Книга К истокам - читать онлайн бесплатно, автор Следы на Снегу. Cтраница 7
bannerbanner
Вы не авторизовались
Войти
Зарегистрироваться
К истокам
К истокам
Добавить В библиотекуАвторизуйтесь, чтобы добавить
Оценить:

Рейтинг: 0

Добавить отзывДобавить цитату

К истокам

***

Ему всё же удалось вздремнуть пару часов, а вечером, наскоро перекусив, он сел на мотоцикл и уже в сумерках вырвался из города. Как бы Алек не хотел себе признаваться, он с нетерпением ждал встречи со своим новым знакомым, Захаром. Чем-то этот старик его тронул. В пятницу он всё же позвонил и робко надиктовал список того, в чём нуждался, в основном, это были краски, кисти, бумага, пара книг. Алек за вечер обошел художественные магазины и купил всё, что требовалось, кроме этого, решил отвезти старику запас еды на неделю.

Окраина была пустынной, Алек с удовольствием гнал на большой скорости. Освещённые участки чередовались с тёмными, уличные фонари уверенно шагали вдоль дороги. Вскоре он оказался на трассе, где наконец-то смог немного расслабиться. Алек нёсся вперёд, во тьму, чувствуя, как городской гул остается позади, постепенно затихая и сходя на нет. Перед ним раскинулась ночь, рассекаемая лишь светом одинокой фары его мотоцикла, да извилистая дорога – он покорно следовал всем её изгибам, плавно, по широкой дуге, влетая в каждый поворот. Стая преследователей отстала – если бы он обернулся, то смог бы заметить их силуэты, которые сперва замедлили свой бег, а потом и вовсе остановились. Алек знал, что они будут поджидать его на обратном пути, и он вновь почувствует их жаркое дыхание у себя за спиной. После отъезда брата ему стало труднее с ними бороться – воспоминания подстерегали его везде, роились вокруг каждого источника света, таились в каждой тени. Когда Кирилл был рядом, он мог противостоять им, но сейчас он был совершенно один против всей их стаи. Встреча с Петром и его студентами только усугубила его состояние. Алек чувствовал, что и Охотнику приходится несладко – тот хоть и не осознавал причин боли, но чувствовал её, и это ему не нравилось. Он стремился убежать от неё, спрятаться, переждать в безопасном месте, но человек не давал такой возможности.

Алек осторожно съехал с трассы на узкую грунтовку. В темноте дорога, прекрасно ему знакомая, преобразилась. Она неожиданно отскакивала в сторону, словно пугливый зверь, металась в свете фары, какое-то время послушно бежала прямо, но потом вновь резко уходила из-под колёс куда-то влево, петляла, втискивалась в густой кустарник, и лишь в самом конце, истощив всю свою изобретательность, покорно вывела его к озеру. Луны не было видно, но её бледный свет угадывался за тонкой плёнкой облачности. Алек, не останавливаясь, поехал дальше по ещё более узкой тропке. Возможно, стоило оставить мотоцикл на опушке, как он обычно делал, но ему не хотелось тащить тяжелую поклажу до избушки старика. Где-то на середине пути Алек осознал свою оплошность, когда, не заметив торчащего из земли корня, едва не упал. Заглушив мотор и прислонив мотоцикл к дереву, он взвалил на себя тяжёлый рюкзак, подхватил две большие сумки и отправился дальше пешком. Охотник не одобрял его поездок на любом транспорте, и на это время старался забиться куда-нибудь подальше. Особенно его пугал мотоцикл, поэтому Алеку приходилось довольствоваться только своими чувствами. Но как только он зашагал по тёмному лесу, Охотник присоединился к нему – его чутье и умение ориентироваться в ночи ни разу не подводили их.

Избушка оказалась совсем рядом – она гостеприимно светилась всеми своими окнами. Алек поднялся по скрипучему крыльцу и осторожно постучал.

– О, я думал, ты приедешь завтра днем, – по лицу Захара было видно, что он очень рад гостю, – Но на всякий случай прислушивался, не едет ли кто. Проходи, сейчас попьем чаю.

Алек осторожно снял рюкзак, поставил сумки на пол:

– Я привёз все, что вы просили, и немного продуктов.

