Чувство снега. Скандинавский нуар в русском стиле

Кабинет Кая был закрыт, и девушка решительно проследовала к двери директора. За выходные она попыталась дозвониться Элькиной матери, но трубку сняла какая-то родственница и заявила: родным не до любопытствующих. Набраться смелости и поехать к ним домой она так и не смогла – тяготила мысль оказаться лицом к лицу с человеческим горем.

Таня постучала в кабинет Белякова. И испытала облегчение, дернув ручку. Закрыто. Она пошла к себе, размышляя, с чего начала бы разговор? Подозрения были невыносимы.

В своем кабинете ей впервые стало неуютно, и Таня даже обрадовалась, когда Даня поскребся в двери.

Устроился на подоконнике, словно нахохлившийся воробей, и наблюдал, как девушка делает набросок. До начала занятий оставалось двадцать минут.

– Твоя подруга? Красивая. Я слышал, что с ней случилось.

В глазах у Тани защипало, и картинка стала расплываться, пришлось запрокинуть голову. Даня, хоть и чудак, но всегда слушал ее внимательно. В отличие от Кая, которому всегда было некогда. И девушка выговорилась.

Даня, выслушав ее, почесал нос и осторожно спросил:

– Странный случай. Слышала про секту Зимникова?

– Что-то знакомое…

– Называли себя сектой бессмертных. Лет десять назад про это писали все газеты: «Заморозить, чтобы воскресить». Главный – бывший ученый, занимавшийся крионикой. Он тронулся и возомнил себя Богом. Разрабатывал технологию замораживания и хранения человеческих тел. Для своих опытов использовал добровольцев из своих последователей. Заморозить смертельно больного, чтобы оживить, когда технологии шагнут дальше. Об этом мечтали многие. И за ним стояли люди с деньгами.

– Но…

– А обычным сектантам «пели» о бессмертии. Раз в год те приносили жертву своему божеству – Карачуну. Он отвечал у славян за морозы и тьму. Обычно это были красивые девушки, их оставляли в лесу в мороз. Когда Зимникова посадили…

В дверь постучали первые ученики, и Даня нехотя слез с подоконника, пробормотав «потом зайду».

Таня рассеянно кивнула: парень явно жил в своем мире фольклора, оторванный от реальности.

Поговорить с Каем удалось ближе к вечеру. Он привычным жестом закрыл кабинет изнутри и притянул ее к себе.

– Ты мне снился сегодня, – погладила она его по шраму на губе.

– А я сплю совершенно без снов. В детстве случайно узнал, что людям снятся сны. И офигел. Как ты? – Она уловила в голосе беспокойство, и это было приятно. Как и его руки, сильные и одновременно нежные. Они гладили ее шею, двигаясь вниз. Желание разлилось по телу, призывно требуя выхода. Таня заметила краем глаза вибрирующий телефон: звонил Даня.

– Достал, – побормотал Кай, зарываясь лицом в ее волосы.

На следующие утро Таня проспала: мучили кошмары. Захлопнув дверь, увидела за звонком записку.

Нахмурившись, развернула лист: вырезанные из газеты буковки.

«Завтра все совпадает: полнолуние, соединение Луны с Юпитером и мороз до минус десяти. Я приду и за тобой!»

Что за детская шутка? Она бы первым делом так и подумала, но слова о морозе… Неужели это связано с Эллой…

На лестнице послышались шаркающие шаги. Таня замерла и увидела соседку с мусорным ведром.

Соседка, прочитав записку, усмехнулась в ответ на Танино желание звонить в полицию:

– Ага, и в МЧС. Помнишь, дверь мне подожгли? И ничего. Камер нет, не в Англиях живем.

В автобусе Таня искала информацию о секте Зимникова. А на работе сразу же пошла в кабинет Дани.

– Что ты болтал про сектантов? Похоже, кому-то та история не дает покоя.

Ошалело вращая глазами, Даня принялся рассказывать все, что знал. А знал он немало.

– Элла… Теперь решили заморозить тебя, – пробормотал Даня.

– Что? – переспросил Кай, стоя в дверях с удивленным лицом.

Даня угрюмо молчал.

Холодный день не годился для прогулок, и они отправились к Белякову на машине Кая. Тот сам предложил это после того, как Таня поделилась своими опасениями.

