Черный Корсар. Королева карибов. Иоланда, дочь Черного Корсара (сборник)

– А в чем тут дело, вы не знаете, белый кум?

– Говорят, Ван Гульд ненавидит его давно и поклялся мстить трем корсарам еще до того, как переехал в Америку и предложил свои услуги Испании.

– Значит, вся история началась еще в Европе?

– Да.

– И они столкнулись, видимо, там? – спросил африканец.

– Так говорят, ибо стоило Ван Гульду стать губернатором Маракайбо, как у острова Тортуга появились три прекрасно оснащенных судна, которыми командовали корсары – Черный, Красный и Зеленый. Все три пирата были смелыми, отважными мореходами, неукротимыми, как львы, бойцами. Самым младшим был Зеленый Корсар, самым старшим Черный Корсар. В храбрости они не уступали друг другу, а в искусстве владения оружием им не было равных среди пиратов Тортуги. Вскоре смельчаки вселили ужас в испанцев, плававших в Мексиканском заливе. Не сосчитать разграбленных ими судов, взятых штурмом городов. Их корабли были самыми быстроходными, и они были вооружены лучше всех на Тортуге.

– Охотно верю, – согласился африканец. – Достаточно взглянуть на это судно.

– Но настали, однако, и для них черные дни, – продолжал Кармо. – Отплыв однажды на одном из своих кораблей в неизвестном направлении, Зеленый Корсар наткнулся на испанскую эскадру, был побежден в неравном бою, схвачен и отвезен в Маракайбо, где был повешен Ван Гульдом.

– Это я помню, – сказал африканец. – Но тело его не досталось диким зверям.

– Нет, потому что Черный Корсар с горсткой верных ему людей пробрался ночью в Маракайбо и выкрал тело брата, чтобы похоронить его в море.

– Да, об этом мы узнали после. Ван Гульд же, говорят, пришел в ярость оттого, что упустил второго брата, и приказал расстрелять четырех часовых, охранявших повешенных на площади Гранады.

– Потом пришел конец Красному Корсару, и он теперь тоже лежит на дне Карибского моря, но третий брат, самый отчаянный из всех, не успокоится до тех пор, пока не сотрет с лица земли всех Ван Гульдов.

– Он скоро вернется в Маракайбо, кум. Он расспрашивал меня о таких подробностях, без которых не обойтись при взятии города с моря.

– Пьетро Нау, известный под грозной кличкой Олоне, еще на Тортуге, и он дружен с Черным Корсаром. А кто в силах устоять перед этими храбрецами? К тому же… – Тут Кармо остановился и, толкнув в бок африканца и стоявшего рядом Ван Штиллера, сказал им: – Взгляните на Черного Корсара!.. Разве он не внушает всем страх? Да он вылитый морской бог!..

Флибустьер с африканцем перевели взор на капитанский мостик.

Корсар был там, как всегда в черной одежде, с надвинутой на лоб широкополой шляпой, на которой развевалось огромное черное перо. Бесшумно, в полном одиночестве, медленно прогуливался он по мостику, опустив голову и скрестив руки на груди.

Его помощник Морган наблюдал за ходом корабля, не осмеливаясь прервать раздумья капитана.

– Ну чем он не призрак? – пробормотал вполголоса Ван Штиллер.

– А Морган ничуть не отличается от своего компаньона, – заметил Кармо. – Если один мрачнее ночи, то другой отнюдь не веселее. Вот уж действительно, два сапога – пара. Тихо!..

В сумерках прозвучал чей-то возглас. Он донесся с реи грот-мачты, на которой неясно чернел силуэт наблюдателя.

Дозорный дважды прокричал:

– Вдали, слева по ветру, корабль!

Прохаживавшийся по мостику Черный Корсар резко остановился.

Стоя неподвижно, он в течение секунды всматривался в наветренную сторону, но с палубы невозможно было заметить корабль, плывущий на расстоянии шести-семи миль.

