Подари мне жизнь

Глава 1

Моя жизнь распланирована по минутам: встала в пять тридцать, душ, плотный завтрак, высушить волосы, одеться, неброский макияж – в семь вышла из дома, села в машину, дорога час, и, здравствуй, любимый офис.

Мне тридцать. В таком графике я почти с двадцати лет, как робот – встала – помылась – поела – оделась – поехала. И меня все устраивает, меня очень даже устраивает моя распланированная жизнь.

К своим годам добилась очень многого, а учитывая, что я девушка и пробираться по карьерной лестнице очень тяжело, горжусь собой неимоверно. Двушка в элитке с полностью погашенной за три года ипотекой, кроссовер известной немецкой марки, одежда от модных дизайнеров, походы в салоны красоты и возможность отдыхать на почти любых курортах мира…Вот только последним я редко пользуюсь. Отдыхать мне некогда. Два года в режиме нон-стоп, с родными вижусь раз в полгода, хотя их очень люблю и скучаю, и живем мы почти на соседних станциях метро. Но мне некогда.

И меня это устраивает, мне это нравиться. Вернее, нравилось до недавнего времени.

Усталость накатилась так внезапно – вот вчера ты бегала кузнечиком в обычном распорядке своего дня, а сегодня головы не можешь оторвать от подушки. Настолько резко накрыло, что я даже не верила в это, пытаясь скрести свое тело с кровати и пустить его по отработанному кругу.

И первый раз мне это удалось, но с каждым днем становилось все труднее и труднее вставать по утрам, мчаться в своем обычном темпе. Я осунулась, побледнела, и уже когда отражение в зеркале мне выдало нечто непонятное с четкими синяками под глазами, впалыми щеками и почему-то слегка посиневшими губами, поняла – надо мчать в больницу.

Мой босс Игорь Дмитриевич дал контакт доктора Полевского Виктора Константиновича. Он онколог, врач от Бога. Но зачем мне онколог?

Всё же записалась на прием. От общения остался неприятный осадок тревоги – врач, слушая меня, был предельно серьёзен и постоянно хмурился. И это не могло не напугать.

А то с какой натянутой жизнерадостностью назначал анализы и обследование, насторожило ещё сильнее.

Спустя три недели, получив все результаты, из которых и мне стало понятно, судя по выделенным циферкам в полученном анализе моей крови, что лечение мне все же требуется.

– Милана Валентиновна, – немолодой врач, снял очки и устало потер переносицу, опустил глаза и взял руками листок, в который раз уперся в него, бегая взглядом по строчкам. Нацепил очки, нахмурился и опять принялся вчитываться в результаты.

Я уже поняла, по нервному напряжению своего лечащего врача, по тому, как он избегал смотреть мне в глаза – диагноз мало приятен. Но, чтобы настолько…

Наконец собрав волю в кулак, Виктор Константинович посмотрел в глаза, стараясь подобрать более подходящую подбадривающую интонацию в своем голосе, вынес приговор:

– У вас лейкемия, агрессивная форма, быстро распространяющаяся. Лечение – поддерживающая терапия, “химия”.

К такому диагнозу я была не готова. Мне тридцать лет. Всего тридцать! Многого не успела в своей жизни! У меня нет любящего мужа, детей! У меня даже так вожделенного лабрадора нет, я планировала в следующем году. В этом ипотеку закрыла на свою двушку. Да, работала, строила карьеру, к своим годам достигла много – топ-менеджер с отличным окладом, с еще большими перспективами дальнейшего роста…И к чему сейчас теперь это все? К чему бессонные ночи за отчетами, схемами, презентациями? К чему жертва в угоду карьере личной жизнью, друзьями?

– Сроки? – смогла выдавить из себя.

– Год-полтора, – тихий голос Виктора Константиновича ворвался в моё сознание оглушительным ревом.

– А причина? – спокойно поинтересовалась я.

– Множество, – вздохнул врач. – В основном наследственная предрасположенность, некачественный воздух, их множество. Сейчас главное, найти правильное лечение, чтобы облегчить вам…

– А смысл? Если мне осталось год-полтора, не лучше ли сделать то, что я так давно хотела, но из-за своей занятости не успевала. Я не хочу облучаться и травиться химией.

– Вы поймите, это может продлить вашу жизнь! – возмутился Виктор Константинович.

– На сколько? Год-два? – грустно усмехнулась доктору. – Оставшееся время лучше проведу с родными, а не на больничной койке, – и посмотрев в окно, горько улыбнувшись, зачем-то добавила: – Собаку только не заведу.