– Я везу документы на подпись. А ты попроси отгул, расскажи про подругу. Глянешь на его реакцию.

– А если он действительно маньяк? Начитался про секту. Почерк похож на жертвоприношение. Начал с Эллы… Или решил избавиться от надоевшей любовницы.

– Полный бред, но чтобы ты успокоилась…

Беляков жил в дорогом доме с подземной парковкой. Дверь открыла элегантная женщина с собачкой в руках.

– Болеет, – пробормотала она, губы непроизвольно скривились, и Таня поняла: лжет.

В коридоре за ее спиной показалась фигура, в которой Таня с трудом признала Белякова. Шатаясь, помятый мужчина брел в сторону кухни. Их он даже не заметил.

– В запое пятый день, – зло прошептала женщина, обращаясь к Каю. – Ты же в курсе…

В кофейне за домом они взяли по стаканчику горячего напитка.

– Почему сразу не рассказал?

– Зачем? Ты все увидела сама. Белякову давно не до сект. Все прозаичнее, Таня. Не все умирают своей смертью.

Девушка грела руки и пыталась разложить мысли по полочкам. Могла ли жена покрывать свихнувшегося мужа?

– Осмотрим его кабинет?

Кай закатил глаза, кивнул и притянул Таню к себе.

В классах уже зажгли свет, но в коридоре было темно. Шли занятия, а в концертном зале репетировали «Снежную королеву». Кабинет Белякова был открыт: в кресле валялся рюкзак Дани.

– Отправили за проектором для репетиции, – буркнул тот, поглядывая на Таню.

– Тебя срочно звали в бухгалтерию, – «вспомнил» Кай.

Даня, пожав плечами, вышел.

Кай прикрыл кабинет, взял ноутбук Дани и подозвал удивленную Таню.

– Записка в духе таких задротов. Сейчас…

Он щелкнул «показать скрытые папки».

– Так и знал, материалы по секте. Глянь-ка: замороженные девушки, целый фотоархив. Посмотри на даты, он бредит этим уже три года…

Таня схватила рюкзак Дани и разом вытряхнула все содержимое на пол. Среди научных журналов взгляд сразу же выцепил газету. В середине листы были изрезаны.

Кай достал из внутреннего карман рюкзака пакетик:

– Белые волосы…

И тут в окно Таня увидела, как Даня выбегает из здания школы. Кай схватил куртку:

– Вызывай полицию. Я его перехвачу.

– Тройка, сегодня едем ко мне на дачу, – Кай, как всегда, не дожидался ответа. – Отметим раскрытое дело.

– Только заскочим в больницу? Я совсем забросила Нину Петровну.

В этот раз в палату Таню не пустили. Медсестра отвела ее к окну:

– Зря ее перевели на дневной стационар. Вчера привезли с пневмонией. У психических бывает: как спички вспыхивают. Рвется куда-то. Бывших сектантов не бывает.

– Сектантов?

– Не знала? Она совсем ку-ку была, последнее время притихла. Ты не боись, она из интеллигентов. Вроде сын у нее как-то с театром связан. Она и фотку показывала: высокий такой. Но из-за секты они разошлись…

– Секта Зимникова?

– Хрен знает. Я в этом ни бум-бум…

Таня шла к машине задумчивая.

«А что, если Даня и есть сын Нины Петровны? Надо будет спросить…»

– Ты, кроме печени, на даче что-нибудь сажаешь? – пошутила Таня, когда они затормозили у железных ворот. Голые деревья со сломанными ветками закрывали кирпичный домик.

Ирония судьбы: дом Кая был недалеко от дачного кооператива, где когда-то была дача Таниных родителей.

– Дача для души, – рассмеялся Кай. – Люблю уединяться у камина. Книги, лес и я.

Он говорил, и в нем было что-то завораживающее. И он знал это. Ему хотелось постоянно видеть свое отражение в глазах других. Таня понимала, что стала для него этими глазами. Это был залог их редких встреч, которых она могла ждать неделями.

Таня хотела рассказать ему про детство, но за закрытой дверью слова стали лишними. Они затопили камин, пили вино и занимались любовью. Кажется, она была абсолютно счастлива. Совсем забыла и про Эльку, и про Даню. Терзала только мысль: а что потом?

