Книга Когда зазвенит капель - читать онлайн бесплатно, автор Юлия Бурбовская. Cтраница 2
bannerbanner
Вы не авторизовались
Войти
Зарегистрироваться
Когда зазвенит капель
Когда зазвенит капель
Добавить В библиотекуАвторизуйтесь, чтобы добавить
Оценить:

Рейтинг: 0

Добавить отзывДобавить цитату

Когда зазвенит капель

Внутри тепло. Пахло пылью, книгами и кофе из автоматов. В читальном зале ждала их Любава. Десять лет они с Дашей не разлей вода. Всегда вместе, всегда рядом. За одной партой сидели, хихикали, мальчишек обсуждали. Казалось, так будет всегда. Только после школы разошлись их пути. Даша пошла в политех, а Любава в медицинский. Она в этом вся: умная, добрая, правильная. Спасать, помогать, ходить даже на лекции в снежно-белом халате. Всегда и во всем первая. А Даша… Ну что Даша. Как поступила кое-как, так и учится через пень-колоду.

Любава увидела их, замахала, обрадовалась:

– Саша, ты пришел! Привет, Даш!

– Привет, солнце! – он одарил ее совсем не дружеским поцелуем.

Ребята сели за стол, весело обмениваясь новостями и лишь под строгим взглядом библиотекаря притихли, смутившись.

– Саш, конспект.., – шепотом напомнила Даша. Тот закатил глаза в притворном возмущении и протянул тетрадку через стол.

Села писать. Только бы не смотреть на этих голубков. Даша опустила веки, чтобы не видеть их, этих чертовых манящих глаз, и облизнула враз пересохшие губы. Карандаш легко порхал по бумаге – почерк у Сашки на редкость понятный.

Не вытерпела, подняла глаза. Люба о чем-то засмеялась, а он пожал плечом, шумно выдохнул ей в волосы. Взял её за руку. Одно едва заметное движение и их щеки соприкоснулись.

Не смотреть. Не мучиться. Не думать. Дашка снова взялась за карандаш, воткнула его в бумагу. Сломался. Черт! Поискала в сумке точилку, покрутила в ней огрызок. Отвела взгляд от графитовых закорючек. Сашка перехватил его, улыбнулся открыто, обезоруживающе. Красивый. О Господи, какой же красивый… Ласковый. Не с ней только.

Потянуло кислым. Запах проникал в сознание исподволь, исподтишка вторгаясь в мысли. Дашу передернуло. Внутри что-то екнуло, заставляя оборачиваться по сторонам. Ничего.

Запах усиливался, противно щекотал ноздри. Даша обернулась еще раз и вздрогнула. За соседним столом сидела женщина. Безобразно грязная, она беззвучно шамкала одними губами и пристально смотрела на Дашу. Лицо ее рассекали глубокие, как два оврага, морщины, протянувшиеся от крыльев носа к уголкам рта, цветастый платок на голове съехал набок, обнажая длинные седые волосы, которые беспорядочными клочьями висели вниз, даже не висели, а слегка шевелились, будто колышимые невидимым ветром. Под темными провалами глазниц холодные жесткие глаза впились в самое Дашино сердце. Цепко, глубоко. Даша подспудно ощутила тревогу, будто скоро все изменится.

Не поворачиваясь, она прошептала одними губами:

– Люююб… Люба, кто это?

– Где? – вскинула голову подруга. Даша перехватила ее взгляд, чтобы показать, но когда обернулась снова, за столом никого не увидела.

– Вот тут… женщина сидела… грязная такая…

– Ушла может? Я не вижу никого.

– Нет, так быстро она не могла уйти. Показалось, наверное…

– Даш, ты себя хорошо чувствуешь? У тебя щеки красные. Ну-ка, дай лоб, – Любава поднялась со своего места и легко прикоснулась губами к пылающему Дашиному лбу, обдав сладкой волной духов.

– Да ты горишь! Ты заболела! Саш, пойдем проводим ее домой!

Даша поставила локти на стол, обхватила голову руками, потерла виски.

– Не, не надо, ребят. Я сама дойду.

– Точно дойдешь? Может, такси вызвать тебе?

– Не надо. Дойду, правда.

– Ну смотри. Напиши мне потом, как домой придешь.

– Напишу, – Даша попыталась улыбнуться, но вышло вымученно: голова разрывалась на части от накатившей боли, – спасибо, Саш. Возьми.

Даша протянула тетрадь. Черт с ним, с конспектом. Потом как-нибудь. Все равно сейчас сил нет дописывать.

Вышла на улицу. Снова троллейбус. Пока ждала, пошел дождь, мелкий. Села у окна, лбом к стеклу. По нему разводы от дождя, как акварель гениального творца. Или это от слез поплыла картинка?

Ревность… Что за глупое слово. Ревнуют своё к чужому. А он не её. И хватит уже думать об этом. Любава его достойна.

Утерла слезы, не хватало еще, чтобы мама видела. Переход через пустырь, направо, еще дальше, дворами – домой. Дом у реки, старая хрущевка. Их с матерью квартира на первом этаже.

Клацнул дверной замок о вспоровшие его нутро ключи. Тишина дома. Даша прикрыла за собой тихонько скрипнувшую дверь, нашарила рукой на стене выключатель в жирном грязном пятне. Сняла промокшие ботинки, повесила в узком коридорчике пальто. Два шага – и вот она уже стояла в арочном проеме проходной комнаты.

Там на пухлом разложенном диване спала мать. Комната напоминала островок советского уюта. Вдоль длинной стены старая полированная стенка, в ней за стеклянными дверцами – хрусталь. В углу у окна телевизор. И нигде ни пылинки. Даша на цыпочках прокралась мимо в свою спаленку, повесила сумку на стул.

В ее комнате все по-другому. Еще пять лет назад она стену над кроватью залепила постерами из журналов. Напротив шкаф, рядом стол с компьютером. Мама с отпускных купила его с рук. Кругом стопками были навалены диски, учебники, тетради, в бархатном мешочке висели наушники. «Да у тебя черт ногу сломит!» – все время ругалась мама. А из окна вид на речку. Летом гладь воды не разглядеть, она зашторена зеленым занавесом, а сейчас деревья почти сбросили свой желтый наряд и сквозь кружево веток проглядывает серое полотно Томи.

Даша в темноте прошла на кухню. Она могла бы ходить по дому с закрытыми глазами. В этой квартире, где она выросла, где бегала босиком, с распущенными косами, куда возвращалась из школы, здесь годами ничего не менялось.

Это так непонятно и понятно одновременно. Почему-то из своего детства она почти не помнила папу. Лет до двенадцати. Очень отрывочно и несущественно. Помнила только поездки с ним на муковозе: он привозил муку на хлебозавод и всегда возвращался с обжигающим хлебом прямо из печи. И помнила, как он водил автобус, а Даша на капоте сидела и продавала билеты. А еще помнила, что он пил. Много и часто.

Когда Даше было двенадцать, отец повесился. Это был такой удар, что ей тогда казалось, у нее вырвали сердце и облили его кислотой. Взрослые почему-то считают, что дети – не люди и ничего не понимают. А дети – это люди. Самые настоящие люди, только маленького роста.

Мать после этого вечно на работе. Сутки через трое мыла полы в хирургии. Платили копейки. Между сменами подрабатывала чтобы купить Даше сапоги к зиме.

Даша залила булькающей водой чайный пакетик, достала холодные макароны, высыпала их на политую маслом сковородку. Деликатесов у них отродясь не водилось.

Измерила температуру – нормальная. И щеки уже не горят, и голова почти не болит. Странный сегодня день. Достала телефон, написала Любаве. Хорошая она, беспокоится наверное…

Глава 2

До конца пары оставались считанные минуты. Любава стремительно писала и все равно едва поспевала за лектором: он не диктовал, а просто говорил, говорил, нудно и монотонно, так что многие студенты сложили головы на парты и нагло спали. Еще и сзади сидели две беспечные трещотки и тыкали ее карандашом в спину:

– Любка! Эй! … Люба! Пссс!

– Ну че надо?

Любава нахмурилась и обернулась. Если не ответить, того и гляди вся спина в синяках будет. Белка и Стрелка, так уж прозвали этих неразлучных подружек, весело смотрели на нее сверху вниз. Лекция их явно не заботила. Белка красила ногти лаком, смешно растопырив пальцы, а Стрелка держала в руках маленькое карманное зеркальце, перед которым она тщательно пудрила и без того идеально гладкую, словно фарфоровую кожу. “Потом ведь опять будут просить тетрадку отксерить” – мелькнуло в голове у Любавы.

– В клуб пойдешь? В “Октябре” сегодня девушкам вход по пятьдесят рублей!

“Октябрем” назывался низкопробный ночной клуб на проспекте Фрунзе, недалеко от университета, с убогим интерьером а-ля восьмидесятые, но и с ценами под стать тощим кошелькам студентов. Любава про себя называла его “тошниловкой” за то, что многих перебравших гуляк выворачивало прямо там.

– Не. Мне на кафедру надо после пар, Роману Юричу черновик курсовой показать. А потом домой, дописывать.

– Роман Юрич то, Роман Юрич се. Да ты втрескалась в него, похоже, – насмешливо протянула Белка.

– Или он в нее. Посмотрим, посмотрим, если зачет автоматом поставит, значит точно втрескался! – хохотнула Стрелка

– Дуры, – беззлобно сказала Любава и отвернулась.

За этим разговором она пропустила последние слова преподавателя и досадливо поморщилась. Пойти что ли догнать доцента, спросить, не задал ли он чего? Да нет, неловко как-то. Ну да ладно, впереди еще куча дел. Дашке вот надо позвонить. Хоть бы она не разболелась там, а то и помочь реанимировать сломанный компьютер будет некому. А еще успеть на кафедру забежать к профессору.

Чтобы там ни воображали себе Белова и Стрелкова, а к профессору Роману Юрьевичу Любава и правда зачастила. Она восхищалась его острым пытливым умом, его проницательностью, его беззаветной любовью к работе. Все свободное от лекций время он проводил в биологической лаборатории, где отчаянно пытался найти ту самую идеальную формулу, побеждающую раковые клетки. Несколько раз он и ее приглашал, еще на втором курсе в прошлом году. Тогда она просто в восхищении разглядывала стеклянные джунгли: бесчисленные колбы, стаканы, воронки, пипетки.

В этом году он обещал ей настоящую научную работу в лаборатории. Любава загорелась его идеями, грезила постичь секреты мастерства. И вот наконец первые практики! Но только почему-то никаких фонтанирующих открытий, никаких Архимедов, выпрыгивающих из ванн. Вместо этого простые и почти медитативные действия: надеть насадку на дозатор, набрать жидкость, вылить жидкость, снять насадку. И так из раза в раз. Но она понимала, что именно эта кропотливая сложная работа рано или поздно приведет ее к прорыву.

Студенты ручейками стекались по ступенькам аудиторного амфитеатра вниз, толпились в узких дверях, устраивали шутливые потасовки. Любава не спешила. Она достала из сумки расческу и маленькое зеркальце, придирчиво оглядела безупречное отражение, стянула резинку и распустила пышную гриву пшенично-русых волос, долго и тщательно расчесывала их. Она и правда была красива. Своими длинными волосами, нежной фарфоровой кожей, бусинкой родинки на левой щеке и ласковыми глазами она напоминала деву из славянской мифологии и побуждала в мужчинах первобытный инстинкт завоевателя.

Любава убрала расческу, вынула телефон и набрала Даше. Долгие длинные гудки. Она успела сложить тетрадку и ручку в сумку, поправить пуговичку на халате, поковырять ногтем краску на парте, прежде чем Даша ответила.

– Дашка, привет! Ты как чувствуешь себя? – не то, чтобы она очень волновалась, но спросить не помешает.

– Привет, дорогая, – это “дорогая” было у них позывным, обозначающим хорошее настроение, – да все нормально. Ты как, идешь гулять сегодня?

Люба в ответ облегченно рассмеялась:

– Ох, ну и хорошо! Ты меня вчера так напугала! Слушай, ты прикинь, что у меня вчера случилось?

– Что? Что случилось?

– Ой! Курсовую вчера писала, зашла на какой-то сайт, куда-то нажала и у меня что-то выскочило. Теперь синий экран и я ничего не могу сделать. Хорошо хоть черновик успела сохранить!

– Ох, горе ты луковое! Куда нажала? Что выскочило? Опять вирус какой-нибудь поймала? – выпалила Даша на том конце.

– Даш, ну не сердись, я не знаю, как объяснить. Может, ты ко мне придешь? Ты же с лета не была у меня! Предки ремонт доделали, посмотришь как раз. Я тебя накормлю. Ну помоги, Даш!

– Ну ладно, уговорила. А Сашка что, ты с ним не встречаешься сегодня?

– Нет, он вчера говорил, что его тетя просила помочь с чем-то. Он не сможет, – тут Любава вздохнула. – У тебя кончились пары? Ты можешь ко мне на кафедру зайти? Мне надо показать черновик курсовой. А потом вместе пойдем, ладно?

Даша помолчала немного, а потом сказала:

– Договорились! – она кинула телефон в сумку и заспешила к выходу одной из последних.

Коридор жужжал, будто потревоженный улей. Студенты спешили вниз и вверх по лестницами, группами толпились у дверей, смеялись, толкались и громко разговаривали. Любава лавировала между ними как заяц, запутывающий след. Наконец кафедра за узорными металлическими дверями. Запыхавшись, она даже забыла постучаться, просто распахнула дверь, влетела и замерла на пороге. За ближним столом хмурился в экран монитора профессор Бекк.

– Роман Юрьевич, здравствуйте! Я принесла черновик курсовой, посмотрите?

– Чкалова! Уже?

– Ну.., – смутилась Любава. От раздачи тем едва ли прошла неделя. Но она всегда и везде была первой. Лучшая студентка на курсе, гордость кафедры. Профессор за живой, пытливый ум пророчил ей великое будущее, грандиозные открытия. “Если любовь голову не заморочит”, – любил добавлять он. – Да! Просто тема очень интересная!

Она шагнула поближе к столу, порылась в сумке и протянула профессору маленькую флешку с гравировкой на корпусе – подарок Сашки. С самого первого курса она томилась бессонными ночами, думала о нем все свободное от учебы время, злилась на подругу только за то, что это Даша, а не она учится с ним в одной группе. Она тогда прибежала к Даше в политех, а там ребята столпились на крыльце, смеялись, болтали. И рядом с Дашей парень – коренастый, кареглазый, а улыбка у него такая, будто он обнимал ею весь мир. Взглянул на Любаву и все – она пропала. При одной только мысли о нем ладошки у нее стали влажными, а под ложечкой сладко засосало. “Надо было не в мед поступать, а в политехнический! – говорила Даша. – Сама знаешь, у Кирова рука еще не отвалилась!” Любава смеялась, отшучивалась, мол, на тебе и проверим. Старинная легенда гласит, что если из Томского Политеха выпустится хоть одна девственница, то у памятника Кирову, что напротив главного корпуса, отвалится рука. Парней в три раза больше, чем девушек.

С тех самых пор, как Даша познакомила ее со своим одногруппником Сашкой, Любава измучилась душой и телом. Казалось, вся она превратилась в оголенный нерв. Любой звонок по телефону, любая встреча с ним, слово, жест – вызывали теперь смертельную муку. Даже во сне его образ не оставлял ее. Единственным спасением была учеба. Только так Любава могла перенестись в волнующий и прекрасный мир медицины. Ее захватывал водоворот бесконечных зубодробительных названий солей, кислот, ферментов, плазмидов и питательных сред.

