Нос. Том 2

Я не нашёл, что ответить на эти слова. Да и не считал, что отвечать чем-то нужно. Дядя Витя ушёл обратно заниматься шашлыками, а я отвёл взгляд на небо, на котором яркий полумесяц то выходил из-за туч, то заходил за них.

– Да это долбоебизм какой-то спорить о таком! – начала говорить Наташа быстро и слегка взволнованно. – Что страшнее, блять: взрослые мужики, которые настолько тупые, что себе хуй уродуют, и делающие дебильные вещи по своей воле и тупости, или, блять, больные на голову дети, творящие жуткую хуйню и ничего не могущие с этим поделать? Психушка страшнее! В тюрьме тебя хоть за что-то порежут, а в психушке тебе ухо отгрызут за то, что ты тапочками шлёпаешь.

– Смотря какая тюрьма, смотря какая психушка, – зачем-то влезла Света.

– Да любая психушка-а! – обижено протянула она. – Ты вообще головой подумай, кого ты больше боишься, какое слово тебе больше страха внушает: «зэк» или «псих»? «Зэк» говоришь и видишь урку какую-то поганую полуживую, а «псих» говоришь и видишь маньяка-убийцу, от которого хуй знает что ожидать.

Я молчал, потому что участвовать в этом ебанутом бреде не имел желания. Меряться, у кого страшнее хуйня, где он тратил время? Ага, охуенная затея.

– Да закрой ты рот нахуй уже блядь! – рявкнул на неё дядя Витя.

Наташа отвернулась от него в другую сторону, достала из дублёнки пачку сигарет и закурила, демонстративно выдувая дым в его сторону.

– А вообще, пиздуйте-ка все в дом. А то я смотрю на вас и самому холодно, хотя вон какой тулуп у меня! Мальчики все щупленькие какие-то, девочки вообще в платьях и колготках. Ща шмоньки себе все отморозите ещё… – спокойно обратился он к нам.

Посмотрев на дрожащего Марка, на пританцовывающую Сашу, я решил согласиться с этим предложением и молча отправился в сторону дома. Остальные последовали за мной. Саша прихватила бутылку с пивом.

– Не, пиво мне оставьте. Там хуйня осталась, я допью, – сказал ей дядя Витя, а после крикнул нам вслед: – Наташ, нарежь ещё там колбаски, овощей!..

Наташа показала ему средний палец.

***

Потихоньку мы зашли в дом, разделись и снова уселись за стол в зале. На диване всё так же читал книгу Фара. По телевизору всё так же крутили какие-то клипы российской эстрады. На столе стояли чашки с недопитым выдыхающимся пивом и тарелки с начинающей обветриваться едой. Мы сидели молча. Возможно, никто не знал, о чём говорить. Возможно, никто не хотел говорить. Я ощущал, что настрой, витающий в воздухе, всё ещё не был располагающим к непринуждённому общению.

– Что-то я замёрз, – сказал я. – Чаю бы выпить…

– Ага, я бы тоже попила, – сказала Наташа.

– А сладкое есть к чаю что-нибудь? – спросил Марк.

Наташа задумалась на секунду-другую, потом сказала:

– Мы ничего не покупали, так что не знаю, – и посмотрела на Мишу.

– Я тоже ничего не покупал к чаю, – сказал он.

– Тогда я не буду, – расстроено сказал Марк.

– А водка где? – Саша полушёпотом спросила Наташу.

– Витя сказал, что водку с мясом будем пить. Пей пиво пока, – ответила она.

Я переглянулся с Марком, в его взгляде тоже виднелось непонимание Сашиной тяги к водке.

– Короче, я пошёл пить чай, – сказал я и встал из-за стола.

– Я с тобой, – Наташа тоже встала.

И мы вдвоём отправились на кухню. Идя рядом с ней, я ощущал себя не очень комфортно. Мне не нравилось оставаться наедине с малознакомыми людьми, потому что в таких ситуациях наступает неприятное молчание, а пытаться разбавлять его и выдавливать какие-то слова из себя я ненавижу.

Дойдя до кухни, я не увидел там Ванька, которого ожидал увидеть. Как раз о нём и можно было бы спросить.

– А ты знаешь Ванька, который тут сидел? – спросил я Наташу.

– Ага, – сказала она, копаясь в холодильнике.

– И что за мужик?

– В смысле? – выглянула она из холодильника.

– Ну в смысле… Ну он странный какой-то. Один тут сидел. Я его пригласил в зал, он отказался. Кто вообще такой это?

– Ну… Как бы это описать… Ну типа шестёрка это Витина. Делает, что скажет.

– Зачем?

– Что «зачем»?

– Зачем делает? Типа по своей воле?

– Ну раз делает – значит считает нужным. Так не думаешь?

– Да что-то странная какая-то тема.

– Для кого странная, для кого нормальная.

– И чё, ему нельзя, типа, с нами там сидеть?

– Я ебу? – раздразилась она. – Раз не сидит – значит так надо. Лучше чайник поставь, чем хуйню спрашивать!

Я нашёл чайник, поставил его на плиту. Он был почти полный. Открыв конфорку и чиркнув спичкой, я зажёг синий огонь под ним и уселся за стол в ожидании его вскипания.

Наташа, тем временем, доставала из холодильника огурцы, помидоры, колбасу и сыр. Я вспомнил, что на столе их ещё достаточно, и не понимал, зачем их ещё надо было резать. Ну, раз надо – значит надо.

– Чё сидишь-то? Помой огурцы, что ли, хотя бы! Поможешь мне, – скомандовала она.

Чем заняться я всё равно не знал, поэтому решил помочь ей. Я взял огурцы и помидоры, отнёс их к раковине, что стояла в углу, достал из пакетов и начал мыть. Вода текла холодная, пока где-то что-то не затрещало, и после этого она начала нагреваться.

– Я ща приду, – сказала Наташа и ушла в зал.

Я тщательно мыл овощи и складывал их на полотенце, лежащее рядом на столе. За монотонностью движений и отсутствием мыслей, что бывает со мной, когда я нахожусь в компаниях, я забылся на мгновение-другое.

Наташа вскоре вернулась с кружкой пива, поставила её на стол, подошла ко мне и забрала вымытые овощи. Я домыл последние и отнёс их на стол. Затем вернулся к столу у раковины, нашёл ножи в одном из ящиков, достал пару и вернулся к столу кухонному, где Наташа уже приготовила тарелки под нарезки.

– Как резать? – спросил я.

– В смысле «как»? Ты огурцы никогда не резал? – удивилась она.

– Блять… – я раздражённо вздохнул. – Огурцы, если что, можно порезать по-разному. Кружочками, кубиками, соломкой…

– Да, соломкой, ага. Везде ведь нарезки соломкой режут… Кружочками, блин! – вскрикнула она.

Я не стал на это реагировать, а просто начал резать огурец. Несколько минут мы молча резали вещи: я огурцы, она – помидоры; я колбасу, она – сыр. В какой-то момент, видимо, ей это надоело, и она решила поговорить:

– Расскажи ещё что-нибудь. У тебя же наверняка есть ещё истории. Что ты остальным рассказывал? Я про это спрашивала, но ты сказал, что слишком долго рассказывать.

– Длина истории за это время не сократилась. Всё ещё долго рассказывать, – угрюмо сказал я.

– Ну мы не спешим, вроде, – развела она руками, указывая на то, что ещё есть, что резать.

– В прошлый раз я её рассказывал, по ощущениям, где-то час или больше. А может и меньше. Но по ощущениям так. Сомневаюсь, что мы так долго будет резать два огурца, три помидорки, остатки колбасы и сыра.

– Блин. А может вкратце всё-таки как-то можно?

– Ну неинтересно будет. Да и история не очень весёлая.

– А ты сделай интересно.

Я устало вздохнул.

– Короче, был в больнице один пацан. Никто не знал, что с ним происходит. У него были приступы паники и страха. То есть сперва слабо было, а потом всё нарастало и нарастало. И в итоге он жить нормально не мог уже, и положили его в больницу. И ему всё хуже и хуже становилось, страшные приступы у него были. В конвульсиях дёргался, кричал и всё такое. Но он не запоминал, от чего кричал, что видел. Возили его в центр какой-то исследовательский, но и там ничего конкретного сказать не сказали. Рекомендации дали, и, вроде, получше ему стало. Но потом как будто с двойной силой всё снова началось. Сильные судороги были, даже перелом у него где-то был от них. И, короче, в один момент он начал запоминать немного хуйню, что видел и слышал. Крики там всякие, расчленёнку, всё в мрачных тонах, всё непонятно и страшно и пиздец, короче. И один раз даже он нарисовал нам, что видел. Там страшный мужик был такой, прямо жуткий, как будто Чикатило взяли и изуродовали в какую-то хуйню человекоподобную. И страшно и от его уродства, и от его внутреннего образа какого-то полуразумного животно-бытового детоеда-потрошителя мурашки по спине шли. Ну и, короче, пацан этот потом умер в итоге. Так и не выяснили, как помочь ему.

– Хуйня какая-то… – пробормотала она.

– Ну, я говорил, что надо целиком рассказывать, а то неинтересно будет.

– Да всё равно хуйня какая-то, сказка страшная.

– Ну… Это нормальная реакция на информацию подобного рода, наверное.

Наташа помолчала немного, а потом спросила:

– А ты в какой больнице был? Которая в Металлурге?

– Ну да, – сказал я, попутно вспоминая, есть ли ещё где-то поблизости психбольницы у нас в городе.

– А сам с какого района?

– А зачем тебе это знать? – я немного растерялся.

– Ну просто… – не понимая моей растерянность сказала она. После небольшой паузы она продолжила: – А квартира у вас сколькикомнатная?

Я удивился таким расспросам.

– Трёх.

– Понятно… – вздохнула она.

«А мне не понятно. Не понятно, нахуя такое спрашивать у почти незнакомого человека», – пронеслось у меня в голове.

– А у тебя?

– Что у меня? – удивилась она неожиданности моего вопроса.

– Сколько комнат в квартире?

– Я в доме живу.

– Тогда сколько комнат в доме?

– Много.

Я помолчал секунду-другую, затем продолжил:

– А в каком районе дом?

– Загородом.

– А в какой стороне?

Она помолчала, затем возмутилась: