Бенкендорф
На входе пришлось снова выложить содержимое карманов и поставить на ленту проверки багажа пустую сумку. Рамка металлоискателя как всегда пропиликала на что-то неизвестное даже самому Бенкендорфу, но заметно заспанный охранник не стал вдаваться в эти мелкие детали и демонстративно ничего подозрительного не заметил. Пользуясь таким благоволением, Бенкендорф схватил в охапку свое небогатое имущество и бодро двинулся в направлении Аэроэкспресса.
Ждать электрички оказалось недолго. Вернее, ее совсем не пришлось ждать. Красный глянцевый состав уже находился на путях с открытыми дверями. Оглядевшись Бенкендорф понял, что находится на безлюдной платформе в совершенном одиночестве.
Подавляющее большинство прибывающих в столицу было представителями среднего класса с ежемесячным доходом в семнадцать тысяч рублей. Поэтому люди все-таки экономили деньги, а не разбрасывались ими направо и налево, предпочитая передвигаться на более дешевых, но забитых до отказа маршрутках. Следовать их примеру и начинать свое путешествие с коммунистической давки Бенкендорфу совсем не хотелось. В этом случае, вопреки имеющемуся плану, день был бы испорчен в самом начале. Если план и предусматривал такое негативное развитие событий, то точно не с самого утра.
Расположившись на одном из сидений, Бенкендорф увидел лежащий рядом рекламный журнал РЖД. Примерно такой же, но более опрятный с виду шедевр, он успел пролистать в самолете. Обложка же этого поделия была изрядно потрепанной и не вызывала желания к ней прикасаться. Было стойкое ощущение, что кто-то специально выделил время и усердно его трепал, поскольку сделать это случайным образом просто невозможно.
Бенкендорф успел подумать, что это был неустановленный диверсант, которому враги выделили самую перспективную линию работы – трепать журналы в Аэроэкспрессе, чтобы унизить тем самым грандиозное величие нашего государства. Попытаться нивелировать всеобъемлющие российские достижения последних лет, что сделать не так-то просто ввиду их неисчислимости и необъятности. Это точно был чрезвычайно гадливый шпион экстра-класса.
Передернувшись от омерзения к этому шпиону, да и к журналу тоже, Бенкендорф решил скоротать время за чтением в интернете свежих новостей, от которых неудобно приподнимались дыбом волосы. Приходилось постоянно отвлекаться и их приглаживать, так что он даже не заметил, как электричка тронулась и начала набирать скорость.
Еще в полете Бенкендорф заметил просто грандиозное количество строек на окружающих пространствах. С земли же масштаб возведения «человейников» с квартирами площадью от четырнадцати квадратных метров показался ему еще более зловещим. Было ощущение, что строится все и всюду.
Особенно монументально смотрелись серые, и еще не облицованные, монолитные многоэтажки циклопических размеров, распиханные на самых заброшенных пустырях. Они глядели на окружающие их облезлые поля черными и пустыми глазницами еще не застекленных окон и росли как грибы то тут то там. Совершенно в хаотичном порядке. Как бетонные ДОТы, они возвышались над землей даже в тех местах, где на ней в принципе никому в голову не пришло бы в голову что-либо взращивать. Ни детских садов, ни школ, ни больниц, ни даже храмов шаговой доступности рядом не наблюдалось.
Глядя на масштабы ударного строительства, Бенкендорф почему-то вспомнил документальный исторический фильм про оборону Москвы. В его голове замелькали кадры с народным ополчением и добровольцами, махающими лопатами и построившими тысячи километров траншей и укреплений. Пехота и танки, ползущие по этим полям. Как только строящиеся дома за окном сменились редкими перелесками, то в ушах Бенкендорфа заиграла пронзительная мелодия на гармони, и в четкие логичные цепи слов тут же выстроились в стихи.
«А под утро все взревет, полетит куда-то.
И попрет на пулемет в штыковую с матом.
И деревья все вверх дном, ввысь растут коренья.
