– Дойти, к примеру, до бродяги или нищего. Ступить на преступную дорожку. Все зависит только от тебя.
– По-моему, я уже бродяга. У меня нет ни жилья, ни работы. Хоть живи на улице и ходи с протянутой рукой!
С минуту Формен молчал. Волна подбросила катер. Дизель чихнул.
– Похоже, у нас проблемы! – выкрикнул перевозчик. – Заплати мне сейчас. Гони монтировку!
– Вот еще. Только по прибытию. Уговор дороже денег!
Формен злобно сверкнул глазами, вернее, очками, но промолчал. Катер продолжал содрогаться от ударов волн. Они прекратились только когда мы подошли совсем близко к порту.
На нашем пути оказался сухогруз. Его прямой, вертикальный нос вспарывал океан. Таких форштевней не делают уже много лет – при столкновении они пробивают борт от верхней палубы до днища. Но зато такое судно занимает меньше места в гавани, а, значит, плата за стоянку несколько ниже.
Катер легко обошел гиганта и проскользнул к причальной стенке. Выкрашенные в красный цвет ноги портальных кранов росли на глазах. Неожиданно Формен дал самый полный ход вперед. Я еле устоял на ногах. Когда же мне показалось, что мы вот-вот врежемся в причал и пойдем на дно под восхищенные аплодисменты докеров, Формен переложил руль и поставил телеграф в положение «полный назад» и «стоп». Катер развернулся и мягко ткнулся бортом в кранцы. Водяной вал хлынул на пристань, смывая все на своем пути. Формен заглушил дизель, выскочил на палубу и ловко набросил швартов на сверкающий сталью кнехт.
– А? Каково? – выкрикнул морской лихач. – Вот это шик! Всю стенку залил!
Я спустился к нему и протянул монтировку:
– Держите. Это ваше.
– Погоди, – Формен вырвал из блокнота два листка. На одном черкнул несколько слов, на другом написал «Парк-Лейн 427». – Зайди по этому адресу, скажи, что от меня и передай записку старине Ольсену. Он поможет… чем сможет, конечно. Не благодари и не прощайся: ты еще пригодишься. Я в этом уверен.
Плохо это или хорошо? Кто знает. В любом случае, не стоило задерживать Формена. Я, как заправский матрос, вскарабкался по штормтрапу на стенку и вдоль железнодорожных путей направился туда, где торчал шпиль портовой администрации. Желтое старинное здание с куполами и антеннами на крыше, наверное, видело еще чайные клиперы и пятимачтовые барки. Я распахнул дубовую дверь и вошел внутрь. Массивная створка чувствительно пнула меня под зад.
– Здравствуйте! – вежливо сказал я усталой девушке-администратору за стойкой. – Не подскажете, как добраться до Парк-Лейн 427?
Она вымученно ответила вопросом на вопрос:
– Вы здесь недавно?
– Только что приехал.
– Странно. В расписании нет никаких пассажирских судов. Ну да это не мое дело. Теперь слушайте меня внимательно. То, что вам нужно, находится в другом конце города. У выхода из порта – конечная остановка трамвая. Вам нужен трамвай номер четыре. Он идет прямо по Парк-Авеню – это главная улица города, если не считать Уотер-Стрит и Сентрал-Стрит. Но они тянутся вдоль побережья и не такие длинные. Ехать долго – сначала проедете историческую ратушу, потом молл. Следующая остановка будет на перекрестке – это и есть Парк-Лейн. А там разберетесь.
Верный профессиональной привычке, я ощупал собеседницу взглядом. Чуть приплюснутые, как бы стертые кончики тонких пальцев – видно, что она много работает на пишущей машинке. Вытянутое миловидное лицо, тонкие губы, острый нос с горбинкой. Темные круги вокруг чуть припухших глаз, словно она мало спала или много плакала.
– Вы всех так раздеваете взглядом? – спросила девушка.
– Профессиональная привычка, Джанет Остин, – я поднял с пола табличку с именем и поставил ее на стол.
– Сыщик?
– Всего лишь скромный фотограф. Питер Блад… то есть, Блейк. Может, зайдем в ресторан, выпьем за встречу?
– Я не знакомлюсь, – сухо отшила меня Джанет. – У меня есть друг, он сейчас в армии. Вы, наверное, торопитесь, мистер Блейк? Давайте ваше удостоверение личности. Я выпишу разовый пропуск на выход.
Она быстро заполнила бланк. Я послал девушке воздушный поцелуй и покинул администрацию порта. Впрочем, я и не рассчитывал на взаимность: все равно оплачивать ресторан пришлось бы самой мисс Остин.