– Милая, не опускайте руки, – врач взял мои ладошки в свои и сочувственно посмотрел в глаза.

Сколько таких пациентов проходят, пусть не каждый день, но достаточно часто. Видно было, что ему тяжело говорить о смертельном диагнозе, тем более молодой красивой девушке. Он дал мне максимум полтора, но на самом деле? Никакое лечение уже не поможет – слишком сильно болезнь въелась в кровь. Обратилась бы раньше, можно было бы спасти, но этот коварный недуг притих, маскируясь под обычную усталость и утомляемость, легкое недомогание, которое списывалось на бешеный ритм жизни. Да как можно спокойно сказать человеку, что его все планы и мечты рушатся здесь и сейчас, вот в этом кабинете, тем более, когда жизнь только-только заиграла.

Врач еще пытался говорить о терапии, но я его уже не особо слушала – в голове стучало одно: через год меня просто не будет. Мой жизненный путь закончен, мой путь вообще закончен. Я не верю в другую, загробную жизнь. Дальше нет ничего – только темнота и полное забвение. А так этого не хотелось. Жуткий страх сковал сердце, обдавая холодом каждый уголок моей души…

Выйдя от доктора, побрела к своей машине и глядя в зеркало прошептала одними губами

– За что? – Слезы потоком хлынули из глаз.

Я не могла понять, где так согрешила, что мало того, что отведено так мало жизненного пути, так еще и смерть будет мучительной и болезненной, и не только для меня: мама, папа, сестра – будут переживать. А потом, что с ними будет потом?

Успокоившись, завела машину и поехала домой. Телефон разрывался от звонков, и все по работе. Я безжалостно отключила его и бросила на переднее сидение. Без меня разберутся, все равно скоро нового искать. Уж где-где, а тут заменят и достаточно быстро.

Я еле ехала, не замечая кругом ничего: ни светофоров, ни пешеходов – ничего. Было до дрожи обидно, что со мной вот так. Я так старалась сделать свою жизнь…

А какой я старалась её сделать? Богатой? Достаточной? Да, черт возьми! Почему нет!? Ну не хотела я как у всех – мужа, детей! Собаку хотела, а вот семьи нет. Машину дорогую, красивую – хотела.

Я равнодушна к мелким человечкам. Не не люблю, но и не таю при взгляде на них – мне все равно! Наверное, души у меня нет!

Хотя племянника – Егорушку – обожаю. Правда. Ему всего три года, люблю его сильно. Значит есть душа. А вот папаша его… Вот такой как он будет жить до беззубых дёсен, сбежал в другую страну, бросил мою сестру и двухмесячного сына. Квартиру ещё пытался поделить, козёл. Теперь ни алиментов, ни отца у пацана… Вот почему не он вместо меня!? И плевать, что так нельзя думать! Можно, мне теперь можно!

Слезы катились из глаз, и я остервенело их растирала по лицу. Сейчас во мне бурлила злость на мою судьбу, несправедливую и слишком жестокую.

Я слишком поздно заметила, что светофор горит красным, но все же успела нажать на тормоз, остановив машину в сантиметре от чужого бампера.

Молодой человек вышел с водительского места чудом не поцелованного мной автомобиля, присел на корточки рядом со своим нетронутым бампером. Убедившись, что все цело, поднялся и зло посмотрел на меня. Он уже занёс руку, чтоб покрутить пальцем у виска, но остановился. Лицо его приняло удивленно-встревоженное выражение. Посмотрев ещё пристальнее, молодой человек постоял в нерешительности и сел за руль своей машины, нажал на газ и удалился по своим делам.

А я поняла, что мне надо успокоиться. Свернув в парковочный карман, уронила голову на руль и разрыдалась.

Глава 2

Я все ещё сидела на парковке, уронив голову на руль, но слез уже не было. Жидкость закончилась в организме, теперь дико хотелось пить. Покрутив головой, заметила небольшой магазинчик. Бросила взгляд в зеркало, испугалась сама себя: глаза – две щелочки, синяки под ними стали похожи на подбитые фингалы, нос красный и распух, губы опухшие, но хотя бы красные, а не синюшные.

Не смотря на серость весеннего дня и моросящий дождь, нацепила солнечные очки, вышла из машины и двинулась к магазину.

Войдя внутрь, огляделась в поисках стеллажа с напитками. В беспорядке наваленных товаров, продуктов и ещё невесть чего, найти нужное без помощи было практически невозможно. Маленькое помещение, из которого владелец торговой точки пытался выжать прибыль по максимуму: продукты питания соседствовали с гигиеническими средствами, бытовая химия со спиртными напитками разной крепости, фрукты и овощи были просто накиданы на прилавок возле кассы, а поверх них возлежал хлеб. Товарная вакханалия!

– Где у вас обычная, негазированная вода? – тихо поинтересовалась я у молодой девушки-продавца, лениво листающей свой новый айфон. "Фига се, – про себя удивилась, – какая ж у неё тут зарплата?"

Продавец медленно подняла на меня глаза, поправила свою рыжую сальную чёлку, упавшую ей на лицо, недовольно поморщила свой маленький приплюснутый нос и кивком указала на заваленный какими-то коробками стеллаж с валяющимися на нем бутылками с напитками.

Покопавшись в этом бардаке, я выудила оттуда мало-мальски приличную тару с негазированной водой и прошла на кассу.

Состроив гримасу пренебрежения, продавец постучал пальцами по кассе.

– Картой? – сипло поинтересовалась девушка. Я кивнула, и она протянула терминал.

Выйдя на улицу, жадно втянула воздух – в том маленьком помещении его просто не было, одни запахи непонятно чего вперемешку с непонятно чем.

Открыв бутылку с водой и поднеся её ко рту, замерла – на тротуаре, метров в десяти от меня стоял молодой человек и пристально смотрел в мою сторону. Он стоял не шелохнувшись, и казалось даже не дышал. Многочисленные прохожие, спешащие по своим делам, не замечали его вовсе, ловко обходя красивую, высокую неподвижную статую.

Я стояла как завороженная, глядя в голубые глаза и тонула в них, погружалась с головой, практически захлебываясь. Готова поклясться на чем угодно, ощущала приятное ласковое прикосновение волн к своему телу. Наваждение прошло так же, как и наступило – раз, и ничего нет, и молодого человека тоже. Привиделось? Не рано для галлюцинаций?

И вот в чем странность – я его не помню: какие у него волосы, какого цвета, губы, нос, во что одет – только голубые бездонные глаза. И куда он так быстро делся?

Попроси меня кто-то его описать, все, что могла сказать только то, что он безумно красивый и также безумно устрашающий.  Действительно, устрашающий. От него веяло опасностью. Но мне-то чего сейчас бояться? Маньяк? Да и фиг с ним, быстрей отмучаюсь.

Глотнув наконец-то воды, потрясла головой, убирая остатки "глюка" пошла к машине. Немного успокоилась, когда села за руль, нажала кнопку “старт-стоп”, подняла глаза вверх и вскрикнула… Мой "глюк" стоял рядом с капотом моего авто и пристально разглядывал меня, слегка улыбаясь уголками своего красивого, сексуального рта.

Мужчина молча кивнул в сторону пассажирской двери, также молча подошёл и сел на сидение рядом со мной. А я была под гипнозом, иначе как моё безвольное наблюдение за всем этим объяснить нельзя.

Незнакомец потянулся ко мне руками и снял очки, нахмурился и вперся в меня своим ледяным, колючим взглядом. Он изучал меня пристально, сканируя как рентген, и ещё больше хмурился.

– Я могу помочь, – его голос звучал не только в моих ушах, он проникал в самое сердце, с каждым ударом разнося властные стальные нотки мужского баритона в каждую клеточку моего сознания.

– Как? – я прошептала, буковки давались мне, как стокилограммовая гиря для Дюймовочки.

– Молча, – усмехнулся уголком рта мужчина.

– Что взамен? – почему я задавала такие вопросы? Меня сейчас не интересовало кто он, как он это делает.

– Ты, – равнодушно отчеканил он.

– Вы дьявол? – похоже сознание стало ко мне возвращаться.

– Похож? – улыбнулся он. Это была просто улыбка, приклеенная к красивому аристократическому лицу.

Я могла его рассмотреть: блондин, волосы, зачесанные на левый бок, сверху длиннее, чем по бокам, аккуратно выбритый пробор ближе к правому виску, лежали послушно; высокий лоб; густые дугообразные светлые брови; под ними красивейшие большие голубые глазищи, сейчас не кажущиеся такими бездонными; прямой точеный нос; большой рот с ярко выделенным манящими губами; чёткие скулы; слегка заостренный волевой подбородок. Одет он был не по погоде – светло голубой, ближе к васильковому, деловой костюм, белая рубашка. Мужчина был высоким, не сильно накачан, но судя по всему следящий за своим телом и регулярно посещающим спортзал. Напоминал аристократа голубых кровей из средневековых романов, один из рыцарей круглого стола короля Артура, или же мушкетер Арамис, но с голубыми глазами и менее слащав.

