– Марис! Ну что ты?
– Я не могу сейчас говорить, – его голос срывался. Я обхватила руками его лицо, заглянула в глаза. – Моя госпожа, вы ведь не откажетесь от меня?
– Ну, что за глупости! – я поцеловала его в губы. Такие знакомые, пленительно мягкие, упоительно сладкие. Глаза сами собой закрылись.
– Зачем же ты меня бросила одного? – прошептал Марис, покрывая мои руки поцелуями. – Я стал не нужен?
– Прости, – сказала я. А что тут еще можно было сказать? Что я ему не доверяла после одной случайно оброненной им фразы, всколыхнувшей во мне природную недоверчивость? Мой живот словно опалило жаром. Марис по-прежнему вызывал у меня желание. Красивый он мужик, хоть и не в моем вкусе. Впрочем, среди стражи короля Эрберта уродов не было. Я и сама не заметила, как оказалась без одежды, прижимаясь всем телом к его горячей коже.
– Люблю, не могу жить без тебя, – глухо сказал Марис, утыкаясь лицом мне в плечо.
Я застонала, подаваясь вперед, нетерпение обжигало меня от горла до колен, дрожь пронизала тело, ожидая страстного натиска. Марис же не спешил, он облизывал и прикусывал мои грудь и живот, опускаясь все ниже, заставляя задыхаться и извиваться в его руках. Губы и язык достигли средоточия моих желаний, и я затрепетала. Мучитель так неторопливо подводил меня к вершине, что я готова была кричать от болезненного предвкушения разрядки. О, вот и она, все взорвалось и закружилось перед глазами, я хрипло вскрикнула. Марис приник к моим губам, его колотила дрожь. Горячей, нестерпимо горячей лавой он проник в меня. Весь мир пропал в вихре наслаждения. Я с трудом выныривала из ощущений, тяжело дыша и облизывая пересохшие губы.
Моих губ коснулся холодный край стакана. Я с благодарностью стала глотать воду.
– Спасибо, – поблагодарила я. И подняла глаза. Тут же покраснела, пытаясь найти край простыни и прикрыться. Воду мне бестрепетной рукой подала Гертруда. Она хихикнула.
– Да ладно вам, раз уж мужика подарили, надо же было попробовать, – сказала она невозмутимо и покинула спальню.
Марис лежал рядом на животе. Нечего тут разлеживаться, есть разговор! Марис, не открывая глаз, рассказал, что после моего побега приходил в мои покои и сидел там часами, наплевав на службу, прижимая к лицу мою сорочку. А у себя в комнате сделал склад-музей имени меня. Разумеется, его поведение не могло остаться незамеченным. Возможно, товарищи бы его прикрыли, но его застукал лично король Эрберт, когда зашел распорядиться подготовить мои комнаты для новой наложницы. Одного взгляда на стражника, расслабленно трогающего мои вещи с мечтательным выражением лица, хватило, чтоб король впал в неистовую ярость.
Сначала король хотел оскопить, ослепить и обезглавить нерадивого стража, прислав мне отделенные от него части, но граф делла Хара вступился и сказал, что принцесса будет благодарна за верного и неподкупного телохранителя, и лучше бы не обострять отношений между двумя странами. Поэтому Мариса выгнали с позором из дворцовой стражи, публично выпороли и лишили свободы, надев ошейник. Это было воспринято, как необычайно мягкий приговор. И сам Марис считал, что ему сказочно повезло, и вообще, он безумно счастлив снова быть со мной. А то, что я тут же воспользовалась им, как мужчиной, дает ему право надеяться, что он не совсем мне безразличен.
Пусть надеется. Надежный телохранитель мне необходим. Влюбленный человек – слабый человек, он лишается четкости сознания, но будет ставить в приоритет мои желания, а не свои. Уверена, при нем Адемар меня не тронет больше. А присутствие Мариса меня не будет так напрягать, как незнакомых стражников.
Лекарь буквально вчера мне сказал, что половая жизнь мне необходима, и с поиском фаворита следует поторопиться, так что Марис будет мне полезен вдвойне. К тому же он просто великолепен в постели. Мой ненасытный барс. Да, и в неправильном фэнтези бывают приятные моменты. Разве я не заслуживаю капельку счастья?
– Вы похудели, госпожа, – заметил Марис, гладя мой впалый живот.
– У меня много волнений, – отмахнулась я и улыбнулась. – Теперь ты не раб, ты мой личный телохранитель. Позднее я придумаю тебе звучный титул.
Марис с достоинством наклонил голову. А это не так-то просто сделать, лежа голым рядом с любимой женщиной! Есть в нем какое-то врожденное благородство, есть! Я чуть не засмеялась – надо же, какие глупости мне лезут в голову!
Когда я смогла вылезти из кровати, было уже темно. Я взяла запечатанный свиток от короля Эрберта и сломала печать. Ничего, кроме витиеватых красивостей и поздравлений с признанием моих прав там не было. Я облегченно вздохнула – о возвращении в гарем речи не шло. Но внутри свитка был вложен еще листок тонкой полупрозрачной бумаги. Мне писал Ромео делла Хара, я узнала его почерк. Тревожился о моей судьбе, хотел знать подробности моего возвращения, шутливо описывал историю с Марисом, тщательно обходя острые углы. Он представлял всю историю забавной шуткой, чем-то вроде водевиля, где обманутый супруг благородно прощает жену и ее любовника, чтоб все были счастливы втроем. Усмехнулась – граф Ромео не хотел меня волновать, но не мог не попенять за плохой выбор любовника. Справлялся, как меня приняли его родители, и в силе ли наша договорная помолвка. При побеге из гарема он дал мне свой родовой перстень, надеясь, что мне удастся попасть в замок делла Хара и там, представившись его невестой, спокойно передохнуть.
Начет родителей его ждет неприятный сюрприз. Я собиралась лишить старшего делла Хара прав управлять его владениями. Ввиду явной невменяемости. Да я до сих пор злюсь, вспоминая его прием в замке. Он не поверил ни одному моему слову, собирался выпороть и сдать страже, как воровку и мошенницу, укравшую перстень его сына. А помолвка… пусть будет. Я и позабыла о ней. Мне от этого не жарко, не холодно. Даже, наверное, для престижа принцессы лучше иметь официального жениха, надо только, чтоб о помолвке стало всем известно. Как жалко, что голубоглазого красавца Ромео женщины не интересовали. Посоветуюсь с сенешалем.
Марис Маутхур добавился в число моих защитников, и я была этому чрезвычайно рада. Первое время он вызывал острое любопытство своей экзотической внешностью и забавным шарданским акцентом. Несколько отважных дам пытались оценить его мужские достоинства, но Марис держался с ледяным непрошибаемым спокойствием, и со временем от него отстали. Разумеется, все знали, что он ночует в моей гостиной, как пес, охраняя вход в мою спальню, и шуточек ходило на этот счет множество, и не сказать, чтоб шутники были так уж неправы. На самом деле Марис охранял мое тело несколько ближе двери в спальню. Значительно ближе. Практически вплотную. Мы засыпали и просыпались, переплетясь руками и ногами.
Он и заметил потемневшие ареолы и увеличение моей груди, которое мы с Гертрудой маскировали полуприталенными платьями и всякого рода палантинами.
– Любимая, ты ничего не хочешь мне сказать? – спросил он, поглаживая мой живот с едва заметной выпуклостью.
Я тяжело вздохнула. Опасаясь, что он заметит мое положение, я пыталась вытурить его из спальни, и немного ограничить наше общение, но спать в кольце его рук оказалось настолько приятно, что я сама себе удивлялась. Не могла без него уснуть, мне было холодно и страшно. Я списывала это на гормональные выверты беременности, ведь раньше всегда предпочитала спать одна, не терпела посторонних в постели. Вот и дотянула. Пришлось признаваться.
О, сколько ликования мелькнуло в его глазах! Ужасно жалко было его разочаровывать, но врать не хотелось совершенно. И он мне не поверил! Решил, что я просто не хочу давать ему напрасных надежд. Кротко улыбнулся и сказал:
– Я и не надеюсь, что смогу когда-либо стать твоим мужем. Но я уверен в своих чувствах. И в твоих. Никого с тобой не видел рядом за все это время. И… если не я, тогда кто?
Легкая ревность, прозвучавшая в его последнем вопросе, меня развеселила. Король Эрберт, значит, вообще им не принимался во внимание? Наши маги вот абсолютно уверены в его отцовстве, хоть и промахнулись на два месяца.
– Нет, ты его не хотела и не могла с ним расслабиться, – твердо сказал Марис после напоминания, зачем я прибыла в Шардан и чем занималась во дворце. – Ты хотела меня. И тогда, и сейчас. Мой ребенок. Сын?
– Марис, он не твой сын. Могу поклясться.
Марис мягко положил руку на мой живот.
– Не нужно. Я буду любить, и защищать вас обоих до последнего вздоха.
Еще два месяца зимы прошли относительно спокойно. Папеньке стало значительно лучше, маги не высовывались, и я стала подумывать о переезде в приморскую резиденцию. Пузико становилось уже довольно заметным, но слава широким юбкам с завышенной талией, пока не выдавало моего состояния.
– Если б я была беременна, никто бы даже не заподозрил, – сетовала Гертруда, помогая мне одеться. Да, при ее росте и мощной фигуре она могла бы ходить, наверное, до самых родов, лишь сменив платья на чуть более просторные. Но мне, при изящности принцессиного сложения, никого бы не удалось обмануть. К тому же мне становилось хуже. Все время хотелось спать, появилась слабость. Я бы списала это на привычную земным женщинам анемию, но Вардис бил себя в грудь, доказывая, что при всех его настойках и микстурах никакой анемии быть просто не может!
– А что тогда с нашей девочкой? – рычала на него Гертруда.
– Сильный маг растет! Он требует намного больше сил и энергии, не зря же так трудно зачать и выносить одаренного ребенка, – проворчал Вардис. – Вероника у нас девушка худенькая, субтильная. И не имеет собственной магии. Мне бы не хотелось вас пугать, но скрывать от короля Эрберта ваше положение больше нельзя! Ребенок нуждается в энергии отца.
– Что?! Никогда! – взвилась я.
– Оттягивая правду, вы только хуже сделаете себе и ребенку! У вас уже и так еле-еле сил хватает! Вы умереть можете от истощения и ребенка убьете!
– Другого мага найдите! – быстро нашла я решение. – Лэрд Венделин разве не поможет? Мы ведь никого больше не можем посвятить в нашу тайну.
– Брат – очень сильный маг, но может случиться конфликт магий, – задумался лэрд Вардис и забормотал, загибая пальцы. – Король Эрберт – огненный маг. Венделин – это вода, стихия прямо противоположная. Ваш папенька – тоже огненный, но значительно слабее Эрберта. У вас может быть унаследована через поколение земля, ваш дед был магом земли. Варроны, преимущественно, огонь. Деровер – опять земля. А вот Денвер – воздух, по материнской линии…
– А делла Хара?
– А что делла Хара? Он тут причем? – удивился лекарь.
– Он мой жених! – прошипела я. – Официальный. Если надо, чтоб со мной спал рядом маг, можно его вызвать, мы почти год уже помолвлены! Почему бы нам не пожениться?
– Вот только не говорите, что он – отец ребенка! Я прекрасно знаю его… гм-гм… предпочтения, – лекарь покосился на Гертруду. – Он очень слабый маг воздуха. Его и не учили, с его-то крохами магии. Вряд ли он сможет помочь.
– Вы же говорили, что я пустышка, значит мне все равно, от кого принимать энергию.
– Ребенку не все равно! Скорее всего, он тоже будущий огненный маг. Но родословную короля Эрберта я не знаю настолько точно, способности членов правящего рода – государственная тайна.
Я расстроилась. Совершенно не знала, какой маг Стефан. Не пришло в голову расспросить, уточнить. Искры на руках – это, видимо, огонь? Но тюремную решетку он поднял потоком воздуха! И стражника отбросил тогда воздушной волной, сам сказал. Бывают маги, владеющие двумя стихиями? Нет, сама не разберусь, знаний не хватит. Разве что порыться в родословных книгах? Там указан тип магии? Я наморщила лоб, вспоминая титул и фамилию Стефана. Барон деи Энгарто, кажется. Или Эртано? Эрмино? Этрано? Да я уже и лица-то его не помню! Из тюрьмы вышел почти скелет. А если он отъелся – то и не узнаю, даже пройдя рядом. Двадцать-тридцать лишних килограмм неузнаваемо меняет людей.
– Пригласите ко мне в спальню лэрда Венделина, будем разбираться,– вздохнула я. – Если мне станет лучше, то значит, ребенок принимает магию?
– А твой пес не откусит голову моему брату?
– Если и откусит, неважно, мне от него не голова нужна.
Гертруда насмешливо фыркнула.
Глава 4