Пока я мило беседовал с Джанет, пошел дождь. Капли выбивали пузыри в лужах. Они лопались, не оставляя на зеркальной поверхности ни следа. Раздался пронзительный гудок и по рельсам прогрохотал тепловоз с десятком крытых вагонов. Порт жил размеренной жизнью и никому, казалось, не было дела до какого-то пришельца, сбежавшего из тюрьмы.
К воротам вела ровная асфальтовая дорога. Охранник наколол мой пропуск на длинную иглу и открыл турникет. Я неспешно прошел по аллее и оказался на площади у трамвайного кольца. Над ним, словно могучие горные вершины, нависали громады небоскребов.
Тут и там сновали автомобили – красные, синие, желтые. Плоские и широкие седаны, солидные пикапы, юркие малолитражки. Фыркнув дизельным выхлопом, проплыл тягач с трехосным полуприцепом. От бесконечной кутерьмы вездесущих машин закружилась голова. Слишком много времени я провел в неуютном одиночестве тюремной камеры. Отвык от обычной городской суеты.
Скрежеща колесами на повороте, к остановке подкатил ярко-красный трамвай с одной-единственной фарой под кабиной вагоновожатого. В окошке над ветровым стеклом я разглядел цифру «четыре». Значит, это мой трамвай. Что ж, после дискового телефона и газоразрядных ламп меня уже ничто не могло удивить.
Зашипел воздух, лязгнули и отворились сдвоенные двери. Я вскочил на подножку и вошел внутрь. Трамвай, покачиваясь, покатил по Парк-Авеню.
Седой мужчина в форменной фуражке выжидающе смотрел на меня в буквальном смысле свысока – с места кондуктора. На всякий случай я пошарил в карманах – разумеется, денег в них не оказалось. Сомневаюсь, что в местных трамваях можно расплатиться патронами для пистолета.
– Простите, я потерял кошелек. У меня нет денег. Ни цента.
– Сожалею, но вынужден просить вас покинуть вагон на ближайшей остановке.
Я не мог сопротивляться этому холодно-вежливому, не терпящему возражений тону. Но все же попытался оправдаться:
– Я потерял бумажник. Еду на собеседование на работу. Может, как-то договоримся?
– Правила едины для всех. Пожалуйста, оплатите проезд или выходите, – все тем же спокойным голосом продолжал кондуктор.
Похоже, мне все-таки придется идти пешком.
На плечо опустилась чья-то рука. Я обернулся: простецкий парень в рабочем костюме дарил всему миру искреннюю, радостную улыбку. И мне захотелось улыбнуться в ответ, несмотря на ледяной мрак в душе.
– Из-за чего спор? Из-за десяти центов, небось? – на грубой рабочей ладони серебряной капелькой сверкнула новенькая монета. – Вот тебе дайм, кровосос, только оставь человека в покое!
Монета исчезла в бездонной сумке кондуктора. Я криво ухмыльнулся:
– Спасибо. Вы вернули мне веру в человечество. По крайней мере, на пару минут.
– Не за что, приятель! Отдашь, когда разбогатеешь! Что, карманы обчистили? Здесь это мигом – только зевнешь, а кошельку приделали ноги!
Я хотел расспросить парня о городе, но трамвай резко сбавил ход и остановился. Снова лязгнули двери. Парня будто ветром сдуло. Он выскочил на улицу и бросился к девушке, которая, видимо, ждала его на остановке. Отнюдь не дружеские объятия, поцелуи… смотреть на счастливую пару можно было вечно.
Двери захлопнулись, и трамвай продолжил свой путь, постукивая колесами на стрелках. Кондуктор двусмысленно пожал плечами, оторвал билет и сказал:
– Вот видите. Любые проблемы можно решить без насилия.
– Вы что-то сказали? – спросил я, не веря своим ушам.
– Ничего. Наверное, вам показалось.
Я не стал возражать. Просто сел на свободное сиденье возле окна и, подобно телезрителю у экрана, принялся внимательно разглядывать улицы.
Казалось, мое путешествие никогда не закончится. С другой стороны – куда мне торопиться? Везут – и хорошо!
Остались позади небоскребы, потянулись многоэтажки спальных районов. Вернее, бывших спальных районов. Судя по яркой рекламе и многочисленным вывескам офисов, жители перебирались в пригороды, уступая место акулам бизнеса. Что ж, экономика развивается, деловой центр растет вместе с ней – это нельзя не приветствовать!