Державы земные
– Макс, это безумие. Невозможно «отбиваться» от правительства. Люди…
– Я говорю не только о людях.
– Ну и что? Мы, Псы, должны драться? Что, если бы мы попытались сделать это там, в лабораториях? Вместо того чтобы сбежать на Луну, мы бы все погибли.
Макс хмыкнул.
– По крайней мере, некоторые из них тоже погибли бы.
Оба Пса замолчали.
Блю понял, что стоит, опустив голову и прижав уши. Попытался заставить себя расслабиться, но напряжение в плечах осталось. Иногда Макс пугал его. Даже не то, что он злится, а то, что эта злость пожирает его. Да, основание злиться есть, но что с того толку? По крайней мере, Псам удалось сбежать от БПИ сюда, на Луну. Зачем жить прошлым?
Скафандр Блю подал сигнал. Он дошел до третьей точки установки камеры, последней. Сел, установил последнюю камеру точно так же, как две предыдущие, продолжая слушать.
Похоже, Дункан согласился с Максом.
– Какой смысл злиться и нервничать по поводу того, что ты не можешь изменить…
– Ты должен знать своего врага, – ответил Макс. – Все люди – враги Псов.
– Кто сказал такое?
– Ты знаешь, как люди с обычными собаками в Китае обращаются? Или в Африке? А как насчет наших однопометников и родичей, которых убили в Пало-Альто и Кембридже?
Дункан тихонько заскулил.
– Не скули, – одернул его Макс. – Ты должен смотреть правде в глаза. А то ты предпочитаешь в игры играть и не думать о главном. Правда в том, что люди – и людские правительства – подписали всем нам смертный приговор. Это геноцид.
– Конечно, не всем удалось выбраться…
– Хватит эвфемизмов. Что значит «удалось выбраться»? Большая часть нас была убита. Убита. Конкретными людьми, работающими на людские правительства. Не забывай об этом.
Макс помолчал.
– О’кей, у меня последняя камера. А твои… Дункан, черт подери, ты где?
– Чо? Да тут я!
Блю огляделся. В самом деле, где Дункан? Он потерял его из виду. А, вон он, там, где должен был первую камеру поставить.
– Дункан! – заорал Блю. – Что ты там возишься? Камеры поставил?
– Ой, ой, черт! Только одну еще, извиняюсь. Отвлекся на этот классный кусок базальта с ровной прожилкой…
Блю зарычал.
– Проклятье, Дункан! Я за тебя должен это сделать?
– Нет, нет, сейчас сделаю!
Блю покачал головой, поднял заднюю ногу и помочился. Моча пошла в мочесборник скафандра, позже она отправится в устройство переработки, в палатке. Звук журчащей по камням воды, который поставил в систему скафандров Рекс, – веселая штука. Теперь-то он оценил, а в первый раз, после того как Рекс настроил звуковой эффект, он перепугался, решив, что в скафандре утечка. И покачал головой. Надо признать честно, вся их раса – сборище неудачников. Макс, все время твердивший о геноциде и о том, что надо отбиваться. Дункан, играющий в свои РПГ, когда надо обращать внимание на что-то важное. Рекс, способный взломать и перепрограммировать все, начиная с камер и заканчивая… мочеприемниками.
Его размышления прервал писк сигнала об ошибке. На внутришлемном дисплее скафандра появился текст.
0x13 runtime: geotag.xr unable to mark piss location
Не может отметить место метки, понимаешь ли. Блю моргнул и покачал головой. Конечно. Связи со спутниками нет. А Рекс добавил в программу еще один прикол: регистрацию меток.
* * *Блю вылезал из скафандра последний, если не считать Дункана, который еще стоял в шлюзе. И тут Рекс радостно взвизгнул.
– У меня есть снимки!
Блю посмотрел на Джона и остальных Псов, которые стояли перед стенным экраном.
– У меня не было всех необходимых библиотек, – не унимался Рекс, – так что пришлось использовать кэш моего скафандра, а я заранее не знал, что нам может понадобиться хорошая обработка снимков.
– Мы поняли, – сказал Джон, кивая. – Показывай.
Рекс кликнул по кнопке, набрал текст, и на экране появились снимки. Зернистые, нечеткие, отдельные части спутников были в тени… но главное было трудно не заметить.
Все спутники были почерневшими и оплавленными, их солнечные батареи и антенны были сожжены.
Первым заговорил Рекс:
– С птичками проблема не в софте. Это физические повреждения. Земные правительства сожгли наши спутники.