Ей казалось, этот день никогда не закончится, а значит, все бессмысленно. Какая разница, что происходит сейчас, если «потом» уже не будет? Она словно перестала существовать, растворилась в сумерках со своими мыслями, жалким прошлым и сомнительным будущим, покинула мир людей и их страстей.

– Вино закончилось, – пробормотал Кай, и Таня вынырнула из мыслей. – Сгоняю в магазин на станции, если он еще открыт. А ты приготовь что-нибудь. Надо подкрепиться, сегодня я не планирую спать.

Таня видела в окно удаляющуюся фигуру на фоне леса. Свет угасал, наползая на заснеженные одинокие домишки. Она взяла карандаш и стала рисовать лицо Кая. Потом поставила набросок на тумбочку и посмотрела прямо ему в глаза. В голове крутилась мысль, не находившая своей полочки.

«Интересно, он часто привозит сюда девушек?»

Едва ли не с благоговением она взяла из шкафа его книгу, но «Преступление и наказание» не располагало к романтическим мыслям.

Следовало подумать о хлебе насущном, и Таня прошлепала на кухню. Не хватало картошки, и взгляд ее обратился к подполу. Она повозилась с кольцом, и дверца, квакнув, подалась.

Картошка нашлась сразу, но выглядела так, словно пролежала годы. Таня светила телефоном, искала приличные клубни, один закатился за ящик. Сдвинув его, она наткнулась на пахнущий плесенью портфель. Рыжий, с ржавым замком. Тяжесть смутила: в портфеле лежал старый Псалтырь.

Мысли рассыпались горохом. Сверху скрипнула дверь, и вдруг свет погас. Слышно было, как поскрипывает деревянный пол.

«Шаги… Боже, он возвращается… Кто-нибудь, помогите мне…»

Снова скрип – и тишина. Таня быстро на ощупь полезла вверх. В комнате было совсем темно. В отблеске уличного фонаря шло низвержение снега с неба.

– Кай? – выдохнула она и увидела в оконном стекле неподвижные глаза. Вскрикнула и отшатнулась, споткнувшись о дверцу подпола.

«Как она раньше не поняла, чьи это глаза…»

Мысль, наконец, улеглась на свое место.

Росчерк спички. Теперь в стекле она видела отражение зеркала. Возле него стоял Кай со свечой, отряхиваясь от снега.

– Перебои с электричеством. Я весь промок.

Таня так и стояла с портфелем в руках. Улыбка сползла с его лица. Ледяной взгляд, колючий. Она поежилась.

– Ничего не понимаю. Когда священника убили, мне было тринадцать. Ты старше меня на семь лет… Нина Петровна – твоя мать? И это тебя любила Элька!

Таню не покидало ощущение нереальности происходящего.

– Вечер перестает быть томным, – хохотнул Кай, достал сигареты и прикурил от свечи.

– Ты связан с сектой Зимникова?

– Секта существовала десять лет. Мать туда таскалась, сожителя завела. Они квартиру продали. Перебрались в этот его разваленный дом. Потом сожитель узнал, что у него рак. И решил покаяться перед смертью. Он тоже был из здешних мест, вот и потопал в церковь. Мать его сдала своим. Священник был борец за справедливость, мог привлечь ненужное внимание. Стал собирать сведения, хранил их в своем портфеле. Когда его убили, здесь, у маман, припрятали это барахло.

– А школа…

– Удобное прикрытие.

Таня листала Псалтырь, словно ища спасения.

Во дворе заскрипели ворота, раздался топот. Один стук – и дверь сразу же открыли. На пороге стоял мужик, похожий на Деда Мороза, в заснеженной шапке. За ним маячила женщина в пуховике.

Таня громко поздоровалась, чтобы ее заметили.

– Соседи, тоже света нет? У меня аккумулятор сел. А тут вижу – машина во дворе. Моя заладила: попроси дернуть… Вечером отсюда ни на чем не уедешь.

– В церковь на вечернюю службу надо, – виновато пробормотала женщина. – Мама болеет, подать бы записку.

Кай криво усмехнулся. Взял Танин телефон, ключи от машины и стал обуваться.

Мелькнула спасительная мысль:

– Можете подать записку и за меня? Я Татьяна. Псалом 58, не забудете?