Обратившись к Моргану, также смотревшему вдаль, он приказал:

– Распорядитесь потушить огни.

Получив приказ, моряки поспешили прикрыть два огромных фонаря, горевшие на баке по левому и правому борту.

– Марсовый, куда плывет корабль? – спросил Корсар, когда на «Молниеносном» воцарилась полная тьма.

– К югу, капитан.

– К берегам Венесуэлы?

– Скорее всего.

– Сколько миль до него?

– Пять или шесть.

– Ты уверен, что не ошибся?

– Да, мне ясно видны его фонари.

Перегнувшись с мостика, Корсар крикнул:

– Свистать всех наверх!

Менее чем за полминуты все сто двадцать флибустьеров, составлявшие команду «Молниеносного», оказались на боевых местах: палубные у парусов, марсовые на мачтах, стрелки на марсах и на баке, остальные расположились вдоль бортов, а артиллеристы с зажженными фитилями в руках стали наготове у пушек.

Порядок и дисциплина, царившие на борту флибустьерских кораблей, были таковы, что в любой час дня или ночи, независимо от обстоятельств, все моряки занимали свои места с удивительной быстротой, невиданной даже на военных кораблях, ходивших под флагом великих морских держав.

Смелые мореходы, стекавшиеся в Мексиканский залив со всех концов Европы, где их вербовали из числа отверженных в морских портах Франции, Италии, Голландии, Германии и Англии, люди, не лишенные подчас самых ужасных пороков, но не боявшиеся смерти и готовые на любое отчаянное предприятие, на флибустьерских кораблях были послушнее овечек. Они отлично знали, что их предводители не простят ни малейшего проступка и что за трусость и неповиновение их могут тут же прикончить или высадить на берег какого-нибудь пустынного островка.

Убедившись, что люди его на месте (для чего пришлось пересчитать всех поголовно), Корсар обратился к ожидавшему его распоряжений Моргану:

– Вы полагаете, что корабль…

– Испанский, сеньор, – ответил помощник.

– Вечно эти испанцы! – воскликнул мрачно Корсар. – Эта ночь кончится для них плохо, и вряд ли многие из них доживут до завтрашнего дня.

– Мы нападем ночью, сеньор?

– Да, и отправим на дно. Там спят мои братья.

– Как вы прикажете, сеньор.

Вскочив на фальшборт и держась за канат, Морган вглядывался в даль…

В темноте, скрывавшей шумевшее море, у самой воды мерцали две светлые точки, которые невозможно было спутать со звездами, блестевшими на горизонте.

– Они в четырех милях, – сказал помощник.

– И по-прежнему идут на юг? – спросил Корсар.

– Да, в Маракайбо.

– Тем хуже для них. Дайте команду развернуться и идти наперерез. Велите принести на палубу сотню гранат и проверьте, все ли закреплено в каютах и проходах.

– Мы пойдем на таран?

– Да, если это будет возможно.

– Пленных брать, сеньор?

– Зачем они нам?

– На корабле могут оказаться ценности.

– У меня на родине есть пока обширные владения.

– Я имею в виду наших людей.

– Для них у меня есть золото. Перемените галс, сеньор.

После первой команды на борту пиратского судна раздался свисток боцмана. С неописуемой быстротой маневровые принялись брасопить паруса, в то время как рулевой круто повернул румпель влево.

«Молниеносный» лег на другой галс мгновенно и, подгоняемый легким бризом, дувшим с юго-востока, взял курс на далекие огни.

Легкий как птица, он, словно призрак, бесшумно скользил в потемках, оставляя за кормой пену.

Неподвижные, как статуи, стрелки́ молча следили за вражеским кораблем, сжимая в руках аркебузы, из которых они стреляли без промаха, в то время как артиллеристы, суетившиеся у пушек, раздували фитили, готовясь открыть ураганный огонь.

Черный Корсар и Морган не сходили с капитанского мостика. Облокотившись на перила друг возле друга, они не сводили взора с двух светящихся точек, двигавшихся в темноте на расстоянии менее трех миль.

Стоя на полубаке, Кармо, Ван Штиллер и африканец беседовали вполголоса, поглядывая то на преследуемый корабль, спокойно продолжавший свой путь, то на Черного Корсара.

– Скверная ночь выдалась для этих людей, – сказал Кармо. – Боюсь, капитан никого не пощадит: он сегодня особенно зол на испанцев.

– Кажется, кораблик-то внушительный, – заметил Ван Штиллер, прикинув на глаз высоту фонарей от уровня моря. – Не хотел бы я, чтобы он оказался линейным кораблем, идущим на соединение с эскадрой адмирала Толедо.

– Черного Корсара ничем не испугаешь. Пока еще ни одно судно не могло устоять перед «Молниеносным», да говорят еще, что капитан хочет идти на таран.

– Черт возьми! Если дело и дальше так пойдет, то рано или поздно «Молниеносный» обломает себе нос.

– Он крепок, как утес, мой дорогой.

– Но и утесы иногда рушатся.

– Типун тебе на язык!

В этот момент голос Черного Корсара неожиданно прорезал тишину, царившую на борту корабля:

– Маневровые! Поставить марса-лиселя и брам-лиселя!

Марсовые тотчас же развернули добавочные паруса.

– В погоню!.. – воскликнул Кармо. – Видать, испанец идет неплохо, раз «Молниеносному» потребовались лиселя.

– Говорят тебе, это линейный корабль, – твердил Ван Штиллер. – Смотри, какие у него высокие мачты.

– Тем лучше!.. Будет дело!

В этот миг с вражеского корабля раздался чей-то громкий голос. Ветром его донесло до пиратов:

– Внимание!.. Подозрительный корабль с левой!..

Флибустьеры увидели, как Черный Корсар, нагнувшись к Моргану, что-то ему прошептал, а затем, спустившись с мостика на квартердек, воскликнул:

– Взять штурвал на себя!.. Ребята, в погоню!..

Всего лишь миля разделяла корабли, но скорость была велика у обоих, и расстояние между ними ничуть не уменьшалось.

Прошло около получаса, и вдруг на испанском корабле вспыхнуло ослепительное зарево, осветившее мостик и часть рангоута. Вслед за тем по черным волнам моря раскатился гром орудий, отдавшийся глухим несмолкающим гулом у самого горизонта.

Мгновение спустя в воздухе послышался знакомый флибустьерам свист ядер, и огромный сноп брызг взмыл вверх в двадцати локтях от кормы пиратского корабля.

Никто из корсаров не проронил ни слова. На лице Черного Корсара, презрительно встретившего посланцев смерти, появилась саркастическая улыбка.

После первого залпа, означавшего предупреждение преследователям, вражеское судно переменило галс, обнаружив решительное намерение направиться в залив, к Маракайбо.

При виде этого маневра Черный Корсар, прильнув к фальшборту у вантов, обратился к Моргану.

– На бак, сеньор! – приказал он.

– Открыть огонь?

– Нет, еще слишком темно. Приготовьте все для абордажа.

– Пойдем на абордаж, сеньор?

– Там видно будет.

Сойдя с полуюта, Морган позвал боцмана и отправился с ним на палубу, где человек сорок с обнаженными абордажными саблями и ружьями в руках столпились на полубаке.

– Живо!.. – скомандовал он. – Приготовить абордажные дреки.

Обратившись затем к морякам, укрывшимся за фальшбортом, он приказал:

– Подготовьте мостки, привалите матрасы к бортам!

Все сорок корсаров с бака молча, соблюдая полный порядок, принялись за работу под придирчивым взглядом помощника.

Эти люди неукоснительно повиновались Черному Корсару, но и перед Морганом, человеком несгибаемой воли и львиной храбрости, трепетали.