Профессор воткнул флешку в компьютер, открыл документ и долго с задумчивым видом его читал, кивал головой, постукивал пальцами по столу, время от времени издавая междометия вроде “угу” или “ага”. Вдруг глаза его расширились, он как-то подобрался весь, приосанился.

– Так, а это что у вас тут такое? Я этого не давал на лекциях!

– Где? Что? – Любава обошла вокруг стола и заглянула в монитор. – А. Я вот и хотела как раз по поводу этого и спросить. Смотрите, почему во всех протоколах лечения сразу применяют химиотерапию? Почему бы нам сначала не определять, способна ли опухоль метастазировать и в зависимости от этого принимать решение, применять химиотерапию или нет? Я предлагаю провести проспективное исследование для двух групп пациентов. После установления диагноза им необходимо выделить ДНК опухоли и по маркерам генов индукции стволового состояния клеток определить способность опухоли к метастазированию. Ну и в зависимости от этого принимать решение. Это позволит не подвергать пациентов лишний раз токсическому воздействию цитостатиков.

Роман Юрьевич молчал несколько секунд. Он задумчиво смотрел в монитор, тер подбородок пальцами и видимо о чем-то думал.

– Мда. Я предполагал, что вы девушка умная. Но это… Это просто гениально! И это настолько гениально, насколько же и очевидно! И почему я сам до этого не додумался? Прекрасная работа! Продолжайте. Насчет практической части не переживайте. Я договорюсь с Оксаной Анатольевной, она нам предоставит биоматериал для исследования. Вы без проблем сможете приходить ко мне в лабораторию для проведения анализов.

– О, Роман Юрьевич, это так здорово! Можно мне прийти в понедельник? Можно? Можно? – живо отозвалась Любава.

– Конечно, – улыбнулся профессор.

Тут у него зазвонил телефон и он ответил. Несколько секунд слушал молча, а потом будто грозовая туча пробежала по его лицу, он вскочил из-за стола, с грохотом отодвинув стул и выбежал в коридор. Едва только за ним закрылась дверь, Любава закрыла документ, вытащила свою флешку и вышла следом.

В коридоре ее уже ждала Даша.

Глава 3

Она проснулась, открыла глаза и взглянула в окно, пытаясь понять, сколько сейчас времени, – но по серому сентябрьскому полумраку за окном невозможно было догадаться, утро сейчас или вторая половина дня. Какое-то время она лежала без движения, прислушиваясь – в квартире было тихо. Никто не разбудил ее, и несколько мгновений она боролась с искушением закрыть глаза и заснуть снова, но потом все-таки заставила себя встать, дотянуться до телефона и посмотреть на часы.

Проспала!

Даша подскочила с кровати и на одной ноге, на ходу натягивая юбку, поскакала в ванную.

Только умывшись, она сообразила, что мама уже куда-то ушла и не разбудила ее. Значит, ей не показалось – квартира была пуста. Черт, неужели так сложно было разбудить? Ведь знает же мама, что ей к первой паре. Теперь придется бегом бежать на автобус и даже накраситься некогда.

Мест в автобусе было полно, но она не садилась: потрескавшийся кожезаменитель на сиденьях грозил порвать последние колготки. Даша впервые опаздывала на пары, поэтому поминутно доставала из кармана пальто телефон с фотографией Сашки на главном экране, умоляя время не бежать так быстро. Черт! Автобус как назло тащился улиткой мимо престижных дорогих бутиков. Она побывала в каждом из них, вдыхала ароматы духов и рисовала на руке дразнящими пробниками помад, смотрела на платья и воображала себя в них, стараясь не замечать насмешливых взглядов продавцов, которые уже по одной только ее трикотажной кофточке безошибочно определяли, что она здесь ничего не купит, а значит, нечего и тратить на нее время. В такие минуты она в сотый раз думала, что учеба в университете – главный ее козырь. Лишь бы только избежать унылого прозябания, как у матери! Придет и ее время.

Небо на улице прояснилось, обещая теплый погожий день. “Надо будет погулять после пар с ребятами”, – пронеслось в голове у Даши, пока она бежала по пустому коридору. Стук ее каблуков гулким эхом разносился в тишине, но это ее мало заботило. А вот то, что ее сейчас ждет выговор за опоздание, расстраивало куда больше.

Дверь в аудиторию противно заскрипела, когда Даша просунула в проем голову:

– Извините, можно?

– Орлова? Почему опаздываем? Проходите, садитесь.

Стараясь двигаться как можно тише, Даша под ехидные смешки однокурсников прошла к последней свободной парте и села. Место рядом с Сашкой сегодня было уже занято старостой.

– Привет, детка. Тут такое дело. На, выбирай тему, – повернулся к ней долговязый Эдик, сидевший впереди.

– Что еще? – шепотом спросила Даша, еще не успев как следует отдышаться после быстрой ходьбы.

– Темы курсовых, детка. У нас курсач по схемотехнике! Ты не знала что ли, м? Давай, включайся. Режим “стальные яйца”, ну!

Только этого еще не хватало! Даша взяла из рук Эдика пухлую замызганную методичку и принялась вчитываться. Наверное, если читать китайские иероглифы – и то было бы больше понятно.

– … и не пытайтесь скачать работу из Интернета, все буду проверять системой “Антиплагиат”. У вас должен быть минимум теории и весомая практическая часть со всеми расчетами. Последний срок сдачи двадцатого декабря и это будет вашим допуском к экзаменам. Позже на кафедре я повешу расписание дополнительных консультаций, если что-то будет непонятно, можете приходить. Вам все ясно?

Даше показалось, что на последних словах преподаватель посмотрел в ее сторону. Знает ведь, у кого рыльце в пушку. Она обреченно слушала эту тираду, понимая, что сама она не напишет ничего.

Оставшиеся пары прошли как всегда. Еще не успел людской поток подхватить ее и вынести в широкий коридор, как зажужжал, заворочался в сумке телефон. С трудом отыскала его между тетрадок, посмотрела на экран и улыбнулась. Смахнула “Ответить”.

– Дашка, привет! – это Люба, – ты как чувствуешь себя?

– Привет, дорогая, – это “дорогая” было у них позывным, обозначающим хорошее настроение, – да все нормально. Ты как, идешь гулять сегодня?

Люба в ответ рассмеялась и словно ее сбрызнула смехом:

– Ох, ну и хорошо! Ты меня вчера так напугала! Слушай, ты прикинь, что у меня вчера случилось?

– Что? Что случилось?

– Ой! Курсовую вчера писала, зашла на какой-то сайт, куда-то нажала и у меня что-то выскочило. Теперь синий экран и я ничего не могу сделать.

– Ох, горе ты луковое! Куда нажала? Что выскочило? Опять вирус какой-нибудь поймала? – выпалила Даша.

– Даш, ну не сердись, я не знаю, как объяснить. Может, ты ко мне придешь? Ты же с лета не была у меня! Предки ремонт доделали, посмотришь как раз. Я тебя накормлю. Ну помоги, Даш!

– Ну ладно, уговорила. А Сашка что, ты с ним не встречаешься сегодня?

– Нет, он вчера говорил, что его тетя просила помочь с чем-то. Он не сможет, – тут Даша обвела аудиторию взглядом и действительно увидела, что Сашки уже и след простыл. – У тебя кончились пары? Ты можешь ко мне на кафедру зайти? Мне надо показать черновик курсовой. А потом вместе пойдем, ладно?

Даша помолчала немного, а потом сказала:

– Договорились! – она кинула телефон в сумку и заспешила к выходу одной из последних.

Спустя пятнадцать минут она поднималась по сумрачной бетонной лестнице, затопленной студентами в белых халатах. Подстроилась под их шаг. Размеренный топот однородной толпы привел ее на кафедру за узорными металлическими ставнями. Сквозь приоткрытую дверь аудитории Даша увидела Любаву. Ей не было слышно слов, она видела только ее сердитого собеседника – седеющего худощавого мужчину. Внезапно у него зазвонил телефон и он, на ходу отвечая, выскочил в коридор.

– Как сдохли?! Вы что там, охренели? – он затормозил прямо перед Дашей, видимо потрясенный словами невидимого собеседника. – Точно делали, все как я сказал? Я рассчитал дозу!

Даша во все глаза смотрела на него. Внезапно он умолк и повисла тишина, непривычно тяжелая. За эти мгновения, что он молчал, Даша рассмотрела его полностью, вплоть до красных ниточек-сосудов у него на носу.

– Так, сегодня же купить новых крыс. Этих в холодильник. Я завтра утром заеду.

Тут из аудитории вылетела возбужденная Люба и, подхватив Дашу под локоть, потащила к выходу.

– До свидания, Роман Юрьевич! – на ходу бросила она.

Через полчаса они стояли у подъезда старой сталинки – двор с аркой. Пока Люба искала в сумке ключи от домофона, Даша легко прикоснулась пальцами к узорным трещинкам на штукатурке. Старый дом, очень старый. Такой пафосный с улицы и такой обездоленный – со двора. Любиным родителям квартира досталась по наследству – то ли дед был нечист на руку, то ли занимал высокий пост.

Третий этаж, без лифта. Высокие лестницы, широкие и длинные площадки. В подъезде – эркеры и подоконники в цветах. Кованые витые балясины, широкие, отполированные десятилетиями перила… А дверь в квартиру – новая, тяжелая.

Люба клацнула ключами, потянула на себя дверь, танцующей походкой прошла в прихожую, на ходу скидывая туфли.

– Вау! Офигеть, Люб! Ты же говорила, что только в твоей комнате ремонт будет?

– Да мы так сначала и хотели. А потом у нас проводка заискрила, папа сказал, что надо целиком менять. Ну вот предки и взяли кредит. Рабочих нанимали, все быстро сделали. Так что, пока ты у своей бабки в деревне на крыше сарая загорала, у нас тут пыль до потолка стояла.

Даша растерянно вертела головой посреди огромной, с высокими потолками и лепниной, гостиной. Такая уютная раньше, она теперь стала как будто чужой. Любава провела ее по квартире, показывая светлые обновленные комнаты.

– Ну пойдем теперь ко мне, посмотришь! Руки вымой только. Надеюсь, воду горячую дали, а то уже два как авария какая-то.

Любава зашумела водой в ванной, Даша двинулась за ней следом. Она тщательно вымыла руки, сходила за оставленной в коридоре сумкой, и села наконец за компьютерный стол у подруги в комнате. На любое действие компьютер реагировал синим экраном с бесчисленными желтыми строчками букв.

– Сдох родимый, – сказала Люба каким-то торжествующим тоном, словно радуясь чему-то. – Если ты не справишься, придется в сервисный центр везти. Хорошо, что у меня есть ты! – засмеялась она. – Ну ты посмотри пока, а я пойду соображу нам поесть.

Даша воткнула в системник флешку, которую всегда носила с собой. Пока с флешки загружались нужные файлы, она оглядела обновленную комнату. Детские фотообои с Белоснежкой со стены исчезли, их заменила матовая белая поверхность и модная модульная картина с ирисами. Мебель тоже теперь другая – вместо уютной детской с плавными изгибами минималистская икеевская кровать и шкаф-купе с зеркальными дверями. Такая мебель никогда Даше не нравилась – как будто поставили металлический каркас, а про отделку забыли. На кровати спала Люська – старая одноухая и лохматая кошка. Даша встала, подошла к ней и почесала белый галстучек на шее. От прикосновения Люська выгнулась дугой, перевернулась на спину и громко замурлыкала. В этот момент телефон зазвонил неожиданно, оглушил внезапно громкой музыкой. Даша вздрогнула, непонимающе оглянулась, увидела светящийся в сумке экран, встрепенулась: