Изгнанники Менантра. Забытый путь. Книга 3

Глава 4

Война обернулась поражением, дружины Дангрисиды откатили обратно к столице. Непривычные к слякоти тульгане отстали, и не могли более преследовать разбитого врага. Лето так и не пришло, следом за паводком начались дожди, которые лили безостановочно два месяца. Хлеб в полях сопрел, предвидя голод, смерды потянулись к городам, но там селян встретили запертые ворота, и копья стражи. Вскоре среди обездоленных разнесся слух о хлебных раздачах в Ронаде, и огромные армии голодных наполнили раскисшие дороги, ведущие к столице.

Лимом с раздражением смотрел на исход деревенской бедноты. Более крепкие хозяйства еще держались, но готовились к тяжелым испытаниям грядущей зимы, о чем говорили окруженные частоколом дома, где в воротах дежурили крепкие мужики, вооруженные копьями и топорами.

Уже у столицы, слякоть сменила лютая стужа. За два часа лужи покрылись толстой коркой льда, а бесцветная, измочаленная непогодой трава начала хрустеть и ломаться под ногами. Лошади теперь шли бодрее, Лимом спешил, раз мороз сковал дороги, значит скоро придут тульгане. Отряд сошел с переполненной напуганным народом дороги, и двигался по несжатому полю. Сгнивший на корню хлеб рассыпался под напором лошадей, оставляя широкие прогалины позади. Они въехали в деревню. Сразу у крайней хаты, им попались старик и мальчишка, скорее всего внук. Они сидели, привалившись спиной к бревенчатой стене. Дед смотрел прямо перед собой широко открытыми глазами, а мальчишка прижался к костистому плечу старика. Казалось они просто уснули, но неподвижность с которой эти двое встретили воинов, говорила о том, что селяне замерзли. Их изможденные голодом лица, тощие руки, и протертые во многих местах рубахи выдавали беспросветную нищету. Во дворе не нашлось даже дров, хотя в трехстах метрах стояла дубрава, за которой высились башни монастыря.

Лимом отвернулся, и раздраженно хлестнул лошадь, подгоняя скакуна. До зимы оставалось еще три месяца, но холод пробирал до костей. Заунывный ветер гнал верховых к спасительным стенам Ронады. Они еще не раз натыкались на группы несчастных, что пропустили появление стужи. Люди так и лежали у потухших костров, в тех же позах в которых их застала коварная стихия.

Воевода с удивлением припомнил слова Сантара, гнев давно улетучился, появилось чувство вины. За что, Лимом так и не смог понять. У столицы воевода получил известие, что чернь взбунтовалась и осадила царский дворец. Войска собрались подле запертых врат Ронады, ожидая пока подойдут верные короне воеводы. Первый штурм не принес победы дружинникам, в тыл к воинам, в самый разгар боя, зашла вооруженная толпа. Смерды шли от монастыря Святого Кифора, где часом ранее пытались взять приступом стены обители. Войска ударили, бунтари подались назад, сминая сотоварищей и приводя всю толпу в смятение. Не теряя времени, дружина наперла на растерянных повстанцев, и в полчаса разгромила.

С городских стен за разгромом конкурентов, с нескрываемым злорадством наблюдали соратники по бунташному делу. Второй штурм, позволил вскрыть ворота, и занять стены. В течении дня город оглашали воинственные кличи, крики раненных и звон оружия. Улицы переходили из рук в руки, бывалые воины не раз изумлялись находчивости плебса.

Среди воинов пошли слухи о чудном вожаке бунтарей, который сумел организовать захват города и царских складов с зерном. Зерно раздавалось селянам, в счет будущего урожая, не забыли и про городскую чернь. Низы получили хлебные раздачи, взамен ремесленники обязались обеспечить пахарей всем необходимым для посевных работ. Царское зерно быстро закончилось, и бунтари переключились на церковные амбары. Не успели повстанцы вывезти награбленное прочь из столицы, как город осадили возвратившиеся войска. Дружина Бенкарта, запертая во дворце, также вышла в город, и опрокинула бедноту, заливая мощенные деревом улицы кровью восставших.

Отряд Лимома поднялся на стены одним из первых. Воины слажено оттеснили вооруженную толпу от врат, и проложили путь для соратников. К вечеру воевода оказался подле царского дворца, где столкнулся с дружиной Бенкарта. Там же его и арестовали, обвинив в подготовке бунта.

****

Резко очерченный луч упал на скользившую под руками вздыбленную грязь. Кусок черствого хлеба упал прямо в зловонную жижу, свет исчез. Воевода торопливо пополз туда где только, что видел краюху. Темница где его заживо похоронили находилась под монастырем Пророка Кана. Это место считалось гиблым, узники в монастырских подземельях гнили многие годы без права на помилование. Узилище представляло собой каменный мешок, встроенный в подземный этаж крепостной башни. Таких башен, укреплявших стены святого места, было двадцать пять. Монастырь возвышался над южными районами Ронады неприступной цитаделью уже двести лет. За эти годы в его темнице сгинуло пять принцев и два князя, а также без счету аристократов рангом поменьше. Тюрьма отличалась от многих иных в первую очередь высотой потолка в казематах. Заключенный мог туда поместиться только, заползая на животе. Лимом попытался нащупать свод, но едва разогнув руки уперся ладонями в каменную плиту. Положение ухудшало то, что с каждым новым постояльцем потолок становился все ближе. Поскольку отправление естественных нужд совершалось тут же, прямо под себя. Смердящая жижа, местами превратившаяся в плотный перегной, с первых минут одуряла застоявшимися парами аммиака. Раз в день пятно света оповещало о времени кормежки. Отверстия имелись с четырех сторон, и какое откроется на этот раз предугадать было невозможно, потому заключенные извиваясь подобно змеям переползали с одного края каменного мешка к другому. Лимом уже перестал считать дни, в кромешной тьме часы текли незаметно, и в то же время бесконечно долго. Брезгуя поначалу пищей, побывавшей в навозной жиже, уже через неделю воевода с удивительной в подобных обстоятельствах скоростью гонялся за кусками. Приходилось быть начеку, огромные крысы составляли существенную конкуренцию в борьбе за пропитание. Стоило только зазеваться как хвостатые мародеры утаскивали хлеб в норы, испещрившие пол камеры. Лимом пытался копать, разумно предположив, что раз грызуны могут выйти, то и у него есть шанс. Но под толстым слоем перегноя воевода обнаружил узкие отверстия, прорезанные прямо в камне. Вода, единственное, о чем не приходилось беспокоиться. Выступавшая на камнях влага стекала по выточенным в стенах желобам и собираясь в подобии маленького бассейна, уходила через отверстие, которое монахи откупоривали раз в неделю. От постоянной влажности уже через десяток дней появились зудящие пятна на коже. Руки нащупали размокший кусок, зубы жадно впились в вонючую краюху. Привычную тишину разорвал скрежет камней, свет больно резанул глаза, воевода застыл, пытаясь разглядеть кто к нему пожаловал. Нестерпимо яркое пятно перегородило что-то большое, затем перекатившись, с хлюпаньем распласталось в грязи. Скрежет и камень вновь запечатал узника.

Новый постоялец, догадался Лимом. Воевода осторожно подполз к месту где лежало тело. Руки скользнули по открытым ранам, липкая кровь пристала к коже.

– Интересно, кто это?

Неизвестный застонал.

– Какой сегодня день? – прозвучал знакомый голос.

– Не знаю, я потерял счет времени. Кто ты? Почему тебя бросили ко мне?

– Это надо спрашивать у судьи. Помоги мне сесть, у меня сломаны ноги, и порваны связки в плечах.

– Тут нельзя сесть, потолок низко, – пробурчал Лимом.

– Ладно, тогда попробуем по-другому, – неизвестный попытался прочистить горло, но закашлялся.

Наступила тишина, воевода прислушался, пытаясь понять жив ли еще сокамерник. Минуту спустя в темноте разнесся низкий гул, Лимом удивленно уставился на белую точку, которая разгоралась все ярче, надувалась подобно мыльному пузырю. Нутро каменного мешка обрело ясные очертания, теперь воевода смог разглядеть соседа.

– Сантар?! – удивлено выдохнул воевода.

Чужак повернул голову, гудение усилилось, прямо перед лицом ученого воздух заметно волновался, подобно летнему мареву. Шар света распался на мириады светящихся точек, которые поплыли в душном сумраке каземата. Светящейся пылью они оседали на стены и потолок, выхватывая у темноты все больше подробностей. Приоткрытый рот Сантара закрылся, гудение погасло. Широкие плечи с сухим щелчком встали на место, а ноги, раздробленные в суставах, возвращали привычную человеческому глазу форму.

– Что это? – произнес воевода, задыхаясь от изумления и ужаса. – Кто ты?!

– Не пугайся. Я ученый, которому повезло открыть секрет мироздания. Видишь ли, много лет назад я выяснил, что некоторые звуки могут менять суть вещей. Звук «О» в определенной тональности может вернуть форму. В соединении с «М» он порождает свет, и может размягчить камень. К сожалению не все звуки нам доступны, иногда приходиться использовать костяную свирель.

– Ты бес, нечистый!!! – крикнул воевода и отшатнулся от ученого.

– Да отринь же наконец суеверия. Освободись от мракобесия, – раздраженно увещевал сокамерника Сантар.

Ученый поморщился, и преодолевая сопротивление в неразработанных суставах, приподнялся на локте.

– Это всего лишь наука, способ управления окружающим тебя миром. При определенном усердии и у тебя получится. Требуется лишь время. Жаль нет свирели, я бы тебе все показал на примерах.

– Ладно, пусть ты удачливый алхимик, но тогда объясни, что ты здесь делаешь? – все еще недоверчиво отозвался воевода.

– Меня захватили вместе с Ариком Мясником, перед тем как восстание подавили, на переговорах. Бенкарт оказался трусом и лгуном, он обещал неприкосновенность переговорщикам, но сам даже не появился.

– Постой, а ты тут причем?

– Восстание поднял я. Не мог больше смотреть на толпы голодных и оборванных людей. Непогода сделала свое дело, селяне потеряли все, а церковь и бояре наживаются на их горе. Сотни, и сотни жертв, а Иван Мурлозов окольничий, закрыл хлебные раздачи, чтобы через месяц выкинуть зерно втридорога на рынок. Не понимаю, как можно наживаться на чужом горе…

Воевода изменился в лице. Распластавшись на животе, он быстро подполз к чужаку. Первый удар в лицо Сантар пропустил и откинувшись на спину удивленно уставился на Лимома. Воевода навалился сверху и размазывая гряз по лицу ученого наносил удар за ударом.

– Тварь!!! Из—за тебя меня заперли в темнице!!! – орал Лимом не помня себя. – Чертов правдолюбец!!! Гнида!!!

Одним широким движением Сантар отшвырнул воеводу в сторону. Скользя спиной по жидкой грязи, Лимом пытался уцепиться за скользкие камни потолка. Рой светящейся пыли, поднятой руками воеводы, окружил измазанное зловонной жижей тело узника.

– Успокойся идиот!!! – крикнул ученый. – Говорю же, не хотел я этих жертв! Я думал, что помогаю людям, а они устроили бунт, и бесчинства. Да ладно бы только против бояр, они ведь начали убивать своих соседей… – договорить он не успел.

К нему снова подполз Лимом, воевода вцепился в шею чужака и попытался его задушить, грязные руки предательски скользили по толстой шее Сантара. Ученый схватил запястья воеводы и с силой сжал их, руки хрустнули и Лимом застыл. Сантар испуганно посмотрел на сломанные кости противника.

– Прости, я не хотел, – ладони ученого разжались, и воевода отвалился назад.

Морщась от боли Лимом попытался пошевелить кистями, но руки не слушались.

– Вот видишь, и тут ты не хотел, – с укором произнес воевода. – Ты знаешь, что Аделия погибла? – спросил он как-то буднично.

– Нет, – сжимаясь под грозным взглядом Лимома, отозвался Сантар.

– Мне жаль, что так получилось, но так продолжаться не могло. Нельзя пренебрегать жизнями многих ради блага верхов. Человек должен думать, не только о себе…

– Ха, ты меня учишь, что такое долг? Меня потомственного воина? Весь мой род уже три века служит на благо Дангрисиды. Думаешь я не вижу страдания простолюдинов? Вижу, но что я могу поделать если земля не родит, если враг грабит наши селения и города, если мороз приходит раньше времени. Ты своим бунтом убил куда больше людей, чем голод и стужа. Люди все равно будут умирать, всегда будет несправедливость и ни ты, ни я этого не изменим.

– Твои слова мудры, но если ничего не делать, то ничего и не измениться. Человек по своей сути творец, его ум дает ему право менять условия, в которые его ставит природа. Сейчас старые правила не работают, нам надо найти новый способ сосуществовать, чтобы выжить в надвигающейся катастрофе.

– И что ты предлагаешь?

– Новое царство, без угнетения, и несправедливости. Но хозяйство нужно вести иначе.

– И чем же ты хочешь заменить соху и молот?

– Наукой. На ваше счастье, я немало времени занимаюсь исследованием мира. Помнишь самоходный плот?

– Ну.

– Так вот молния может дать и самоходную телегу, которая будет и возить, и пахать. И молот, что сможет без устали ковать, и мельницу которой не нужен ветер. Наука может все, или почти все.

Лимом с сомнением покачал головой и отвернулся от ученого.

Вибрация тронула воздух, воевода с сомнением посмотрел на сломанные руки, но кости выправлялись, а багровые отеки рассасывались под его пристальным взором.

– Как это возможно? – все еще не веря глазам произнес Лимом.

«О» сменило «М», не прекращая гудеть Сантар пополз к стене, камень легко подался под рукой, и расходясь в стороны пропустил чужака наружу. Воевода двинулся за Сантаром, когда его голова показалась в узком коридоре, что окружал каменный мешок, из-за поворота вышла стража. Охрана застыла на месте, и с немым удивлением разглядывала измазанных в дерьме беглецов.

– Стоять!!! – пробасил плечистый страж выставляя копье навстречу Сантару.

Чужак выставил перед собой руки, развернув ладони навстречу плечистому и дружелюбно улыбаясь повторял.

– Тихо. Тихо.

Стражник крикнул и нанес удар, целя в ученого, но копье остановилось меньше чем на расстоянии пальца от живота Сантара. Еще несколько раз плечистый тыкал жалом в чужака, но острие точно натыкалось на невидимое препятствие. Изумленные глаза стража буквально лезли из орбит. Соратник плечистого попытался помочь товарищу, и со всей силы рубанул по ногам беглеца.

– Тихо. Тихо, – звучало в ответ на атаки.

На секунду Лимом совершенно отчетливо увидел графитовый конус, который быстро вырос из центра грудины Сантара, а мгновение спустя ушел вперед на стражей. Следом черный полог поглотил врага, а затем тьма прояснилась, точно растворилась в воздухе. Стражи казалось ничего не замечали, они методично нападали на беглеца, что стоял перед ними вытянув руки и благодушно улыбаясь.

Удар копья ожидаемо не достиг цели, но теперь жало отскочило назад и отшвырнуло нападавшего. Страж завыл, точно дикий зверь, его руки пытались зажать культю отрубленной под коленом ноги. Плечистый испуганно развернулся к раненному товарищу, и бросив копье кинулся прочь из коридора, но уже на третьем шаге повалился на колени извергая кровавую кашу изо рта. Глядя на муки плечистого, обезноженный страж, завыл еще громче. Сантар махнул рукой Лимому, и брезгливо морщась перешагнул багровую лужу, плечистый попытался дотянуться до него. Ученый отвел руку стража в сторону, и точным ударом ноги опрокинул на спину.

– Нам надо торопиться. На его вопли сейчас сбежится вся монастырская охрана, – чужак ткнул в сторону обезноженного.

Лимом мелко перебирая ногами догнал Сантара, уверенно шагающего к лестничному проему. Ночь скрыла беглецов, когда они вышли в монастырский двор. В крепости шумели стражи, они искали убийц. Ударил колокол, вибрация всколыхнула тьму, а оглушающий гул поглотил пение ученого. В крепостной стене открылся проход, размягченный камень пополз под собственным весом на смерзшуюся землю. Застывая у оплавленной дыры пластичным навалом, гранит сильно смахивал на размякшую глину гончара.

****

– Что это было? – задыхаясь от одышки, спросил воевода.

Несвежий воздух и долгое сидение в каземате, подточили силы бывалого воина.

– Эти двое избили сами себя, – нехотя проговорил ученый, присаживаясь на поваленный ствол березы.

Облезлая коряга, покрытая плотной коркой наледи, затрещала, разгоняя тишину ночного леса. Лимом испуганно за озирался, он все еще опасался погони, хотя прошло уже больше суток, как они выбрались из Ронады.

– Как избили сами себя? Я видел, как ты колдовал! Хватит лгать! Ты чернокнижник?! – закричал воевода.

– Не кричи, волки придут, – напряженно прислушиваясь ответил Сантар. – Я уже тебе говорил, что никогда не занимался магией, или чем-то, что связано с чудом. Я ученый, по-твоему алхимик. То, что ты видел не более чем навык работы со свойствами материи. Для начала, тебе надо понять, что все, что тебя окружает имеет первооснову…

– Да знаю, эфир, ничего нового – раздраженно оборвал ученого воевода.

– Нет не эфир, миром правит вибрация, колебания, что дают звук, форму, свет. Они суть всего.

– Да ты издеваешься надо мной!!! – рассвирепел Лимом.

Воин сделал шаг в сторону Сантара.

– Не повторяй ошибок, прежде совершенных, – жестко произнес ученый, даже не делая попыток подняться с березового ствола.

Лимом застыл в двух шагах от Сантара, сверля налитыми кровью глазами, темные пещеры чужака, в которых время от времени пробегала искра.

– Прими то, что я тебе рассказываю, или не задавай вопросы. Иных ответов у меня для тебя нет, – жестко произнес Сантар, воевода обессилено плюхнулся на землю. – То, что ты видел, энергия, или вибрация, запущенная моим голосом и биотоками мозга. Силой мысли я запустил процесс, который перешел от искажения пространства к отражению. Эти два идиота били сами себя, не осознавая и не чувствуя, как их поля разрушаются, их же оружием. У всего есть поле, вибрация. Некоторые виды колебаний действуют в унисон, некоторые входят в резонанс, тогда происходит хаос и разрушение. Ты, чем бросаться на меня с кулаками, лучше скажи спасибо, я подарил тебе бессмертие, о котором веками мечтали ваши правители.

Воевода сидел прямо на снегу, украденный тулуп давно промерз и снег холодил задницу, но Лимом не замечал этого. Все внимание воеводы поглотил мохнатый чужестранец, который несмотря на всю ту околесицу, что только что нес, теперь казался ему почти богом.

– Ладно, спорить с тобой у меня, пожалуй, ума не хватит, но то, что ты богохульник каких наш край еще не видел это точно, – не то с восхищение, не то с осуждением произнес воевода. – Вот только в толк не возьму почему тебя не раскололи святоши, у них рука набита, да и глаз цепкий. Ты же вожак бунтарей, как тебе удалось попасть ко мне в мешок? – недобро прищурился Лимом.

– Арик взял на себя всю вину, потому меня сочли лишь бунтарем, а почему кинули к тебе не знаю.

– Зато я знаю. Бенкарт видел тебя в моей свите, вот и решил, что я заодно с вами. Это он мне в назидание кинул, твое тело. Думаю, палач решил, что ты не жилец, иначе не миновать бы тебе плахи. Арика ты своими фокусами заставил взять на себя вину?

– Нет, он меня удивил. Я никогда не встречал людей, готовых жертвовать жизнью ради блага других. Он очень боялся, что меня казнят. Хотел, чтобы я подарил простолюдинам свободу.

– Ну да, – с сомнением крякнул Лимом.

****

Довруж оторвался от поисков жаворонка, и потер затекшую шею. Немного поколебавшись зашел в гараж, и примостился на высокий табурет подле верстака. Руки привычно взялись за напильник, зажатый в тисках стальной прут отдал первую порцию металлической пыли.

****

Неприятно резануло сердце осунувшееся лицо Светки. Голод и долгий путь погасили буйный нрав девушки. Опустив плечи и глядя в пустоту, Света сидела у очага, слабые руки с трудом удерживали миску с бульоном. Поодаль, по-хозяйски развалившись в кресле, покрытом волчьей шкурой, наслаждался теплом похудевший Сантар. Довруж, храпел у огня, иногда просыпаясь для того, чтобы отловить очередную блоху. Лимом не мог поверить, что им удалось выжить. За стенами Улавая много дней стенала вьюга, которую иногда сменял трескучий мороз. Старики говорили, что даже их прадеды не знали такого бедствия. Лимому повезло, он успел добрести в земли Налома, брата, который стоял воеводой в приграничье. Здесь, в предгорьях Рояла совсем не ощущалась война, что уже несколько месяцев опустошала города Дангрисиды.

– Вижу тебя здорово потрепало? – не то спросил, не то отметил воевода, недружелюбно глядя на Сантара.

– Потрепало. За стенами сейчас непросто, – устало отозвался ученый, с трудом отрывая взор от малиновых углей, которые то разгорались, то угасали, точно подмигивая гостю из очага. – Тут хорошо, тепло и еда есть, а там стужа да смерть.

– Безносая и впрямь распоясалась. Пригороды пусты, непогода выгнала людей в леса. Не знаю, что смерды ищут там? Зверь ушел за Седло Тролля. Ну, зато коры навалом, жуй не хочу, – усмехнулся Лимом.