Таня встретились с ней глазами и беззвучно прошептала «Помогите».

– Ааа… да…

– Сразу вызовите… священника.

«Господи, хоть бы она поняла…»

Выходя, Кай предусмотрительно закрыл дверь на ключ.

Таня кинулась в спальню, на ходу натягивая свитер и моля Бога, чтобы окно не заклинило. Выпрыгнув прямо в снег, на соседний участок, увидела впереди поваленный забор. Слишком далеко до поворота… Поползла на четвереньках, время от времени оглядываясь. Снег налипал на лицо. Голоса слышались все дальше. Рывок вперед. Еще один. Через забор – и тогда можно будет встать и бежать.

Девушка пригнулась, но что-то с силой дернуло ее за волосы. Таня качнулась назад, почувствовала руки на своих плечах. Удар по голове и резкий ацетоновый запах. Последним, что она увидела, были безумные глаза Нины Петровны.

– Никуда ты не денешься! – прошипела она.

– Добегалась? – Голос Кая заставил открыть глаза. – Хорошо, я быстро тебя хватился. Хлороформ – не шутки.

Сквозь туман в голове Таня поняла, что сидит на том же стуле. И услышала мычание из-за закрытой спальни.

– Снова обострение. Пришлось ее связать, – пояснил Кай. – Мать в те годы тоже упекли в психушку, я уехал в Москву. Там меня нашел один из сектантов, правая рука Зимникова. Вовремя сбежал в Штаты. Предложил основать школу, чтобы было где собираться. Обещал хорошие деньги.

– Ты вербовал людей?

– В основном богатых дур типа твоей подружки. Таким достаточно мазнуть лоб куриной кровью – и они чувствуют себя избранными. Создавал видимость работы, пока Зимников не выйдет из тюрьмы. Лезть во все эти оккультные дела я не собирался, но остатки «паствы» настаивали на жертвоприношении. Твоя Элька пришла ко мне, чтобы предложить тебя в качестве жертвы. Сказала, ты идеально подходишь: бедная и одинокая.

– Врешь…

– Да, это ее идея, – засмеялся Кай. – Она ею очень гордилась. Но переоценила свою красоту, подсела на дурь и стала неуправляема. А потом стала пугать папой… Пришлось столкнуть ее с моста, но река местами промерзла, и она вошла в воду наполовину. Мать ее как-то вытащила. Психи – они сильные.

– Мать следила за тобой?

– Элька узнала о моей матери и навестила ее. Они наговорили друг другу много интересного. От нее маман узнала, что секта снова существует. И чуть все не испортила. Решила, что я продолжаю дела ее кумира, и оформила «обряд». Даже простыню свою процедурную не пожалела.

– Зачем ты мне все это рассказываешь?

– Привязался к тебе. Работай на нас. Твой талант читать по глазам нам пригодится. Он будет щедро оплачен. Года через два сможем уехать из этого тухлого города.

Таня закрыла лицо руками, но Кай силой убрал их. Взял двумя пальцами за подбородок и приблизил к ней свое лицо.

– Вкусные плюшки при жизни жрут только жрецы.

– Это ты подбросил Дане волосы?

– Путь посидит. Наберется авторитета.

Он подмигнул, и девушка кивнула, закусив губу.

Потому что увидела в зеркале отблеск фар. Нужно было выгадать минуту. Глаза всегда выдавали Таню, и она опустила взгляд. Кай, что-то почувствовав, повернулся к окну. Усмехнулся и спросил:

– Это полиция? Как…

– Псалом 58. Избавь меня от врагов моих, Боже мой!

Даня, рассеянно озираясь, вышел из здания УМВД. Таня робко махнула рукой.

– Я узнала, ты сын священника. Даниил Александрович, прости, что так вышло.

Парень мотнул головой, словно отгоняя пережитое.

– За правду всегда страдают.

– Зачем ты вырезал эти буквы? Нельзя было как-то иначе заставить меня поверить?

– Ты не воспринимала меня всерьез, – вздохнул Даня.

Таня виновато промолчала и взяла его за руку.

Они шли по темному переулку в сторону площади, залитой новогодним светом гирлянд. И был только этот дальний свет и тьма кругом. Но после любой тьмы всегда наступает рассвет.

Примечания