Блю кивнул.
– Так что мы действительно отрезаны от Аристилла.
Дункан заскулил.
– Может, сброс груза с регенераторами воздуха все-таки сделают?
Макс задрал голову.
– Кто знает? Если уж на то пошло, кто знает, цел ли еще Аристилл? Вполне можно предположить, что туда ядерным зарядом шарахнули.
Дункан нервно задышал. Все молчали.
– Да, ребята, в интересные времена нам жить довелось, – прервал молчание Джон.
Глава 18
2064: Земля, Вашингтон, Белый дом
Президент Джонсон откинулась на спинку кресла, слушая презентацию, которую проводил генерал Боннер. Отдельные моменты казались ей сущей бессмыслицей – какие-то спутники вокруг Луны, этого же быть не может, – но она решила не поправлять его.
Боннер показал рукой на настенный экран, и там появился следующий слайд.
– Отвечая на вопрос, скажу: нет, ограничение Бюро Природосберегающих Исследований на плотность мощности лазера не распространяется на Министерство Обороны. И даже если бы распространялось, эта программа имеет секретность на уровне П-3, так что все нормы по раскрытию информации, за исключением случаев харассмента и прямого вреда окружающей среде, ее тоже не касаются. Следующий.
Катерина подняла палец.
– У нас есть подтверждение того, что лазеры попали по спутникам Луны?
– Так точно, – ответил Боннер, кивая.
Он снова показал рукой на экран, и там начало воспроизводиться видео. Нерезкое изображение спутника, раскинувшего в стороны солнечные батареи, будто чайка крылья, с тарелками радиосвязи и окулярами лазерных каналов. Спустя мгновение изображение ярко вспыхнуло. Мелкие детали задымились и исчезли. Более крупные почернели и оплавились. Яркий свет погас. Боннер приподнял подбородок.
– У нас имеются видео сожжения всех четырнадцати спутников. Следующий.
Повисло молчание.
– Отличная работа, генерал, – сказала сенатор Линда Хейг. – Мадам президент, полагаю, что вы послали экспатам четкое сообщение. Благодарю вас.
Президент Джонсон улыбнулась. Линда великолепна, всегда отдаст должное тем, кто этого заслужил. Ей это нравилось. Многим в Вашингтоне стоило бы этому поучиться.
Американцы – великий народ, они никогда не стесняются подбежать к ней в студии, на улице, в аэропорту, на предвыборном митинге, чтобы познакомиться, выразить ей свою любовь, поделиться с ней своей энергией.
А вот этот город совсем иной. Здесь все ее посмешищем считают, раз она не училась в правильной частной школе, не получила диплом в университете «Лиги Плюща», заработала себе имя в шоу-бизнесе, а не в бесконечных интернатурах, мозговых центрах и НКО. Все они самодовольные и гордые. Они уважают ее пост, но не уважают ее саму. Разница ощущается слабо, но ощущается. Они даже думают, что раз у нее нет такого образования, как у них, то она не заметит этого скрытого презрения. Совершенно не понимают, что именно она умеет куда лучше их не выступать на сцене, а понимать людей. Разных людей. Она способна понять этих чопорных уродов голубых кровей ничуть не хуже, чем простых американцев.
Она знала, что они о ней думают: не только то, что она не из той школы или семьи, но и даже не того жанра артист. Не кинозвезда, не музыкант, даже не аккредитованный журналист, работающий на сетевом канале класса А, просто ведущая ток-шоу, которое смотрят разведенные женщины и безработные мужчины.
Она видела их мысли насквозь, понимала, что в результате зависть вкупе с презрением заставляют их быть злопамятными и вредными. Что, в свою очередь, ведет к тому, что они саботируют все, что бы она ни делала.
Она ненавидела этот город.
А что же Линда Хейг? Несмотря на то, что она в оппозиционной фракции партии, сенатор ведет себя совершенно нормально. В самом деле, учитывая ее твердолобый характер WASPa, ее происхождение, деньги, которые есть у ее семьи. Не поклонник, но проявляет должное уважение. Их рабочие отношения, продолжающие крепнуть, – лишь еще одно доказательство того, что недоброжелатели попросту не понимают ее, не знают, как с ней работать.
Она поглядела на Линду Хейг. Вот этот человек ее понимает. Никаких тебе высокомерных взглядов, никакого снисхождения. Эта женщина понимает, что ей всего лишь надо проявить чуточку уважения, чуточку послушания, и она обретет в лице президента друга.
А уж следить за тем, кто ей друг, а кто – нет, Темба умела хорошо. Она огляделась по сторонам. Большая часть этих людей ей не друзья. Взять, к примеру, Боннера. По крайней мере, пытается делать вид. Но искренне ли его уважение? Он может выполнить порученное, поэтому она его терпит – и даже позволяет ему думать, что она его одобряет.
Боннер вывел на экран последний слайд презентации.
– Итак, вот то, чего мы добились. Стопроцентное выведение из строя структуры противника.
Он повернулся и поглядел на нее. Как и все остальные.
Все смотрят на нее.
Отлично.
Она оглядела присутствующих, купаясь в их внимании, а затем слегка наклонила голову в сторону Боннера и заговорила:
– Благодарю вас, генерал. Уверена, что нам всем стало спокойнее, теперь, когда шпионские спутники экспатов, летавшие у нас над головами, были сбиты.
* * *В ответ на комплимент Боннер улыбнулся, не позволив просочиться в эту улыбку ни единой капле презрения. Разве не объяснял он ей четыре минуты назад, что это спутники связи, вращающиеся вокруг Луны, а не Земли, и что они сожжены, а не сбиты? Но он промолчал. Президент – идиотка, но идиотка, облеченная властью. Его карьерный рост застопорился на звании бригадного генерала не один год назад, но потом выбрали президента Джонсон, только что попавшую из своего ток-шоу прямиком в Сенат. Как и все в Вашингтоне, он читал ее автобиографию, но не только ее – он просмотрел старые видео с ее шоу, проштудировал ходившие в Голливуде слухи. И многое узнал. Узнал, что Темба не любит, когда ей перечат. Хорошо запомнил, и его карьера снова пошла в гору. Говори, когда это уместно, и молчи, когда уместно промолчать. Темба любит публику, и если ты поможешь ей хорошо выглядеть перед публикой, она станет твоим лучшим другом.
Заговорил генерал Рестиво, через два кресла от него:
– При всем уважении к тому, что сделали ВВС…
– ВКС, – поправил его Боннер.
– Да, извините, при всем уважении, мадам президент, я должен спросить, как это приближает нас к достижению наших целей?
Президент повернулась к Рестиво с холодной, с оттенком предостережения, улыбкой:
– Что?
Рестиво прокашлялся.
– Чего мы пытаемся этим добиться?
Боннер сдержал желание покачать головой. Иисусе. Задавать президенту такие неудобные вопросы? Будь Рестиво его непосредственным подчиненным, ходить бы ему с двумя звездочками и выговором с занесением в личное дело до пенсии.
Улыбка президента исчезла окончательно.
– Я думала, что я уже это ясно сказала. Экспаты уже почти десятилетие обворовывают нашу экономику – тащат у нас заводы и рабочих. Они не платят налоги! Страна в опасности, и нам нужны деньги.
– Да, но…
– Я не закончила, генерал! Эти люди должны платить налоги. Это не какой-то новый закон, Саймонс мне объяснил, что экспатов обязали платить налоги со своих доходов уже более века назад. Эти люди думают, что могут пользоваться всеми преимуществами, учась в школах, ездя по дорогам, всем, что дает наше общество, а потом просто уехать, не сделав справедливого взноса в это общество? Смысл всего именно в этом, генерал.
* * *Генерал Рестиво понимал, что ни черта не смыслит в политике, но четко понимал, что сейчас не время и не место высказывать свою точку зрения насчет ценности государственных школ, равно как и говорить, что экспаты платят за заводское оборудование золотом, настоящим, а не на бумаге, и это лучше, чем простой этого оборудования в течение всей Долгой Депрессии.
Нет. Он ограничится строго одной темой.
– Мэм, я согласен целиком и полностью. Безусловно, эти люди действуют наперекор политике государства.
Он пригляделся к выражению ее лица. Сработало ли? Да, похоже, президент смягчилась. Пусть и немного. Оставалось лишь надеяться.
– Мой вопрос в том, есть ли у наших действий сформулированная цель и как наше применение силы служит ее достижению?
Если настроение президента и смягчилось после первых двух фраз, это было ненадолго. Когда Рестиво закончил говорить, у нее было такое лицо, будто она лимон откусила.
– У меня нет на это времени, – сказала она и повернулась к Боннеру: – Генерал, объясните все полковнику.
Ого, полковнику? Президент точно могла разглядеть две звезды у него на погонах, как и четыре у Боннера. Если верить офицерским сплетням в Пентагоне и Национальном Координационном Центре, она еще сенатором такие номера откалывала, намеренно неправильно называя звание военного.
Рестиво сделал вид, что не заметил этого. Раз уж влез в это дело, какой прок обращать внимание на ничтожные оскорбления?
Боннер смирился с неизбежным и принялся объяснять.
– Генерал Рестиво, президент говорила со мной долго и весьма откровенно. Ее, по вашему выражению, «сформулированная цель» заключается в том, чтобы экспаты были наказаны и чтобы это могло послужить основой для наших дальнейших действий.
Рестиво подметил, как понравились президенту слова насчет «откровенности». Она снова улыбалась. Сам он кивнул. Была надежда, что его слова выведут ее из состояния идиотизма, но она не оправдалась. А уж вовремя признать поражение генерал всегда умел. Да, было бы здорово, если бы прозвучали нормальные военные формулировки, «сдерживание», «лишение способности вести боевые действия», а не это расплывчатое «запугивание». А еще было бы здорово сказать Боннеру, что его фраза насчет «основы для наших дальнейших действий» – первоклассная чушь, достойная Управления санитарного надзора.
Но «здорово» в банк не положишь. К «здорово» не прилагается пенсия.
Он пытался придать политической дискуссии полезную направленность, задав конкретный вопрос, и у него ничего не получилось. И расплата за это – сносить унижения. По полной программе. И он кивнул Боннеру.
– Благодарю, генерал, теперь я все понял.
Он коротко поклонился в сторону Тембы.
– Мадам президент, прошу прощения за недоразумение.
Выражение лица президента снова стало нейтральным. Ладно. Лучше, чем ничего.
– И еще один вопрос, мэм. Я докладывал вам о наших работах по тренировкам пехотинцев в условиях ВКД, чтобы мы могли вести на Луне боевые действия, если потребуется. Комплектация и тренировки проходят хорошо, но я ничего не знаю насчет средств, которые у нас имеются для доставки войск на этот театр военных действий.
– Генерал, с этим все в порядке. О’кей, народ, думаю, на этом мы закончим собрание. Генерал Боннер, задержитесь, пожалуйста, у меня есть еще пара вопросов.
Генерал Рестиво встал, взял в руки планшет и вышел.
Глава 19
2064: ближняя сторона Луны, Аристилл, офис компании «Бенджамин и Партнеры»
Майк открыл стеклянные двери юридической фирмы, продолжая говорить по телефону.
– Вроде хорошо, малыш. Ты когда вернешься? О’кей, передай от меня привет. Ага, я уже у Лоуэлла, надо идти.
Он убрал телефон в карман и огляделся. С тех пор как он последний раз здесь был, офис расширили. Должно быть, дела у них идут хорошо. Молодая секретарша за столиком увидела его и улыбнулась.
– Мистер Мартин.
Майк кивнул в ответ и подошел к ее столу. В этот момент из переговорной вышел Лоуэлл с клиентом. Майк остановился у стола, давая им закончить разговор. Спустя мгновение Лоуэлл пожал руку клиенту и повернулся к Майку.
Оглядел его с ног до головы и слегка улыбнулся.
– Майк, я знаю, что ты формальности не любишь, и меня действительно тронуло, что ты решил приодеться по случаю.
Майк поглядел на себя и понял, что одет в старый комбинезон.
– Иди на хрен, Лоуэлл. В одной из ГПМ были проблемы с гидравликой…
– Пятна масла просто чудесные, но мне особенно нравится дыра на локте. Большая часть клиентов теперь не обращают внимания, но ты? Тебе не плевать.
– Поверить не могу, что плачу тебе за то, чтобы ты надо мною издевался.
– Ты и не платишь, а платишь только за советы в области юриспруденции. Но, честно сказать, тебе стоило бы платить мне за издевательства. Раб, держащий лавровый венок, стоит дешево, но вот тот, кто при этом может на ухо советы шептать…
– Чо за хрень ты несешь?
Лоуэлл ухмыльнулся.
– Пустяки. Пойдемте?
Он ткнул большим пальцем в сторону переговорной. Майк двинулся следом за ним.
Они едва уселись за стол, как в дверь просунула голову секретарша.
– Мистер Мартин, вам кофе принести?
Майк улыбнулся.
– Точно, было бы здорово. С сахаром и без сливок.
Она уже отвернулась, но повернулась снова.
– Лоуэлл?
– О, я-то? Мне тоже кофе можно?
Он сделал обиженное лицо.
– Да, как обычно.
Секретарша вышла, и Лоуэлл повернулся к Майку:
– В последний раз предупреждаю, хватит флиртовать с моими секретаршами.
Майк поднял руки.
– Что я такого сделал-то, черт подери?
– То же, что и всегда.
Лоуэлл вздохнул.
– Мистер Мартин, вам кофе принести? – передразнил он секретаршу высоким голосом, на манер женского. – Ладно, хрен с ним. Давай к делу. Итак, рассказывай. В чем суть последней проблемы, от которой я должен спасти твою задницу?
Майк вздохнул.
– Маленько полный бардак.
– Как и всегда.
Майк скрестил руки на груди.
– Слушай, так нечестно…
Лоуэлл демонстративно поднял руки.
– Не, не, это вовсе не оскорбление. Я о том, что люди приходят сюда лишь тогда, когда у них серьезная проблема. Так что рассказывай.
Майк наклонился вперед.
– «Ред Страйп» знаешь?
– Аренда скафандров?
Майк кивнул.
– Выяснилось, что мы обеспечиваем их по страховке, и…
– Зачем?
Майк отмахнулся.
– Без разницы. По-любому, у «Ред Страйп» турист погиб в их скафандре…
– По чьей вине?
– Самого мальчишки. У нас есть видео, где администратор предупреждает, что не стоит заниматься скалолазанием.
– Скалолазанием? – возмущенно воскликнул Лоуэлл.
– Ага. Администратор сказал ему этого не делать, сказал, что, если все-таки соберется, надо взять скафандр с защитой. Короче, мальчишка не послушался и убился.
– Кто представляет интересы мальчишки, чего они хотят?
– Юридическая фирма с Земли.
Лоуэлл приподнял брови.
– Правда, что ли?
– Ага. Плащи-кинжалы, все такое, они же не могут официально вести с нами переговоры, а если примут от нас деньги, то их могут обвинить в отмывании, но…
– О’кей, усек. И сколько же они хотят?
– Десять миллионов.
Лоуэлл присвистнул.
– Круто.
Он на мгновение призадумался.
– Значит, переговоры надо начинать со слов «мы вам ничего не должны», потом предложить милли…
Майк поднял руку.
– Есть одна сложность.
– Как всегда, да?
Лоуэлл вздохнул.
– О’кей, насыпай.
– Лучший друг погибшего парня, который тоже здесь, в Аристилле, некий мальчишка по имени Хью Хейг. А мать Хью Хейга – Линда Хейг. Сенатор Линда Хейг.
Лоуэлл онемел.
– Ты меня слышишь? Говорю, мать мальчишки…
Лоуэлл поднял взгляд.
– Ага, услышал.
– И что ты думаешь?
Лоуэлл потер нос.
– Иисусе. Ну и дела.
Он помолчал.
– Крутые дела. Понимаешь, Майк?
– Конечно, понимаю. Не стал бы просить у тебя совета по мелочам.
– Ты уже говорил насчет этого со своим приятелем Хавьером?
Майк покачал головой:
– Хавьер – мой лучший друг, но совета я прошу у тебя.
Лоуэлл скривился.
– Круто.
– Что думаешь, как мне поступить?
Лоуэлл ошарашенно поглядел на Майка.
– Что ты хочешь сказать, «как мне поступить»? Платить. Целиком. И немедленно.
– Иди ты на хрен, Лоуэлл! Ты же не…
Вошла секретарша с двумя чашками кофе. Одну аккуратно поставила перед Майком, улыбаясь, вторую поставила на середину стола. Майк улыбнулся в ответ.
– Благодарю.
Она кивнула.
– Жанин.
– Прошу прощения?
– Меня зовут Жанин.
Майк снова улыбнулся.
– Усек. Благодарю, Жанин.
Она изящно вышла из комнаты. Лоуэлл немного подождал и принялся ворчать.
– Сама учтивость с тобой, а мне даже кофе поближе не поставила. И это в моем собственном офисе.
– Жесть, старик, в самом деле. Давай обратно к делу. Конкретно, к твоему безумному совету немедленно заплатить десять миллионов.
– Безумному? Что в нем безумного, черт подери?
– Слушай, я не тупой. Я понимаю, что тут замешана политика. Но десять миллионов? Этот мальчишка, по сути, сам убился.
– Ты понимаешь, что тут политика замешана? Да ну? Правда?
– Ну, конечно…
– Давай, выкладывай.
Майк вздохнул.
– Сенатор Хейг может развоняться, настрополить ООН, дернуть за ниточки в Управлении по налогам и сборам, быть может, даже в ВМФ. Все это усложнит нам пересылку денег, прибытие и отправку грузовых судов, перемещение…
– Майк, ты не понял. Это может спровоцировать войну.
– Что? Нет… до войны еще пять лет.
– Кто сказал? Ты, что ли?
– Не только я. Понзи говорит, что им не меньше потребуется, чтобы разобраться в физике АГ-двигателя, даже если они прямо сейчас начнут. Он постоянно читает научную литературу, они и близко не…
– Майк, не стоит недооценивать земные правительства. Они могут добраться сюда куда раньше, чем ты думаешь.
– Лоуэлл, большая часть народу вообще не думает, что война будет. В этом я экстремист. Я единственный, кто думает, что она может случиться всего через пять лет.
– Мне пофигу, что там думает «большая часть народу». Я не тот юрист, который работает на «большую часть народа». Я твой юрист. И ты попросил у меня совета. Теперь слушай его. Мы понятия не имеем, чего хотят всевозможные игроки в Вашингтоне и каковы их возможности – и да, прежде чем ты меня перебьешь, можешь заткнуться насчет Долгой Депрессии и их некомпетентности. Все твои выводы базируются на рассуждениях, ничем не подкрепленных. Другими словами, на всякой хрени. Ты вляпался в окно Овертона, думаешь, что если все говорят, что война будет через десять лет, а ты – что через пять, то уж никак не раньше. А кто это знать может?
Лоуэлл потер лоб.
– Позволь тебя спросить. Аристилл готов к войне, сейчас?
– Нет, конечно же, нет. Я тебе миллион раз говорил, что если мы поспешим, то, может быть, будем готовы через пять лет.
– О’кей, круто. Ты сам это сказал. Аристилл не готов. Точка. Конец разговора. А значит, ты не даешь Вашингтону – не даешь НИКОМУ в Вашингтоне – поводов больше чем у них и так есть. Понимаю, тебя это вряд ли обрадует, но в жизни бывает, что приходится кого-то в задницу целовать, и здесь именно такой случай. Если юрист этого мальчишки хочет десять миллионов, сделай так, чтобы «Ред Страйп» их заплатили. С улыбкой на лице. Если придется, залезь в свою кубышку. Это маленькая цена за то, чтобы скинуть проблему хотя бы на пару лет. Нам нужно выйти из всего этого без войны.
– Это самообман. Все равно окончится войной.
– Возможно, но если до этого дойдет, нужно сделать так, чтобы у нас был шанс победить. Если война случится раньше, погибнет очень много людей. Или загремят на пожизненное в «черные» тюрьмы.
Майк открыл рот, чтобы возразить, но Лоуэлл не дал ему этого сделать.
– Это мой совет не только как юриста, но и как человека, живущего тут, в Аристилле. Подумай о своих друзьях, Майк. Подумай об их семьях.
Майк скрестил руки на груди.
– Майк, ты услышал мой совет?
– Ага, услышал.
– И?
– И меня это бесит.
Лоуэлл усмехнулся.
– Значит, мы оба поняли, что я сделал свое дело.
– Мне это не нравится.
– А ты и не обязан. Тебе просто надо прислушаться к моему совету.
Глава 20
2064: обратная сторона Луны, Море Москвы
Джон смотрел на покрывающую камни пыль, переставляя ноги. Впереди семенил грузовой мул в одиночестве, покачиваясь из стороны в сторону под весом сложенной палатки и быстро убывающего запаса регенераторов воздуха. Псы шли где-то позади. В начале дня они еще немного болтали по радио, но в течение последнего часа молчали все, погрузившись в свои мысли.
С тех пор как вышли из строя спутники, Джон старался держать бодрый вид. Привычная для него роль: он уже не первый год с ними, с тех самых пор, как он и Команда проникли в лабораторию в Пало-Альто, выкрали Псов и увезли их на Луну.
Первые два года на Луне он постоянно ощущал нависающий над их головами дамоклов меч. Захотят ли политики отомстить за унижение налета на Пало-Альто, станут ли каким-то образом выслеживать его, Команду, Псов? Выживет ли эта безумная колония, основанная Майком? Аристилл продолжал разрастаться, и его страх ослабевал понемногу. А потом случилось землетрясение в Калифорнии: политиков заняли новые кризисы, а Бюро природосберегающих исследований направило своих следователей на работу по другим преступлениям в технологической сфере. Ему казалось, что он снова может вздохнуть свободно.