Двойной виски со снегом
Марина неожиданно не просто узнала, что она красивая, она вдруг поверила в это. Язык тела не лжет. Арат ее хотел, причем безо всяких условий. Ему не нужно было от нее ничего, кроме секса, его не волновало образование, происхождение или умение Марины пользоваться вилкой для рыбы. Он хотел только ее саму, и мысль об этом заводила Марину так, что фотограф на вечерней съемке только щелкал языком восхищенно.
– Детка, ты сегодня секси! – повторял он. – Посмотри еще вот так, из-за плеча. Да не на меня, Нери! На парня того смотри, который тебя делает счастливой. Ой, покраснела! Так и стой, лапушка, умница моя!
Это его смешное «Нери». «Марина» для американцев было слишком. В двух кварталах отсюда был целый портовой комплекс: «Марина» – вот его никто не называл ни «Нэри», ни «Нэн». А ее звучное имя они коверкали нещадно – каждый на свой лад. Тут считалось хорошим тоном сокращать имена на свой вкус. У Алекса хоть изящно получалось: «Нери».
В перерыве между фотосессиями фотограф принес ей кофе, включил свою неизменную электронную трубку, булькнул и спросил прямо, он всегда делал так и всегда попадал точно в цель:
– Кто этот счастливчик, который мою улиточку из раковины вытащил?
Она действительно была «его улиточкой». Алекс был известен как топ-фотограф, пангендер, бисексуал, любитель эпатажных постановок и скандалов. Он активно играл на публику, шокировал, заставлял окружающих говорить о себе. Обсуждать, осуждать. Марина была его полной противоположностью, отлично скрываясь за яркой ширмой своего фотографа. Когда они работали – все внимание светских сплетников было привлечено к нему. А для нее он был романтичным индейцем. И длинная коса, кольца на пальцах и серьги в ушах его совершенно не уродовали. Ее личный заслон: Аскавхетео – знающий время.
– Не понимаю, о чем ты, – пробормотала Марина, снова краснея.
– Все ты понимаешь, Нери. У женщины бывают такие глаза, когда ее три дня из постели не выпускают, и она, заметь, оттуда сама бы неделю еще не вышла.
Марина ахнула и засмеялась. Вот ведь гад наблюдательный!
– Профессия обязывает, – пожал плечами Алекс. – Сама понимаешь, камера безжалостна. Любое изменение фиксирует на века. И, кстати, у тебя засос на плече, я видел. Ладно, поболтали, пора работать. Давай, детка, сейчас будем сердитое лицо делать. Вспомни уже о чем-то неприятном, гаси свои глазки.
О неприятном?
Это о том, как Арат растворился на улицах Нью-Йорка, а она, дура, не посмела его остановить? И номер телефона он у нее не попросил. Вообще-то правильно и сделал. Она бы и не дала. Пусть в его памяти останется Марина – снежная буря, а не настоящая – неуклюжая, необразованная и крайне неуверенная в себе.
– Нери, я сказал, сердитое лицо, а не виноватое! Не о том думаешь!
Не успела испортить, не позволила себе наделать глупостей! Мо-ло-дец! Зато будет, что вспомнить в старости.
– Нери! А, ладно, давай еще раз так улыбнись.
Она улыбалась, поворачивалась. Выход – и мастера макияжа и образов в четыре руки переодевали ее, причесывали, красили, и яркой бабочкой она снова выпархивала на свет прожекторов освещения. Опять улыбалась, хмурила брови, задирала подбородок и картинно вскидывала руки. Алекс показал ей пару кадров. Неужели она и в самом деле сегодня такая – беззащитно-нежная, юная, с детским взглядом и порочными алыми губами? Такой ли видел ее Арат?
В сумочке зазвонил телефон, Марина воровато оглянулась: чем занят Алекс? Ага, раздает указания осветителю. У нее есть время ответить на звонок. Номер местный, незнакомый, но это ничего не значит. Кто угодно может звонить: преподаватель, однокурсник, полиция, в конце концов!
– Хэллоу?
– Привет, – совершенно по-русски.
Марина сначала не поняла, не угадала голос, а потом вдруг ее затопила невероятная радость.
Арат.
– Марина. Я тут подумал и вспомнил, что обещал тебя познакомить с приятелем. Художником. Он сейчас занят, но можно сходить на выставочную площадку галереи Щукина, там… там сейчас творится нечто невероятное. Мне кажется, тебе должно понравиться. Что думаешь?
Его голос звучал легко и непринужденно, будто и не было той сцены прощания, а вот Марине пришлось задержать дыхание, чтобы не завизжать в трубку от восторга.
– Когда? – кажется, у нее получилось ответить холодно и спокойно.
– Сегодня. Или ты занята?
– У меня сейчас съемки, но мы почти закончили, – торопливо сообщает Марина, боясь, что он передумает и найдет себе другую спутницу.
– Отлично, за тобой заехать?
Она вдруг представила Арата здесь, в этом серпентарии, и вихрь любопытствующих взглядов вокруг него.
– Нет! – слишком поспешно и громко. Божечки, только бы не обидеть! – Тут секьюрити и …
– Тогда где? – ровным голосом спросил без тени осуждения.
– Я не знаю, никогда не была в этой галерее.
– Мэдисон авеню 239, но знаешь… Ты когда ела в последний раз? – иронично так, не сомневаясь в ее ответе.
– Не помню, – зато честно.
– Хорошо, давай через час, на углу Пятой и Лексингтон авеню. Ты на машине?
– Нет, здесь парковка слишком дорогая.
– Заказать тебе убер? Там есть остановка такси, я тебя встречу.
– Я сама, спасибо, – не хватало еще его разорять.
– Хорошо, давай, я заканчиваю и выдвигаюсь в твою сторону.
– Пешком?
Смешок в трубку.
– Ну я же – степняк. Мы такие. До встречи.
Нажала «отбой», не в силах сдержать дурацкой улыбки, и внезапно обнаружила, что Алекс смотрит на нее с очень странным выражением. И в руках у него фотоаппарат.
– Ты сейчас меня снимал? – сообразила она. – Зачем? Покажи!
– Не покажу, – неожиданно ответил Алекс. – Потом. Это… что-то особенное.
Марина только пожала плечами: ей сейчас было не до выкрутасов безумно талантливого, но довольно эксцентричного фотографа. Ее ждала встреча с ее Соболем. Ага, она именно так и записала его в телефонную книгу. Красиво, непонятно, интимно.
7. На крыше и в степи
Принять свой обычный вид Марина не успела, лишь переоделась. Так и ехала в такси: боевая раскраска, прическа а-ля начало двадцатого века. Разглядывая себя в зеркале заднего вида, она мучительно думала о том, что снова разочарует своего Соболя. Размалеванная кукла на шарнирах. Пошлая пародия на Барби. Ну и ладно. Зато она его снова увидит. И главное – он нашел ее! Сам нашел, а значит – искал, вспомнил.
Даже если он просто человек слова и лишь выполняет свое обещание – это тоже чертовски приятно. О ней внезапно позаботились. На этом берегу Атлантики такими странностями отличался лишь запредельно загадочный Алекс. Но это было лишь частью его образа – удивлять и шокировать окружающих.
Выходя из такси в условленном месте, на несколько секунд затормозила, еще раз придирчиво оглядывая себя в зеркало. Ничего не изменилось, и лицо не стало умнее. Безнадежно. Не успела испугаться, как за спиной вырос монгол, пресек на корню все ее намерения расплатиться с водителем, протянул тому карту, отсекая собой все Маринины попытки сунуть нос в этот процесс.
– Арат, я…
Один только его взгляд – и она поперхнулась фразой. Ей не хотелось беспокоить его такими глупостями. Да и дико это было – мужчина за нее расплачивался! Даже Георг никогда так не делал, это считалось нынче унизительным для женщины. Но она уроженка дикой и варварской страны, где многие мужчины еще считают себя мужчинами. Как и он. Все это Арат ей сказал одним взглядом.
Что-то американское было взбрыкнуло в ее сознании, топнуло ножкой, заикнулось о гендерном равенстве… и бессильно уползло, уступая место великой и могучей русской бабоньке, удовлетворенно вытершей руки о подол, берущей под уздцы своего мужика и счастливо сияющей во все зубы на фоне неоновых всполохов Манхэттена.
А что поделать, гены пальцем не выковырять.
Арат же смотрел на нее, будто увидев впервые. Строгой взгляд “я мужик или чем?” сменился таким восторгом, словно Марина была натуральной богиней, вдруг свалившейся в его руки с неприступного Олимпа.
Она щелкнула пальцами перед его носом, расфокусировав зрительный поток обожания.
– Эй! Мужчина! Прием, прием, куда идем? Или тут постоим?
– А! Прости, я неловок, – притянул ее к себе, порывисто вдыхая ее запах, словно глотая. Поцеловал целомудренно и даже робко, куда-то в скулу, но они вдруг завибрировали оба в резонанс, как струны от удара пальцами.
– Эй! Мы сейчас никуда не уйдем и проведем остаток дня в полиции за нарушение общественного порядка.
– Почему?
– Еще секунда, и я начну раздеваться прямо тут. Отпусти меня, пожалуйста.
Ее “пожалуйста” прозвучало так искренне и просяще, что Арат почти поверил в ее шутку. Отпустил.
– Так куда мы идем?
– Для начала – ужинать. Тут есть любопытное заведение – вон там, в двух шагах, – махнул рукой в сторону Пятой авеню, – Пятый бар на крыше. Единственное…
– Там вкусно кормят? В баре?
– Да, там международная кухня, есть даже пельмени, представляешь? И очень вкусно все.
– А что там у нас единственное?
– Это традиционное место встречи всех нетрадиционных. Они там тихие, но компании собираются частенько… очень оригинальные. Да, и фотосъемка там запрещена, что меня с некоторых пор очень радует.
И он снова выразительно на нее посмотрел.
– Так, это о желудке. А что там с душой? У “Щук” что за обещанное “нечто?”
– О! Я хотел, чтобы это было сюрпризом. И не гугли, очень прошу – сюрприз, я настаиваю.
И они пошли. Марину вдруг стало наполнять ощущение предвкушения праздника. Будто пузырьки шампанского бегали по кровотоку, пощипывая и перекатываясь. Она нашла руку мужчины, осторожно, будто спрашивая разрешения, притронулась. Он удивленно оглянулся на нее, но руку не убрал. Переплела пальцы, отчего-то испугавшись своей смелости: “Надо же, я с ним отчаянно и беззастенчиво занималась любовью, а просто взять за руку – так трудно”. Все у нее было непросто. А на его лице не отражалось ровным счетом ничего – ну рука и рука, что тут такого…
Бар был действительно на крыше. Отличный вид, а меню впечатляло даже привыкшую питаться в заведениях такого рода Марину.
Все столики на периферии были уже заняты, кампании действительно были разношерстными, но вполне прилично себя вели. Марина в который раз отругала себя за вечерний макияж и прическу. На фоне американок это выглядело очень странно и вызывающе. Да и одежда была не особенно будничной, хоть и из съемочных запасников, но все же платье. Она села за столик в центре зала рядом с Аратом, сияя, словно белая ворона, и ловя на себе взгляды, любопытные и не только.
Арату в очередной раз позвонили, он вообще не выпускал из рук этот назойливый айфон, постоянно отбивая звонки, отправляя дежурное: “Занят”. Но в этот раз нахмурился, чертыхнулся сквозь зубы. Извиняющийся взгляд, кивок в меню: “Выбери уж наконец!” И вышел, негромко и напряженно отвечая кому-то. На немецком? Боже, еще и немецкий! Хотя взмахни он вдруг крыльями или дыхни огнем – она бы уже не удивилась. Человек-сюрприз.
Попыталась вчитаться в меню. Где там обещанные пельмени, родные и близкие? Вот они, братцы.
Теплая ладонь легла ей на плечо. Медленно и нежно убрала со щеки прядь волос, погладила обнаженную кожу шеи, двинулась ниже по спине. Что-то было не так. Не похоже на Арата. Она его еще очень мало знала, но не похоже. Оглянулась и чуть не упала со стула. За ее спиной стояла и плотоядно улыбалась рослая, очень крупная девушка в кожаной косухе и черных кожаных штанах. Коротко стриженые волосы, некрасивое лицо, взгляд, уверенный в себе. Марина резким ударом отбросила чужую руку, словно ядовитое насекомое. Она вообще не могла терпеть чужих прикосновений. Ее непрошенная гостья изумилась. Рывком отодвинула стул напротив. Села, расставив ноги и вытянув одну, отсекла Марине путь к отступлению. Ее передергивало от этой откровенной навязчивости. Будто ее только что прилюдно раздели, а следом почти изнасиловали. Марине сих пор ей не приходилось противостоять такого рода наглости в женском исполнении. Что ж, все когда-то случается впервые, придется учиться.
– Ты не ошиблась? – главное сейчас было не выказывать страха. Судя по одежде, эта девушка была совсем непроста.
– А ты? Если ты пришла сюда и соблазняешь, кто из нас ошибается? – и глядя прямо в глаза, она положила руку на беззащитное колено Марины, обтянутое лишь чулком.
Медленно двинулась в сторону подола ее кашемирового платья. Марина снова ударила. Не разрывая зрительного контакта. Откинула руку, с ужасом понимая, что этим лишь еще больше возбудила охотницу.
– Я сюда пришла не для тебя, – красноречиво сжала колени и сложила руки на груди, поежившись, проклиная этот вечер и себя за глупость.
– А вот и для меня. Ты не пожалеешь, детка. Я хорошо плачу, вот увидишь, – и увидев неподдельное изумление на лице Марины, добавила: – Я могу быть очень нежной. Просто так, если захочешь.
Что делать? Бежать? Она видела напряженно следившую за их диалогом группу девиц, очевидно, личную стаю охотницы. Догонят. Вызывать полицию? Они ничего еще пока не делают.
– Она со мной. Бри, ты рехнулась? Или оголодала так, что кидаешься на гетерок с разбегу? Девочка со мной. Вали к своим гусыням.
Алекс! Слава Богу! Откуда он тут взялся? Марина была так счастлива неожиданному явлению друга, что никто не усомнился в их связи. Разве что на шею индейцу не прыгнула.
– Переходишь дорогу мне, Ал? Не забылся? С каких пор ты стал интересоваться цветочками?
– А у нас тройничок, детка, – рядом вдруг материализовался монгол. Марина и думать не могла, что он может вмешаться, ее защищая. Не привыкла рассчитывать на помощь. В мыслях не было.
Сидевшая за их столиком четверка была колоритна: Марина – “цветочек” в голубом и пушистом обтягивающем платье, нежная и тонкая, два напряженных мужчины – оба узкоглазые, такие разные, тем не менее, похожие. Два хищника возле своей добычи. И растерявшаяся охотница, беспомощно оглядывающаяся на “группу поддержки”. Еще минуту назад она была хозяйкой положения. А теперь – лишь гонимая метлой собака. Отступить красиво она не сумела: смачно выругавшись, плюнула под ноги, прорычала нечто угрожающее, поднялась и вдруг метнулась к лицу Марины. Схватила пальцами за подбородок, то ли в попытке собственнически поцеловать, то ли шею свернуть. Удар молниеносный, сокрушающий – и охотница уткнулась носом в столик, хрипя. Марина даже не успела понять, кто его нанес. Алекс навис над поверженной противницей, прошептав ей: “Мой друг женщин не бьет, а вот я – лишь не трахаю” – и оттолкнул в проход.
Ее подхватили под руки и быстро вывели. И снова вокруг – тишина и мягко звучащая музыка.
Марину трясло крупной дрожью. Уже ничего не хотелось, саднило подбородок, и мучительное чувство отвращения к себе кружило голову.
– Так. Выдохнули! Нери, ты слышишь меня? Они ушли и больше не придут. Что ты вообще тут делаешь, скажи мне?
– Ищет приключений, как обычно, – голос Арата был встревожен.
Он внимательно посмотрел на подбородок Марины, нахмурился, снял пиджак (она только заметила – он был в дорогом костюме и белой рубашке!), встал, накинул его ей на плечи. Потянуло его запахом. Успокаивающим, таким родным.
– Алекс, где тут WC? Мне надо умыться.
– Не надо. Я больше тебя не оставлю, и скоро мы уходим. – Монгол снова был непроницаемо-спокоен.
– Там, видишь две кадки с пальмами? Сразу налево. Иди, не бойся, Бри тут одна такая на всю голову доминирующая, тебе просто не повезло ее встретить.
Марина встала, все еще покачиваясь от пережитого, скинула на стул так хорошо успокоивший ее пиджак и двинулась к пальмам. Ей нужно было побыть одной. Хотя бы несколько минут – очень нужно.
Арат дернулся было следом, но Алекс остановил его неожиданным вопросом:
– Так это ты ей звонил сегодня?
– Допустим, – настороженно ответил монгол, окидывая взглядом неожиданного защитника его Марины.
– Хочешь, я тебе покажу звезду? Настоящую?
Арат кивнул, все еще не понимая, что нужно от него этому странному фрику. Нет, монгол был, конечно, толерантен – ровно настолько, насколько требовала работа, но воспитание у него было традиционным, пожалуй, даже чересчур. Поэтому Алекс, помимо острого любопытства, вызывал еще толику брезгливости. Что-то было не так в этом очень непростом человеке. Маска? Роль? Неожиданно умные глаза никак не сочетались с его образом.
Алекс медленно достал из кейса фотокамеру, похожую скорее на летающую тарелку. Целая фотостудия в одном устройстве – невероятно дорого и профессионально. Пробормотав что-то, вроде “все свое ношу с собой”, показал Арату… самое настоящее чудо.
Остро чувствующий красоту, монгол не мог не понять, что имел в виду индеец.
На фото была Марина. Уже привычно сияющая, почти не ослепительная, все же привык немного – с волосами, уложенными как сегодня, в чем-то светлом. А глаза широко раскрыты и горят так, словно в руках у нее был не телефон, а величайшее сокровище мира. И на лице была удивленная радость. Арат уже видел такой ее взгляд – именно так красиво она впервые кончила в его руках.
– Это когда я звонил? – внезапно охрипшим голосом уточнил он у фотографа.
Тот кивнул, ухмыляясь. До чего ж классный парень этот Алекс! Арат обнял бы его сейчас, даже успел потянуться, но фотограф мягко отстранился. Буйный восторг распирал монгола изнутри, он ощущал себя самым счастливым мужчиной в этом мире. Марина вот так отвечала на его звонок. Эта женщина его ждала. Радовалась ему. Это была самая настоящая победа.
– Скинешь?
– Номер давай и лови. Ты видишь? Сияет, звезда твоя. Твоя-твоя, не сомневайся. Я женщин знаю очень хорошо. Я же – бердаши.
Арат изумленно поднял брови. Слышал что-то про культы индейцев, но встретить такое в центре Нью-Йорка, в двадцать первом веке…
– Не заморачивайся!. Я просто людей люблю. Всех, – и улыбнулся лукаво и светло.
Вернувшаяся из дамской комнаты Марина никак не могла понять, что произошло в ее отсутствие. Арат сиял, как полированная золотая монета, улыбался. Легко и непринужденно заказал ей эти несчастные пельмени – уже не спрашивая, что она хочет, а потом еще и тот самый кофе по-американски. Ужасно крепкий, густой и вяжущий до скрежета зубовного. Алекс хитро улыбался, словно они тут сплели заговор против всего мира, и оба были абсолютно уверены в его успехе. Наглые косоглазые морды! А потом Арат потащил ее на ту самую выставку, которая и вправду оказалась совершенно волшебной.
Он привел ее на "Путешествие в мистическую страну: Впечатления Даши Намдакова об Азии". Она открылась только вчера, в четверг, и иначе, как “варварским скандалом”, ее до сих пор американские искусствоведы не называли. Новости эти были на слуху и мелькали в лентах.
Марина же только слышала об этой стороне Востока. Тюрки, монголы, буряты, якуты, татары… Древние, свободные и гордые. Все, что она читала и слышала об этой цивилизации, вставало перед глазами: смело, красиво, впечатляюще. Арат на этой выставке был как рыба в воде: его знали, с ним здоровались, обжигая Марину любопытными взглядами. Но она была так увлечена всем увиденным, что впервые не чувствовала себя скованной и неуклюжей шваброй рядом с Соболем.
На фоне медных фигур, таких сложных и одновременно сильных и изящных, словно символизирующих собой хитросплетение тайн древней Азии, он выглядел как один из экспонатов. Посади Арата на знаменитого медного быка – поскачет, сжимая руками загривок: “Гей, гей!” Надо спросить его, как по-монгольски погоняют скакунов. И ей ярко представилась картина – Арат в степи, на коне. А она позади его в мужской одежде, обхватив руками и ногами своего всадника. Йооохоу!
На стене в центре выставки висела огромная фотография, притянувшая ее словно магнитом. Двое на конях, две фигуры монгольских всадников. Подошла ближе и обмерла. Это были они с Аратом – совершенно точно. Впереди на сказочно-прекрасном коне скакала целящаяся из лука рослая всадница. Следом за ней невысокий и крепкий молодой мужчина-ловец с хищной птицей на руке. Вылитый Арат – те же движения, тот же прищур. Прочитала внизу: “Царская охота. Композиция стоит в России, на берегу Енисея”. Дух захватило: “Они скачут по берегу Енисея?” Беспомощно оглянулась, ища глазами вездесущего Арата. Видел ли он эту сказку? Понял ли то, что сейчас вдруг пригрезилось ей?
Монгол заметил ее метания у стены, подошел, осторожно подхватил за талию, хотел что-то спросить. Не успел.
– Ей, Рат! – дорогу им преградил высокий, широкоплечий и очень привлекательный молодой человек.
Светловолосый и светлоглазый, он улыбался Арату, по-братски схватив его за руку и приобняв за плечи. Улыбка у него была, как прожектор, сносящий все тени женской гордости своим слепящим лучом. Не будь у Марины Арата – и ее бы поразило непременно. Одни ямочки на щеках чего стоили!
– Ты не представишь нам свою спутницу? – за спиной у красавчика материализовалась еще пара плечистых мужских фигур. Судя по равнодушным взглядам, персональная охрана.
– Да конечно, – он на секунду замялся.
Арат знал, что Кирюха будет на этой выставке, и не сомневался – любопытный волчара обязательно его найдет. В друге он был уверен, а вот в Марине… Он еще вчера решил для себя, что представит ее как “знакомую”. Просто и ни к чему не обязывающе. На большее он и права не имел.
Но то фото! Ее глаза, ее улыбка, адресованная лишь ему одному и никому больше – они меняли все.
– Кирилл, мой бывший сокурсник и близкий друг. Лучший друг.
Она перевела глаза на пристально смотревшего на нее друга. И поняла: теперь он смотрел на нее, как на сестру, без тени мужского интереса. Испытывал. Смогла. Квест пройден.
– Кирилл, прошу любить и жаловать, Марина… – она затаила дыхание, – моя звезда.
Она перестала дышать. Просто забыла, как это делается. Секунда, другая – Марина стояла, бледнея. Еще немного – и упала бы прямо тут, в эпицентре выставки.
Звезда.
Арат замер рядом, оцепенел и мучительно пытался понять: чем вызвана такая острая ее реакция? Что он сделал не так? Снова испугал ее внезапным признанием, таким неуместным? Она сейчас убежит? Скажет: "Что вы, я просто знакомая?" Он совсем не знал ее и понимал пока только на ощупь, в постели.
А вот мудрый и опытный его друг сразу правильно все понял. Осторожно взял Марину за руку, поцеловал пальцы. И сказал тихо-тихо, по-русски: “Конечно, Звезда, я всегда говорил ему: тебе подойдут только звезды.”
Марина, услышав слова на родном языке, такие понятные и такие правильные, выдохнула. Словно ее вытащили из воды – чуть было не захлебнулась. Удивительные друзья у Арата. Он сам удивительный.
Неожиданно на Кирилла, все еще державшего Марину за руку, налетела роскошная брюнетка, судя по виду, латинос, и что-то быстро заговорила ему на итальянском, активно оттирая Марину от соплеменника. Тот вздохнул, задумался на несколько секунд и, извинившись, увел спутницу к выходу, не став даже представлять ее Арату.
Монгол стоял рядом, как всегда невозмутимый и, иронично изогнув бровь, лишь произнес, криво улыбнувшись:
– Унесла Кирюху его птица Алконост, схватив руками белыми, зубами и когтями. Пойдем и мы?
Марина вдруг ощутила себя уставшей. Очень много впечатлений для одного дня.
– Куда же?
– Как скажешь, – ей показалось, или в узких глазах на непоколебимом лице мелькнуло едва различимое лукавство?
– О! Как я скажу, так и будет? – ей нравилась эта игра.
– Только так и будет.
Молча взяла его за руку и повела за собой, как непокорного жеребца на короткой узде. Объезжать.
8. Удар ниже пояса
Окрутила, опутала, заморочила голову и словно покорного пленника привезла на яхту. То есть, он ее привез, но разве это важно? Все равно сегодня он – ее добыча. Попался этот соболь в ловушку. Сразу потянула в постель, но он твердо заявил, что сначала душ, а потом все, что ее душеньке угодно. Все же Арат был весь день на ногах. Так и быть – взмахнула царственно рукой, дозволяя пленнику смыть с себя “пот и кровь убиенных врагов”. Арат вернулся быстро – снова в ее халате. Ее коварным планам это странное одеяние, ставшее уже привычным, вполне соответствовало.
Толкнула его в стену и опустилась на колени, развязывая ставший совершенно бесполезным пояс. Она мечтала об этом целых два дня – до его звонка. Представляла. Впервые в жизни позволяла себе самые развратные фантазии: все то, что она бы с ним сделала, если бы он вернулся. Что ж, она свое получит.
– Что. Ты. Делаешь? – рывками выдохнул из себя монгол.
Марина на коленях перед ним. Сердце у Арата заколотилось где-то в горле. Тонкие, длинные – невыносимо аристократичные – пальцы тянутся к молниеносно восставшему члену.
– Марин…
– Молчи, – шепчет она. – Просто молчи.
Он и молчит, только сглатывает и осторожно запускает пальцы ей в волосы. Опирается спиной на стену, боясь, что спугнет, что все испортит. Ощущают ли женщины удовольствие от таких ласк? Это вряд ли. Тогда почему же сейчас она смотрит снизу вверх так… откровенно возбужденно? У его ног, порывисто дыша, с широко распахнутыми глазами, губами, припухшими от желания. Невероятная.