В этом страшном боевом месте преступления.
Расчудесный уголок, не леса, а сказка.
Наступил на бугорок, глядь, а это каска.
Чуть копнул – и вот тебе котелок да ложка,
И над этим надо всем ягода морошка.
Уловив крайне невеселый смысл этого повествования, Бенкендорф почувствовал холод на затылке и спине, отчего немного вздрогнул. Неисповедимы пути Господни, как и неисповедимы боевые пути…
Вроде бы сидишь ты в электричке, смотришь по сторонам, а вокруг тишь да гладь. Но это только кажется. Стоит только задуматься, и картина уже не выглядит такой же радужной, как флаг Еврейской автономной области.
В августе 1941 года 20 Армия РККА была почти полностью разбита в окружении под Смоленском. В октябре она вновь оказалась в окружении и теперь укладывала по несколько бойцов на один квадратный метр теперь уже под Вязьмой. В итоге этих хитрых геостратегических планов и военных маневров командующий армией был взят в плен, комиссар погиб, а полевое управление армии вообще было расформировано.
Но уже в декабре 1941 года именно по этим самым полям и перелескам рядом с аэропортом Шереметьево (имени переворачивающегося в гробу А. С. Пушкина) вновь сформированная 20 Армия перла в атаку, освобождая Красную поляну, а потом Солнечногорск и Волоколамск, отгоняя немцев от Москвы.
Сейчас не принято об этом вспоминать и размышлять, поскольку можно ненароком задеть чьи-нибудь чувства или, что еще хуже, исказить священную историю. Сейчас вообще и размышлять-то не очень принято. Тем не менее, командовал этой армией генерал Власов. Да, да! Тот самый Власов, который запечатлен на фотографиях и кинохронике преимущественно в форме СС.
Разглядывая окружающие ландшафты за окном, Бенкендорф заметил в небе стаю журавлей. Почуяв близкую зиму, эти пернатые животные усиленно махали крыльями и покидали свои пристанища, променяв их на далеко непатриотичные теплые края.
Эхххх… Журавли вы мои журавли… – подумал Бенкендорф и опустил глаза в пол.
ЖУРАВЛЬ
Бенкендорф очень любил заступать на службу помощником оперативного дежурного управления НКВД. Во-первых, это было полезно для карьеры, поскольку остальные представители вооруженного отряда партии видели его в лицо и запоминали его фамилию на уровне подкорки головного мозга. Во-вторых, это было безопасно, поскольку в управлениях НКВД редко происходят какие-либо события по линии дежурной части. К тому же за них всегда отвечает сам оперативный дежурный, а не помощник. В-третьих, это было красиво, поскольку для участия в этом событии разрешалось добраться до управления в форме. Особенно эффектно получалось прибыть на дежурство летом, с пристегнутой к ремню кобурой, в рубашке с коротким рукавом, погонами и фуражке.
Зимой Бенкендорф дежурить не пробовал, но подозревал, что бродить по улицам в облезлом бушлате и помятой формовке не так красиво.
Дежурство начиналось, как и обычный рабочий день, но требовалось прибыть в управление раньше, чтобы пройти инструктаж, смениться на разводе и получить табельный револьвер-наган. После приезда руководства и одобрения кандидатур самых смелых и ответственных чекистов в регионе, начиналось вседневное бдение. И это было еще одним огромным плюсом. Бдение заключалось в травлении веселых баек соседу и игре в косынку.
Поскольку компьютер тогда еще не изобрели, играть приходилось настоящими картами, сделанными в лучших традициях ГУЛАГа из хлебного мякиша. Это, конечно, шутка. Хотя компьютеров в те далекие времена действительно не было.
Очень редко нужно было отправить или принять телеграфные сообщения. Иногда кто-нибудь звонил, но в подавляющем большинстве случаев, как выяснялось позднее, люди ошибались номером. Иногда они ошибались, что ошибались номером, но это было уже не важно.
