– Ваш народ только и умеет пить и драться, это знают все и этим никого не удивишь. Лучше, я не знаю, заработай быстрым способом монеты, задвинь какую-то заумную дичь, или, на худой конец, расскажи мне стих из Заветов Гастролёров, от такого я действительно буду поражён. – иронично влез в разговор Злыня.
– Чел, ты… – попытался разрядить обстановку, которая нависала за всю дорогу между Черногорем и Злыней уже не в первый раз, Чернижка, ещё один воитель, мой соплеменник, родившийся в маленькой глухой деревеньке.
– Ваши обсидиановые жрецы и веруны во все эти многобожеские бредни постоянно пытаетесь задеть моё Братство, но на это смешно смотреть. Об таких, как вы, даже руки марать не хочется. – обращался к Злыне Черногоре, продолжая смотреть на Тёмногоня. – Тем более, что ваши прикиды больше походят на бабкины обноски, а стариков как-то негоже трогать.
Дружинники из Братства Чёрного Вольфрама начали хохотать. Несколько воителей моего племени кинули глухие смешки.
– Какой толк обсуждать одежду с теми, кому неизвестно, какого это – ходить в одежде, ведь для её производства нужна хоть толика мозгов и хотя бы мизерные человеческие умения. – Напыщенно огрызнулся Злыня. В ответ на его слова прошлось улюлюканье Жрецов Чёрного Обсидиана и парочка одобрительных выкриков людей моего края. – Да и имеет ли смысл в принципе что-то доказывать голым сгусткам мышц, готовым спать буквально на грязной земле, которые ещё и гордятся своим скудоумием, оправдывая неумение создать даже примитивный спальник какой-то борьбой с каким-то божественным небом.
Началась очередная массовая словесная потасовка, в которую, будто бы с превеликим удовольствием, втягивались, по большей части, воители из Братства Мёртвого Вольфрама и Жрецы Чёрного Обсидиана. Воители из моего Племени Тяжёлой Стали в происходящем заняли разные стороны: кто-то хохотал и угрожал совместно с Братством, кто-то огрызался и иронизировал со Жрецами, кто-то пытался разрядить обстановку, предотвратить вполне осязаемое рукоприкладство, а кто-то, в число которых входил и я, просто продолжал заниматься своими делами, думать о своём, короче говоря, не принимал активного участия в эдаких культурных дебатах.
Но, сказать по правде, мне всё же забавно было замечать неумолимое негодование на лицах наёмников из заграничных территорий. По большей части в Совместном Войске были наёмники из городов и деревень Княжества Хард-Рока, граничащей с нами и Бессмертием провинции, входящей в состав Империи Рока, одной из двух империй, что наравне со Священной Поп-Империей (которую некоторые называли «спи», но в большинстве своём сказать «поп-империя» было проще) имеет огромное влияние на политику, дипломатию и экономику по всему миру. Когда кто-то хотел упомянуть сразу обе страны, то, зачастую, использовал лаконичную вставку «из империй». В нашем отряде вышеупомянутый Тёмногонь как раз родом из столичной области этой провинции. Также активное участие из Империи Рока в нашем Войске принимают наёмники с провинции Рокабиллистов. Раньше огромное количество местных наёмников составляли бойцы из Племени Панков, но сейчас, в связи с обострившимися отношениями в данном регионе, с этой провинцией границы закрыты.
Помимо названных народов среди наёмников в небольшом количестве есть авантюристы: Габберы и Индустриалы из Электросоюза, Руд-Бои с территорий Культа Джа, Опричная Олдскулов из Цартсва Рэп-Игры. Граждане Поп-Империи совсем не интересуются нашими «варварскими» делами, а для существ из Организации Золотого Тельца границы наших народов закрыты, хотя Воины Анбаиса и гремлины были бы не прочь собрать профиты с этой войны, направив к нам орды бездушных големов и малоразвитых гоблинов. При этом с Бессмертием они всё же торгуют, выкачивая оттуда златые с кощеевской чеканкой и закидывая имеющих сознание упырей и вурдалаков дешёвым товаром, а некромантов и князей более дорогими побрякушками. Про Топи и говорить нечего, ну, вы знаете, эти Топи… Там только охотиться на ближайших к Электрическому Барьеру территориях, что стеной проходит по всему их континенту, не считая небольшой территории вдоль побережья, которая используется различными авантюристами, которым нечего терять, да впадать в лютый ужас от древних животных и прочих существ, обитающих в этих никем не тронутых пустошах.
