Смерть нельзя отменить

Исихару, проходя мимо родзала, вздрогнул от истошных криков, приправленных руганью медперсонала.

– Ты как до сорок одной недели доходила? По шапке врачу твоему надо дать! Не нравится тут, вот и ехала бы в Новосибирск.

– Доктор, что стоите в дверях?! Тут кровопотеря семьсот миллилитров. Будете контролировать состояние.

Исихару нетвёрдой походкой подошёл к акушерской кровати. Измученная болью женщина неожиданно схватила его за руку, сжимая со всех оставшихся сил. У Исихару перед глазами поплыли разноцветные круги, но он, стиснув зубы, молча стоял. Слушал диалог врача и акушерки, не переставая удивляться их цинизму и спокойствию.

– Вся порвалась. Надо было бригаду на экстренное вызывать из спецблока.

– Плацента не выдавливается до конца. Не выходит, зараза… – сказала акушерка, с силой надавливая на живот несчастной женщины. Живот выглядел как один сплошной синяк. – Получилось, давай скорей зашивать!

Исихару был растерян, наблюдая за действиями врачей. Прыснув лидокаином, они начали зашивать. Женщина кричала, что ей больно, но никого её слёзы не останавливали.

– Хорошая мать всегда хорошо себя чувствует, а ты прикидываешься и рожать не умеешь. Не ври, что больно, мы обезболили!

Рабочий день Исихару заканчивался в патологии. Медицинские карты пациентов ужасали не меньше криков, боли и страданий в родзале и реанимации. На первой койке лежала совсем молодая девушка, очень истощённая на вид, руки все в капельницах. МБК 10 о21.0 Чрезмерная или тяжёлая рвота беременных с нарушениями обмена веществ.

Медсестра меняла катетер – предыдущий стоял дольше положенного, и рука от него раздулась. Девушка из-за слабости не могла пошевелиться – руки и ноги отнялись. На восемнадцатой неделе беременности она медленно и мучительно умирала. Другая пациентка была как раз по профилю Исихару и непонятно, что она делала с гемолитической болезнью плода в обычном родильном отделении.

– Ничего, Анечка, потерпи. Тридцать недель уже, ни сегодня-завтра тебя вертолётом отправят в Новосибирск. И всё хорошо будет, – успокаивала женщину медсестра, меняя капельницы. Отношение медсестры отличалось заботой, что немного успокаивало Исихару.

Сотрудницы родительного отделения не запомнили его имя или просто не смогли с первого раза выговорить. Называли Исихару доктором. Сдавая смену, он не мог не задать важные вопросы.

– Вы нас очень выручили сегодня, доктор. Спасибо!

– Я не так уж много и сделал. И простите за ненужное любопытство, но у вас очень тяжёлые пациенты. Вы из врачей здесь одна…

– О, доктор, не волнуйтесь. Вам на замену придут спецблоковские, – казалось, сей факт не доставлял ей радости. – Да, все бегут работать в спецблок при первой же возможности.

– Понятно. И, может быть, это не моё дело, но у вас в патологии на сохранении лежат женщины, которые просто не доживут до окончания срока.

– Они не на сохранении.

Исихару нахмурился, пытаясь сформулировать дальнейшие вопросы.

– У вас есть девушка?

– Нет.

– Тогда не забивайте голову.

– Ну а если есть? – крикнул вслед врачу Исихару, пока та не скрылась за дверями отделения.

Уставшая женщина, выдержав паузу, обернулась на Исихару и сказала:

– В МПК тестируют новую госпрограмму. На территории МПК и закрытого города запрещены аборты. Но они проводятся по показаниям… Да вы и сами видели, что происходит. Во многих городах их запрещают. А если где-то ещё и делают, то только с разрешения мужчины, – поджала губы женщина, скрываясь за дверями. – Всего хорошего, доктор!

Проходя по коридору с розовыми милыми плакатами, вещающими о радости материнства, у Исихару было только одно желание – сорвать их все: изображать нужно не красивых улыбающихся младенцев, а корчащихся от боли женщин и кровь. Много крови.

Вышел из родильного отделения Исихару с глазами круглыми, как блюдца.

– Токамото-сан? Так к вам можно обращаться? – окликнула его хрупкая жизнерадостная девушка с голубыми волосами.

– Д-да, это даже слишком официально, – замялся Исихару.

– Первый раз в родильном отделении? – без лишних слов поняла девушка. – Меня зовут Мэри, я несколько лет назад приехала в МПК из Уэльса. – Нравится вам ваша работа?

