Калинов мост. Трилогия

– Возьми-ка на печи возле трубы баклажку глиняную, – обронил кот не оборачиваясь.

Я метнул ему в спину испепеляющий взгляд, но взгляд не сработал, испепеления не получилось. Я пошарил рукой в тёмном углу на печке и вытащил глиняную ёмкость. Она была совсем маленькая, такая, что можно было практически целиком спрятать в кулак, почти правильной сферической формы, лишь слегка выступающая горловина заткнута деревянной пробкой и глиной по краю обмазана. Яд, что ли? Или вода мёртвая? А лучше бы живая!

Кот уже скрылся за дверью, и мне тянуть не с руки. Я сунул крошечную флягу в карман, подтянул джинсы. Ох ты ж! А нож-то, что Яга дала, с «медвежьей» рукояткой, Велесу посвящённый, всё ещё при мне. Я с ним так свыкся, даже не замечаю, что он у меня позади за поясом торчит. Кот за него так переживал, а теперь словно забыл, и Яга вернуть не просила. А мне только на руку, такое оружие лучше, чем ничего, не уверен только, сумею ли в ход пустить. Ножом только хлеб резал, как оружие использовать раньше не приходилось.

Мы вышли на улицу, всё выглядело так же, как вчера утром. Зелёный «чёрный» лес, солнце в голубом небе с редкими белыми полупрозрачными облачками. Было бы похоже на обычный лес где-нибудь дома, если бы не пение птиц. Здесь его не было, было очень тихо. Темнолесье, будь оно неладно! Я догнал кота, несколько минут шагал молча, но не выдержал.

– Рассказывай.

– Что ты хочешь узнать?

– Кто такой этот Сирин?

– Кто такая?! – фыркнул кот. – Не кто такой, а кто такая! Так до́лжно спрашивать о птице, которая, как тебе уже известно, несёт яйца.

– Откуда мне знать, – смутился я, – может, он яйца только охраняет. – Кот снова фыркнул. Я сдался: – Хорошо-хорошо, кто такая эта птица Сирин?

– В самом начале мира, – начал вещать кот, – появилась из золотого яйца сладкоголосая полуженщина-полуптица Гамаюн. Известны ей все тайны мира, открыто ей и будущее, и прошлое. А вслед за ней поднялись в небо великие птицы Стратим и Могол22. А ещё птицы-сёстры Сирин и Алконост. Обе прекрасны девичьим ликом, обе поют сладкозвучные песни. – Баюн на секунду запнулся и добавил. – А ещё обе иногда несут яйца. Алконост золотые, а Сирин железные.

– Хм, – озадачился я. – А почему вам нужно железное, а не золотое?

– А ты бы выбрал золотое?

– Нет, – замотал я головой. – Я бы вообще птичьи гнёзда не разорял.

– Гнёзда! Вы слышали?! Гнёзда! – возмутился кот, обращаясь в пространство. – Мы что о синицах каких говорим или о сойках? Ты меня совсем не слушаешь? Я же сказал: полуптицы-полуженщины с ликом прекрасным. Не вьют они никаких гнёзд! У них другие заботы.

– Ну ладно-ладно, – примирительно согласился я. – Нет у них гнёзд. Как скажешь. А куда ж они яйца несут?

– Вот дурень! – пробормотал кот, но достаточно громко, чтобы я услышал. – Откуда взялся такой неуч?! Алконост золотые яйца вообще в море откладывает, в глубины вод. Море потом долгий срок спокойным бывает. А Сирин железные яйца, где живёт, там и откладывает, да только происходит это крайне редко, яйцо птицы Сирин − огромная редкость. А чтобы ты опять про гнёзда ерунду говорить не начал, скажу, что из яиц этих никто никогда не вылуплялся.

– Ага, – я задумался, – выходит, это такой артефакт23.

– Чего-чего? – чёрный зверёк даже остановился, перегородив тропинку, обернулся и с подозрением уставился на меня.

– Магический предмет, говорю, – пояснил я.

– Точно. Магический, – процедил кот сквозь зубы, не сводя с меня внимательных глаз с узкими вертикальными зрачками.

Что уж он там заподозрил, не понимаю. Что я такого сказал? Или он меня совсем уж за дурака держит? Который ничего не понимает, умеет только по команде действовать, и то плохо и неловко. Конечно, я же для него Иван-дурак. Должно быть, оно и к лучшему, однако обидно. Ничего не высмотрев, кот развернулся и двинулся по тропинке дальше. Куда мы, кстати, идём? Далеко ли? Так я про артефакты ещё не конца выяснил, не разобрался.

– Отчего всё-таки железное, а не золотое?

– Так нашей хозяйке-богине угодно, – попытался отговориться кот.

У него получилось сбить меня с мысли, я зацепился за слово «богиня». Что баба Яга —колдунья, ведьма, про то каждый знает. Но богиней вроде никто раньше не называл. Или я пропустил что-то?

– А она богиня разве? – осторожно спрашиваю кота. Кто знает, как он отреагирует? Он свою хозяйку боготворит, может, он это в переносном смысле ляпнул?

– Ну, а как же? – спокойно отвечает кот, даже не оборачиваясь и не сбавляя хода. – Дочка Вия. Вий Чернобогович его называют. Вий – сын самого Чернобога – Чёрного Змея, внук самого Рода, племянник Сварогу. Выходит, Яга Виевна Роду правнучка и всем богам родственница. Не из старших богов, конечно, но и не из слабейших. Не всякий отважится ей вызов бросить, а в темнолесье она полноправная хозяйка и вполне заслужено.

Эх, маловато я знаю. Про Рода и Сварога ещё слышал что-то, а про Живу, да про Морану только здесь и узнал. А тут их не перечесть, оказывается. А уж то, что баба Яга им родственницей выходит, и представить не мог. Впрочем, прямая родня-то у неё – Вий, да Чернобог – Чёрный Змей. Даже звучит устрашающе. Может, она и произвела на меня приятное впечатление, но, видать, наследственность ещё проявится. Не зря ж про неё такие сказки сочиняют. Нужно мне быть осторожнее. Будет ли у меня время об этом поразмыслить? А сейчас нужно на деле сосредоточиться.

– Баюн, – настаиваю я, – я ведь не отстану. Отчего же Яге Виевне именно железное яйцо потребовалось, а золотое без надобности?

– Почему так решил? – пытается запутать меня кот. – Если и золотое тоже принесёшь, ещё лучше будет.

– Не путай меня. Отвечай как есть.

– Вот пристал как репей.

– И не отстану.

– Ну, сам подумай. Алконост хоть оперением черна, сама птица светлая, поёт о жизни, о радости и свете. Золотому яйцу Яга Виевна найдёт, конечно, применение, но в темнолесье его оставлять нельзя. От него море-окиян затихает, а тёмный лес, того гляди, зазеленеет навечно. Не допустят боги такого нарушения великого равновесия, ни тёмные из Нави, ни светлые из Прави.

– А Сирин? – спросил я, догадываясь уже об ответе.

– А Сирин поёт о смерти, о грусти да печали. Яйцо железное ничего в чернолесье не нарушит, но силу тёмного леса увеличит. А значит, и силы, и влияние, и власть хозяйки нашей возрастёт. И в Нави, и в Яви. Не самая важная для неё цель, но всё же она оценит, да и покажешь, что не совсем безнадёжен, что можно тебе настоящее дело доверить.

– Вот-вот, – недовольно пробормотал я. – Одно дело сделаешь, пошлют на другое. Другое добудешь, пошлют за третьим. И так бесконечно. Я не богатырь, не герой, не Иван-царевич. Я хочу домой вернуться и только-то.

– Не ной! Что не богатырь и не Иван-царевич за сто шагов видать. Но и Иван-дурак может на что сгодиться. Яга умеет быть благодарной, она равновесие ценит. Если ты ей поможешь, и она постарается тебе помочь, в долгу не останется.

Услышав опять про Ивана-дурака, очень захотелось отвесить этому чёрному наглому пушистику отменного пинка. Но я, разумеется, сдержался. Это он сейчас мелкий котик, а через мгновение превратится в гигантское чудовище и такого пинка мне отвесит, что и живым не бывать. И вообще, я братьев меньших не обижаю. Даже таких наглых и ехидных.

Некоторое время мы шли молча, я обдумывал новые сведения. Маловато информации, конечно, но хорошо хоть что-то пушистый злодей рассказал. На безрыбье и рак рыба. А вот что странно! Кот говорил о том, что будет, если яйца в тёмный лес принести. Выходит, сейчас они где-то в другом месте? А куда мы идём, интересно? За пределы темнолесья? Далеко ли? Пора прояснить и этот вопрос.

– А где птица Сирин обитает?

– На дубу сидит, вестимо.

– На дубу… – повторил я. Да уж! Очень полезный ответ! Ладно. Я так просто не сдамся, – На каком дубу? Где он растёт?

– Вот те раз! – ехидно заявил кот. – Сам же мне рассказывал: у лукоморья дуб зелёный. Э… как там дальше? Что-то про цепь… ещё какие-то глупости. Я думал, ты всё знаешь?

– Значит, тот самый дуб, который в лукоморье? – я скрипнул зубами и постарался не обращать внимание на его ехидство.

– Тот самый.

– Почему-то я не удивлён. А как туда попасть? Долго ли добираться?

– Если не лениться, месяцев за пять-шесть пешком дойдём. Ты ведь не будешь лениться?

– Да пошёл ты… к лешему! – не выдержал я.

– Так мы к нему и идём, – ничуть не обиделся кот.

– Не понял. Куда идём? К лешему? – Я остановился от неожиданности и сразу бросился догонять кота, ушедшего вперёд. – А зачем нам к лешему? Тьфу! Звучит-то как! Идём к лешему!

– Ты не плюйся, – зашипел кот. – И помалкивай! Леший любит уважительное отношение. А нам нужно просить его о помощи. Не захочет, упрётся – ничем его не заставишь. Он, конечно, Ягу Виевну уважает, но характер у него…

– Будет скверный характер, когда один в лесу живёшь. Скучно, поди.

– Отчего же один? У него подружка-кикимора есть. Он из-за неё с водяным насмерть поссорился, серьёзная свара у них.

– Никогда бы не подумал. А чего нам от лешего надо-то?

– Вестимо что: путь лесной.

– Лесной путь?

– Скажешь, никогда не слышал? Так?

– Ну, так. Не слышал, – неохотно признался я. Что он меня вечно дураком выставляет?

– Леший в лесу не только всем лесным существам хозяин и защитник, – не стал выпендриваться и начал объяснять Баюн. – Он все пути-дороги лесные ведает и правит ими по своей воле. Слыхал, наверное, как леший путников по лесу кружит? Вот то-то! А понравишься ему, из любой чащи выведет. Вот только-только казалось тебе, что ты за тридевять земель, в непролазной чащобе, глядь, и прямо к своей деревне вышел.

– Уверен, в тёмном лесу ты не хуже лешего пути знаешь, – польстил я коту. – Заблудиться нам не грозит.

– Заплутать не заплутаем, – согласился кот. – Если, конечно, леший нас путать не возьмётся. Но не станет он так со мной шутить, он власть и силу хозяйки хорошо знает. Да и отношения у меня с ним хм… хорошие, нам ссориться не с руки. Но характер у него слишком вздорный, и, хотя он перед силой Яги Виевны склоняется, а себя в лесу хозяином считает. Хозяйка с ним не спорит. Дело он своё знает и делает хорошо, на власть её не покушается, не по силам ему, а что он там о себе думает, хозяйку не волнует.

– А нам-то что до него? – никак не мог я взять в толк. – Путать не будет, и хорошо. Зачем мы к нему идём?

– Рёк уже: лесной путь нам надобен, – словно пустоголовому втолковывал мне кот.

– Объясни же толком, что такое лесной путь и нам он для чего нужен? – я тоже начал раздражаться.

– Эх, – с досадой вздохнул Баюн, хрипло мяукнул и стал объяснять. – Леший может удлинить любой путь в лесу так, что не выберешься, будешь идти, пока не свалишься от усталости. А может любой путь сократить, что не успеешь оглянуться, а уже на месте. Только в лесу, разумеется, в остальном он не властен. Это и прозывают лесным путём. Ты же не хочешь полгода до лукоморья добираться? Вот придётся лешего просить. Лукоморье за границами темнолесья, туда нас леший провести не сможет, но до границы леса проведёт, если договоримся.

– А если не договоримся?

– Это от тебя тоже зависит. Надобно договориться. Запомни, леший ценит вежливое обращение, почести любит и подарки.

– Подарки? А у нас нет ничего.

– Думай. Тебе задание хозяйки выполнять.

– А если сказать, что Яга Виевна помочь велела?

– Объяснял же! Уговорить надо. Он сам себя главой леса мнит. В открытую битву не вступит, но и повеления встречает как ёж лису: всеми колючками наружу. Выполнит, конечно, не откажет, но через пень-колоду сделает. А если с ним ласково да уговорами, то и он доволен и службу исправно служит.

– Ясно. – обречённо кивнул я. – А если он так хорошо дороги прокладывает, может он из Нави в Явь вывести?

– Ты к чему это сейчас спросил? – кот повернул ко мне голову, скосил подозрительный взгляд.

– Да так… интересно.

– В каждом лесу свой леший живёт. Бывает, что между ними хорошие отношения, но чаще натянутые, а то и вовсе вражда, до драк доходит. Уж больно характер тяжёлый. Каждый себя лучше другого мнит, да к себе почёта от остальных требует. Наш леший по тёмному лесу тебя куда угодно доставит, от лесных обитателей защитит, но за пределы темнолесья не выведет и там не поможет. Зря надежды питаешь.

– Я только спросил.

– Я учту. А теперь давай помолчим. О лесном хозяине больше ни слова. Мы к его жилищу к обеду прибудем, ещё часа четыре топать. И силы побережём, и лишнего не сболтнёшь. Леший всегда знает, что в его лесу происходит, захочет нас услышать – услышит. Пока мы далеко, ему за нами следить резону нет, мало ли мы по каким делам Яги Виевны направляемся, а как поймёт, что мы к нему в гости следуем, непременно поинтересуется заранее: чего хотим. Так что, рот на замок.

На замок, так на замок. Жаль, конечно, вопросов у меня немало найдётся, но раз надо… я могу быть тихим, скромным и незаметным. Незаметным – это вообще для меня стиль жизни, я вовсе не герой, который всегда в первых рядах и всех за собой ведёт. Другой характер. А они меня всё в герои пихают, задания какие-то дают. Первое провалил уже, на следующее посылают, как бы и другие так же не закончились. С одной стороны, я и не расстроюсь, не претендую я на геройскую славу, а с другой, Яга принцип «ты мне – я тебе», видать, исповедует. Вот если бы вообще без Яги домой выбраться. Знать бы ещё как?

Мы шагали и шагали по едва заметной тропинке между сосен и ёлок. Иногда кот сворачивал с тропинки и пёр напролом через папоротник, кусты и бурелом. Ему хорошо, он, припадая к самой земле, проскальзывал под колючками кустов, подлезал под поваленными стволами, иногда легко карабкался на дерево и, прошагав по ветке задрав хвост, спрыгивал с другой стороны. Мне ж приходилось продираться, перелезать и обходить, делая большие круги, и потом бегом догонять кота, ушедшего далеко вперёд. Он меня не ждал, а я боялся отстать и остаться в лесу одному. Направление я давно потерял и даже вернуться к избушке на курьих ножках ни за что не смог бы. Потом кот выбирался на другую тропу, и мы опять шли вперёд гуськом. В такие моменты я крутил головой по сторонам, в надежде увидеть что-то необычное или полезное. Но лес кругом был тих и однообразен. Ни птиц, ни зверей, пустой лес, хорошо хоть зелёный и то благодаря мне, моей живе – силе жизни.

Путешествие было довольно скучным и утомительным. Не то чтобы я не привык далеко ходить. Я с друзьями и подальше пешком ходил, и на пляж почти ежедневно – тоже не ближний свет. Но там всё же по дорогам, а не через дикий лес. Кот сказал – придём к обеду, часа четыре оставалось. Если бы у меня были часы, было бы легче. А по солнцу ориентироваться только очень приблизительно можно. А так время тянулось и тянулось. Вроде бы, иди – наслаждайся. Лес кругом, свежий воздух, солнышко светит, птички э… молчат. Зато мух и комаров нет!

Глава 11

Так я что-то привык, что лес пустой совсем, что скорее растерялся, чем испугался, когда на нас с рёвом медведь выскочил. Огромный такой, чёрно-бурый, лохматый, на задние лапы поднялся, передними размахивает, а когти с мой палец длиной, словно чёрные кривые кинжалы. Я невольно свой нож с резной рукояткой из-за пояса выхватил, и толку от него? Этот топтыгин меня одной лапой на куски покромсает: хоть с ножиком, хоть без. Одна надежда на кота, если превратится, то с мишкой размерами сравняется. Упс! Это что, кот Баюн? Это он, чёрной молнии подобный, на верхушку сосны взобрался? Бросил меня? Нет, ну нормально, да?! Меня на подвиги подбивает, упрекает, что я на Ивана-царевича не тяну, а сам удрал при первой опасности?! А мне куда деваться? Я так на дерево не взберусь, да и медведь-то уже подбирается прямо ко мне.

Я вытянул вперёд руку с ножом – призрачная защита, ясное дело, а какой у меня выбор? Медведь зарычал, раскрыв пасть и демонстрируя устрашающего вида клыки. Я отшатнулся и сделал два шага назад. Интересно, если я от страха в обморок упаду, он поверит, что я помер, и уйдёт? Я бы не поверил. И он, должно быть, не совсем дурак. Вот если бы заранее мёртвым притвориться, а теперь поздно. Зверь остановился, шумно принюхивался и внимательно смотрел на меня, точнее на нож, зажатый в моей руке. На рукоятку с головой медведя вырезанной. А взгляд такой умный, словно соображает. Э! Да он в самом деле разумный! Такой взгляд! Оборотень?! Ну, а что вы хотели? Это в обычном лесу такая идея в последнюю очередь в голову придёт, а в моём положении только так думать и надо. Да нет, какой оборотень! Это ж… Знаю я, похоже, что делать нужно.

– Прости, хозяин лесной, что потревожили покой твой, – говорю и в пояс до самой земли кланяюсь.

А у самого коленки дрожат. А ну, как я ошибся, и он сейчас бросится, пока я его из виду выпустил. Но нет. Повезло. Угадал я. Разогнул я спину, а вместо медведя старик стоит. Тощий, словно высохший хворост, космы серо-зелёные беспорядочно с головы свисают, нос длинный как сучок, сам словно мхом весь оброс и босиком, а пальцы подобно корням дерева вниз загнуты. Только глаза, как только что у медведя, ясным разумом светятся. Такого не проведёшь, сквозь землю видит. Вот как на Ягу смотришь и понимаешь, что обманывать даже пытаться не стоит, так и тут – внутренняя сила чувствуется.

– Вежливым гостям завсегда рады, даже незваным, – ухмыльнулся старичок. Голос у него был скрипучий, резкий. – Зачем пожаловали?

Я беспомощно оглянулся, поискал глазами кота. Тот уже спустился по стволу пониже, уселся на большую ветку и взирал на нас с высоты с невозмутимым видом. Подсказывать мне он, по всей видимости, не собирался.

– По делу мы к тебе, лесной хозяин, – говорю осторожно, а сам пытаюсь с мыслями собраться.

– Лешим зови, – скрипит он. – Все так зовут.

– Точнее с просьбой, дедушка леший, – осмелел я.

– Ишь ты! Дедушка! – хмыкнул он. Повернулся и двинулся вперёд, махнув мне рукой. – Пойдём. И ты слезай, безобразник. – Это он уже коту, не оборачиваясь.

Кот и в самом деле, дождавшись приглашения, слез с дерева и потрусил вслед за мной, стараясь не высовываться. Не слишком ладят они, выходит. А говорил: «хорошие отношения, делить нечего». Ох, соврал чёрный кот! Чёрная кошка меж ними пробежала? Это я пошутил так. Не вслух, разумеется. А то эти двое в долгу не останутся. У дедушки лешего шутки – не всякий выдержит. А если б я со страху окочурился? Такого мишку косолапого увидишь – мало не покажется, до сих пор ноги дрожат. А уж Баюн не хуже лешего шутник, по его характеру видно, к каким он шуткам склонность имеет. Видать на почве розыгрышей друг друга у них конфликт и вышел. Мне в него мешаться не следует.

Леший брёл впереди, покряхтывая и переваливаясь из стороны в сторону. Я покорно плёлся позади, не решаясь ни обогнать, ни заговорить, вдруг сочтёт невежливым. Надо беречь наладившийся контакт. Одно счастье: идти оказалось совсем недалеко. Дом лешего удивил меня больше избушки на курьих ножках. Там я ожидал чего-то подобного, сказка – ложь, да в ней намёк. А про избушку лешего ничего читать не приходилось. Леший жил внутри огромного пня. Уж не знаю, что за дерево могло оставить такого размера пенёк. Может, огромный дуб? Нет, судя по обхвату, это было что-то вроде баобаба или секвойи, если их, конечно, можно представить в обычном сосновом бору. В общем, заросший мхом и папоротником пень был размером никак не меньше избушки Яги. Леший открыл дверь из цельного огромного куска морщинистой коры и пригнувшись зашёл внутрь.

Я последовал за ним, при входе мне тоже пришлось пригнуться. Это у них мода такая? Притолоки дверные низкие делать? Чтобы каждый, кто входит, невольно хозяевам кланялся? Вот чёрному разбойнику кланяться не приходится – мелковат. Ишь, шествует важно, хвост трубой. Внутри жилище оказалось больше, чем снаружи, этим меня уже не удивишь: видывали. А в целом на аккуратную комнату Яги совсем не походило. Стол на большой колоде, столешница – неправильной формы срез ствола с годовыми кольцами. Стулья – просто выкорчеванные и слегка обработанные пеньки. Печки нет и в помине, да и куда её, углов-то у пня-избушки нету. Окон так же нет, но в комнате светло. По стенам мох, под потолком пучки трав, сушёных цветов, грибов. В двух словах описать: избушка лешего, по-другому не скажешь.

Я решил, что кашу маслом не испортишь, всё равно нагибался, когда в дом входил, хуже не будет, если закрепить достигнутый успех.

– Мир твоему дому, дедушка леший, – снова в пояс кланяюсь.

– Да проходи уже, – буркнул старик, но по глазам вижу, доволен. – Вижу, и гостинец не забыл принести.

Я растерялся. Ни о каких подарках мы с котом не договаривались, да и откуда мне тут взять подарки для лешего? И вообще, что можно подарить лешему? Я с беспокойством взглянул на кота, кажется, наш план терпит сокрушительное фиаско. Но кот выглядел совершенно спокойным и кажется ждал от меня чего-то. Но, видя моё замешательство, снизошёл до подсказки.

– Доставай скорее, у тебя в кармане.

В кармане? Что у меня в кармане? Кольцо всевластия? Подарок для лешего? Я сунул руку в карман джинсов. Ах, да! Я уже и забыл! Как же я так?! Я достал из кармана крошечную глиняную фляжку, которую утром взял с печки, протянул лешему. Он сграбастал её своей узкой ладонью с длинными узловатыми словно ветки пальцами. Поглядел на просвет, хотя она была совершенно непрозрачной, понюхал горловину.

– Яга Виевна расщедрилась? – проскрипел он. – Прислала баклажку живой воды. Передайте хозяйке мою благодарность.

Ага! Не ошибся я, во фляжке живая вода была. Я-то по наивности думал: на всякий случай меня спасать, а выходит изначально в подарок старику несли. Отчего ж две не взяли? Жаль расставаться, конечно, мне бы пригодилась, а ему зачем? Неужели лешему в лесу опасность угрожать может? Ну да ладно, не своё отдаю, не мне и решать. Вдруг ему позарез нужно, а я про запас.

– Садитесь, гости, к столу. Я вас тоже угощу, – леший повёл тощей рукой.

Я пристроился на пеньке возле стола. А ничего так… удобно. Я думал, хуже будет. Кот не заставил приглашать себя дважды и вскочил на соседний пень. А чем он нас угощать собрался? Ни есть, ни пить по местному обыкновению не хотелось. Вообще я стал к этому привыкать, что говорить – сподручно, множество забот долой.

– Держи, – леший поставил передо мной берестяную кружку, наполненную почти доверху прозрачной едва-едва мутноватой жидкостью.

– Спасибо, дедушка леший, – автоматически поблагодарил я и взял кружку в руки.

Я колебался. Отказаться – хозяина обидеть. Но к питию жидкости из рук здешних обитателей у меня теперь огромное подозрение. Знать бы ещё, что это? Я принюхался, запах был слегка кисловатый, но смутно знакомый. Меж тем перед котом появилось берестяное блюдце с такой же жидкостью. Чёрный пушистик не стал ждать да колебаться подобно мне, а поставив передние лапы на стол, принялся лакать из блюдца. Я вздохнул. Что хорошо местному коту, вовсе не обязательно придётся по вкусу мне. Но выбора мне не оставили. Я сделал маленький, осторожный глоток. Ммм! Это ж берёзовый сок! Или что-то очень похожее. Вкусно. И полезно должно быть, так как я словно лучше видеть стал, все вокруг большую резкость обрело и краски. Интересно, откуда берёзовый сок в это время года? Да и в этом лесу, где всё зеленеет, только когда я рядом? Не из серых же и пыльных мёртвых берёз этот живой сок? У лешего, видать, свои секреты. Я допил и поставил кружку на стол. Леший словно этого только и ждал.

– Ну, рассказывайте, зачем пришли. Уж, вестимо, не за тем, чтобы проведать старика.

Кот, вылакав свою порцию, прикрыл глаза и притворялся спящим. Ясно. Разговор придётся вести мне. Он меня испытывает, что ли? Или он так указание Яги выполняет – на рожон не лезть? Я-то не умею ведь всякие политесы разводить. Откуда? Вот ляпну сейчас что-нибудь не то. У меня ж информации с кошачий коготь. Ну, была не была, усатый сам виноват. Как есть, так всё и выложу.

– Нам бы, дедушка леший, в лукоморье попасть.

– Ишь, в лукоморье… так идите себе.

– Быстро надо. Не могу я полгода туда добираться, нет у меня столько времени. Видишь, как вокруг меня всё зеленеет.

– Да уж вижу, чай, не слепой и разумение имею. Только нет в лукоморье моей власти.

– Ты, дедушка леший, до границы темнолесья путь проложи, а дальше мы уж сами.

– Сами, – передразнил Леший. Этот злодей тебя заведёт… – кивнул он в сторону кота, а тот даже ухом не повёл. – Ты бы не верил ему особо. Обманщик он. Эх, что ж с тобой делать, отрок? – леший разглядывал меня пристальным взглядом и размышлял. – Ладно, помогу тебе. Не за подарок, за него Яге Виевне благодарность. А за то, что лес мой хоть на краткий срок зелёным сделал. Помню, я ещё совсем молодым лешим был, ещё до того, как Сварог со Змеем борозду пропахали, миры разделили, до того, как река Смородина потекла, был весь мой лес всегда зелёным, ярким. Давненько это было. Сколько воды в той Смородине утекло. Теперь редко его таким увидеть можно. Вот за то тебе спасибо. Ну и за то, что нож Велесов с собой носишь, Велеса почитаешь. Мы, лешие, Велеса главным почитаем, ему никогда не откажем, ну и поклонников его привечаем.