И во всём этом многообразии народов, с разной культурой, языком и окружающей природой, их объединяло одно: выражение лица во время наблюдения за очередным неистовым хейтом между Братьями и Жрецами. И вот я снова смотрю на Тёмногоня, который искренне пытается понять аргументы ненависти обеих сторон по отношению друг к другу. Хотя, кто знает, возможно именно он окажется первым человеком, который сможет решить эту многовековую взаимную неприязнь одними лишь словами.
Однако, как бы я ни пытался сконцентрироваться на Тёмногоне, холиваре или своих мыслях, укачивать всё равно не переставало. Поэтому я решил заострить своё внимание на окружающей природе. Кто-то скажет, что смотреть тут не на что. Справа и впереди бескрайние степи, сзади выжженая земля и столпы чёрного смоляного дыма, а слева возвышаются стоящие стеной, впритык друг к другу, чёрно-красные горы и кислотно-зелёные холмы. Но я же видел в этом некоторую прелесть. Как человек, рожденный в Великом Металграде, с детства окруженный жилыми стальными зданиями в несколько этажей, правительственными постройками и центральной столичной площадью, заводами и мануфактурами, объединённых дорогами из камня и железа, а за пределами столицы наблюдавший лишь хаотично разбросанные по серо-коричневым равнинам угольные шахты, железные рудники и каменоломни, между которыми то и дело мелькали впитавшие в себя городскую жизнь деревни, да торговые посты с разноцветными палатками и крытыми рынками, я был заворожён степной землей цвета чёрный золы, контрастирующим с небом цвета белой постели. Мне также было удивительно каждый раз рассматривать эти природные возвышенности на территории Жрецов, успешно пытавшимися произвести впечатление своими сюрреалистично яркими цветами ядовитого зелья и только что выпущенной из артерии крови. Болотисто-горная местность Чёрного Обсидиана влияла на атмосферу, поэтому небо отдавало коричневатыми оттенками, как слегка закоптившееся на вертеле мясо. Но, при этом, цветовая палитра юга и северо-запада оказывалась однородна, их краски плавно перетекали друг в друга, создавая единую картину цельного мира под сенью Врат и Конфедерации. Но всё это зрительное великолепие затмевалось криками, руганью и спорами, которые распространились по всем повозкам, и чей напор не могли остановить даже главнокомандующие…
Однако весь этот гул исчез за секунду, по мановению волшебной мечёвки, как только мы подъехали к посту Крайграда. Две невысокие трёхэтажные башни из чёрного кирпича, облицованные металлическими пластинами у основания и под машикулями, и защищёнными костяной черепицей крышами, собранной с нежити, стояли между увесистым широким чёрнокаменным шлагбаумом, который поднимался, опускался и в целом держался благодаря механизму, пристроенному к правой башне. У поста стояли бойцы Братского Войска, набранные Грань-областью. Они были оснащены мечельбами, особым видом мечёвок с удлиненным остриём для большей схожести с мечами, которые производят малочисленные кузнецы Братства Мёртвого Вольфрама, и плотной, но эластичной шкурой. Также на сторожах были пластинчатые стальные доспехи, но, чтобы не стеснять движения рукопашных бойцов, защита была надета только на определённые части тела. Реформа усиленной защиты границ обязала пограничные отряды жрецов и братьев носить доспехи в местах, максимально не ущемляющих традиции и стиль боя этих народов.
