! – шипел сквозь зубы неугомонный Джиг. Трое друзей, Джиг, Лев и Дим, последние выжившие из соратников Твердислава, с утра наряжены были мстительной Ворожеей таскать воду в каменную цистерну, обновляя запас (Твердислав всё собирался сделать её проточной, да так и не дошли руки), и в домик травниц, и в её, Фатимы, собственное жилище.

– Дура, дура, как есть дура, – пыхтел Лев, подныривая под коромысло.

Дим, как всегда, работал молча, избегая лишних слов. Да и что тут говорить? Беды шли сплошной полосой. Распадались пары, ссорились даже те, кто уже год или два оставался вместе. Кое-кто из парней пустил в ход кулаки – но тут девчоночье племя немедленно показало, что в магии оно всё ещё сильнее. На шум завязавшейся драки прибежала Фатима с Линдой и Олесей; зачинщиков скрутили, а потом выпороли на виду у всего клана, невзирая на то, что тем парням уже стукнуло четырнадцать.

Дим аккуратно опорожнил оба ведра в распахнутую каменную глотку цистерны. Внешне он оставался прежним – невозмутимым, меланхоличным и молчаливым, хотя внутри всё кипело. И было от чего – вчера он насмерть поссорился с Хайди: просто взял за плечи и встряхнул как следут, стоило той в очередной раз пройтись по «мальчишеской глупости» да вякнуть нечто вроде «ну, теперь-то Фати ума вам прибавит…»

– Заткнись, – очень холодно и очень спокойно сказал он, глядя прямо в испуганно округлившиеся глаза девчонки, в те самые глаза, что столько раз закрывались в сладкой истоме, когда головка Хайди поудобнее пристраивалась к Димову плечу. – Заткнись… и чтобы я от тебя такого больше не слышал. Поняла?

И ещё разок встряхнул, для верности, да так, что у несчастной клацнули зубы. Потом оттолкнул, повернулся спиной и, посвистывая, принялся за работу – резать из хорошо высушенного белого бруска ладную деревянную ложку.

– Да ты что?! Ты что?! – взвизгнула Хайди, едва опомнившись. – Ты что это руки-то распускаешь? Думаешь, управы на тебя нет?..

– Прежде я сам из клана уйду, – спокойно обронил Дим. Кривой ножик в его руке мягко скользил по бруску; наземь падала белая ароматная стружка.

Хайди уже занесла руку, намереваясь вкатить своему забывшемуся благоверному добрую оплеуху (а чего он! Теперь не прежнее время, нечего задираться!), однако в этот миг Дим оторвался от работы, кратко взглянув в глаза бывшей подружке.

«Только попробуй, – сказал этот взгляд. – Только попробуй».

Сноски