– Жаль, жаль, – протянул он. – А открыть Павильон ваших милых развлечений можете? Мы выяснили, что там было установлено несколько мощных накопителей, представляющих огромную ценность. Не желаете ваши развлечения продолжить? Вам – удовольствие, мне – ощутимая польза. Даже выгоревший маг может продолжать практиковать, имея подобный накопитель.
– После родов я считаю мужчин источником боли и вреда для женщин, – жестко ответила я. – Да и как войти в Павильон? Открывал и запечатывал двери лэрд Венделин. У меня ведь магии нет. Насколько я знаю, после ваших пыток у лэрда Венделина ее тоже больше нет. Попросите нового мага открыть павильон. Он хоть чего-то стоит?
– Невозможно! Запечатывание происходит личной аурой мага, – рассерженно рыкнул Штернблум.
– Я в этом не разбираюсь, откуда мне знать такие тонкости, – пожала плечами я. – Давайте лучше обсудим новые проекты.
***
Адемар бесился. Обещанная свадьба снова откладывалась. Месяц, другой. Третий. Постоянно находились более насущные проблемы – ситуация с Шарданом, с законодательством, вводились новые налоги и отменялись старые, заключались новые экономические и военные договоры. Совет предложил разделение населения на три сословия – высшее, разумеется, магическое, среднее – военное и торговое, и низшее – ремесленники и крестьяне. Верхнее может не служить никому, но по желанию – королю. Совет желал даровать магам полную свободу от законов страны и подчинение их лишь Уставу магов.
Я возражала. Маги тогда просто сметут и уничтожат всю существующую вертикальную систему власти. Если аристократы обладали магией, то это было понятно и привычно. Но маги рождались и в простых семьях. И что тогда? Аристократы допустят простолюдинов к власти, руководствуясь лишь силой дара? Кто в это поверит?
Если маг совершает преступление, то судить его нужно и можно, как обычного человека. А владение магией приравнивать к оружию, следовательно, расценивать, как отягчающее обстоятельство. Но так считала только я. В Совете было семь магов и четыре не-мага. Я накладывала вето на законы, ущемляющие простых граждан. Советники, ехидно улыбаясь, отвергали мои инициативы. Эта яростная борьба изматывала. Но зато я практически не вспоминала больше о ребенке. Не растравляла себе душу.
У меня будут еще дети. Когда-нибудь потом. Если я смогу еще подпустить к себе мужчину, довериться ему. А если не смогу – меня заставят. Все равно замужества не избежать, политический брак с представителем сильного древнего рода неизбежен, пусть это станет и не Денвер. Этот хотя бы известное зло.
В большинстве случаев мужу нужно свежее тело, способное доставить массу приятных ощущений и родить здорового наследника. Добавим корону и власть, так желанную Адемару. Или магию, как магам. Кем бы не стал мой будущий муж – пылких чувств в браке не предполагалось ни с какой стороны. Я была просто исключительно ценным товаром. И деваться мне некуда.
А мне от них… да мне ничего не нужно. У меня все есть. Виконт уже успешно уничтожил Цитадель, обезглавил и распустил Совет магов, значительно сократив мой список мести. Предоставил мне максимум возможной свободы. Если мне захочется физического тепла – достаточно просто шевельнуть пальцем, и грелка во весь рост будет лежать в постели, перевязанная шелковой ленточкой в нужном месте. Стихи, сонеты, оды, сонеты и конфеты поступали в огромном ассортименте, так что и романтическим вниманием я не обижена, мое женское самолюбие может не скулить. Разбором посвященной мне любовной лирики я заняла навязанных мне фрейлин, пока разбиралась с донесениями и прошениями.
Но, честно говоря, теперь я действительно боялась плотских утех. Безумно боялась новой беременности. Если я позволю себе расслабиться, как это произошло всего лишь единственный раз со Стефаном, позволю на минутку раствориться в чувствах – расплачиваться придется именно мне.
Кто же знал, что еле живой маг сможет сделать такую подлость? Ходить с животом, даже маленьким, не доставило мне никакого удовольствия, хоть меня миновал токсикоз и другие прелести. Не знаю, почему мне так повезло. Наверное, потому что я очень мало внимания уделяла своему состоянию – некогда было прислушиваться к себе и капризничать тоже не перед кем. Доверять новому лекарю, суетливому и заискивающему, решать проблему с контрацепцией я не рискнула. Поэтому предохранялась воздержанием.
Злая и ожесточенная, я встречала каждый новый день жесткой физической тренировкой, мысленно кромсая кинжалом ненавистные лица советников. Спала я по-прежнему в своей девичьей спальне, обитой теперь персиковым штофом, и Адемару было запрещено там показываться, равно, как и его тетке – я добилась все-таки от виконта Штернблума ее удаления из дворца.
Виконт и сам был чрезвычайно зол на лиру Амелию, поэтому охотно пошел мне на уступки. Как крайне немногочисленные придворные, посвященные в мою тайну, он считал, что мы утратили рычаг давления на Шардан, и бесконечно сожалел о смерти младенца. Кажется, даже считал себя виноватым, что не подумал обеспечить мне более комфортные условия. Ага, он думал, выносить и родить – это просто так, пописать сходить? Не напряжно и отчасти приятно, не зря же большинство женщин так упорно стремится обзавестись детьми.
Горную территорию после долгих обсуждений и переговоров пришлось отдать. Деровер был вне себя от горя, покидая разработки.
В моей гостиной теперь постоянно сидели и щебетали фрейлины. Разбирали вороха любовных писем и вели живейшее обсуждение личной жизни придворных. То, что я скоро выйду замуж, не вызывало ни у кого ни малейшего сомнения. Незамужняя королева – это нонсенс. Ладно бы вдова, регентом при наследнике, это понятно и прилично. Обсуждать претендентов на мою руку они могли бесконечно. Да сколько можно уже? Моего терпения хватало на пятнадцать минут максимум.
– Ваше величество, – обратилась хихикающая девица. – Как смешно, вам посвятили кулинарный рецепт! Написано, что в вашу честь придумали кашу!
Фрейлины зафыркали.
– Молочная каша, какая вульгарность! Нет, чтоб изысканный десерт!
– Правда? – удивилась я.
Не то, чтобы у меня возникли какие-то озарения или предчувствия, но у меня возникла догадка о том, кто мог бы мне прислать рецепт молочной каши. Год назад я собственноручно готовила кашу одному наглому магу. Во дворце, впрочем, никто об этом знать не мог. Даже предположить, что королева умеет готовить, никому в голову бы не пришло. Музицировать, петь, танцевать, рисовать, стишки писать, пожалуйста, это принято в свете. А на кухне топтаться – фу-фу-фу. Цвет лица от печи портится, и руки от чистки овощей темнеют. Но при этом разбираться во вкусе блюд следует, как профессиональному дегустатору. Иначе будут смеяться, что у королевы непритязательный, грубый вкус. Она не тем соусом полила салат! Не тем напитком запила жиркое! А мне бы отварной картошечки, посыпанной свежим укропом, с жирной, тающей на языке селедочкой! И сто грамм ледяной водки!
– Дайте сюда, – я протянула руку и пробежала глазами рецепт. Такое впечатление, что записывали в столбик, что попало. Не каша, а алхимическое снадобье. Какая-то невероятная смесь пряностей, с заголовком «Молочная каша «Моя Королева». Яйцо, ваниль, анис, соль, желатин, душица, укроп, василек, перец, аир, розмарин, кориандр… А, следует читать первые буквы списка – «Я вас жду в парк». В парке, надо полагать. Ну-ну, парк огромен, прикажете устроить забег с заглядыванием во все беседки? И кто у нас такой загадочный нашелся? А эти дуры не знают, что в молочной каше, как минимум, должно быть молоко и крупа?
– Выбросьте, – я с хрустом скомкала рецепт.
– А может, приказать приготовить? – захихикала одна из девиц. – Интересно же, что выйдет!
– Пожалуйста, только есть вы это будете сами, я не рискну.
Ни в какой парк я, разумеется, не пошла, я еще не выжила из ума, чтоб покупаться на такие дешевые трюки. Девицы целыми днями от безделья играли в слова, всякие анаграммы и буриме[4 - Буриме – фр. bouts-rimes, литературная игра, сочинение стихов на заданные рифмы.] были им на один зубок, не говоря уже о таком банальном акростихе[5 - Акростих – литературная форма, обычно стихотворения, в котором первые буквы строк составляют слово или предложение.]. Скорее всего, какая-то из мерзавок сама написала рецептик, чтоб потом наблюдать, как королева мчится, теряя туфли, на свидание с неведомым обожателем. У меня этих обожателей, мнимых и подлинных, и без того полон дворец, без всяких загадок. Я на эту туфту не поведусь!
Однако, вспомнив, как я варила в пустом доме княжны Роквальд жидкую кашку для истощенного мага, уже не могла уснуть. Вовсе не от страсти, или теплых чувств. Наоборот, я костерила мага самыми последними словами. Я ведь его спасла от смерти. Проявила чудеса выносливости, самопожертвования и изобретательности. Он бы подох в этой яме. Почти подох. А мне за это – такое наказание? Одни проблемы и пузо. И кто меня тянул ему помогать? И где он сейчас, со своими чувствами и обещаниями? А как клялся!
Виконт, уверена, меня хотел только напугать, выпустил бы через день. Милейший человек, хоть и убийца. Мне удалось выяснить, что лишь год назад виконта назначили начальником тюрьмы Гвенхаар, и он попросту не знал, кто у него сидит. Были ведь узники без документов, тайные, номерные или заключенные по личному распоряжению Главы совета магов или короля. Свой же побег я объяснила просто – нашла в грязи ключ, вылезла, и вышла в открытые ворота. Если там и были защитные барьеры, так для магов, а я пустышка.
Виконт сразу побежал увольнять охрану и придумывать новые непрошибаемые барьеры. Думаю, мачеха Стефана в свое время сунула хорошую взятку, чтоб пасынка арестовали по надуманному поводу, а тут смена тюремного начальства, вот его и упрятали с глаз подальше. В колодец. И забыли. Я поежилась от ужаса, мне стало холодно под теплым одеялом.
Доброе дело всегда наказуемо! Пригрелась возле горячего тела, расслабилась, провела лишь неделю с мужиком в одной постели. Вернула ему силы и магию. Получила подарочек на долгую память. Жив ли он? Где он? Я ведь и, правда, не узнаю сейчас отца своего ребенка. И ребенка, между прочим, тоже. Какой он сейчас? Младенцы так быстро растут. Я даже не знаю, как работает эта дурацкая магическая метка! При мне она стала невидимой. Разве трудно нацарапать что-то похожее на другом младенце? А если подкупленная служанка меня обманула? И попросту выбросила ребенка в канаву? Представив крошечное тельце, лежащее в дорожной грязи, я буквально подскочила в кровати, задыхаясь от ужаса.
Какой уж тут сон! Да я мимо голодного котенка пройти никогда не могла, это же не человек! А мой ребенок… мерзнет, голодает, мучается!? Таких сильных припадков материнства у меня еще не было. С чего бы это меня так накрыло? Гормоны шалят? Воздержание сказывается? Неужели из-за дурацкого рецепта? Сама себя накрутила, сама мучаюсь, классика жанра. Меньше надо думать. Надо попросить у лекаря успокоительное средство.
Накинула пеньюар, нервно походила по комнате. Окна были открыты, конец августа радовал роскошной погодой, из парка доносилось благоухание ночных цветов. Ласково подмигивали звезды. Я что, сейчас помчусь в парк, как истеричная курица, потерявшая цыпленка? Ребенка там нет! И влюбленного воздыхателя нет. И быть не может. Есть расшалившиеся нервы. А все похотливые козлы пусть идут лесом. Снотворное и успокоительное в одном флаконе – вот, что мне надо.
В гостиной на диване спала дежурная фрейлина, пойду через гардеробную. Конечно, можно разбудить девчонку и послать за лекарством, но тогда все во дворце наутро будут знать, что королева – истеричка и психопатка, которая не спит в три часа ночи. А отчего-то мечется. И, разумеется, рецепт выпишут самый простой: «Мужика ей надо!».
При дворе этим все душевные и телесные хвори лечатся. А может, и не только при дворе. Может, кому-то и помогает. У меня же больше полугода не было мужчины. Я ужаснулась – если кто-то узнает, что я не сплю ночами, у меня же тогда будет не спальня, а проходной двор! В первой тройке нарисуются Адемар, виконт и Деровер, некстати зачастивший ко двору. Нет уж, пусть фрейлина спит и видит десятый сон, сама схожу за снотворным эликсиром.
