– Надо чтобы книжку эксперты проверили. Бывает, что листков не хватает, а оттиск букв или цифр остался.
– Не шурши, – глядя, как Гладышев проверяет, нет ли в книжке вырванных листков, проскрипел креслом полковник.
– Три раза проверил. Ничего, что могло бы навести на мысли.
Судя по тому, насколько напряженным выглядело лицо Мостового, становилось ясно: полковник приступил к выстраиванию линии предстоящего разговора. Он всегда так делал, готовя «мозговую атаку». Цель – встретить процесс обсуждения во всеоружии.
– Итак… Вопрос первый, он же главный – с чего намерены начать?
– С осмотра квартиры, – глянув на Гладышева, произнес Матвей.
– Создадим рабочую группу, разработаем план действий.
Кресло под полковником зашевелилось, что не могло не навести на мысль: в действиях начальника появилось нечто, на что Матвею и Антону следовало обратить внимание.
– Как думаете, зачем понадобилось убивать Натана? – Произнеся это, Мостовой взяв в руки пистолет-зажигалку, чиркнул курком.
– С целью проникнуть в квартиру. В квартире могло храниться нечто ценное, – рискнул озвучить предположение Гладышев.
– Не уверен.
– Такое ощущение, будто убийство, было совершено в другом временном пространстве, – делая акцент на словах о другом пространстве, произнес Матвей.
– То есть?
– Убить задумали давно, возможно, десять лет назад. Исполнили только сегодня.
– Обоснуй.
– Обоснований нет. Есть познания психологии, которые дают право утверждать – в жизни коллекционера было нечто, что сковывало того по рукам и ногам.
– Например?
– Страх. Зная, что конец близок, человек не может заставить себя привыкнуть к тому, что жить осталось недолго. Такое случается, когда люди совершают что-то плохое и при этом знают: рано или поздно придется рассчитаться. Допустим, Мытник украл дорогую вещь… Пусть даже не украл, а перекупил. Наказание рано или поздно должно было последовать. Потерявший вещь человек, а возможно не он, а его дети, решили вернуть то, что принадлежало родителям.
– Но зачем убивать? Припугнуть, пообещать разобраться…Еврею хватило бы звонка.
– Получается, что не хватило.
Возникшая за столом пауза подсказывала: пришло время подумать. Что оказалось кстати. Подумать не мешало, потому как любая, даже самая противоречивая информация требовала анализа.
Из состояния размышления Черкашина вывел голос полковника:
– Что, если убийство Мытника – не просто убийство, а месть?
Взгляд Мостового не жалил, не придавливал. Мало того, даже не пытался укусить. Ужом, заползая в душу, взгляд исходил изнутри.
– Мытник ведь не всегда был стариком, верно? Мог таких дел натворить, что должен был не одну стрелу получить, как минимум, две.
– Так говорите, будто знали Мытника с детства.
Понимая, что вопросом своим он как бы загонял начальника в угол, Матвей жаждал спросить о том, что с начала разговора вертелось на языке.
– С детства, не с детства. Кое-что известно, – произнес Мостовой.
– Кое-что – это сколько?
– Столько, что не уместится и в двух томах.
Выйдя из-за стола, Мостовой подошел к окну. Опершись поясницей на подоконник, продолжил говорить тоном рассказчика, повествующим историю, приключившуюся много лет назад:
– Отец Натана таких черных дел был мастер, что ворам в законе и в вещих снах не могло присниться. Не исключено, что в свое время он кинул кого-то на большие деньги. У евреев возможно все. Отсюда вывод – не замыкайтесь на коллекционерской деятельности в особенности на том, что преступники ставили цель похитить что-либо ценное. Вживитесь в образ потерпевшего, перетряхните жизнь его. Начните со школьной скамьи. Поднимите родственников, друзей, знакомых. Не забудьте тех, кто на том свете. Глядишь, тайна и раскроется.
– А ключи? – Не забыл напомнить Гладышев.
– Ключи – ход. Стратегия, прошедшая сложнейшую умственную обработку. Настоящий преступник не станет оставлять улики на месте преступления. Кроме того, интуиция подсказывает…
Не договорив, полковник смолк, чем ввел Черкашина и Гладышева в состояние удивления.
– Вы сказали, интуиция? – Выждав паузу, произнес Матвей.
– До этого вы должны дойти сами.
Вернувшись за стол, Мостовой протянул было руку к пистолету-зажигалке, чтобы чиркнув, дать возможность вырваться на свет язычку пламени. Раздумав, положил руки на стол, чем удивил Черкашина с Гладышевым еще больше. Таким они видели полковника впервые: не растерянным, не оторванным от жизни, но в тоже время не пребывающим в самом себе. Ощущение давления извне, не дающее возможности быть таким, каким был начальник отдела всегда – целеустремленным, напористым – оказалось настолько ощутимым, что Матвей с Антоном застыли в изумлении. И тот и другой понятия не имели, что происходит. Полковник то в себя уходит, то наставляет на путь, по которому они проходили не раз и не два.
– С чего думаете начать? – Выйдя из пике размышлений, задал тот же вопрос, что в начале разговора, Мостовой.
– С создания рабочей группы, – произнес Матвей.
– Кого намерены привлечь?
– Константинова, Горбенко, Звягинцева.
– Васнецову, – добавил Гладышев.
– Это еще кто?
Оторванный от пистолета-зажигалки взгляд впился в глаза Черкашина.
– Следователь районного отдела милиции. Прибыв на место преступления, действовала грамотно, и, что особенно бросалось в глаза, ненавязчиво. Ни на кого не давила, не тыкала удостоверением. Люди рассказывали, что видели.
Кресло под полковником скрипнуло, что стало свидетельством принятых начальством объяснений.
– Привлекайте при условии: узнаю про шуры-муры, получите по выговору. Влюбленность и все такое – повод для болтовни. В нерабочее время запретить не могу, поэтому вынужден буду сделать все, чтобы свободного времени не оставалось.
Фраза по поводу нерабочего времени заставила друзей напрячься. За шесть с половиной лет полковник научил слышать то, что пряталось за словами общего понимания.
– Советую разбиться на подгруппы, – продолжил давить наставлениями Мостовой. – Васнецову направьте на изучение подноготной Мытника. До восемьдесят пятого года проверять не надо – этот период я знаю лучше, чем свой. Ты, Гладышев, возьмешь на себя арбалетчика. Матвею поручаю квартиру убитого. Простучите стены, вскройте полы. Не исключено, что наткнетесь на тайник. Картины просветите. Под Заполуйкиным Мытник мог спрятать Рембрандта. Работа предстоит нудная, но интересная. Натан слыл человеком неординарным. В искусстве толк знал похлеще знаменитых искусствоведов.