Отчего-то у меня сложилось ощущение, что мне позволили сейчас его рассмотреть. Кто он такой в конце-то концов!?

– Нет, – закончив созерцание незнакомца, твёрдо ответила я.

– Рад. – Да ему все равно, что я думаю и считаю. – А теперь слушай. – Я опять потекла внутрь его бездонного взгляда. – Сейчас ты спокойно доезжаешь до дома, обдумываешь моё предложение месяц, потом я тебя навещу.

И вышел. Молча, спокойно, аккуратно прикрыв дверь, ушёл. А я сидела, все ещё слыша в ушах его обволакивающий баритон.

Очнувшись, не могла понять, что это было. А главное вспомнить, кто это был. Только глаза и голос – остальное выветрилось из памяти.

Тряхнув головой, приняла решение – спокойно добраться до дома и обдумать. Осталось понять, что обдумать.

Глава 3

До дома добралась быстро. Поднявшись в свою новенькую квартиру в элитном городском комплексе, не разуваясь прошла на кухню, включила кофемашину, за которую отвалила цену равную зарплате моей сестры, работающей заместителем главного бухгалтера в небольшой торговой фирме, и уставилась в большие панорамные окна, открывающие вид на красивый ночной мегаполис.

– Для чего мне все это? – бессильно шептала я. – Для кого? Я ведь и не жила совсем. Все тужилась и пыжилась, двигалась вверх по карьерной лестнице, зарабатывая и зарабатывая. Да, помогала маме с папой, сестре, особенно после ее развода, когда она с малышом на руках осталась. – Чуть помолчав, невесело заметила. – Надо завещание на сестру написать, пусть все ей достанется.

Так и не попив свежеприготовленный кофе, прошла в комнату, легла на диван и уставилась в потолок, размышляя как прожить остаток своих никчемных дней. Самое лучшее – уволиться и немного проехаться по миру, благо сбережения есть, на год должно хватить. А дальше – будь что будет – устала думать о том, что будет дальше. Ничего дальше! Не будет НИЧЕГО! Пустота!

Неожиданный звонок в дверь напугал меня. Вздрогнув, вскочила с дивана и нехотя пошла открывать.

– Игорь Дмитриевич? – генеральный директор собственной персоной пожаловал в гости.

– Самохина? – начал он грозно, но увидев состояние своей подчиненной обеспокоенно спросил: – Мил, что с тобой?

Я молча кивнула, приглашая пройти в квартиру, вытащила листок с диагнозом из сумки и протянула своему боссу.

– Мила, но ведь можно же лечиться, обратиться в лучшие клиники, найти хороших спецов. – Я отрицательно покачала головой. – Нельзя руки опускать! Ты молодая же, Мил!

– Я у хорошего была, вы мне его посоветовали, у Полевского, лучше его нет! Он мне максимум полтора года дал, Игорь Дмитриевич. Я смысла не вижу убить последние месяцы на лежание в больнице.

– Но надежда же… – попытался возразить босс.

– Умирает последней, – невесело усмехнулась я. – Вот и умрет вместе со мной.

– Мил, ну нельзя же так! Давай к немцам съездим. У меня есть там выход, я им отправлю твои результаты. Можно? – он указал на листок, я утвердительно кивнула. – Сегодня же отправлю Гансу, пусть посмотрит.

– Хорошо, – улыбнулась. Было приятно, что Давыдов беспокоиться обо мне.

– Ты пока отдыхай, на работу не ходи, – сочувственно тихо произнес генеральный.

– Я тут волком взвою, в офисе проще, – устало улыбнулась ему.

Он еще просидел около часа, пытаясь бодрить и успокаивать своего лучшего сотрудника. Как только за боссом закрылась дверь, я опять разревелась.

Вернулась на диван и включила телевизор. Что там показывали, мне было все равно, нужен был отвлекающий шум. Прикрыла глаза и попыталась собрать свои мысли и обдумать планы. Но пока получалось только жалеть себя и злиться на несправедливую долю.

На дворе ранняя весна, неспешный дождь за окном стирал с улиц остатки зимы, разнося приятный весенний запах свежести и новой жизни. Еще чуть-чуть, и природа проснется окончательно от зимней спячки, зазеленеет, разольется разноголосьем птичей трели. Люди скинут с себя надоевшую за зиму теплую одежду, облачаясь в легкие наряды. Девушки нацепят короткие шорты или юбки, парни облегающие светло-васильковые костюмы. Только мне уже будет все равно! Доживу ли я до зимы, Нового года. Любимый семейный праздник – Новый год, всегда собирались у родителей за большим столом. А в этом году получится?

– Светло-васильковые костюмы, – произнесла я вслух и распахнула от удивления глаза.

Какие костюмы? Почему именно такие? Откуда у меня в голове образ какого-то мужика в этом самом костюме? Я напряглась, пытаясь вспомнить хоть одного знакомого в такой одежде…Внезапно вспыхнул голубоглазый, пленяющий взгляд. Я вскочила с дивана.

– Господи! – вскричала я. – Да кто это?

Нечеткий образ голубоглазого блондина, сидящего в моей машине, всплыл в памяти и попытался тут же угаснуть, осыпаясь словно искры фейерверка. Я цеплялась за вспыхивающие картинки в мозгу, пытаясь сложить их как пазл воедино. Вспышка – я выхожу из магазина и вижу высокого блондина, смотрящего на меня. Опять вспышка – он уже сидит с гордо выпрямленной спиной в моем автомобиле и что-то говорит. Я не могу разобрать, что именно. Последняя вспышка –  властный стальной баритон говорит мне о том, что навестит меня.

Страх сковал мое сердце. У меня начались галлюцинации? Наверное, рано еще, мне только через год на тот свет. Я пыталась вспомнить еще что-то из разговора, но все тщетно. Неужели и правда привиделось? А может это был просто сон?

Я обратно легла на диван и прикрыла глаза, собираясь поразмыслить над этим… Голубое зарево накрыло внезапно, разносясь тихим гулом в голове, проникая в каждую клеточку мозга – я провалилась в темноту…

– Почему ты помнишь? – легкое дыхание касается моей шеи.

– Наверное, потому что ты мне понравился, – с блаженной улыбкой на губах отвечаю.

– Это ничего не значит, – его обжигающее дыхание скользит по шее, приятно щекоча чувствительную кожу.

– Это значит для меня, – с легким стоном откидываю голову назад.

– Хорошо. – Я чувствую, он улыбается. – Надеюсь это нам поможет.

Легкое прикосновение губ к пульсирующей жилке на шее, почти сводит с ума. Я шумно выдыхаю и подставляюсь для пленительной ласки.

– Поможет, – выдыхаю я.

Губы сменяются чем-то жестким и острым, слегка прикусывающим мою кожу, но внезапно все исчезает, и я проваливаюсь дальше в сон.

Это был сон, всего лишь сон!

Глава 4

Проснулась утром с непонятным ощущением в груди. Был какой-то дивный сон, сказочный. Но я не могу его вспомнить…Интуитивно прикоснулась к жилке на шее, она спокойно пульсирует, но почему-то четко ощущаю дыхание около нее, волнующее и сонное.

Ух ты ж! Я вспомнила! Ночью во сне, он приходил ко мне, пытался целовать мою шею, кусать. Задавал какие-то вопросы…Почему я его помню? А почему я должна его забыть? И вообще кого его???

Посмотрела на часы – мое время – пять тридцать утра. Пора вставать и совершать привычный моцион. Достаточно бодро пошла в душ, затем сварила себе кашу, кофе. Проделав привычные движения, села за стол и поставила зеркало, намереваясь нанести макияж, и замерла. В отражении смотрела прежняя я: нет синяков под глазами, впалых щек, здоровый блеск глаз.

Неужели мне приснилось все, что было со мной вчера? Это все сон? Страшный, но сон? И нет никакой болезни?

Вскочив из-за стола, я заметалась по кухне, успокоившись и села обратно. Взяла сумочку и, порывшись в ней, нашла квитанцию об оплате, рецепт на лекарства…Ничего уже не понимала. Значит не сон. Но как же я?.. Блондин…Он был реален. Он был не во сне. Реально приходил ночью? Да бред!

Схватила в руки телефон и в поисковике забила “Симптомы лейкемии”. Скорей всего в этом объяснение. Но кроме как общее недомогание, слабость, снижение аппетита и похудание, бледность кожи, ниоткуда берущиеся синяки – ничего похожего на галлюцинации не было описано.

– Да кто же ты такой, черт тебя подери? – вскрикнула вслух.

Ответа конечно же не было. И слава Богу, иначе к моей болячке присоединился бы и инфаркт. Я махнула рукой на попытки что-либо понять, стала собираться дальше на работу.

Дальнейшее течение времени ничем не отличалось от моего обычного режима. На работе, как обычно, тихий аврал, генеральный где-то ездит и с кем-то переговаривается, я с рвением выполняю свои трудовые обязанности.

До конца недели с Игорем Дмитриевичем не пересекались. Лишь в пятницу, когда я, выключив свой компьютер, собиралась поехать к родителям, так как дома одной не хотелось провести выходные, оставаясь со своими хмурыми мыслями, Давыдов вызвал меня к себе.

– Здравствуй, Мил, – устало поздоровался со мной босс, когда я вошла к нему в кабинет.

Я молча кивнула и присела в кресло напротив него.

– Пришел ответ от немцев, – он старался не смотреть мне в глаза. Стало понятно – надежды нет.

– Я же вам говорила, надежды нет, – горько улыбнулась ему. – Все в порядке, Игорь Дмитриевич. Постараюсь свыкнуться с этим.

– Мил, есть еще Израиль, Америка. Там тоже хорошие специалисты. Без твоего разрешения сделал запросы, ответов пока нет, – затараторил он.

– Спасибо вам, Игорь Дмитриевич, мне очень приятно, что вы так беспокоитесь обо мне. Но я больше чем уверена, что все тщетно, – с благодарностью попыталась остановить своего шефа.

– Мил, это несправедливо, что ты такая молодая… – Давыдов встал с кресла и подошел к окну, разглядывая снующие туда-сюда яркие огни, тихо произнес: – Ладно бы я, мне лет уже, я многое повидал, пожил в конце концов. У меня внук скоро женится. Милана, но ты…Это не справедливо! Так не должно быть.

– Справедливость вообще так себе понятие. У каждого она своя. Я тоже считаю, что это несправедливо. Но кому от этого легче?

Игорь Дмитриевич подошел ко мне и по-отечески приобнял за плечи.

– Милана, что ты будешь делать… оставшееся время? – каждое слово давалась ему с трудом.

– Я хочу уволиться и поехать отдохнуть, посмотреть мир, сколько успею, пообщаться с родными, друзьями. Просто пожить, – тихо прошептала я. – Просто пожить …оставшееся время.

И разревелась. Игорь Дмитриевич, обнял меня крепче и прижал к себе, а я выла в голос, не стыдясь, что слезами порчу его рубашку.

Я не поехала к родителям, позвонила, соврала, что задерживаюсь на работе и приеду завтра днем. В зареванном виде представать перед папой и мамой, волновать их и рассказывать о своем недуге, я не готова. Чуть позже, потом расскажу. Сейчас нет. Мне надо самой это принять, если получится. Или хотя бы научиться жить с этим.

Давыдов предложил не увольняться, а уйти во фриланс, подобрав замену из отдела. Он посоветовал начать с Крыма, поехать в Евпаторию, предлагая для жилья его квартиру. Как оказалось, они с женой год назад приобрели там недвижимость, недалеко от набережной, намереваясь там жить на пенсии. Я согласилась, почему и нет, но сначала заеду в свою любимую Барсу, потом может Германия, а дальше по самочувствию.

Глава 5

К концу апреля уладила все дела на работе, и Давыдов отпустил меня в “свободное плаванье”. После майских праздников, которые я провела с родителями и сестрой на даче, так и не сказав им о своем недуге, соврав, что улетаю надолго в командировку сначала в Испанию, затем в Германию, улетела в Барселону.

Город встретил меня уже практически летней, солнечной погодой. Но было еще не так жарко, как в самый разгар сезона.

Виктор Константинович, к которому все же решила заявиться перед отлетом, очень не рекомендовал мне “жариться” на солнце, так как для меня это сейчас очень вредно. Попытался еще раз уговорить меня на лечение, получил категоричное “нет”, устало покачал головой и пожелал мне просто удачи и чуда.

Чуда хотелось и мне, но надежду о нем похоронила, как только забрала практически все свои вещи из офиса. Хотя мое самочувствие было вполне себе неплохое, выглядела, как вполне нормальный здоровый человек, но что-то мне подсказывало, что это ненадолго.