По обе стороны шлагбаумов стояли два сторожа, единственных из всего отряда державших заряженные мечёвки, а не рукопашные мечельбы. Из технологических новшеств также были остромёты, тяжёлые машины, выпускающие обильное количество острых, размером с фалангу пальца, объемных лезвий, по три на каждой башни, один из которых смотрел на северо-восток, другой на восток, а третий, соответственно, на юго-восток. По два воителя на каждый остромёт. Каждый такой пост относительно равноудалён друг от друга соответственно обзору и исходя из типа местности по всему периметру восточной части Грань-области. Дозорный на правой от нас башне заприметил войско в дальнозор ещё на полпути от лагеря сбора, в котором я отлёживался.
Самый легко одетый вояка с местами поседевшей бородой и волосами, глубоким незаживающим и гнилостно-зелёным шрамом на лице, с некачественными татуировками от плеч до кистей по обеим рукам, вышел из чёрнокаменно-стальных дверей левой башни и, медленно и насуплено направившись в нашу сторону, начал допрос.
– Кто будете?
– Седьмая Дружина Совместного Войска. – не слезая с возницы ответил Чревосмерть, предводитель нашей дружины, мой соплеменник.
– Зачем в Крайград едите?
– Перегруппироваться, набраться сил и возможного провианта. Дальше путь держать будем на северо-запад. Там, в Братских Степях, между Крайградом, Степным Рогом и Вольфрамском, будет стоять Войсковой лагерь.
– Сколько гостить собираетесь? – наконец дошёл до похода глава сторожки и похлопал по одному из упряжённых стальконей, на глаз проверяя его состояние.
– Предположительно два-три дня. – также чётко и вымуштровано отвечал наш главный.
– Как предводителя звать?
– Я, Чревосмерть Перлитнский, предводителем и буду.
– А, с Перлитны. Племенной, значит. Слыхал я о тебе, Чревосмерть. Говорят, тактик да стратег ты добрый, только сам в бою шибко не блещешь. – сторож оскалился глухой ветеранской улыбкой.
– Не время спорить об уме и физике, старожил, дружине нужен кров. Есть ли койки в Крайградских кабаках, тавернах, корчмах?
Сторож немного потупил в землю, почёсывая усыхающую бороду.
– Да должны быть… А сколько вас?
– Триста четырнадцать людей с оружием, восемь инженеров и двадцать восемь помощников, возничих и оруженосцев.
– Да, многовато конечно… Ну, коли в кабаки да корчмы не уместитесь, наши городские приютят на чердаках да подвалах Разнорабочего. К тому же время сейчас тёплое, так что часть может обустроиться в полях на сеновалах чуть южнее городских стен. В довесок, на полях тех, есть заброшенная мельница в три лестницы, примерно как наши башни, можете и там прилечь. Всё равно большинство мирных в войска али отряды ушли.
Чревосмерть слушал, периодически вырезая необходимую информацию металлическим прутом у себя в дневнике из тонкой цезиевой бумаги.
– Ярмарка в окрестностях будет проходить?
– В горьдень должен приехать, малая ярмарка из столиц обоснуется на центральной площади, большая будет стоять на Торговом Вале, что под восточной частью стены, слева от Разнорабочего района.
– Через два дня центр восток. – проговаривая про себя, записывал воевода.
– Только пошлину надо заплатить за проезд.
Без подзывания с предводительской повозки слез старый жрец, подошёл к сторожу и дал ему мешочек с монетами. Сторож недобро посмотрел на жреца, с некоторым презрением проводил его взглядом, и начал считать.
– Так ведь тут старый ценник. Вы не слышали? Вече подняло пошлины, на восстановление пострадавших от войны городов, деревень постов и дорог, а также на обучение новых отрядов, дружин и ополчения. – процитировал новый закон старожил.
Воевода на несколько секунд призадумался.
– Закон есть закон. Сколько там теперь?
– Вместо полмедняка с дружинника положено три четверти.
– Обдираловка. – буркнул молодой жрец, собираясь начать перепалку, но старый жрец, хранитель казны, быстро одёрнул своего ученика, продолжая отсчитывать сумму.
– Вы бы держали своих жрецов в вороньих рукавицах. – выкрикнул один из сторожей с мечельбой.
– Умолкни, Гореслав.– утихомирил своего подчинённого главный сторож. – А то они сейчас начнут…
– Вечевой закон Конфедерации Метала запрещает разжигание ненависти по отношению к любому из трёх народов, вам ли, у границы, этого не знать?– всё также твёрдо и без эмоций скандировал Чревосмерть.
– Ну вот, говорил же. – докончил сторож.
– Тем более по отношению к Совместному войску, ведущему непрерывную борьбу с Бессмертием и решающему внутренние тяжёлые конфликты.
– Да-да, я и мои ребята знаем законы Вечевого Совета и чтим их, просто мой вояка немного не привык к такому количеству, кхм, жрецов в одном месте. – с некоторой неприязнью ответил старожил. – До нас законы хоть и доходят через считанные дни после столиц, но вот из жителей старые истории так легко не выбьешь.
Хранитель казны доложил нужную сумму в мешочек поменьше и снова подошёл к старожилу. Хоть он это и хорошо скрывал, и морально боролся с этим, но во взгляде жреца тоже можно было прочесть нотку презрения. Но не то презрение, которое бывает у жертвы к истязателю, и даже не то презрение, с каким смотрят на тех, кого хотят полностью изничтожить, которое читалось во взгляде сторожей, но такое презрение, с каким господин смотрит на раба, считающий себя безмерно умным или богатым на глупого и бедного, или, как это бывает в различных империях и королевствах, человек голубой крови на простолюдина. Наверно, с таким взглядом жрецы раньше ловили братьев для обрядов или на продажу в Бессмертие. Впрочем, думаю, взгляд старожила также уводит нас в моменты сожжения братьями деревень жрецов и вырезанием населения. То были очень суровые времена, времена жестокие. Хотя, конечно, локально происходят подобные вещи до сих пор, но сейчас у нас хотя бы есть закон Вечевого Совета. И этот закон могут не любить, особенно былые поколения. Но закон есть закон, и с ним ни выйдет не мириться.
Крайград встречал нас своими высокими чёрнокаменными стенами, обитыми несколькими слоями тантала бойницами и башнями, но главная достопримечательность была единая статуя, состоящая из двух братьев высотой в метров девятнадцать-двадцать. Один из братьев с морщинами, редеющими волосами, с накидкой дикого хищника, не то нашего, не то твари с Топей, с меховыми шкурами на предплечьях и нижней части торса. Остальной торс голый, как и босые ноги. В одной руке он держит древний топор из грубо обработанного камня, а другой передаёт первобытный гитарный гриф, с помощью которого, по поверьям братьев, суждено если не возвыситься, то стать равными богу, или богам метала, второму брату. Второй брат стоит напротив первого брата, вдоль дороги. У него длинные волосы, выбритое лицо, голый торс и руки, но узкие облегающие штаны и тяжёлые ботинки. Одной рукой он держит часть обращённого к нему гитарного грифа, а другой вздымает ввысь одну из первых мечельб современной конструкции, на конец которого насажена голова нежити.
Эта скульптура является, по сути, предвратьями к городу.
Проехав под сенью грифа и падающих от голов теней нам открылось пустое пространство вдоль дороги, ведущей до главных ворот. Слева, как нам и говорил старожил, были видны слабо растущие поля, редкие домики и неподвижная мельница. Справа были хаотично разбросанные дома, шалаши и палатки, за которыми следовали слегка поросшие травой глухие равнины. Сама крепость была обнесена острыми танталовыми кольями, перед которыми виднелся ров вокруг всего города с чёрной смолой. Сторожу, который спешил предупредить Братский Сбор о воинском пришествии, только открыли ворота, поэтому наши повозки замедлились, дав воителям понаслаждаться видами.
– Эх, сейчас с семьёй увижусь. Материнской похлёбки съём, да под батину самодельную скульку, м-м-м. – приговаривал Дубобит, наш воитель и друг из Братства, распластавшись на скамье.
– А где ты живёшь, мужик? – спросил Тёмногонь, встряхнув толстые дреды.
