– Пошел посмотреть, увидел, что с балкона спущен трос?
– Да. Внизу никого не было. Я попробовал намотать трос обратно.
– И?
– Получилось.
– Что в это время делал Черкашин?
– Сидел на полу, прижавшись спиной к стене. Стонал.
– Не понимаю, как особа женского пола могла заставить капитана милиции выполнять команды, противоречащие правилам задержания преступника? Она гипнотизер, что ли?
Скрипнув стулом, Мостовой встал.
– Никак нет, – поддавшись натиску слов полковника, произнес Антон. – Стечение обстоятельств. Двери в кабинет, в спальню расположены так, что все пути к ним ведут через гостиную. Когда перед Матвеем встал выбор, с какой комнаты начать, он решил пойти в кабинет. Открыл дверь. И вдруг голос… Арбалетчица находилась в комнате напротив. Наставив оружие на Черкашина, приказала отбросить пистолет.
– Как Черкашин определил, что перед ним женщина?
– По голосу, по фигуре, по манере двигаться.
– Но ведь ты только что сказал, что в комнате было темно?
– По отражению в стеклянных створках шкафа.
– Заставила отбросить пистолет. Дальше что?
– Начала перемещаться в сторону балкона. Матвей попытался дотянуться до пистолета. Арбалетчица опередила.
– Говоришь, вышла мадмуазель со стороны спальни? – подумав, произнес Мостовой.
– Да, со слов Черкашина.
– Интересно знать, что она там искала.
– Пока ждали скорую, я прошелся по квартире. Никаких изменений. В спальне была сдвинута кровать, но это могло произойти до проникновения арбалетчицы. Звягинцев со своими ребятами двое суток хату фильтровали, наверняка и под кроватью проверяли, и стены простукивали.
– Проверяли, простукивали… Не нашли ничего. Коли не нашли, значит, не допроверили и не достучали.
– Может и так.
Сделав паузу, Гладышев потупил взор, будто сомневался, говорить или не говорить.
– Что-то не так? – Уловив изменение в настроении капитана, произнес Мостовой.
– Все так. Только, как мне кажется, дамочка не знала, где искать. Что – знала, а где – нет.
– Твое мнение или ваше с Черкашиным?
– Наше.
– Основание?
– Когда человек знает, что ищет, он не рыскает по квартире. Ночь на дворе. В тишине любой шум может привлечь внимание. К тому же охранник в ванной… Не дай бог проснется. Осматривая квартиру, я не увидел ни поломанных стен, ни передвинутой мебели. Так тайники не ищут. Отсюда вывод – не ведает мадмуазель, куда еврей спрятал свой секрет. Не ведает, но очень хочет знать. Так хочет, что не побоялась выстрелить в сотрудника милиции.
– По поводу того, что не побоялась, лично я бы утверждать не стал, – нахмурил брови Мостовой. – Деваться ей было некуда. Либо она Черкашина, либо он ее. К тому же откуда арбалетчице было знать, кто перед ней – мент или нет. Матвей же был одет в гражданское?
– Да.
– Что касается секрета – здесь ты рассудил правильно. Торопилась арбалетчица. Боялась, что милиция отыщет тайник первой.
Смолкнув, Мостовой постучал костяшками пальцев по столу.
– Наделали вы дел… И все потому, что «пионерская зорька в жопе играет».
Не зная, чем оправдаться, Гладышев попытался увести разговор в сторону.
– Кто знал, что охранник позволит себя одурачить.
– Кто знал, кто знал. Думать надо было. Кстати, как арбалетчице удалось усыпить охранника?
– В пиво добавила снотворного. Пять минут – и парень в отключке.
– Пивом? Он что, видел арбалетчицу в лицо?
– Если бы. Молодой человек поднимался по лестнице, заметил сидевшего на подоконнике парня. Разговорились. Парень достал из сумки пиво, предложил выпить. Охранник согласился.
– Вон оно что, – подумав, проговорил Мостовой. – У арбалетчицы был пособник.
– Может, кто из друзей?
– Вряд ли. Друзьям надо объяснять, что и почему. К тому же риск… – Мостовой вновь постучал костяшками пальцев по столу. – Кто-то пытается навязать игру: ключи с микрочастицами пластилина, записная книжка, арбалетчица. На вид играют паршиво, ошибок столько, что можно подумать – действует дилетант.
Смолкнув, полковник глянул на часы.
– Все, что хотел, выяснил. И хотя ни на один вопрос не получил должного ответа, можно считать, что беседа прошла в обстановке, обнадеживающей на получение результата. Какого? Сказать не могу, но что он будет – это совершенно точно.
Делая акцент на слове «точно», Мостовой давал понять, что задерживать далее Гладышева не намерен.
Антон встал.
– Разрешите идти?
– Иди. Черкашину скажи, что полковник прибудет в конце дня для принятия отчета. Сочувствия по поводу ранения пусть не ждет, потому как, кроме сожаления, я ничего не испытываю. Сожаления по поводу отсутствия мозгов.
Оставшись один, Мостовой решил предаться размышлениям, которые больше представляли анализ узнанного, чем попытку добраться до истины путем сопоставления фактов.
«Гладышев прав. Судя по тому, что в квартире все осталось нетронутым, арбалетчица не знала, где искать. Вопрос – что она искала? Все было вывезено заранее. Не знать об этом арбалетчица не могла, тем не менее, решила сыграть ва-банк. Эх, если бы Черкашин был более удачлив! Он все делал правильно: и ключи прихватил, и Гладышева уговорил. Везенья не хватило».