Сантар тяжело взглянул на воеводу, и вздохнул, его глаза вновь уставились на опушенные седым пеплом угли.

– Слышал, Бенкарт помер? Наши войска разбили у Космени, так царь и представился. Сердце не выдержало, прямо на троне дух испустил, – снова начал Лимом.

– Слышал, – равнодушно ответил ученый.

– И сынок его, Орист, свалился с колокольни. Говорят, ему тульгане помогли…

– Тульгане? Они, что уже в Ронаде? – удивился Сантар.

– Ты где все это время был? Уже месяц как в царских палатах хозяйничают. Их воевода Анар Холист, ждет приезда Вольмара.

– Вольмара? Принца?

– Ага. Его сиятельство оплошал, отправился в путь в самый разгар зимы, и едва не околел. Мороз Дангрисиды пощипал его руки, по слухам четыре пальца отняли, – воевода хрипло рассмеялся. – Не дается нашим соседям чужая земля. Раньше думал, что бог на нас прогневался. Теперь вижу, не понять нам мудрости всевышнего. Ведь предусмотрел и падение никчемного царька, и пресечение династии, и врагу не позволил без потерь завладеть брошенным царством.

– Что за бред ты несешь! – не выдержал Сантар. Он нагнулся к собеседнику, так, что Лимом отчетливо видел огни догорающего очага в темных глазах чужака. – Деревни пусты, кругом мертвые. Сгинули, либо от мороза, либо от голода. Выйди, посмотри, что твориться в землях твоего брата! Если это божий промысел, то что за богов ты почитаешь?! Не слишком ли высокая цена за нерадивость правителя?!

Лимом попытался возразить, вислоусое лицо, истомленное многодневной бессонницей, покрылось багрянцем. Света испуганно уставилась на Сантара, пустые прежде глаза наполнили слезы. Она вспомнила тихие поселения без единой живой души, черные ноги старика Довружа, холодные точно лед. Перекошенные от похоти и ярости лица мародерствующих дезертиров, а после мертвые тела насильников.

– Мы едва выбрались, если бы опоздал хоть на день, Довруж бы уже не храпел, а она, – ученый кинул взгляд на девушку, – была бы съедена. Люди обезумели от голода.

– Да видел я! Видел! – не выдержал воевода. – Думаешь только они теряют, мы тоже убытки несем. Надо собирать войска, а денег нет! Смерды повымерли! С кого брать подати? Город пока держится, спасли изъятые запасы зерна.

– Изъятые? У кого? – заинтересовался ученый.

– У святош. Налом еще осенью послал воинов в монастыри. Благо наш архижрец, настоящий, он помнит, что нам завещал Марза. В его храме никогда не гаснет жаровня, а ароматные масла возносят хвалу мудрости всеведущего. Как огонь очищает, так и Марза несет обновление следом за очищением мира.

Довруж протяжно затянул, храп наполнил уютную комнату, Лимому очень хотелось пнуть старика, но воеводу разморило, и он ограничился только грозным взглядом.

– До весны Вольмар, пожалуй, не сунется. Потому времени у нас еще много, единственное, стужа и нам не дает ничего делать. Сейчас бы войска собрать да ударить по врагу, что засел в столице, а мы как крысы сидим в норах. Вон, сосед наш, воевода Енаганский, тоже укрылся за городскими стенами. Уж сколько к нему посылали все один ответ: «Покуда зима, Енагу не оставлю!». Вот как хочешь, так и воюй – досадливо морщась закончил Лимом.

– Так что же, никого не нашлось чтоб врагу дать отпор? – удивленно вскинув брови спросил Сантар.

– Почему же, нашелся. Мстислав Чернавский гоняет обозы вражеские. Они как раз прут через его земли, и мороз чертяке не помеха. Да только он все по тылам, где отряд прижмет, а где провиант разграбит, но это же мелочь. Врагу конечно потеря, да и с продовольствием у тульган беда. Говорят, в Ронаде уже голод. Местные дохнут как мухи. Пару месяцев назад к нам добрался купец из столичных. Так рассказывал, что там, где лагерь стоял, против ворот, теперь покойники лежат в кучах. У попрошаек нет сил копать мерзлую землю.

– Мстислав, племянник старого Ориста?

– Он самый. Единственный на Юге кто посмел оспорить главенство Тульгана. Ну ладно, заболтались мы с тобой. Пойду-ка я. Завтра решим, что с вами делать, и не вздумай вести речи о справедливости. Не ровняй смердов и бояр. Налом этого не любит.