Старик засуетился, в каждом его движении сквозила смущённая радость:

– Ну что ты, зачем так много? Я ведь один всё не съем, не стоило тебе это везти, да ещё издалека. Как ты вообще добрался в такой темноте?

– Мотоцикл пришлось оставить на полпути от озера, завтра перегоню его сюда. Вы ведь не против?

– Конечно, нет. Места полно, можешь поставить его в сарай для дров, он прямо за домом. Погода меняется, ты, верно, тоже чувствуешь. Может, к дождю, а может, и к снегу, кто его знает. Весна в этом году выдалась неспокойная.

Алек в ответ только кивнул. Он с удовольствием наблюдал за Захаром, который перебирал краски, кисти и книги:

– И ведь всё в точности по списку купил! Спасибо тебе огромное! Садись за стол, может, это и не совсем хорошая идея – гонять чаи в такое время, но почему бы и нет? Я в прошлый раз так и не узнал о тебе ничего, кроме имени. Может, заодно расскажешь о себе чуть побольше? Я не настаиваю, если что. Но ты ведь простишь старику его любопытство?

Алек устроился на шатком табурете и отхлебнул крепкий горячий чай, сдобренный какой-то ягодой, яркий аромат которой сразу вызвал в памяти жаркий летний полдень.

– Вкусно? Это княженика, лесная ягода, ее невозможно спутать ни с какой другой. Растет на кочках вдоль болот, на опушках, на делянах лесорубов, одной из первых появляется после лесных пожаров. Собирать её трудно, мелкая, да и не любит быть на виду. Но стоит набрать хотя бы одну кружку, чтобы время от времени баловать себя её ароматом. Нет лучше средства, чтобы пережить нашу долгую зиму. Всё хочу нарисовать её, но никак не соберусь. Чудно ведь, правда? Думаешь, что уж ягода-то от тебя никуда не убежит, всегда будет под рукой, не стоит торопиться, откладываешь на завтра, а когда оно наступает, и ты, наконец, созреваешь, оказывается, что наступила зима. И нет больше твоей ягодки, под снегом схоронилась. Что-то я вновь разболтался, – Захар улыбнулся, – А ты уже носом клюешь, поди, устал.

Алек вздрогнул – в тепле его начало неудержимо клонить ко сну:

– Есть немного, – он провел рукой по лицу, стараясь взбодриться, но это не помогло, – Неделя выдалась тяжёлая. Да и после ночной смены почти не удалось поспать.

– Тогда допивай чай и ложись, я постелю тебе на диване.

– Не стоит, я могу и на улице, я привык, – Алек вяло пытался возражать, но потом сдался, усталость взяла свое. Ему хотелось только одного – вытянуться на ровной поверхности и дать отдых измученному телу.

Он с трудом добрел до дивана и пару минут спустя крепко спал. Старик потушил свет, оставив только настольную лампу над рабочим местом, укрыл гостя пледом, а сам долго возился с красками и инструментами, листал новые книги, с наслаждением вдыхая их неповторимый запах. Давно он не пополнял свою библиотеку, которую собирал с большим тщанием всю свою сознательную жизнь. Большая часть книг осталась в городской квартире, а в своё новое обиталище он перевёз только избранные тома, изрядно потрёпанные, но от этого ставшие ещё милее. Эти книги были его старыми друзьями, они прошли с ним все испытания, которых, видит бог, выпало на его долю немало.

За окном завывал ветер, погода стремительно портилась, а в доме было тепло, царили покой и тишина. Захар, сполна насладившись новыми приобретениями, вытащил наброски, над которыми работал уже несколько дней. Рисунки, пока очень схематичные, были не в присущих ему тёплых тонах; он никак не мог забыть то, что предстало его глазам неделю назад – густое золото заката, щедро отражённое гладью озера, лодка, фигура человека, застывшего в восхищении перед великолепием весеннего вечера, соломенное кольцо камышей, а за ними – строгие силуэты деревьев. Захар успел обдумать композицию, цветовую палитру, но не был до конца уверен в них, и отложил работу. Ему хотелось узнать получше главного героя будущей картины, но тот не впускал его в свой мир. Алек вроде бы поддерживал беседу, но позже, когда Захар прокручивал разговор у себя в голове, оказывалось, что тот умудрился ничего о себе не сказать.

Старик какое-то время пытался сосредоточиться на пейзаже, потом не выдержал, и рискуя разбудить гостя, устроился напротив него на табурете с блокнотом. Мягкого света от настольной лампы вполне хватало, чтобы было видно лицо спящего. Захар простым карандашом стремительно набросал портрет Алека – ему всегда было проще понять людей, которых он рисовал. Он не знал, как его новый знакомый отреагирует на это, поэтому решил не показывать то, что получилось. Вполне довольный своей работой, Захар закрыл блокнот и спрятал его под стопкой бумаг. Наброски тоже убрал с глаз подальше – в самый нижний ящик стола, и лишь потом отправился в свой угол, который громко величал опочивальней. Засыпая, он слышал гул ветра и стоны деревьев – непогода разыгралась не на шутку.

***

Алек давно так крепко не спал. Может, отсутствие городских шумов сыграло свою роль, или же он просто вымотался до такой степени, что проснулся только к полудню. Он привык подниматься рано, в четыре-пять утра, когда город большей частью был окутан предрассветной мглой и дрёмой. Но здесь, в этом домике на краю света, его тело и разум расслабились. В первые минуты после пробуждения он не мог понять, где находится, но потом вспомнил, как ехал в темноте по узкой лесной дороге. Приподняв голову, он сразу почувствовал перемену, произошедшую во внешнем мире. Алек встал, подошел к окну и изумлённо застыл – крупные снежные хлопья лениво падали с небес, и судя по тому, как согнулись ветки под пушистыми шапками, это продолжалось не первый час. В доме было зябко, печь успела остыть. Алек вернулся к дивану, взял плед, завернулся в него и вновь подошёл к окну. Снегопад завораживал – можно было часами смотреть, как медленно опускается белый занавес, хотя порой казалось, что это ты плавно возносишься куда-то в невидимую высь. Сугробы лежали нетронутые, если не считать тонкую цепочку следов, уже присыпанную свежим слоем снега – Захар выбрался подышать воздухом. Алек посидел, устроившись на широком подоконнике, но потом голод заставил его направиться на кухню. Он быстро приготовил нехитрый завтрак, выпил кофе, взглянул на часы – уже наступало время обеда. Дом остывал, и Алек решил наведаться в сарай за дровами, заодно нашёл лопату и очистил двор от снежных заносов. Растопил печку, поставил чайник, который закипел как раз к возвращению Захара. Тот ввалился в дом румяный от мороза, с горящими глазами, весёлый и довольный.

– Знаешь, я давно ждал именно такого снегопада, – прихлёбывая горячий чай, радостно сообщил старик, – чтобы нарисовать кривую сосну, ту, что у озера. Ты ее наверняка видел, – Алек утвердительно кивнул, и Захар продолжил, – Заметил, как причудливо изогнулся ее ствол? А рядом соломенные метёлки камышей, единственное цветное пятно. И серое небо над ними, такого оттенка, который бывает только в октябре или же, как сейчас, весной. Редкое явление, которое стоило запечатлеть. Да, я тоже охотник, но в отличие от вас, гоняюсь не за зверем, а пытаюсь поймать неповторимые мгновения. Многие говорят, мол, что ты находишь в этой серости, пасмурном небе, чёрной земле, ведь это скучно. А мне порой кажется, что современные люди и так получают цвета с избытком. От потока кричащих красок, который льётся с экранов, в нынешние времена никуда не деться. Люди привыкли думать, что жизнь можно считать удавшейся, только если она перенасыщена яркими цветами. Но ведь на самом деле это не так! Мало кто разглядит пламя заката за тучами, загромоздившими горизонт – чтобы расслышать его шепот, надо уметь видеть. Затаиться, замереть, вжиться в тишину, стать её частью. Поэтому я рисую исключительно тихие картины, чтобы зрители почувствовали в них и волшебство летнего рассвета, и магию зимнего вечера, и солнечные лучи, и синее небо… Наверное, будь я фотографом, снимал бы только на черно-белую плёнку – по той же причине, – старик перевел дух и плеснул себе в кружку ещё кипятка, – Я тебя не сильно заговорил?

Алек покачал головой – ему редко приходилось общаться с людьми, которые были бы столь чутки к окружающему их миру:

– Поэтому вы оказались здесь?

– Можно сказать, что да. Всю жизнь проработал в народных промыслах, потом вышел на пенсию и понял, что больше не хочу оставаться в городе. Один из старых друзей помог устроиться на место лесника, из молодых-то никто в глушь особо не стремится, так я и переехал в этот домик. Живу здесь лет пять, всем доволен – главное, что электричество есть. Я привык обходиться малым, зарплаты с пенсией хватает.

– А вас кто-нибудь навещает? Дети? Внуки?

– Летом, конечно, приезжают, но долго не выдерживают. Их всё в город тянет. Внуков у меня пятеро, трое мальчишек, две девочки. Все школьники. Давно их не видел, зимой-то им неохота в такую даль ехать. На новый год я сам выбираюсь к ним, поджидаю маршрутку на трассе, водители знают меня, подбирают. А еду привозят егеря, обычно раз в неделю. Так что, живу, горя не знаю, рисую, дышу свежим воздухом. Чем не счастье? Вижу, ты меня понимаешь. Ты ведь тоже таёжный человек. Не понимаю только, как ты в городе оказался.

Алек с минуту раздумывал, но потом заговорил:

– Просто в деревне, откуда я родом, мне больше нет места. Так сложились обстоятельства. Поэтому и был вынужден остаться в городе.

– Что же такого могло стрястись с таким молодым парнем, чтобы ты променял родные места на душную столицу? Я ведь знаю, какие у вас там просторы, и природа не чета здешней. Сколько тебе тогда было? Лет пятнадцать? Поди, много времени потребовалось, чтобы приспособиться к новой среде?

– Мне было семнадцать. Поссорился с отцом, уехал. В то время брат учился в городе, и у меня особо выбора не было, куда именно бежать, – Алек пожал плечами, словно говорил о чем-то незначительном.

– Не тянет на родину?

– Когда как. Иногда хочу вернуться, но понимаю, что это плохая идея.

– А твоя семья? Разве они не зовут тебя обратно? Не скучают?

– Общаюсь только с братом. Мать умерла, младший брат и сводная сестра за эти годы наверняка забыли обо мне. Насчет отца вы уже поняли, мы с ним, мягко говоря, не ладим, – Алек горько усмехнулся.

– Друзья? – чем больше узнавал о своём госте Захар, тем сильнее жалел его.

– Нет.

– Как это? Ты же молод, да и деревня ваша небольшая, мне казалось, вы все крепко держитесь друг друга…

Алек предпочёл отмолчаться. Ему не хотелось пускаться в объяснения, почему он оказался один, это значило бы рассказать об Охотнике, что вызвало бы ещё больше вопросов.

– Я никогда не встречал таких, как ты… – Захар замялся, ему не хотелось произносить вслух это слово, от которого веяло безнадёжностью и отчаянием. Выпущенное на волю, оно бы забилось подстреленной птицей в окне, нарушило атмосферу их уютной беседы, но собеседник не разделял его опасений:

– Одиноких? Ну да, я живу один, но почему это вечно кого-то беспокоит? Мне так проще.

– Но ты слишком молод… – начал было старик, но Алек довольно резко перебил его:

– Возраст тут ни при чём. Я сам выбрал этот путь.

– И ты счастлив? – Захар с интересом ждал ответа на свой вопрос.

– За пределами города – да. Хотя я вряд ли назвал бы это состояние счастьем – скорее, это покой. Но он наиболее близок к моему пониманию счастья, – Алек говорил, тщательно подбирая слова, – Это как с вашими картинами. Кажется, что на них нет ярких цветов, но если присмотреться, можно обнаружить отзвуки закатов, рассветов и даже синего неба в отдельных мазках, они таятся в тенях, в игре света, в силуэтах. Кому-то этого покажется недостаточно, а мне хватает. Вы ведь тоже довольствуетесь малым, – он в упор взглянул на Захара, словно надеясь прочитать на его лице реакцию на свои слова.

– Ты мог бы жить полной жизнью, это мы, старики, должны радоваться любой мелочи, даже самому малому проблеску света. Я тебя не понимаю, – Алек с отрешённым видом смотрел куда-то в сторону, похоже, ему не впервой было выслушивать такие слова, но Захар твёрдо решил достучаться до него, – ты полон сил, ты молод и здоров, у тебя столько возможностей, не чета нашим, ты можешь стать, кем захочешь, любить, дружить, быть счастливым – по-настоящему, не так, как ты описал, а по-другому – так, чтобы искры во все стороны летели, но ты бежишь от жизни. Зачем? Лет через двадцать ты будешь жалеть о своих сегодняшних словах.

Алек вздохнул, ему захотелось прекратить этот тягостный разговор. Будь на месте старика другой, он бы не сдерживался, и крайне откровенно дал бы понять, что он лезет не в своё дело. Но Алек чувствовал симпатию к Захару, и видел в нём не только человека старше себя по возрасту, но и то хрупкое, что таилось в его душе. Поэтому он просто поднялся и подошёл к окну – начинало смеркаться, снег продолжал укутывать мир в одеяло безмолвия.

– Ты обиделся? – старик встал рядом с ним.

– Нет.

– Значит, я тебя как-то по-другому задел? Извини, если так. Я ведь о тебе ничего не знаю. Ни о тебе, ни о твоей жизни. Ты просто мальчик, который иногда берёт мою лодку, – Захар грустно улыбнулся, – А я полез со своими нравоучениями. Словно забыл, что вы, молодые, никогда не слышите нас, стариков. Ведь и нам в своё время приходилось выслушивать что-то подобное – но мы всегда отмахивались. Так было, и так будет. Не стоит и говорить, что только достигнув определённого возраста, ты вдруг осознаёшь те истины, которые до тебя пытались когда-то донести – но тогда ты просто не дорос до них, – он помолчал, задумчиво всматриваясь в сумерки, – Кстати, как ты поедешь обратно? Твой мотоцикл почти занесло снегом…

– Ничего, главное, выбраться на трассу, – Алек взглянул на часы. Скоро станет совсем темно, что в подобных условиях грозило обернуться неприятностями. Он не досадовал, что провёл выходные в этом доме – поездка подарила ему гораздо больше, чем он рассчитывал – долгожданные покой и умиротворение.

Алек попрощался с Захаром, пообещал заехать в следующие выходные, закинул на плечо полупустой рюкзак и вышел из дома. Он двигался по тропинке, пока не обнаружил свой мотоцикл. Алек с трудом завёл его и крайне осторожно поехал вперёд. На то, чтобы выбраться на трассу, ему потребовалось втрое больше времени, чем обычно. Местами приходилось слезать и толкать мотоцикл перед собой. На трассу он выбрался уже в потёмках, остановился на обочине, чтобы перевести дух и утолить жажду. Ему предстоял долгий путь до города, но дорога хотя бы была ровной и без заносов. Алек ехал очень медленно и осторожно – к вечеру похолодало, и подтаявший снег стал превращаться в лёд. Несколько раз на крутых поворотах он едва не терял управление, но всё же сумел удержаться. Это было чистое безрассудство – ехать в такую погоду. Последний поворот преподнёс неприятный сюрприз – Алек не рассчитал скорость и завалился на бок. Он с трудом выбрался из-под мотоцикла, с усилием поднял его и вновь поехал. В городе льда не было, снег давно превратился в слякоть, и он, стремясь побыстрее добраться до дома, прибавил скорость. Ему было плевать на грязные брызги, летевшие из-под колес, не замечал он и стройный ряд фонарей, которым всегда любовался, возвращаясь в столицу – в ноге пульсировала боль, горячая, назойливая, подгоняя его.

Алек добрался до дома без происшествий и поставил мотоцикл в гараж. В кармане завибрировал телефон, он машинально вытащил его. Экран треснул, видимо, был раздавлен во время падения. Кто-то прислал ему сообщение, с трудом разглядев номер, он с криком швырнул телефон в бетонную стену. Задняя крышка отлетела, экран рассыпался осколками. Алек стоял, крепко сжав кулаки и стиснув зубы – его преследователи не заставили себя ждать. Прошлое вновь напомнило о себе. Боль в ноге усилилась, Алек бессильно опустился на холодный пол и долго сидел, пережидая, когда пройдет вспышка ярости. Охотник был напуган происшествием на дороге, и теперь пытался выместить свой страх, заставляя человека испытывать злость. Алек понимал, что ему необходимо успокоиться, прежде чем отправиться домой. Сейчас он был особенно уязвим, и мог наделать немало глупостей. Если ему навстречу попадется случайный прохожий, он станет лёгкой добычей хищника.

Лишь спустя час Алек осмелился покинуть гараж. Прихрамывая, он зашагал в сторону дома, поднялся к себе, тщательно запер за собой дверь. Стянул мокрую холодную одежду, переоделся в сухое. Обработал ссадину на ноге, из которой продолжала сочиться кровь; под кожей наливался огромный синяк, но кости были целы. Алек вздохнул с облегчением. Он боялся, что из-за травмы не сможет бегать – а это значило, что он лишится своей единственной отдушины. К счастью, ушиб оказался не настолько серьезным, чтобы надолго прервать тренировки.

***

Весной, когда он познакомился с Петром и Денисом, возвращение на родину уже не так сильно его пугало. Алек привык к этой мысли, он играл с ней, осторожно поворачивал её и так, и эдак, рассматривая с разных сторон, пытаясь представить себе все последствия этого поступка.

Он заранее позаботился о том, чтобы отпуск ему предоставили в августе, а до тех пор старался жить в привычном ритме, не задумываясь, как его примут сородичи после столь долгого отсутствия. Тем не менее, он порой просыпался среди ночи и долго не мог уснуть, представляя ожидающие его нелёгкие встречи.

Однажды Алек возвращался с работы, вопреки обыкновению, он закончил в этот день пораньше. Шёл быстро, хотя торопиться повода не было. В наушниках громко играла музыка. На перекрёстке возле магазина увидел девочку лет десяти с большим рюкзаком. Перешёл дорогу и тут почувствовал, что за ним кто-то идет, едва поспевая. Он, не оборачиваясь, понял, что по какой-то причине ребёнок последовал за ним – от неё исходили волны страха. Не стал ничего говорить, просто замедлил шаг – девочка шла позади и сбоку, словно прячась за него. Но от чего? Алек взглянул вперёд и, кажется, понял причину – на другой стороне улицы стояла свора собак. С десяток обычных псов, не самых крупных, но в глазах ребёнка они должны были выглядеть угрожающе. Он, обернувшись, спросил:

– Ты испугалась собак?

Девочка доверчиво посмотрела на него и утвердительно кивнула.

– Не бойся, они тебя не тронут.

– Потому что ты волк, да? – вдруг спросила она. В её глазах зажглась искорка любопытства.

Алека словно окатили холодной водой. Он машинально шёл дальше, пытаясь приноровиться к короткому шагу девочки.

– А я иду из музыкальной школы, у нас было сольфеджио, – продолжила она, как ни в чём ни бывало.

Розовый рюкзак с мультяшными героями, карие глаза, длинные ресницы, ямочки на щеках, лёгкая куртка с блёстками, клетчатая юбочка, начищенные ботинки – самая обычная девочка, и, тем не менее, она разглядела в нем Охотника. Впервые за годы, проведённые в городе, кто-то заметил существо, которое пряталось в нем.

Вдруг девочка махнула рукой и отстала, весело взбежала по лестнице и скрылась в подъезде.

Алек пытался убедить себя, что ослышался. Никто и никогда его так не называл. Да, многие встречались с тёмной стороной его личности, он умел внушать людям страх, и эта способность не раз его выручала. Иногда он проделывал это забавы ради. Только чтобы чуть-чуть ослабить контроль и снова оказаться на этой опасной грани – когда он чувствовал свою силу. Как в тот раз, когда Денис решил расспросить его про татуировку. Да, с Петром этот номер не прошёл, но не с ним одним – у него порой бывали осечки, когда внушение не срабатывало, но происходило это крайне редко. Но эта девочка… Она словно вытащила из него суть и продемонстрировала её ему самому. Может, это вышло случайно. Может, он неправильно расслышал. А может, у неё дар.

Он обернулся – собаки остались позади, но он чувствовал исходящие от них волны страха и неприязни. Они тоже знали. Крупный кобель угрюмо глядел ему вслед, наклонив лобастую голову и прижав уши, оценивающе, словно взвешивая свои возможности, если вдруг человек решит на них наброситься. Алек отвернулся и зашагал дальше – городские псы не представляли для него угрозы.

***

За эти месяцы Алек не раз встречал Дениса. Чаще всего они пересекались в парке во время пробежки, но порой сталкивались и на улице. Алек не предпринимал никаких попыток сблизиться и всегда держался на расстоянии, даже если им было по пути. Скупо кивал в знак приветствия и пробегал или проходил мимо. Денис робел перед ним и не решался заговорить, хотя часто хотел расспросить Алека о родной деревне. Так продолжалось до тех пор, пока Денис не попал в едва ли не самую страшную ситуацию в своей жизни.

В пятницу вечером после целого дня, проведённого в стенах библиотеки, он решил проветриться и выбрался в парк на пробежку. Было начало лета, стояли первые тёплые дни, нежная листва деревьев радовала глаз сочной зеленью. Денис никогда с таким удовольствием не бегал и задержался в парке дольше обычного. Уже смеркалось, когда он решил повернуть обратно к центральной аллее. На лавочке сидела компания молодых людей, он издалека почувствовал исходящую от них угрозу. Но делать было нечего, другого пути попасть домой он не знал. Видимо, парни почувствовали его страх – и из всех прохожих мгновенно выделили именно его. Когда он медленно пробегал мимо, они окликнули, а когда он попытался сделать вид, что ничего не слышал, вскочили и догнали его, обступив со всех сторон. Денис совершенно растерялся, он никогда не попадал в подобное положение. Все началось с какого-то безобидного вопроса, а потом один из парней, от которого сильнее, чем от остальных, несло спиртным, толкнул его, легко, но ощутимо. Денис предпринял робкую попытку вырваться из круга, чем вызвал только взрыв издевательского хохота, его снова толкнули, и он на ватных ногах отлетел к другому, тот отфутболил его к третьему. Несколько раз он падал, но его рывком ставили на ноги. Денис умоляюще смотрел на прохожих, но никто не желал вступиться и связываться с толпой пьяных, все проходили мимо, старательно отводя глаза, словно ничего не происходило. Парни же, распалённые своей безнаказанностью, решили перейти к более жестокой игре. Они отконвоировали жертву к боковой дорожке, остановились в мутноватом круге света одинокого фонаря. Кто-то достал из рюкзака бутылку и пустил её по кругу. Когда очередь дошла до Дениса, двое крепко вцепились в него, а третий попытался влить отвратительное пойло прямо в рот. Он сопротивлялся как мог, вырывался, отворачивался, а парни продолжали свои попытки, сопровождая их всё новыми взрывами гогота, кто-то достал телефон и начал снимать, другой до боли зажал ему нос, Денис терпел, пока были силы, но потом вынужден был открыть рот, чтобы глотнуть воздуха. Но вместо живительно кислорода в него влилась обжигающая жидкость, от которой у него перехватило дыхание. Денис зашелся в кашле, из глаз брызнули слёзы, в этот момент он молился только об одном – чтобы эта пытка прекратилась. За всё это время он не проронил ни звука, чем, видимо, немало расстроил своих мучителей. Ему было стыдно кричать и звать на помощь, он бы скорее умер, чем подал голос. Бутылка тем временем пошла по второму кругу, его вновь подняли на ноги и повторили всю процедуру с самого начала. Дениса трясло, когда он вновь почувствовал вкус спиртного, его затошнило. Ноги уже не держали – и когда его отпустили, он мешком упал на асфальт, всхлипывая от унижения и содрогаясь от рвотных позывов. Кто-то крикнул «Кончай его!», и Дениса обступили ноги в крепких ботинках. Он даже не предпринял попытки подняться, смирившись с болью, которую ему предстояло вынести, просто постарался сжаться в комок, инстинктивно прикрыл голову и лицо руками, защитил живот, поджав ноги, ему отчаянно хотелось слиться с землей, погрузиться в неё как можно глубже. Но под ним был твёрдый асфальт, который не внял его мольбам. Первый пинок пришелся в спину, Денис выгнулся дугой, и один из парней сразу воспользовался этим, всадив ботинок прямо ему в живот. Воздух улетучился из лёгких в одно мгновение, в голове зазвенело, перед глазами опустилась багровая пелена. Он буквально задохнулся от боли, из глаз вновь брызнули слёзы.