Смерть по расчету

– Бомба в одну воронку второй раз попала? – пошутил приятель. – Побеседую еще раз с этим диким мужчиной, расспрошу, что за пропавшие деньги и как они исчезнуть умудрились.

Гуров объяснил, какие детали необходимо уточнить у потерпевшего, и отключил связь. По улицам Ярославля разлилась вечерняя темнота, лишь центральные улицы были освещены, а по ним поздние прохожие торопились по домам. Последняя потерпевшая в списке, Коркина Ольга, по телефону разговаривала без церемоний:

– Вечером в «Орехе», часов в десять вечера подъезжай, и после выступления поговорим.

В ресторане «Ореховая роща» было немноголюдно, Гуров открыл меню, цены были московского уровня. А само заведение отличалось провинциальным шиком: отделка под дерево, приглушенный свет, пятачок танцпола, официанты в белых рубашках с бабочками.

На сцене конферансье прокричал, что сегодня долгожданное выступление звезды шансона Елены Ураган. В свете единственного софита появилась девушка с роскошными формами. Серебристое платье обтягивало фигуру, а платиновые волосы двигались в такт движений бедер. Девушка спела две песни и под жидкие аплодисменты убежала со сцены. Гуров двинулся к двери с табличкой «Служебное помещение», но из темного неприметного коридорчика его позвали тихим голосом:

– Эй. – В тишине звякнул браслет. – Иди на задний двор, там в красной машине я тебя буду ждать.

Лев вышел из ресторана и обогнул здание. За углом на неприглядном темном квадрате громоздились коробки, стояли мусорные баки и была припаркована красная машина. Стекло опустилось вниз и из салона ему кивнула девушка:

– Че стоишь? Прыгай!

Лев последовал приглашению, внутри сидела Елена Ураган. Сыщик уточнил:

– Ольга Коркина?

– Ну я, – с неохотой призналась певица. Без блондинистого парика лицо ее казалось более тяжелым и усталым из-за мешков под глазами и еле заметного второго подбородка, а отсутствие манящего разреза на платье значительно полнило фигуру. Если на сцене Коркина выглядела 25-летней девушкой, то сейчас в машине при тусклом свете луны Гуров понял, что возраст женщины приближается к сорока. Женщина нервно выпустила дым из ноздрей:

– Ну чего, давай по-быстрому говори, зачем звонил. А то сейчас меня Фарид кинется искать.

– Провожу внутреннее расследование по поводу вашего заявления в банке о пропаже ценных вещей из ячейки.

– Неужели зашевелились через полгода. – Ольга нервно поглядывала на дверь черного входа. – Че, нашли мои цацки? Когда забирать можно?

– Ищем. – Гуров внешне был спокоен, но краем глаза контролировал все движения внутри дворика. – Расскажите, при каких обстоятельствах обнаружили пропажу.

– Я же все в заяве написала, там и список есть, что пропало. У меня из того ящика драгоценностей на семь миллионов стырили, всю жизнь собирала. Перед бандюганами этими, думаешь, весело петь и задницей трясти. Каждый норовит ухватить, я эти бриллианты из каждого из них вытягивала, отработала по полной, думала, новую жизнь начну в другом городе. С Диким пять лет жила, терпела все его пьянки, свистопляски, хоть и щедрый был мужик, а урод редкостный. Мне за эти брюлики по морозу голой приходилось бегать и перед пьяным быдлом в бане петь. И все зараз мне вынесли, банк называется! Когда найдешь, тогда и звони.

– Чтобы найти, нужно, чтобы вы рассказали, когда последний раз драгоценности были в ячейке и кто сопровождал вас в комнату хранения.

– Ты идиот? – оскалилась певичка. – Я не рассматриваю прислугу эту, кого я там вспомню. Вы мои сбережения украли и думали схаваю? Полгода уже мозги мне моете, плевать мне на закон и на юриста. Я еще и доказывать должна, что у меня там золото, платина и бриллианты были? Ваш банк Фарид разнесет по кирпичу, понял?

Тут хлопнула дверь черного входа, и показался плотный мужчина восточной внешности, он с ходу врезал кулаком по капоту машины:

– Выходи, дрянь! Потаскуха! Обоих убью.

Певица заголосила из салона:

– Милый, он сам, я просто курила сидела, это он полез ко мне, хотел изнасиловать! – Женщина рванула серебристое платье и оторвала лямку, она повернулась к Гурову и прошипела: – Все из-за тебя, придурок, платье стоит дороже твоей жизни. Сейчас он тебя размажет!

Она выскочила из машины и бросилась к ревнивцу прямо под занесенный кулак:

– Это он, вот смотри, порвал мне платье! Больной ублюдок, я ему кричала, что ты его убьешь.

Гуров не знал, то ли ругаться, то ли смеяться: что за представление эта бабешка устроила! Он вышел из машины и миролюбиво предложил Фариду:

– Успокойся, я не трогал никого. Мне поговорить с Ольгой надо было, я провожу расследование…

Но договорить ему соперник не дал, он разъяренным быком бросился на сыщика, так что Гуров с трудом увернулся. Ударом в голень ногой он затормозил мужика и взял его в захват. Тот попытался вывернуться, но не получилось, и Фарид заматерился от боли. Сыщик же подумал, что неплохо бы походить в спортзал – подрастерял скорость в кабинетной работе. Певичка мгновенно сменила тактику:

– Я на тебя жалобу в банк накатаю, понял? Завтра тебя уволят!

Но Гуров уже не слышал ее слов, он решил, что на сегодня цирка в его жизни достаточно. Эта чокнутая блондинка точно не даст никакой полезной информации, так что он сгрузил Фарида прямо в сугроб, дошел до своей машины, сел в нее и по сонным улицам вернулся в гостиницу.

На следующее утро позвонил Крупову и рассказал о результатах бесед:

– Все как один утверждают, что в помещении находились в одиночестве, сотрудница их просто закрывала на ключ и уходила минут на 15 по своим делам. Ключи от комнаты, где хранятся ячейки, могли быть у кого угодно, сотрудники часто сами искали эти ключи. Можем предположить, что преступник мог быть и из разряда клиентов, умудрялся каким-то образом вскрывать чужие ячейки и присваивал их содержимое.

– Это ж каким медвежатником надо быть? – удивился Крупов. – Вроде к нам таких гастролеров не заносило… Я бы знал. Или… в сговоре с кем-то из банковских работников вор был – тогда возможно. Тогда постороннему проще, если знал, что камера не работает, а сотрудницы сопровождают к ячейкам как попало. А про нарушения я уже знаю, сам лично несколько дней наблюдал, как элементарные меры безопасности не соблюдаются.

– В хранилище есть камера видеонаблюдения? – спросил Гуров.

– Камера-то установлена, только работала она через раз. Видать, на технике сэкономило руководство. Записи хранятся всего месяц, а потом удаляются. Никто после обращения клиентов их не удосужился просмотреть. – Безопасник с досады выругался. – Здесь такой бардак развели, что можно было хоть полбанка украсть, никто бы не заметил. Нам бы все-таки найти похитителя. Ведь не одного клиента обокрали, да и суммы какие! Что-то же должно всплыть?!

– Должно. Например, у Ольги Коркиной, по ее словам, пропали драгоценности. С ними, сами знаете, проще: может, что-то где-то и появлялось. Только надо бы описание пропажи, а дамочка с нами сотрудничать желания не испытывает.

– Попробую что-нибудь придумать, – пообещал Федор Крупов. – Еще что-то удалось выяснить?

– У всех одна и та же картина. Попробуем теперь сотрудников прощупать, только давайте приглашать на беседу будем не всех подряд. Начнем с тех, кто имел доступ к копиям ключей, к видеозаписям и мог свободно перемещаться по помещению банка.

– Таких наберется человек пять, – задумчиво сказал Крупов. – Заместитель службы безопасности, старший кассир, сисадмин местный, руководитель филиала и старший менеджер. Завтра тогда приглашу их в офис на приватную беседу по очереди, добровольно-принудительно.

– Договорились. – Лев отключил мобильник и спустился в холл, где заказал себе огромную чашку кофе. Нужно было отвлечься от дела в банке, прежде чем начать встречаться с близкими пропавших и погибших девушек.

В пустом баре паренек натирал стаканы. Наполнив чашку кофе, он поинтересовался:

– В командировку к нам?

– Угу. – Лев постарался ответить дружелюбно, но односложно, так чтобы собеседник не захотел продолжать расспросы. В утренние часы он предпочитал поразмышлять о планах на день над чашкой кофе. Но бармену было скучно с утра без посетителей:

– Вы машину свою лучше на платную парковку ставьте, а то у нас несколько месяцев автовор орудует, да ловкий такой. Всегда выбирает машины подороже, особенно с московскими номерами. Дорогие детали снимает – фары, зеркала, магнитолы, навигаторы, камеры. Ему уже и прозвище дали – «Электроник».

– Так что, и найти до сих пор не могут?

– А кто будет стараться искать? Местных он почти не трогает. В основном приезжих, а те не хотят торчать в городе, чтобы через бумажную волокиту проходить. Заявление, страховая, осмотр, экспертиза и прочее. Это же целый день уйдет на беготню, а людям ехать надо, так что рукой махнут, новую деталь купят и приплатят еще за срочность механику.

– Буду иметь в виду, спасибо. – Гуров допил кофе, раз уж бармен такой словоохотливый, можно и уточнить про маршрут на сегодня. Он зачитал ему адреса из блокнота. – Куда ближе отсюда ехать?

– Да хоть куда, все эти адреса из старых районов, даже и районами-то нельзя назвать. Окраина города, где самая беднота живет. В этой части города бараки строили, потом общаги от завода вдоль линии города. Оттуда ни уехать, ни приехать, единственный автобус ходит. Да кого возить, сброд там живет, рядом промзона, завод полуразваленный да тюрьма.

– Отличная экскурсия выйдет по изнанке города, – пробормотал Гуров. Он заплатил бармену за кофе, оставив чаевые за словоохотливость, и пошел к своему автомобилю.

Скоро он выехал уже с узких городских улиц на шоссе, которое перешло в разбитую дорогу; вдоль нее тянулись то двухэтажные неопрятные дома, то такие же облупленные многоэтажки. В домах балконы и окна были увешаны веревками с сохнущим бельем, на лавочках сидели компании, а в сугробах то и дело встречались то черные квадраты от салютов, то выброшенные елки, а то и ошметки новогодней мишуры и бумажных снежинок. Гуров припарковал машину возле первого дома, покинул автомобиль и шагнул в небольшой замызганный холл. Прямо внутри здания бывшего общежития расположился киоск с продуктами, вокруг его окошка местные кумушки устроили посиделки. Женщины в домашней одежде, в халатах, в тапках стояли с пластиковыми стаканчиками в руках, а нехитрая закуска расположилась в тарелках на небольшом выступе киоска. Сыщик очень любезно поприветствовал женщин:

– Доброе утро, с наступившим вас!

В ответ грянул неуверенный хор хриплых голосов.

– Подскажите, у вас тут девушка проживала, Вера Лапина, как можно с ее родными или друзьями переговорить.

– Верка? Так нет у нее никого, – авторитетно заявила женщина с седыми кудряшками и в синем теплом халате. – Она ж детдомовская, тут всем им дают квартиры как стукнет 18, муниципальное жилье. С удобствами, раньше-то еще хуже, в деревянном бараке углы выделяли. А теперь вон какие шикарные квартиры, и лифт имеется.

Женщины захихикали шуткам кудрявой, а та, вдохновившись поддержкой, продолжила:

– Верка-то все, того, померла. Говорят, связалась с богачом из столицы, да поматросил он ее и бросил. Она с моста и сиганула.

– Говорят, у нее вся башка разбитая была, – со страхом прошептала ее маленькая товарка в халате.

– Разбита, участковый мне сам говорил, он же первый прискакал, когда ребятишки ее нашли на берегу, – подтвердила кудрявая.

Вся компания дружно ахнула.

– Описали, что она вниз головой упала и об камни все себе разнесла.

– Может, убили? – робко предположила маленькая.

– Да кому она нужна, – цыкнула главная рассказчица. – Ты ее помнишь? Ни кожи, ни рожи. Очки в пол-лица, одевалась в обноски. Все книжки читала, мечтала в университете выучиться, а сама даже яичницу приготовить не могла – не умела.

– О покойниках плохого не говорят, – заметила молчаливая пышная дамочка в спортивном костюме. – Я тоже из детдома вышла и не знала, как яйцо себе сварить. Ничего, всему научилась.

– Ну ты-то вон какие бока себе наготовила. – Кудрявая никак не могла унять свою язвительность. – А Верка как палка была, да сразу видно, не от мира сего. В облаках витала, принца ждала.

– А такие все в детдоме. – Пышка начинала злиться, по лицу разлилась краснота. – Не от хорошей жизни любому веришь, ждешь, когда хоть чуть-чуть приласкает. Меня по голове первый раз за двадцать лет муж погладил! Конечно, девчонка наивная, жизни не знает, вот и как в омут с головой полезла в эту любовь. Тебе все не так, книжки читает – плохо, влюбилась – идиотка.

– Девочки, не ругайтесь, праздник же, – ожила вдруг дремавшая стоя огромная женщина с короткой стрижкой, она сфокусировала мутный взгляд на Гурове. – Ой, мужчина, а давайте с нами вместе праздновать! Девочки, налейте уже молодому и красивому.

– Спасибо, я за рулем, – вежливо отказался Гуров. – Не знаете, личные вещи у Веры остались? Может, тетради или записи лекций из университета?

Кудрявая опять цыкнула сквозь зубы:

– Два года прошло, от твоей Верки уже ничего не осталось. Вещи соседи через пять минут растащили, а все тетрадки и книжки пошли пацанам в костер на пустыре. Они там каждый день что-нибудь да жгут. То тетрадки, то покрышки, охломоны.

– Ой, да что ты все ругаешься. Надо о хорошем думать, – загудела ее огромная собутыльница. – Давай наливай, чего греем.

Лев Иванович попрощался, напоследок кивнул на большой яркий календарь с логотипом банка:

– С прошедшим вас, дамы. Пора снимать календарь, уже два года как не актуален.

– О! Верка его подарила! – воскликнула кудрявая и ткнула пальцем в бумажный плакат; она содрала его со стены и впихнула сыщику в руки. – На, забирай, дарю. Плохая примета – вещь покойницы. Уноси давай.

Лев покорно забрал неожиданный подарок, вернулся обратно в машину – расспрашивать пьяненьких женщин больше не было смысла. Банальная история про бедную дурнушку, мечтающую о принце, а принц оказался убежденным холостяком. Воспоминания о девушке уже стерлись, вещи разошлись по соседям, и бедолага сама исчезла с лица земли, будто ее и не было.

Второй адрес был на последней улице, где выстроились мрачные прохудившиеся деревянные бараки. В шаткое строение Гуров входил с сомнением, живут ли тут люди. Но в бараке жизнь была, и вполне бурная. Навстречу в коридор выехал мальчишка на велосипеде и врезался в сыщика на полном ходу, за ним вылетела молодая женщина:

– Кирилл, в коридор нельзя, там пол проваливается! – При виде Гурова она с любопытством спросила: – А вы к кому?

– Здравствуйте, подскажите, Курко в какой комнате жила?

– Какая Курко, Вика или Валя? Или вам Илья нужен, так его нет сейчас, он на работе. А что случилось?

Гуров представился и объяснил, что хочет найти близких пропавшей девушки.

Женщина одним глазом косила на юного лихача, рассекающего по коридору, а сама стала рассказывать сыщику:

– Вы, значит, про Валю говорите. Их пятеро Курко, четыре сестры и брат. Илья Курко – мой муж, Валя в прошлом году пропала, до сих пор не нашли, комната так и стоит пустая. Заселяться туда желающих нет, у нас дом аварийный, уже лет пять как снести обещают. А комнаты им выдали всем по очереди, как они из детдома выходили, у них и жилье от детдома. В бараках фамилия Курко часто встречается, это фамилия директора дома малютки, ее раньше всем малышам давали. Сначала дом малютки, потом детский дом, потом вот сюда. С сестрами вы не поговорите, они уже с утра приняли дозу свою. – Девушка щелкнула по гортани пальцами. – Я вам комнату покажу, вы там сами посмотрите что и как, а потом захлопните дверь поплотнее, мне же с вами некогда говорить. Обед надо готовить, и за Кириллом бегаю весь день.

Женщина погрозила пальцем сыну, но тот только захохотал в ответ и нажал на педали. Жена Ильи Курко провела Льва по коридору и открыла обшитую дерматином дверь в абсолютно пустую комнату. Увидев удивленный взгляд сыщика, она пожала плечами:

– Так мы тут все убрали, чтобы бомжи не ночевали. А все книжки, тетрадки сожгли. У нас отопление еле теплится, муж печку самодельную смастерил, вот и сожгли все Валины бумажки. Она еще летом пропала, но мы ждали пару месяцев, думали, может, уехала в столицу со своим новым женихом. Валя из всей семьи самая умная, хоть и неказистая, у нее с рождения одна нога короче другой, родовая травма, говорят, она хромала сильно. Валя и школу с медалью окончила, поступила здесь, в Ярославле, в филиал московского университета. – Девушка прислонилась к двери и вздохнула. – Думали, сама выучится и нам поможет из нищеты вылезти. А потом она такая загадочная стала, ходила, улыбалась и с кем-то по телефону каждый вечер болтала по полночи. Месяца два так продолжалось, а потом она домой не приехала. Ну мы подумали, у подруги заночевала. А через неделю беспокоиться начали. Но участковый нам сказал, что взрослая, загуляла где-то. Только Валя не пьет, алкоголь на дух не переносит. Сестры пьют каждый день, вот Валентина всегда говорила, что это наследственность, и им прикасаться к рюмке нельзя. Хорошо Илюшка у меня тоже сухой закон блюдет. Только летом мы заставили участкового заявление принять, когда Валя уже два месяца как дома не появлялась.

– Спасибо. – Гуров прошелся по темной комнате с серыми пятнами плесени на потолке, выбитыми окнами и вздувшимися от сырости и холода половицами. – Закрывайте.

– Вы не думайте, Валентина не гулящая и не пьяница была. – Его реакцию женщина поняла по-своему. – Вещи забрали сестры, топчан ее мы Кириллу приспособили. А больше у нее ничего и не было, Валя же работать не могла устроиться… не брали из-за ноги ни в уборщицы, ни в продавщицы. А с неоконченным образованием у нас больше никуда и не устроишься… Хорошо хоть пенсию оформила как детдомовская, и доплата небольшая за инвалидность 3-й группы была. Ну денег-то там кот наплакал… Все деньги уходили на еду и проезд на учебу, да и нам она помогала как могла. Кирюшке всегда из города привозила вкусняшек.

– Валя! – выкрикнул мальчишка и потряс ручонкой с зажатым куском разноцветной бумаги.

Гуров присмотрелся к знакомой картинке и логотипу:

– А этот календарь у вас не из ее комнаты?

– Из ее. Она этот календарь как-то раз из города привезла. Странная такая была, все Кирюшку обнимала, велосипед ему этот дорогущий купила, целую стипендию потратила.

Гуров потянул руку к яркой странице:

– Можно заберу себе? Мне для коллекции.

Но мальчишка нахмурился и спрятал свою драгоценность за спиной. Пришлось сыщику рыться в карманах и менять обрывок на брелок от ключей автомобиля, ничего другого у него для мальчика не нашлось. Тот с интересом схватил миниатюрный пистолет, а кусок календаря перекочевал в руки Гурова. Лев Иванович распрощался с девушкой и спустился вниз к автомобилю. В салоне на пассажирском сиденье он разложил оба календаря. Они были абсолютно одинаковыми: календарь с логотипом банка на каждой странице, перекидные листы с красивыми картинками на серебристых пружинах, толстый тисненый картон, качественная печать с сочными красками. Такой сувенир часто дарят вип-клиентам или бизнес-партнерам, но как они оказались у бедных девушек? Гуров подписал целый календарь «Вера», а кусок его близнеца – «Валя».

Время шло к обеду, но найти в этих трущобах хотя бы забегаловку можно было и не надеяться. К счастью, третий адрес был поближе к центру, так что пообедать Гурову удалось вполне сносно в обычном кафе бизнес-ланчем.

Следующая девушка проживала раньше в обычной пятиэтажке. На звонок из квартиры раздалось шарканье, и старческий голос проскрипел:

– Тоня, ты? Ты чего звонишь, ключи у тебя, я с утра тебя жду, когда уже укол придешь мне ставить.

– Откройте, пожалуйста, полиция. Я хочу поговорить по поводу Светланы Лапиной.

– А ну уходи, хулиган! – засипела старуха. – Сейчас из соцпомощи придет Тоня, полицию вызовет, будешь знать, как инвалидов грабить!

– Посмотрите в глазок, я удостоверение вам покажу, оперуполномоченный по особо важным делам Лев Иванович Гуров.

Но пожилая женщина еще сильнее раскричалась:

– Удостоверение он покажет, пользуешься тем, что старуха слепая, и ломишься. Бандит! Светки нету, повешалась. Из-за таких, как ты, охальник, убирайся, не открою!

Гуров прошелся по соседям, но в рабочий полдень лишь из-за одной двери ответил детский голос. Сыщик вышел на дорожку у подъезда и присел на лавку в раздумьях, может быть, стоит подождать Тоню, и она расскажет подробнее о своей подопечной и ее, по всей видимости, внучке.

Окно на первом этаже открылось, и оттуда высунулась пожилая женщина с глазами, белесыми от катаракты. Она на ощупь отдернула штору и повернула в сторону Гурова голову:

– Кто там ходит, Мишка, ты? Я по запаху чую, опять машиной пахнет твоей. Когда уже отвезешь меня на могилку к Светке, второй год скоро пойдет, как обещаешь. Она и так у меня без отпевания лежит, сиротинушка моя, всю жизнь девка мучалась. То родители погибли, то я ослепла, у самой Светочки глазки плохо-плохо видели. Как она плакала, что ее в школе дразнят за очки и за одежку. Как я радовалась ее жениху московскому, думала, пристроила мою кровинушку. Он же богатый, операцию Светочке пообещал сделать за границей и пропал, сволочь. Теперь лежит мое золотко в могиле холодной, свозил бы ты меня, Мишка, на кладбище, хоть на могилке прибраться. Что ты молчишь-то, тут ты, я же чую, не обманешь слепую старуху. – Седая голова обернулась внутрь квартиры. – Я ведь каждый день за нее молюсь, чтобы душа ее в рай попала. Хоть в церкви отказались отпевать самоубийцу, а я верю, что Светочка в раю. И Тоня со мной согласна, медсестра, главное, говорит, молитесь, отмолите вашу внучку.

Старуха побрела обратно в комнату, а Гуров, держась за стену подъезда, взобрался на спинку лавки. Ему было видно, как в комнате седая женщина на ощупь добралась до полки, где стояла лампадка, иконы, большой портрет пухлой девушки с косой и в огромных очках. Она начала шепотом молиться, креститься и отвешивать поклоны. Старуха то и дело прерывала молитву, вытирала слезы, касалась портрета, а потом календаря, который висел на стене рядом с полочкой.

Сыщик слез с лавки, отряхнул брюки и вернулся в машину, где на календаре написал еще одно имя: «Светочка».

Несколько минут он сидел в задумчивости, положив ладонь на яркий разноцветный плотный прямоугольник с датами. «Уже третья девушка, у которой оказался этот подарок для богатых клиентов банка. И сами девушки так не подходят на такую роль. Все из бедных семей, выросшие в ужасных условиях нищеты, они смогли, вопреки обстоятельствам, выучиться и поступить в университет, пускай даже на заочную форму, в филиал, но это все равно было для них невероятным шансом изменить свою жизнь, добиться финансового благополучия. И всем на пути встретился Жилин, ухоженный, холеный интеллигент, состоявшийся ученый и преподаватель, принц из Москвы.

Впрочем, может, и не он – ухажера никто из близких девушек не видел. Хотя из Жилина прекрасный подозреваемый выходит…»

Гуров поймал себя на мысли, что ему просто чем-то очень не нравится холеный преподаватель. Отмахнулся: он достаточно опытен, чтобы его эмоции не воздействовали на результаты расследования. И вернулся к размышлениям.

«Только вот чем так привлекали статного симпатичного мужчину эти бедные девушки? Если Алена отличалась красотой, то остальные, по рассказам родственников и судя по фото Светланы на иконостасе, обладали не просто внешностью серых мышек, но и страдали заметными недостатками: хромотой, слабым зрением. Эти девушки у обычных-то парней не пользовались вниманием, а их союз с Жилиным был вдвойне странен, пускай они и встречались всего пару месяцев. А теперь появился третий момент, который их объединял – календарь из банка. Университет, Жилин, календарь были в их бедных, полных страданий жизнях чужеродными элементами из другой богатой жизни, полной недоступных для них удовольствий».

Размышления Гурова прервал звонок от Крупова:

– Добрый день, Лев Иванович. Завтра жду в десять в банке, как и договаривались? Там выделю кабинет для беседы, сотрудники будут по очереди подходить, пять человек всего. Думаю, часов до шести управимся, я тоже посижу, послушаю.

– Да. – Лев заглянул в блокнот. – У меня вопрос по бывшему начальнику службы безопасности, как бы с ним встретиться? Я так понимаю, с его подачи все нарушения в банке происходили.

– Тимченко Николай, уволился по собственному желанию, других наказаний я не стал к нему применять. Работу он после такой истории не найдет, в нашей сфере репутация имеет огромное значение. Но у него все-таки семья. Отпустил его с миром, жалею сейчас. Не гарантирую, что общаться станет, он мне пару раз звонил пьяный, наговорил всякого там; покатился вниз, в болото, мужик. Но попробую связаться.

– Буду ждать. – Гуров попрощался и снова принялся колесить по серым улицам зимнего города.

Следующая девушка, Маргарита, жила в старой девятиэтажке, но здание выглядело вполне прилично, внутри тоже все двери отливали блеском металла, лестницы были чистыми, а на подоконниках стояли цветы в горшках. Лишь одна дверь отличалась от своих соседей, когда-то гладкий бок металлического профиля был весь в следах ударов и грязных потеках, вместо звонка торчали обрезанные провода, а ручка печально висела на одном шурупе. Гуров постучал пару раз, но, не получив ответа, толкнул дверь. В квартире царил хаос, кругом валялись сваленные в кучу вещи, бутылки, окурки; на матрасе в комнате лежали несколько неподвижных тел, от которых исходил могучий храп и тяжелый запах перегара. Бодрствовала лишь одна женщина. При виде Гурова опухшая дама с фиолетовым оттенком лица просипела: