Сон в красном тереме. Том 1

В истории расцвета и разорения семьи Цзя, несомненно, угадывается история семьи Цао Сюэ-циня. Но, конечно, это не точный сколок, и не только в деталях, но и в судьбах действующих лиц. Простой пример: одна из сестер Бао-юя – Цзя Юань-чунь – замужем за самим императором, и вплоть до своей смерти оказывает семье своих родителей покровительство. В семье автора среди родственников была двоюродная тетка Цао Сюэ-циня, мужем которой был член царствующего дома, но не император и даже уже не великий князь. И таких примеров можно привести много. В то же время две женщины в семье самого Цао Сюэ-циня как будто повторяют судьбу Линь Дай-юй и Сюэ Бао-чай. Это частый случай в истории мировой литературы: автор берет истинные события и реальных людей, но изменяет их судьбы так, как этого требует художественная правда.

Предисловия к первому изданию романа говорили, что роман долгое время ходил в списках (чуть не тридцать лет), что автор не успел его закончить и что Гао Э завершил роман. Естественно, что исследователей всегда интересовало, что написал Цао Сюэ-цинь, что добавил Гао Э и не исказил ли Гао Э замысел автора. Для решения этого вопроса всегда считалось важнейшей пятая глава романа. В этой главе рассказано о сне Бао-юя. Он попадает в «Область Небесных Грез», по которой его водит фея Цзин-хуань (имя ее значит «Пробуждающая от грез»). В числе прочего они слушают музыкальное представление, где каждая из арий содержит намек на судьбу одной из юных героинь романа (всего их двенадцать, и вместе они называются «двенадцать шпилек»). Кроме того, Бао-юй обнаруживает книги, где записаны судьбы людей, и опять эти записи полны намеков, которые он не понимает, прочесть же разгадки этих намеков фея ему не позволяет – судьбы заранее никто не должен знать. Сопоставляя эти намеки, которые в значительной части находят свою разгадку по мере развития действия в романе, ученые пытаются выяснить, каков был первоначальный замысел Цао Сюэ-циня. Исследования эти весьма многочисленны, догадки многообразны. Всех их здесь не привести, но одной загадки стоит все-таки коснуться.

Кроме двух двоюродных сестер Линь Дай-юй и Сюэ Бао-чай, судьба которых в романе напоминает отношения самого Цао Сюэ-циня и его жен, в романе есть еще третья двоюродная сестра Ши Сян-юнь. Как и две другие, она носит фамилию, отличную от фамилии Цзя, а по китайским понятиям сочетаться браком не могли мужчина и женщина с одной фамилией – значит, брак ее с Бао-юем возможен. В шестьдесят второй главе романа рассказано, как опьяневшая после угощения на дне рождения Бао-юя Ши Сян-юнь уснула в саду на каменной скамейке. Потом Бао-юй находит возле скамейки оброненную ею статуэтку единорога-цилиня, парная же статуэтка остается у Сян-юнь. Привычная символика парных предметов обычно намекает на брачный союз, и вряд ли случайно находит эту статуэтку именно Бао-юй. В окончательном тексте романа судьба Ши Сян-юнь, как, впрочем, и других героинь, трагична. Она выдана замуж, счастлива с мужем, но муж умирает, а она становится нищенкой. Между тем в относящихся к ней стихах, которые слышит и читает Бао-юй в своем сне, говорится о ее безбрежном счастье, «и только пора ее раннего детства была в ее жизни грустна». А если вспомнить, что в стихах друзей Цао Сюэ-циня говорится о последней его жене, с которой он был счастлив, то можно думать, что судьба Ши Сян-юнь должна была быть иной и что она должна была в конце выйти замуж за Бао-юя и принести ему счастье.

Это только один пример. В то же время намеки, рассеянные как во сне Бао-юя, так и в других частях романа, в подавляющем большинстве исследователями раскрыты, и серьезных отклонений от смысла этих намеков в последующих главах почти нет. Это лишний раз говорит о том, что Гао Э, завершая роман, старался строго следовать первоначальному замыслу Цао Сюэ-циня, однако несколько глав (около десяти) написаны не были или существовали только в набросках, и иногда можно заметить, что конечные главы как будто от авторского замысла отклонились.

Не только по предисловиям, но и по некоторым обнаруженным записям и стихам XVIII века можно видеть, что до его опубликования в печати роман ходил в рукописных копиях. Начало XX века совпало с обнаружением нескольких списков романа, причем все они, эти списки, обрывались на восьмидесятой главе, то есть содержали ту часть романа, в отношении которой авторство Цао Сюэ-циня несомненно. В настоящее время найдено тринадцать различных копий текста, причем все они друг от друга отличаются и носят на себе следы авторской правки, и только один из списков представляет собой полный текст в ста двадцати главах. Одна за другой эти рукописи издавались фотоспособом, и сегодня появилась возможность издать полный критический текст романа с учетом всех расхождений в различных рукописях и изданиях. Изучением истории текста – и тем самым изучением творческой истории романа – занимались и занимаются многие ведущие специалисты, такие, как Ху Ши (1891–1962), Лу Синь (1881–1936), Юй Пин-бо (1900–1989) и ныне здравствующий Чжоу Жу-чан. Благодаря их усердным трудам были установлены основные редакции романа. В рукописях, включающих восемьдесят глав, постоянное заглавие – «Записи на камне», но в тексте также упоминается и «Сон в красном тереме». Потом это второе название романа победило и закрепилось окончательно – в первоиздании. И хотя исследователи знают и первое название, тем не менее роман всегда называется вторым из них. Заметим, что список, включающий сто двадцать глав, тоже озаглавлен «Сон в красном тереме», и можно думать, что это тот оригинал, с которого печатали.

О популярности романа в Китае может свидетельствовать тот факт, что вскоре после так называемой культурной революции, в 1980 году, в Пекине в системе Академии общественных наук был организован отдельный Институт «Сна в красном тереме», во главе которого встал известный историк Фэн Ци-юн. Ему принадлежит заслуга координации научной деятельности многочисленных ученых и научных центров, где ведутся исследования романа. Выделилась особая отрасль науки, занимающаяся самыми разнообразными изысканиями, связанными с романом (эта отрасль науки получила название «хун сюэ», что по-русски можно перевести труднопроизносимым словом «хунлоумэноведение»). На Тайване ведущим специалистом в этой области является проф. Пань Чжун-гуй, крупный филолог и глубокий знаток текстов древнекитайской литературы.

Деятельность Института «Сна в красном тереме» не только организационная – хотя и эта деятельность очень важна: едва где-нибудь в Китае образуется новое общество любителей и исследователей романа, туда немедленно выезжает представитель института для составления общей программы. Сосредоточение всей информации в одном центре продвигает исследования романа вперед большими шагами. Продемонстрируем это на нескольких примерах.

До образования Института издание найденных списков ранних редакций производилось несистематически, многие списки оставались неизвестными широкому кругу специалистов. Так, в 1964 году Б. Л. Рифтин и автор данных строк опубликовали пространное сообщение о неизвестном списке романа, хранящемся в Ленинграде. Хотя это сообщение и вызвало интерес (в Японии, например, вскоре вышел перевод статьи), однако вопрос об издании рукописи встал только после того, как Институт востоковедения вошел в контакт с Институтом «Сна в красном тереме». Между тем рукопись представляет значительный интерес для вопроса об истории создания романа: в ней обнаружена правка, которую нельзя признать иною чем авторской. Кроме того, ленинградский (петербургский) список оказался единственным обнаруженным за рубежом – все остальные найдены и хранятся в Китае. Она была приобретена в 1832 году членом русской православной духовной миссии в Пекине П. П. Курляндцевым (заметим, что в то время и в самом Китае рукописи романа не были известны). В 1986 году состоялось совместное издание полного текста списка фотоспособом, предисловие написали Л. Н. Меньшиков и Б. Л. Рифтин. Уже в 1987 году потребовалось переиздание: первого не хватило даже специалистам. Это издание завершило введение в науку наличных рукописей романа. Вскоре в Пекине (под редакцией Фэн Ци-юна) и в Тайбэе на Тайване (под редакцией Пань Чжун-гуя) были изданы критические издания, учитывающие разночтения во всех списках.

Другая линия исследований связана с историческим фоном, на котором создавался роман – и здесь пальма первенства, несомненно, принадлежит проф. Фэн Ци-юну. Под его руководством обнаружены и обследованы семейные кладбища семьи Цао, одно в провинции Ляонин, другие два, двух ветвей фамилии Цао, на севере современной провинции Хэбэй и на западе от Пекина. На основании найденных там записей была восстановлена подробнейшая генеалогия семьи Цао в нескольких ее ветвях в шестнадцати поколениях, последним из которых оказалось поколение Цао Сюэ-циня – на этом генеалогия обрывается. Последним в ветви Цао Иня оказывается человек по имени Цао Тянь-ю. Имена автора романа Цао Чжань и Цао Сюэ-цинь в родословной не обнаружены, но некоторые исследователи – одни со значительной долей сомнения, другие вполне уверенно – отождествляют его с Цао Тянь-ю. В любом случае ближайшее окружение и историю семьи удалось восстановить вполне достоверно, по подлинным документам, и параллель между семьями Цао в действительной жизни и семейством Цзя в романе устанавливается во многих деталях.

Другая находка Института и его руководителя Фэн Ци-юна – это небольшое поместье под Пекином, о котором мы уже упоминали. Это небольшой одноэтажный домик в четыре комнатки, обнесенный, как это обычно в Китае, каменной оградой выше человеческого роста. В одной из комнат, стены которой, как везде в обычном, не дворцового типа китайском жилище, покрыты штукатуркой и побелены, под поздним слоем побелки обнаружены стихотворные записи, причем одна из записей принадлежит, несомненно, хозяину дома. Это единственный автограф Цао Сюэ-циня, нам достоверно известный. В домике сейчас музей. Вокруг него обширное поле, на север – горы, с запада расположены два монастыря, выдающиеся памятники китайской храмовой архитектуры: монастырь Лежащего Будды и монастырь Бирюзовых Облаков. Почти все сохранилось в том виде, как во время жизни автора романа, и можно представить себе обстановку, в которой роман создавался. Недаром проф. Фэн Ци-юн, когда писал свои исследования о жизни автора и его предков и об истории создания романа, любил поселяться в парке Сяншань на склонах тех гор на западе, где расположен монастырь Бирюзовых Облаков.

В результате многолетних усердных поисков в литературе, современной Цао Сюэ-циню, удалось выяснить круг его друзей в последние годы жизни. Это, прежде всего, упоминавшиеся уже Дуньчэн, Дуньминь и Чжан И-цюань. К ним надо добавить еще некоего Чжиху-соу, из записи которого на полях одной из рукописей мы узнали год смерти Цао Сюэ-циня. Но, может быть, самый значительный – человек, которого мы знаем только по его псевдониму Чжи-янь чжай – «Хозяин кабинета Коробочка для румян». Чжи-янь чжай оставил и на полях рукописей романа, и между строк, и в добавление к основному тексту множество своих заметок, которые дают в высшей степени важные сведения о творческой истории романа, об обстоятельствах жизни Цао Сюэ-циня и его семьи, а также критические замечания по тексту. Исходной точкой исследования романа всегда служили эти заметки – недаром они сейчас собраны воедино в книге тайваньского ученого Чэнь Цин-хао. По всему видно, что «Хозяин кабинета» – человек очень близкий автору романа. По некоторым особенностям языка можно думать, что это – уроженец города Янчжоу, где служил дед, а потом и отец Цао Сюэ-циня. Некоторые исследователи даже думают, что это – женщина, с которой списан образ одной из центральных фигур романа, двоюродной сестры героя романа Ши Сян-юнь. А если это так, то можно думать, что это не хозяин, а «хозяйка кабинета», и, может быть, вдова Цао Сюэ-циня, упоминаемая в одном из стихотворений Дуньчэна на смерть автора романа: «Со слезами выплеснут к благим Небесам голос его вдовы».

На южной окраине Пекина по плану и под руководством Фэн Ци-юна в последние два десятилетия разбит парк под названием «сад Роскошных зрелищ». Его создатель, внимательно следуя описанию сада, дворцовых построек и павильонов в романе «Сон в красном тереме», решил восстановить этот парк. Сейчас все необходимые постройки возведены или находятся в стадии завершения, вплоть до деревушек, где на окраине парка живут слуги. Прорыты ручейки и пруды, через них переброшены мостики. Строения украшены надписями, сочиненными по роману членами семьи Цзя. Памятуя, что в романе парк разбивают к приезду старшей сестры Бао-юя, императорской жены Юань-чунь, и что в честь ее, «государыни императрицы», на подмостках в парке было устроено представление, каждый год весной в воссозданном парке тоже устраивается представление «Приезд императрицы», где действующими лицами выступают персонажи романа. Неподдельная любовь к великому произведению Цао Сюэ-циня и энтузиазм его исследователей не могут не вызвать восхищения.

Сцена «Приезд императрицы» – не единственный эпизод из романа «Сон в красном тереме», легший в основу как пьес народного театра, так и книжек-картинок для детей и новогодних поздравительных картин. Содержанием всех этих произведений может быть и глава, где Ши Сян-юнь, опьяненная, засыпает на садовой скамейке, и сценка, в которой четыре красавицы ловят рыбу в пруду, и трагические судьбы служанки Юань-ян или двух сестер Ю, дальних родственниц семейства Цзя, и комические эпизоды с деревенской старухой Лю – и многое другое. В конце восьмидесятых годов в Китае был поставлен телесериал, где глава за главой показаны почти все основные линии сюжета романа «Сон в красном тереме», и сейчас изображения артистов в роли героев и героинь романа перекочевали и на почтовые открытки, и на закладки для книг, и на иллюстрации к популярным пересказам романа…

В наше время роман находит все более и более широкого читателя. Раньше в литературных анекдотах отец, обнаружив, что дочка не спит по ночам и обливается слезами, читая роман, выражал по этому поводу свое крайнее неудовольствие. Ведь стержнем «Сна в красном тереме» все-таки является любовь Цзя Бао-юя и Линь Дай-юй, а девушке о таких вещах думать не полагалось. Теперь же при гораздо более свободных нравах никому не придет в голову запрещать детям и тем более подросткам читать ни «Сон в красном тереме», ни знаменитые пьесы о всепобеждающей любви – «Западный флигель» Ван Ши-фу (конец XIII – начало XIV вв.) или «Пионовую беседку» Тан Сянь-цзу (1550–1617) – обе пьесы, кстати, читают (тайком, конечно) две героини романа Линь Дай-юй и Сюэ Бао-чай.

В странах китайского культурного ареала роман «Сон в красном тереме» в течение всего XIX века переводить не приходилось: китайский язык был знаком любому образованному человеку, и в Японии или Корее роман читали в подлиннике. Перевод потребовался только в XX веке, когда классическое образование заменилось современным европеизированным и уже далеко не каждый мог читать по-китайски. Тогда-то, в 1920 году, и появились массовые переводы китайской классической литературы на японский язык, в том числе и перевод «Сна в красном тереме», выполненный Юкида Роханом и Хираока Рюдзё, сопровождавшийся для желающих и подлинным китайским текстом. Потом выходили и другие переводы, издаваемые неутомимым проповедником произведений мировой литературы издательством «Иванами сётэн».

Россия и Европа по понятным причинам китайскую литературу в подлиннике не читали, для знакомства с нею потребны были переводы. И они появились – силами русских и европейских китаеведов. Первыми здесь были русские, ученики Пекинской духовной миссии. Их заслуга не только в приобретении одной из рукописей ранней редакции романа, о которой мы уже писали. Ученик миссии А. И. Кованько, возвратившись из Китая в 1836 году, опубликовал под псевдонимом Дэ Мин очерки под названием «Поездка в Китай» (журнал «Отечественные записки» за 1841–1843 годы). К заключительной части он приложил перевод вступления к первой главе «Сна в красном тереме», и это было первой попыткой в Европе продемонстрировать шедевры китайской литературы на образцах. Частичные переводы отдельных глав и фрагментов романа включались постоянно русскими китаеведами в их учебные программы в Университете. Ведущий китаист XIX века акад. В. П. Васильев впервые в мире издал «Очерк истории китайской литературы» в составе «Всеобщей истории литературы» В. Ф. Корша (1880). Подобного очерка до того не было не только в западных странах, но и в самом Китае. Включив в свой очерк китайскую повествовательную прозу, В. П. Васильев особо отметил как выдающееся произведение, могущее стать наравне с шедеврами мировой литературы, роман «Сон в красном тереме».

В европейских странах роман тоже появился сначала в избранных фрагментах. В Англии в 1868 году вышли первые восемь глав в переводе Е. Боура, в 1885 году – переводы главы тогдашнего английского китаеведения Герберта Джайлза, в 1919 году – переложение одного из знаменитейших в Англии переводчиков китайской литературы Артура Уэйли. Немецкий перевод Франца Куна вышел в 1932 году, французский в избранных фрагментах – в 1933 году.

Все перечисленные переводы были в той или иной мере адаптированы, приспособлены к привычным представлениям о литературе тех культур, на язык которых делался перевод, или представлены в избранных, наиболее, по мнению переводчиков, интересных для читателя отрывках. Перевод романа во всех деталях, составляющих его особую прелесть, казался европейским переводчикам громоздким и для западного читателя неудобочитаемым – и это несмотря на то, что сходные произведения Стерна, Филдинга, Рабле, Шодерло де Лакло читались и читаются с большим интересом и подробные их описания не отпугивают читателей.

Эту боязнь сохранения подлинного облика переводимого произведения смог преодолеть в себе русский переводчик В. А. Панасюк. Он сначала перевел на русский язык, ничего не опуская, сложнейший исторический роман «Троецарствие» Ло Гуань-чжуна, полный описаний сражений, перечней титулов и должностей и множества исторических подробностей. И, уже имея опыт такого перевода, приступил к «Сну в красном тереме». Переводчик старался передать по-русски все бесчисленные бытовые детали, в изобилии встречающиеся на страницах романа – и в этом преуспел, хотя, может быть, при проверке бдительным взглядом специалиста по китайскому быту кое-что может нуждаться в поправках (как это случилось после проверки знатока истории китайской одежды Л. П. Сычова – он предложил целый ряд уточнений к названиям одежды и деталей одежды), но это, видимо, дело будущего и грядущих переводчиков, ибо В. А. Панасюка уже нет в живых, он умер в 1990 году, едва начав готовить новое издание романа в исправленном переводе. Также впервые были переведены все стихи без исключения, встречающиеся в романе. Переводчик – автор данных строк – столкнулся с многими трудностями, главная из которых состояла в том, что стихи эти – не просто стихотворные вставки, они сочиняются действующими лицами романа и служат их характеристике. Переводчик – кроме стремления к наибольшей точности перевода по тексту – старался передать также и разнообразие написанного в подлиннике.

Так или иначе, перевод В. А. Панасюка состоялся и давно уже имеет своего благодарного читателя. Думается, под впечатлением проделанной им работы был предпринят такой же полный перевод на английский язык. Первые три тома – начальные восемьдесят глав – под названием «История камня, или Сон в красном тереме» в переводе Д. Хоукса вышли в Англии в 1976–1978 годах. Еще два тома, заключительные сорок глав, в переводе Дж. Минфорда, появились в 1982 году. Англоязычная публика, таким образом, вслед за русским читателем стала обладательницей полного, неадаптированного текста великого романа.

При значительно возросшем за последние два десятилетия интересе нашего читателя к восточной, в частности китайской, классике, переиздание романа по-русски стало необходимым: первое издание, вышедшее в 1958 году, давно уже – чуть ли не с момента его выпуска в свет – стало библиографической редкостью. Переводчик В. А. Панасюк начал было сверять текст перевода для нового издания, но сделать этого не успел. Переводчик стихов в значительной части тоже проверил и поправил свои переводы, стараясь не нарушить согласования между прозаическими и стихотворными частями романа. В этом слегка поправленном виде издательство переиздает перевод Панасюка со стихами в переводе Меньшикова, надеясь удовлетворить этим читательский спрос.