– В целом очень, хотя я пока что в ординатуре учусь. Вообще-то я будущий гематолог, а меня сюда направили. Ничего не понимаю. Им вообще нужен был трансфузиолог.

– О-о, стресс – это неотъемлемая часть работы здесь. Да, не мы в МПК лично выбираем понравившуюся специализацию, а МПК в конечном итоге выберет эту специализацию для нас. Мне повезло, я хотела стать реаниматологом-анестезиологом, и я им стала. У нас сегодня случился аврал, нам сказали, что в отделении гематологии и трансфузиологии из самых адекватных и быстро соображающих врачей только вы остались.

– Вот как… я… я не хочу постоянно им оставаться.

– Но вы справились!

– Врачи говорили, что в главном корпусе нехватка кадров, все хотят в отделение перевестись при спецблоке. Что там такого особенного?

– Они там точно окажутся. Со временем поймёте почему. Удачи, Токамото-сан. Держите, – Мэри хитро прищурилась и протянула сбитому с толку Исихару свою визитку. – В медблоке очень важно иметь связи.

Исихару не нашёлся, что ответить Мэри, но визитку на всякий случай убрал в карман халата. Сотрудники медицинского отделения имели специфическое чувство юмора, эмпатией не отличались и часто общались друг с другом сквозь зубы. В такие моменты Исихару отсчитывал минуты, чтобы поскорее сдать смену и отправиться на КПП, откуда служебный автобус отвёз бы его и друзей домой в Сибирь-1.

Рубашка, пропитавшаяся потом, липла к спине, в ушах всю дорогу до Сибири-1 стояли эти нечеловеческие крики, а перед глазами – боль и много крови. Рита сидела в автобусе рядом и, улыбаясь, слушала музыку. Исихару украдкой взглянул на неё и тут же представил в этом страшном отделении умирающей от боли, а врач, акушерка и медсёстры орали бы на неё, усиливая и без того невыносимые муки. Исихару сейчас был уверен, что ни за что к Рите не прикоснётся, лишь бы с ней не случилось это великое таинство, которое называлось естественным процессом. Если его ещё раз вызовут в родильное отделение, то первым делом он сорвёт все эти приторно розовые плакаты, вводящие в заблуждение многих женщин.

Вести разговоры с коллегами-медиками Исихару нравилось куда меньше, чем с друзьями. Даже выслушивать в свой адрес шуточки от Макса и Феликса было вполне нормально.

– А я, кстати, общаюсь с айтишниками. Когда я заговорил с ними на их родном китайском, они очень удивились, – засмеялся Макс. Обеденный перерыв близился к концу, и друзья не спеша возвращались в лаборатории.

– Разве в МПК не запрещено говорить на других языках, кроме русского? – была сбита с толку Эсти.

– Нет, если об этом не знает руководство. Правда, узнать оно всё-таки может, ведь в нашей в кавычках дружной семье стукачей хватает. Не, айтишники вполне себе нормальные ребята. Благодаря им я в курсе всех технических новинок. Вот, к примеру. У вас есть суперспособность открывать все двери? – Макс подошёл к дверям, ведущим в медотдел, вместо пропуска приложил ладонь, и двери разъехались в стороны.

Феликс присвистнул.

– А дело вот в чём, – захихикал Макс, показав ладонь, где друзья не сразу рассмотрели приклеенный крошечный прямоугольник – как будто от экрана телефона отрезали кусочек. – Это ещё не всё. Мы с ребятами перепрограммировали двери лабораторий по всему левому крылу.

– Так это вы специально сделали?! – всплеснула руками Лия. – Хм, я как-то упустила момент, что ты увлекаешься программированием.

– Давно. Я поступал не только в медицинский. Но на программирование я не прошёл по конкурсу, не хватило каких-то двух баллов. Ладно, дело прошлое. Короче, мы с ребятами сменили коды везде, а потом по камерам наблюдения посмотрели за спектаклем.

– Мне показались забавными эти танцующие человечки вместо слов «допуск разрешен», – улыбнулся Имон. – А вот мои коллеги очень сильно ругались. Как жаль, что я не успел записать за ними.

– Дурацкая шутка! Из-за пропущенного часа утром, я, например, сегодня не укладываюсь в сроки по работе, – сжала кулаки Эсти. Лия и Рита поддержали подругу. – Невероятно тупая шутка!

Исихару расстроился сильнее всех.

– У нас в медотделе заклинило все двери. Кроме потраченного часа впустую в начале смены, я ещё полчаса пытался зайти в ординаторскую и вместо «допуск разрешен» я слышал только «занято, зайдите попозже».

Феликс, Макс и Имон не смогли сдержать смех.

– И сегодня мне предстоит дополнительное дежурство, – пробурчал Исихару.

– О-о, прости. Я этого не хотел, – Макс тут же перестал смеяться. – Мы подумали, что шутка выйдет отличная.

– Ладно, это ничего. Перерыв заканчивается, – сказал Исихару и пропал за дверями медотдела.

Время от времени в главный корпус приносили герметично закрытые ёмкости с сыворотками и питательными средами из спецблока. Куратор не распространялся, чем именно там занимались – считалось, что тем же, что и в главной лаборатории комплекса, но костюмы работников особого блока имели более сильную степень защиты.

Вот и сегодня из спецблока принесли контейнер. В этот раз с заданием справился один работник. Рита слышала, как Исихару украдкой с ним говорил по-японски. А потом этот человек обернулся, и сотрудники лаборатории открыли рты в немом крике. Совсем молодой мужчина, едва ли сильно старше Исихару, на одну половину лица нанёс невероятный грим, будто на хэллоуинскую вечеринку собрался. Выяснилось, что в спецблоке произошёл инцидент, на лицо потерпевшему попали болезнетворные бактерии. Пришлось вырезать с половины лица кожу, захватив частично мышцы, чтобы он выжил.

– … и хватит уши развешивать, – громко высказал кому-то Имон, выходя из закрытой секции в общий зал. А потом обернулся на незнакомца и выпалил, хватаясь за сердце: – О-о-ох, божечки-кошечки, так и кирпичей можно отложить.

– Это Юити Уэно, – представил загадочного гостя Исихару.

– В следующий раз, пожалуй, надену маску, – поклонился Уэно.

Иногда в лаборатории появлялось руководство спецблока. На ребят эти недружелюбные и бескомпромиссные на вид люди всегда нагоняли ужас. Военврач Петров был двухметровым рано поседевшим качком с рукавами-татуировками. София Викторовна Озерецкая, заведующая отделом молекулярной генетики, тоже вызывала активный интерес. Её, совсем не старую, но вечно нервную и уставшую от этой жизни женщину, за глаза прозвали Сонькой Кровавой Ручкой. Рукава её белоснежного халата неизменно были в пятнах крови, а из-за глаз и вороньего гнезда на голове друзьям казалось, что Сонька не в себе.

– А что такого происходит у вас в спецблоке, если у неё халат в пятнах крови? – спросила Эсти у Юити Уэно.

– М-м-м… Она заведует отделом генетики. Люди, которые там трудятся, на жизнь не жалуются, и Сонька им нравится. А вообще, как-то раз мой знакомый, работающий в её отделе, признался, что Сонька не дружит с автоматикой и роботами. И с головой тоже не дружит, – криво улыбнулся Уэно.

– Если бы я работал в генотделе, я бы шарохался от этой Соньки по всем углам, – вздрогнул Имон. – Наверное её сотрудники сидят на супер забористой кислоте, раз им нравится работать с Сонькой. Ну серьёзно, у неё такой тяжёлый взгляд, что кажется она вот-вот из тебя душу высосет.

Среди руководства спецблока значились также вирусолог и врач-инфекционист из Соединённого Королевства, бактериолог из Штатов и эпидемиолог из Японии. Самой загадочной фигурой являлся молодой высокий джентльмен в шляпе и с тростью, который периодически приезжал в блок для особо важных дел. Его до блеска начищенные ботинки странно сочетались с выбранным им же транспортом – подержанной Нивой. Никто в лаборатории не знал, какой национальности этот загадочный джентльмен. Решили называть его Мистер Англичанин.

Руководство спецблока, кроме Мистера Англичанина, вело практические занятия и читало лекции наряду с преподавателями главного корпуса. Однажды Исихару из чистого любопытства сунул нос в записи на преподавательском столе, пока Петров громко отчитывал Феликса и Макса за болтовню на последних рядах лектория. Прямо поверх курсовых лежало его досье. Увидев на документах своё имя, Исихару скользнул по ним взглядом и зацепился за свою специализацию по окончании учёбы. «Военврач. Гематолог. Научный руководитель – Петров Н. С.»

– Вы прошли отбор и заступили на службу как самые лучшие и ценные кадры, но по последнему тесту я что-то этого не увидел, – недобрым взглядом обвёл аудиторию Петров. – Этот семестр покажет, сможете ли вы продолжать учёбу и работу в нашем престижном международном комплексе. С отметками «удовлетворительно» и ниже вы тут же отправляетесь домой. Это относится и к вам, Ковалёв. То, что вы год работали и учились в ординатуре в китайском подразделении, не даёт вам никаких поблажек.

Исихару никак не мог взять в толк, почему его без его же ведома записали в военврачи, если он приехал сюда трудиться в мирных целях?

– Очень интересно? – прогремел голос за спиной Исихару. – Возвращайтесь к заданию, Токамото.

Исихару вздохнул и повернулся к доске. Он запутался в химической формуле и, сгорая от стыда и волнения, пытался найти правильное решение. За подсказки от Риты он получил наказание в виде мытья полов лектория и конференц-зала. Девушка наказания не понесла, но вызвалась помочь Исихару после лекции.

– А нам никто не сказал, что сессии тут будут каждые два месяца, – пробурчал Феликс, которого вместе с Имоном и Максом за нарушение дисциплины во время семинара оставили мыть пробирки.

– Мы должны справиться. Это ведь очень ответственная работа, – рассеяно произнесла Рита, вытирая пыль со столов.

– У меня в дипломе самые высокие оценки, но, оказывается, толку в них нет, – досадовал Исихару, ползая с тряпкой по полу. Он прекрасно разбирался и в химии, и в биологии – везде, где только можно. Но когда видел некоторых работников спецблока, терялся и путался даже в простых формулах.

Алекс с появления в МПК твердил, что видит привидений и прочую нечисть. В последние дни он и сам стал похож на призрака. Петров и его оставил на отработку за то, что вечно рассеянный и витавший в облаках Алекс вместо ответа на вопрос смотрел в окно. Он вообще редко разговаривал, потому что изучение русского давалось ему с трудом. Прежде чем ответить, Алекс тщательно продумывал в голове, что скажет, но всё равно предпочитал молчать. И эта молчаливая загадочность не прибавляла ему баллов у преподавательского состава. Поэтому сегодня за молчание на семинаре он тоже был оставлен мыть лабораторную посуду.

– Рита, у тебя за спиной кто-то стоит.

– Кто же это, Алекс? – Рита точно знала, что кроме неё и ребят посторонних в аудитории не было.

– У него тюремная серая роба с номером 2549, колодки на ногах, а на лице и руках чёрные мокнущие язвы. За ним стоит женщина. Она тоже в тюремной одежде.

– Заканчивал бы ты со своими астральными проекциями, Ал, – сказал Имон, сортируя чистые чашки Петри. – Какие ещё тюремные робы? У нас тут лаборатория.

– Слушайте, а ведь у нас неделя экзаменов закончится как раз к Хэллоуину. Имон уже развлекательную программу составил, – повеселел Феликс и начал энергичнее промывать лабораторную посуду. – А ещё он хочет развесить украшения по главной лаборатории.

– С такой просьбой надо идти к руководству спецблока. К ним на кривой козе не подъедешь, – ухмыльнулся Макс.

– Какая интересная фраза, надо записать! – задумался Имон.

Рита сильно махнула рукой, пытаясь дотянуться до верхней полки и вытереть там пыль, да так, что чуть не разбила чашки Петри.

– Марго, полегче! – улыбнулся Имон и тут же сам задел и уронил её сумку, спокойно висевшую на стуле. Из сумки с громким стуком выпали те самые злосчастные золотые часы. Рита думала, что если вдруг где-то в городе или на работе увидит соседа, то непременно вернёт ему пропажу.

Макс присвистнул.

– Это не моё. То есть, я не украла, не подумайте, – тут же принялась оправдываться Рита.

– Да успокойся ты, никто так не подумал, – засмеялся Макс.

– Как выяснилось, этажом ниже квартира не пустует.

Рита рассказала друзьям, что мужчина со страшными татуировками починил ей смеситель и поменял протекающую трубу на кухне, а часы забыл на столе. На постоянной основе он в этом доме не жил, а Рите очень уж хотелось вернуть ему забытое.

– Так это ж был Ли Вэймин! – присвистнул Макс. – Он начальник службы безопасности МПК. Мы с ним даже перекинулись как-то парочкой фраз на китайском, пока остальное руководство не слышало.

– Какая Марго у нас роковая женщина. Исихару с Барымом не могут её поделить, а начальник службы безопасности ремонт делает. Вот это успех! – пошутил Феликс.

– Отцепитесь вы от Марго. Лучше скажите, как мне разрешение получить, – пробубнил Имон.

Он был настроен решительно и в первый день экзаменационной недели отправил Петрову письмо с просьбой разрешить ему и друзьям отпраздновать Хэллоуин и соответственно украсить помещение хотя бы главной лаборатории и фойе.

Ответ они получили в тот же день. Именно сегодня после занятий должен был состояться первый экзамен.

– Хоть бы не Торп, хоть бы не Петров, – приговаривала Эсти.

– Хоть бы не Сонька, – добавила Рита и поёжилась.

То ли от холода, то ли от страха перед предстоящим экзаменом друзья сели в ряд, прижавшись друг к другу, чтобы не трястись. Ровно в двенадцать в аудитории появился Фрэнк Синклер. Жизнерадостный шотландец с ухоженной рыжей бородой до этого момента не провёл ни одной лекции, и друзья заметно напряглись, ведь они не знали, чего от него ожидать. Слишком уж искренне и открыто Синклер улыбался.

– Добрый день! Итак, у нас ровно час до обеденного перерыва, а сегодня в столовой будут подавать борщ, фирменные котлетки с картофельным пюре и абрикосовый компот с пышными булочками. Имеет смысл поторопиться. Наверняка вы уже проголодались.

По аудитории пронёсся одобрительный гул.

– Поэтому давайте познакомимся и приступим. Я не вёл у вас лекции, но обещаю исправиться в следующей четверти. Меня зовут Фрэнк Синклер, я врач-инфекционист, полковник медицинской службы, доктор наук, начальник производственного отдела. Кстати, у меня тут разрешение для Имона Флинна.

Синклер достал из кипы бумаг подписанное лично Петровым разрешение на проведение Хэллоуина и отдал его парню.

– Класс! – не поверил своим глазам Имон. – Спасибо огромное!

– Только вам ещё нужна будет подпись начальника службы безопасности, – сказал Синклер.

– Оу, хорошо, – почесал затылок Имон и вопросительно посмотрел на Макса и Риту. В его глазах читалось: «Вы поможете, да?» Рита неуверенно кивнула в ответ. Как будто она была с этим Ли Вэймином в дружеских отношениях.

– Если что, я помогу вам развесить украшения. Даже в спецблоке. Пока Петров не видит, – понизил голос Синклер. – Только за конфетами к нам ходить не надо.

Друзья засмеялись вместе с преподавателем и расслабились. Этот человек показался им самым открытым, самым дружелюбным и адекватным среди всех, кто вёл у них занятия. Но веселье весельем, а пришлось вернуться к экзамену.

– Сегодня на кафедре решили, что вместо трёх экзаменов у вас будет два, – объявил Синклер под громогласные аплодисменты. – Да-да, но расслабляться не стоит, потому что потом вы выходите на новый уровень доступа и будете работать с куда более опасными микроорганизмами. Ваша работа с самого начала заключалась в подготовке питательных сред для безвредных микроорганизмов. Кто ответит, чем отличается промышленная культивация бактерий от создания вакцин, например?

Рука Эсти тут же взметнулась вверх.

– Различий абсолютно никаких. Все микроорганизмы культивируются в одних и тех же условиях. Даже для производства оружия.

– Верно. Что касается биологического оружия, то оно запрещено конвенцией 1971 года, – резюмировал Синклер. – Кто напомнит основные положения? Да, Токамото?

– Все страны обязаны никогда не разрабатывать, не производить, не накапливать, – начал Исихару, – не приобретать и не сохранять микробиологические и прочие биологические агенты или токсины, которые не предназначены для мирных целей. Только профилактика и защита.

– Да, верно. Народ, кто-нибудь мне расскажет, как и для чего мы тут заморачиваемся с этими питательными средами? Давайте по цепочке. Обед скоро, да? Помним? – постучал по циферблату часов Синклер.

– Чтобы бактерии хорошо росли, питательный раствор должен быть насыщен белками и углеводами. Создать правильный раствор – это целое искусство, – задумчиво произнесла Рита.

– А чтобы определить количество тех же углеводов, белков и прочих составляющих, мы делаем полный химический анализ этого раствора, – подхватил Имон.

– Далее делаем посев, чтобы узнать, насколько микроорганизмы жизнеспособны, – добавила Лия.

– Кислотно-щелочной баланс надо ж ещё проверять, соотношение солей там… аминокислот. Это же важно, – вставил словечко Макс.

Синклер засмеялся и похвалил за находчивость:

– Да, это очень важно! Вы ничего не забыли?

– Процесс размножения бактерий должен производиться в стерильных условиях, – сказал Феликс.

– Да, к тому же сам процесс посева достаточно сложный, потому что существует множество факторов, влияющих на рост бактерий, – добавил Барым.

– Кроме химического состава питательной среды, нужно дополнительно следить за температурой и уровнем кислорода, чтобы микроорганизмы не погибли. Они ведь такие хрупкие… – самым последним высказался Алекс.

– Мы все хрупкие, не так ли? – полуулыбка тронула лицо Синклера.

Алекс молча кивнул. Он сидел у окна и с отсутствующим выражением лица глядел на проектор. Будто видел что-то или даже смотрел сквозь него. Ребят Алекс часто пугал своими рассказами о невероятной концентрации призраков в этой части здания.

Когда в аудиторию без стука ворвалась Сонька, друзья притихли, даже Синклер перестал улыбаться.

– Чего так долго? Мы тебя там внизу на чай ждём, – весело сообщила она.

– Без меня не начинать! И дверь за собой закрой.

Некоторое время Синклер сидел, уткнувшись в бумаги. В срочном порядке заполнял экзаменационные листы.

– Что ж. Вы все максимально полно ответили на мой вопрос. Думаю, что на сегодня хватит. Вы успешно сдали экзамен и прошли первый этап учёбы. Поздравляю! – захлопал в ладоши Синклер, закончив с писаниной. Неужели ему так не терпелось сходить на чай с такой малоприятной личностью, как Сонька?

«Что? Так просто? Это всё?»

Ребята с удивлением переглядывались, не думая, что они так быстро разделаются с первым экзаменом.

– Марш на обед! Ах, да. Имон, какие у тебя мысли по поводу святочной недели и Хэллоуина? Давай обсудим! А костюмы, что с костюмами? Ведь это важно.

– Да, я согласен. Мы ещё не обсуждали, если честно. Но я на сто процентов уверен, что Алекс будет в костюме привидения, ведь они ему так нравятся, – сказал Имон, хлопнув уходившего Алекса по плечу. Тот вымученно улыбнулся, но вышел из аудитории молча, вслед за остальными.

Народ по совету Синклера потянулся в столовую. Рита, видимо, перенервничав, не чувствовала голода. И, вызвавшись помочь Имону, неуверенной походкой направилась на второй этаж – там, как объяснил ей Максим, находился кабинет начальника службы безопасности. Держа дрожащими руками лист с разрешением для Имона, Рита постучала в дверь. Потом ещё раз.

Но Вэймин был неуловим. Оказалось, что сегодня, а, судя по расписанию, и завтра, он отдыхал от работы.

Рита подумала, что её чёрная полоса как-то подзатянулась и убедилась в этом окончательно на остановке служебного транспорта в закрытом городке, когда уезжающий автобус окатил её водой из лужи.

Зайдя в дом, она по привычке поскреблась в дверь соседа и, не дожидаясь ответа, поплелась наверх к себе.

– Вы стучались?

Дверь распахнулась так неожиданно, что Рита чуть не выронила пакет с покупками. Она с трудом нашла в себе силы, чтобы вернуться. Покопавшись в сумке, Рита достала часы.

– Вы забыли у меня. Вот, возьмите.

– А я думал, что потерял их. Спасибо, – опешил Вэймин. Сегодня от него пахло не изысканным парфюмом, а пивом вперемешку с алкоголем покрепче. Его белая футболка была в жёлтых пятнах, кажется, как раз от пива.

– Ещё у меня есть кое-что на вашу подпись, – в нерешительности проговорила Рита, протягивая Вэймину разрешение от Петрова.

– В МПК празднуют Хэллоуин? – прищурился Вэймин, пробежавшись глазами по записке. – Но кто?

– Мы с друзьями, – ответила Рита.

– У тебя здесь есть друзья? – ещё сильнее удивился Вэймин.

– Да, и они самые лучшие люди на свете.

– Тебя что, машина окатила? – вдруг заметил он.

– Угу, – скисла Рита, вспомнив, что выглядела она сейчас не лучшим образом. Да и в первую встречу с Вэймином после весёлой затяжной вечеринки с друзьями явно красотой не блистала.