Маска судьи

Мы отправились в городской морг на служебной машине.

Весеннее небо было на удивление ясным. Обычно в это время у нас часто идут проливные дожди. Но не в этот раз. Теплые солнечные лучи приятно ласкали кожу, а еле ощутимые порывы ветра мягко колыхали уже распустившуюся листву. Казалось, что безмятежность солнечного дня нежно обволакивала все вокруг, погружая сознание в теплую ванну. Я вдыхала прохладный воздух, сидя на пассажирском сиденье.

Джейкоб вел автомобиль, и по его выражению лица я понимала, что он не в духе. Так было всегда, когда приходилось посещать морг. Форрестер не был трусом. Наоборот, на него всегда можно было положиться в критической ситуации. И я уверена, он бы и жизни не пожалел ради спасения своего напарника. Но вида трупов он не переносил и старался всячески избегать даже лишний раз глядеть на покойника. Но по понятным причинам этого, конечно, нельзя было избежать в полной мере. Такова наша работа. Смерть – неотъемлемая часть работы детектива.

Когда Джей нервничал, он начинал непрерывно поглощать всякую дрянь: соленый арахис, чипсы, конфеты и тому подобное. Этот раз не стал исключением. Ассортимент пополнился мармеладными мишками, которых он поедал по пути к нашему месту назначения. Привычки. От них сложно избавиться, но Джей не видел в этом никакой проблемы. Хотя я уже советовала ему провериться у гастроэнтеролога, ведь ни одно пагубное пристрастие ещё не проходило мимо, не оставив печальный след на здоровье человека. Кому, как не мне это понимать.

– Мы приехали! – выпалил Джейкоб с набитым мармеладом ртом. – Давай-ка закончим с этим поскорее.

– Ты можешь остаться в машине, Джей. Я сама справлюсь. – Ответила я, уже открыв дверь, дабы поскорее выбраться наружу.

– Нет-нет! Всё в порядке! – обнадёживающе заявил он. Энергичным рывком открыл дверцу и выскользнул из авто, затем, глядя на меня, добавил: – Да, и к тому же вдруг ты упустишь какую-нибудь деталь? Две головы лучше, чем одна, правильно?

– Я? Упущу деталь? Ты, верно, прикалываешься, да?

– Не будь столь самонадеянной, Алиса. Не забывай, я ведь тоже детектив, а не твой личный водитель, – ответил он с вызовом в голосе и присущей ему мальчишеской храбростью.

– Ну ладно, сам напросился. Пойдём. Только ради Бога, оставь мишек в машине.

Мы пошли ко входу в городской морг. Идя по парковке, мимо нас проходили люди, и меня посетило тревожное чувство. Я всегда старалась избегать смотреть в глаза прохожим, но в этот раз нежелание пересечься с чьим-либо взглядом было каким-то болезненно острым. Я ускорила шаг, стараясь убежать от мнимой опасности, а Форрестер шёл позади меня. Прямо у самой двери Джейкоб вдруг опешил:

– Знаешь… Ты права, мне лучше остаться снаружи. Неважно себя чувствую, – неуверенно произнес он.

Я посмотрела в его глаза, в которых читалось беспокойство и тревога. Мне всегда казалось, что это совсем неподобающее качество для детектива полиции, но всё же уже смирилась с этой его слабостью.

Я ехидно улыбнулась ему в ответ на его нелепое оправдание и вошла внутрь. Ничего не меняется. Стабильность – это то, что я ценила в Форрестере. Да и к тому же меня одной будет вполне достаточно.

Я шла по длинному коридору, выкрашенному в отвратительный молочно-зеленый цвет. Стук каблуков ритмично разносился по всему помещению, резонируя со стенами, вызывая чувство предвкушения где-то внутри меня. Если улик на месте преступления недостаточно, а свидетелей нет, то покойник может заполнить пробелы, необходимые для дальнейшего расследования.

Я прошла мимо поста охраны, кивнув сидевшему за столом сторожу. Угрюмый тучный чернокожий мужчина, разменявший пятый десяток лет. Всегда удивляло, как такой огромный мужик спокойно усиживается на таком хрупком маленьком стульчике. Неужели финансирования недостаточно, чтобы выделить бедному охраннику нормальное кресло? Хотя в его случае здесь бы лучше подошло что-то более надежное. Каменный трон, например. На вид в нем было килограмм 150, а то и все 160.

Пройдя мимо него, я заметила, что он слегка наклонился вперед, чтобы сделать запись в журнале посещений. Стул при этом издал жалостливый визг, моля о пощаде или скорее даже о милосердной смерти. Иногда я чувствовала себя так же, как этот маленький стульчик, который вот-вот раздавит огромная задница, именуемая жизнью. Отбросив эту странную мысль, я, наконец, дошла до места назначения. Кабинет для вскрытий. Здесь меня, как обычно, ждал Фрэнк.

Фрэнк Миллер. Главный патологоанатом и настоящий эксперт в своём деле. Сколько себя помню, он всегда работал в городском морге. Энергичный, легкий на подъём и слегка старомодный в своих высказываниях старичок в очках с круглой оправой. В его речи прослеживался едва заметный английский акцент. Видимо, сказалось то, что всё детство и юность он провел в Лондоне, забрав оттуда с собой, помимо манеры своей речи, ещё и большую любовь к чёрному чаю. Приходя сюда, у меня было ощущение, что я прихожу не по работе, а в гости к своему горячо любимому дедушке. Да и он относился ко мне как к внучке. По крайней мере, мне так казалось. Или я лишь хотела так думать. Мы все живём в мире иллюзий и оцениваем окружающий мир через призму собственного восприятия, и я не являюсь исключением.

– О, Алиса! Доброе утро! Жаль, что имею честь видеть вас при столь печальных обстоятельствах. Собственно, как оно обычно и бывает. – Посмеялся Фрэнк, а затем продолжил: – Я как раз заварил свежий чай. Не хочешь чашечку?

– Нет, спасибо, Фрэнк. Я ненадолго. Мне ещё опрашивать родителей жертвы. Нашли что-нибудь интересное?

Фрэнк немного изменился в лице. В его интонации начали проявляться нотки грусти и какой-то зловещей иронии.

– Интересное. Хах. Да. Можно и так выразиться, коль вам угодно. – Улыбка сползла с его лица. Он бросил тяжёлый печальный взгляд на труп девочки, накрытый белоснежной простынёй. – Знаешь, иногда я ненавижу свою работу. Могу представить, что сейчас чувствуют родители этой девочки. Потерять ребёнка. Это очень тяжело. И от этого никогда уже не оправишься.

Доктор Миллер был отличным патологоанатом и судмедэкспертом, но у него была одна единственная слабость. Если в морг доставляли тело ребёнка или подростка, он сразу менялся в лице, становился дёрганым и раздражительным. Определенно, такие случаи очень расстраивали его. Я никогда не спрашивала, но думаю, что это связано с тем, что и его в своё время не обошла горечь утраты. Мне ничего неизвестно, но я знаю, что его сын однажды вышел из дома и не вернулся. Что с ним случилось, до сих пор неизвестно. И я понимала, что он чувствует, ведь с моим отцом произошла практически та же история.

Какое-то время Фрэнк молчал, сознанием погрузившись в мрачный поток своих мыслей, а затем, взяв себя в руки, подошёл к телу. Он бережно снял с неё простыню, открыв только лицо и плечи девочки.

– Процедура вскрытия не показала ничего, что можно было назвать «интересным», детектив Кроуфорд. Однако обратите внимание на левое ухо девочки.

Я подошла поближе к телу и склонилась немного вперед, чтобы внимательно посмотреть на находку доктора Миллера. На левой мочке уха я заметила рваную рану.

– Эту рану девочка могла получить при падении? – спросила я, понимая, что это маловероятно. Я задала этот вопрос скорее машинально.

– Отнюдь нет, моя дорогая. Но дело здесь совсем не в этом. Вопрос не в том «как», а «когда» девочка получила эту рану.

– Когда же? – в голове начали активно работать шестеренки, и тут для меня снизошло осознание: – Эта рана получена посмертно? Так ведь?

– Совершенно верно, детектив! По характерным признакам, удалось определить, что данное увечье девочке нанесли уже после смерти. Думаю, что на месте этой раны была сережка. Собственно, вторая пара была на своём законном месте.

Сердечный ритм ускорился. В голову ударила кровь, и я почувствовала приятное тепло в животе.

– Стой! Пока рано делать выводы.

– Вы предполагаете, что это не несчастный случай? Доктор Миллер?

– Дорогая, моя работа – проводить вскрытия, а вот выстраивать подобные теории и искать виноватых – уже исключительно ваша прерогатива. – С теплотой в голосе сказал мне Фрэнк. Сделав паузу, как будто ища, что сказать, он добавил: – Может, всё-таки хочешь чайку? Поможет настроиться перед разговором с родителями. Я знаю, как ты не любишь подобные мероприятия и…

Наш разговор прервал влетевший в кабинет лаборант:

– Доктор Миллер, я оставил отчёт, который вы просили у вас в кабинете!

– Спасибо, Мартин. Вы, как всегда, очень любезны. – Ответил ему Фрэнк с каким-то лёгким недоверием. – Ты отправил запрос, о котором я тебя просил?

– Запрос? – парень заметно затушевался. – Простите, доктор Миллер! Из головы совсем вылетело.

– Господи, Мартин! – раздраженно гаркнул Фрэнк. – Это нужно было сделать ещё утром! Твоя рассеянность в последнее время очень удручает меня.

– Простите, доктор Миллер, я… Я сейчас же займусь этим!

– О, нет-нет-нет, юноша! Боюсь, из-за вашей беспечности я так потеряю работу! И кто будет платить мне пенсию? Не вы ли? Я сам этим займусь. А вам бы не помешало нормализовать свой сон, юноша! А то мне начинает казаться, что ваши круги под глазами скоро растекутся по всему вашему лицу, и в один прекрасный день я перепутаю вас с одним из наших клиентов и ненароком проведу вскрытие.

Мартин Фримен. Я знала его ещё со школы. Мы учились с ним в одном классе. Казалось, что он живет в какой-то временной капсуле, ведь со школьных времен он почти не изменился. Ему чуть больше тридцати, но выглядел он лет на четырнадцать. Тощий темноволосый очкарик с огромными синяками под глазами. Единственная вещь, которая выдавала в нем взрослого – щетина, редкими островками росшая на его лице. Боюсь представить, что было бы, если бы он решил отрастить бороду. Но самое странное то, что он с детства не менял свою причёску, которая была похожа на то, что стригли его под горшок.

– Жуть. Не самый лучший выбор, чтобы надеяться расстаться с девственностью.

– Алиса… Привет! – с дрожью в голосе, обратился ко мне Фримен и протянул мне руку.

– Привет, Мартин. Как работа? – я пожала его руку, что выглядело немного неуместно.

– Да. В целом… Всё как обычно. Вскрытия, анализы. Ну… Сама понимаешь, – сказал лаборант, поправляя свою «изящную» укладку.

Вдруг я заметила, что его левая рука перебинтована, а сквозь марлевый бинт виднеется едва заметное алое пятно.

– Ты поранился? С тобой всё в порядке? – спросила я, изображая искреннее беспокойство и внимательно осматривая его руку.

– Нет! – опешил Мартин, спрятав в руку в карман медицинского халата. – То есть да. Но это случайность! Сплю в последнее время мало. От того чуток рассеянный стал.

– Чуток?! – искренне возмутился Фрэнк, подняв левую бровь. Лицо Миллера наполнилось багровым отливом. Он сердито смотрел на Мартина, словно ожидая, что его риторический вопрос вызовет у лаборанта хоть каплю раскаяния.

– Ещё раз извините, доктор Миллер. Больше этого не повторится! Я пойду, пожалуй, займусь своими делами. – Извиняющимся тоном протараторил Фримен и, повернувшись ко мне, сказал: – Удачи, Алиса, и… Хорошего тебе дня. Заглядывай к нам чаще! – покраснел лаборант, изобразив жалкое подобие улыбки, и спешно удалился из помещения.

Фрэнк проводил его тяжелым взглядом, наполненным скорее досадой, нежели гневом. Он был показательно строг с Мартином, но никогда не злился на него в действительности. Издержки воспитательного процесса.

– Ох, Мартин, Мартин. – Раздосадовано произнес доктор Миллер, смотря на дверь, через которую вышел неряха. – Талантливый молодой человек, но такой рассеянный! Вечно бродит где-то в закромах своего разума и лишь изредка уваживает меня своим вниманием. Мне иногда кажется, что я говорю не с ним, а с его аватаром, пока сам юноша пребывает где-то в своём мире.

– Он со школы таким был, Фрэнк. Вечно витал в облаках, увлекался коллекционированием жуков, каких-то растений и тому подобное.

– Соглашусь с вами, однако есть одно «но». Раньше он всегда исполнял свою работу! Я мог всегда положиться на него, а сейчас… – Фрэнк покачал головой. – Он как сам не свой!

– А что у него с рукой? – поинтересовалась я.

– Говорит, поранился, когда занимался резьбой по дереву, – сказал доктор Миллер и начал улыбаться во весь рот.

– Резьбой по дереву? Это шутка? Своими работами с вами не делился?

– Да что вы! Юноша настолько скрытен, что я даже не знаю, есть ли у него дама сердца. Хотя, что-то мне подсказывает, что есть, – расплылся Фрэнк в пропитанной хитростью улыбке.

– Завидую я его пассии. Он такой романтик. Как то в восьмом классе он подарил мне живую лягушку в стеклянной банке.

– Хах. Ну что сказать? Мальчик, видимо, хотел поделиться с вами тем, что он считал весьма ценным для себя.

– Да всё бы ничего, но он предложил мне препарировать её у него дома после уроков.

Доктор Миллер начал громко смеяться. Я оглянулась по сторонам, как будто мертвецы в морге могли проснуться от его заразительного смеха.

– Да уж! Но в этом весь наш Мартин, – мягко произнес патологоанатом.

– Ладно, Фрэнк. Если это всё, то я пойду. Форрестер ждёт меня в машине, и боюсь, если я задержусь слишком надолго, то он заработает себе диабет.

– Опять остался снаружи? – с небольшой долей удивления спросил он.

– Да. Всё никак не может заставить себя зайти внутрь.

– Ну что ж, у каждого у нас свои недостатки.

– Да, но он как-никак детектив. Хотя, наверное, я уже привыкла… За столько лет работы с ним уже и не обращаю внимания.

– Ну, ничего. Может быть, однажды я всё же смогу познакомиться с твоим напарником, – сказал Фрэнк и отошёл в сторону уже закипавшего чайника с водой. Чайная церемония по расписанию.

– Ладно, я пошла. Ещё увидимся, – сказала я и направилась к выходу.

– Хорошего дня, детектив Кроуфорд. Берегите себя! – ответил мне вдогонку доктор Миллер.