Наделенный необыкновенной физической силой и выносливостью, красотой, обаянием и душевной щедростью, Морган, как и Черный Корсар, умел покорять сердца видавших виды морских волков и заставлял слушаться с полуслова.

Под его руководством менее чем за двадцать минут между правым и левым бортом были воздвигнуты два мощных заслона из бревен и бочек, наполненных железным ломом для защиты квартердека и полуюта на случай, если враги ворвутся на палубу.

Пятьдесят ручных гранат были уложены возле бревен, абордажные кошки – на фальшборте и на скатанных матрасах, образовавших нечто вроде амбразур.

После этого Морган отозвал людей на полубак. Встав у бушприта, он наблюдал за кораблем, придерживая одной рукой саблю, а другой – пистолет.

В это время вражеское судно находилось не более чем в шестистах-семистах метрах. Полностью оправдывая свое название, «Молниеносный» уверенно сокращал дистанцию, готовясь нанести противнику страшный, неотвратимый удар.

Несмотря на темноту безлунной ночи, испанский корабль можно было уже разглядеть.

Как и подозревал Ван Штиллер, это был линейный корабль весьма внушительных размеров: над высокими бортами возвышался огромный полуют, все три мачты гнулись от множества надутых парусов.

Это было военное судно, несомненно хорошо вооруженное и управляемое многочисленным и закаленным в боях экипажем, готовым оказать упорное сопротивление.

Любой другой корсар с Тортуги вряд ли пошел бы на риск: ведь при благоприятном исходе сражения на вражеском судне нечем было поживиться. Другое дело, если это был торговый корабль или галера, нагруженная сокровищами из рудников Мексики, Юкатана и Венесуэлы. Но не так поступал Черный Корсар, не помышлявший о богатстве.

Возможно, что во вражеском судне он видел мощного союзника Ван Гульда, спешившего пополнить эскадру адмирала Толедо или укрепить оборону Маракайбо, потому и стремился уничтожить его сейчас, чтобы не иметь с ним дела в будущем.

Когда расстояние между судами сократилось до пятидесяти метров, испанец, видя, что преследователь от него не отстает, и не сомневаясь больше в зловещих замыслах корсара, снова дал залп из самой мощной пушки.

Ядро на этот раз упало не в море. Пробив фор- и грот-марсели, оно срезало бизань-гафель и повалило черный флаг флибустьера.

Оба старших артиллериста с квартердека обернулись к Черному Корсару, стоявшему по-прежнему у штурвала с рупором в руках:

– Не пора ли начинать, капитан?

– Рано, – ответил Корсар.

Третий выстрел, прозвучавший оглушительнее первых, раздался над морем, и новое ядро понеслось в направлении пиратского корабля. На этот раз оно пробило корму в трех шагах от штурвала.

Сардоническая усмешка вновь озарила лицо бесстрашного флибустьера, но он оставался безмолвным.

«Молниеносный» летел, словно черная птица, рассекавшая грудью ветер. Он все более ускорял свой бег, угрожая вражескому кораблю высоким водорезом, глухо разрезавшим морские волны.

Вид судна, словно возникшего из глубины моря, не подававшего ни малейшего признака жизни и не отвечавшего на угрозы, точно на нем не было ни души, должно быть, производил зловещее впечатление на суеверных испанцев.

Внезапно до флибустьеров донесся невообразимый шум. На вражеском корабле послышались отчаянные вопли и поспешные приказания.

Чей-то властный голос, по-видимому это был командир, раздался в потемках:

– Брасопить слева! Взять штурвал на себя! Из бортовых орудий – огонь!

Оглушительный залп прогремел с борта испанского корабля. И будто ночь внезапно озарилась вспышками молний. Семь пушек правого борта и оба штурмовых орудия с палубы изрыгнули огонь на корсаров. Ядра посыпались на корабль. Падали паруса, рвались снасти, катились ядра, рушились фальшборты, но ничто не могло остановить порыва «Молниеносного».

Управляемый твердой рукой Черного Корсара, «Молниеносный» со всего хода обрушился на огромный корабль. К счастью для последнего, поворот штурвала, вовремя сделанный рулевым, спас его от трагической гибели.

Резкая перемена галса и вынос правого борта в сторону позволили испанцам чудом избежать удара водорезом, грозившего отправить корабль ко дну.

«Молниеносный» прошел там, где секунду назад находилась корма вражеского судна. Боком он резко толкнул испанца: послышался треск, отдавшийся в трюме, но это были всего лишь повреждения бизань-гафеля и части гакаборта.

Не попав в цель, пиратский корабль молнией пронесся мимо и исчез в темноте, так и не дав врагу рассмотреть свое вооружение и оставив его в неведении относительно численности своего экипажа.

– Гром и молния!.. – воскликнул Ван Штиллер, затаивший дыхание в ожидании неминуемого толчка. – Вот уж называется – людям повезло!..

– Я и ломаного гроша не дал бы за всех, кто плавает на этом корабле, – заметил Кармо. – Можно себе представить, как дружно они пойдут ко дну.

– Как ты думаешь, не попробует ли капитан повторить свой маневр?

– Ну теперь их не проведешь, они живо встанут к нам носом.

– И хорошенько нам всыпят. Было бы дело днем, не миновать нам гибели.

– А сейчас мы отделались одними царапинами.

– Тише, Кармо.

– А в чем дело?

– К повороту готовьсь! – раздалась команда.

– Никак возвращаемся? – спросил Ван Штиллер.

– Черт побери!.. Уж кто-кто, а капитан не даст испанцам уйти, – ответил Кармо.

– К тому же и тот, видать, не робкого десятка.

В самом деле, вместо того чтобы продолжить свой путь, испанский корабль встал против ветра, словно намереваясь принять бой.

Он медленно кружился на одном месте, подставляя нос противнику.

Но «Молниеносный» сделал бортовой поворот в двух милях от врага, готовясь к нападению. Он медленно стал описывать большие круги, стараясь держаться, однако, вне досягаемости его пушек.

– Понятно, – сказал Кармо, – наш командир хочет дождаться рассвета, чтобы пойти на абордаж.

– И помешать испанцам удрать в Маракайбо, – добавил Ван Штиллер.

– Да, конечно. Итак, дорогой, будем готовы к борьбе не на жизнь, а на смерть, и, уж как принято у нас, флибустьеров, коли мне суждено погибнуть от вражеской пули или пасть под ударами сабель на палубе вражеского корабля, то наследником моего скромного состояния будешь ты…

– А из чего оно состоит?.. – спросил со смехом Ван Штиллер.

– Из двух изумрудов, но за каждый дадут по крайней мере по полсотни пиастров. Найдешь их в моем поясе.

– Ого, на это можно неделю гулять на Тортуге! А моим наследником будешь ты, но предупреждаю, что больше чем тремя дублонами, зашитыми в кушаке, тебе не поживиться.

Тем временем «Молниеносный» продолжал лавировать вокруг линейного корабля, который, не покидая своего места, старался не упускать его из виду. Словно сказочная птица, кружился испанец на месте, угрожая противнику жерлами своих пока молчавших пушек.

Черный Корсар не оставлял штурвала. Его глаза, горевшие мрачным огнем, ни на минуту не отрывались от вражеского судна, словно стараясь разгадать, что происходит у него на борту, чтобы захватить его врасплох и нанести ему сокрушительный удар.

Экипаж «Молниеносного» взирал на него с суеверным страхом. Этот человек, управлявший своим кораблем так, будто вдохнул в него душу, умевший почти без смены парусов настичь обреченную жертву, а теперь неподвижно застывший на мостике, вызывал своей угрюмостью смятение даже среди бывалых моряков.

Всю ночь пиратский корабль кружил вокруг противника, не отвечая на выстрелы то и дело безуспешно грохотавших пушек. Но когда звезды стали бледнеть, а воды залива порозовели от первых лучей зари, на «Молниеносном» вновь прогремел голос Корсара.

– Ребята! – крикнул он. – По местам!.. Поднять флаг!

Перестав описывать круги вокруг испанского корабля, «Молниеносный» двинулся прямо на него с явным намерением подойти вплотную.

Большой черный стяг с эмблемой Корсара взвился на вершине бизань-мачты, где его наглухо прибили матросы в знак того, что они намерены во что бы то ни стало победить или погибнуть, не сдаваясь в плен.

Артиллеристы на баке нацелили пушки на врага, а флибустьеры, просунув аркебузы в щели между матрасами, приготовились засыпать противника пулями.

Убедившись, что все на местах, Черный Корсар взглянул на марсовых, поспешно взбиравшихся по вантам, и кинул клич:

– Морские волки!.. Действуйте по своему усмотрению!.. Да здравствует морская вольница!..

Три мощных «ура» грянули на палубе пиратского корабля, смешавшись с грохотом обеих пушек.

Встав по ветру, линейный корабль ринулся навстречу пиратам. Должно быть, им управляли смелые и отважные люди, ибо обычно испанские корабли старались держаться подальше от корсаров с Тортуги, зная по опыту, что с этими головорезами дела плохи.

В тысяче футов вновь завязалась яростная перестрелка. Меняя галсы, испанский корабль изрыгал то справа, то слева огонь и клубы дыма.

Это была огромная трехпалубная шхуна с полной парусной оснасткой, с высоким бортом, вооруженная четырнадцатью пушками, – настоящий боевой корабль, возможно отделившийся из-за срочных дел от эскадры адмирала Толедо.

На корме, на капитанском мостике, стоял командир в расшитом мундире, с саблей в руках, окруженный помощниками. На палубе было тесно от матросов.

Гордо поблескивая испанским штандартом, поднятым на грот-мачте, мощный корабль, извергая гром и молнии, бестрепетно шел навстречу «Молниеносному».

Несмотря на гораздо меньшие размеры, пиратский корабль упрямо шел вперед, невзирая на сыпавшиеся ядра. Он все больше ускорял свой ход, огрызаясь носовыми пушками и ожидая, быть может, подходящего случая, чтобы разрядить все двенадцать пушек, стволы которых торчали из бортовых люков. Ядра засыпали его палубу, пробивали борта, залетали в трюм, на батареи, мешали маневрам и опустошали ряды флибустьеров на баке. Но «Молниеносный» не снижал скорости и по-прежнему смело лез на абордаж.

В четырехстах метрах меткие стрелки пришли на помощь артиллеристам, прошив пулями палубу вражеского корабля.

В скором времени их шквальный огонь должен был нанести испанцам непоправимый урон, ибо, как мы говорили, флибустьеры стреляли без промаха. Недаром среди них были буканьеры – охотники на диких быков.

От пуль их аркебуз погибало больше врагов, чем от огня пушек. Флибустьеры косили бортовых стрелков десятками, не щадили прислугу носовых пушек и офицеров с капитанского мостика.

Не прошло десяти минут, и мало кто остался в живых из испанцев. Пал в бою и капитан еще до того, как оба корабля вплотную подошли друг к другу.

Но засевших в трюмах моряков было значительно больше, чем палубных матросов. Так что победу предстояло еще завоевывать.

В двадцати метрах друг от друга оба корабля круто развернулись и встали бортом друг к другу. Тут же послышался голос корсара, перекрывший грохот вражеских орудий:

– Грот и грот-марсель готовь! Вынести фок на ветер! Обтянуть бизань!..

От резкого поворота штурвала «Молниеносный» качнулся и уперся в ванты бизань-мачты испанского корабля.

Корсар соскочил с полубака и, размахивая саблей и пистолетом, закричал:

– Ребята! На абордаж!