По устоявшейся традиции, Бенкендорф так и говорил далеким собеседникам: «Мы этим не занимаемся, звоните в милицию!». Этому основному правилу помощника оперативного дежурного его обучили при первом же заступлении в наряд, предупредив, что будут строго следить за его соблюдением.
В зависимости от обстоятельств проблемы, Бенкендорф применял фантазию и заменял милицию на прокуратуру, суд, Спортлото или Деда Мороза. Это не возбранялось и даже поощрялось. В смежных ведомствах поступали также по-скотски, отправляя людей жаловаться в НКВД, поэтому запущенный бумеранг возвращался им обратно. А люди продолжали ходить по бюрократическому кругу, что в итоге и требовалось.
Эта добрая традиция должна быть высечена огромным шрифтом прямо на воротах Лубянки, а также в инструкциях и приказах. Но, к сожалению, она просто передается в качестве основной заповеди только на словах от пращуров к младенцам. Дабы никто не узнал ее истинный источник и не смог сразу же обратиться по нужному адресу.
После обеда уже совершенно нечем было заняться. Народ терял боевой дух, а морально-волевые (иногда и аморально-волевые) качества основной группировки войск существенно падали. Поэтому и темп работы замедлялся до уровня движений стаи ленивцев на дереве. Организмы военнослужащих медленно усваивали купленные в столовой протеины и энергоемкий майонез.
Бенкендорф мучился от безделья и просто пересчитывал прилипших на липкой ленте под потолком мертвых мух. При этом он качался на стуле, что было невиданным хамством! Оперативный дежурный сидел за своим пультом слева и дремал с закрытыми глазами, что было еще более невиданным хамством! Но поскольку официально все были заняты интенсивнейшим трудом на износ, никто этих вопиющих нарушений воинских уставов не замечал. Некогда было обращать внимание на всякую ерунду.
Вот это солидарность! – думал Бенкендорф про себя – Ну как же так? Неужели муха не видит, что вокруг уже просто десятки таких же ее самонадеянных соплеменников уже пристыли к желтой поверхности липкой пленки и иссохли как мумии под палящими лучами 25 ваттной лампочки дневного света. На что она надеялась?
Мало того, что эта муха находится в самом безопасном месте планеты, на котором специально для предотвращения любой опасности построили управление НКВД. Мало того, что в этом эпицентре безопасности она нашла себе самое безопасное помещение, в котором специально для предотвращения страшной опасности находились два вооруженных офицера, владеющих приемами рукопашного боя. Она еще и прилипла в самом углу дежурки при входе вообще в святую святых – оружейную комнату. Так что оставалось только посочувствовать ее неудаче.
Бенкендорф начинал засыпать от этих дурных мыслей, поэтому решил прогуляться и осуществить визуальный осмотр помещений на предмет оценки безопасности от опасности. То есть просто покурить. Он специально громко кашлянул, чтобы оперативный дежурный проснулся и за время отсутствия помощника не попался руководству спящим. У дежурного были дети и ведомственная квартира, на которых эта дремота могла сказаться крайне негативным образом.
– Я на обход
– Понял, принял – ответил дежурный и на всякий случай потянулся рукой к банке с кофе и кружке.
Бенкендорф вышел на крыльцо и закурил. Рабочий день подходил к концу, и на внутреннем дворе уже никого не было. Почти все стремились как можно быстрее свалить домой. Руководство же покидало бастионы последним, поэтому до сих пор было на месте. Так что окончательно расслабляться, переодеваясь при этом в майку-алкашку и сатиновые трико, было преждевременным.
Докурив и выкинув бычок в урну, Бенкендорф откровенно симулировал, что бдительно осматривает весь забор по периметру. На самом деле он не просто тянул время, но и выполнял определенный ритуал. В управлении нередко проходили негласные учения по его захвату, в ходе которых специально обученные сотрудники, выступающие в роли империалистических диверсантов, перелезали через этот самый забор и всегда без исключений захватывали объект. Не было ни одного случая, когда они выбирали иной маршрут или терпели фиаско.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги