Он взял корзину, сплетенную из листьев, положил в нее присмиревших змей и аккуратно закрыл ее, привалив для надежности большим камнем.
– Теперь можешь без страха войти ко мне в хижину, белый кум, – сказал он. – Ты один?
– Нет, я привел с собой капитана моего корабля, брата Красного Корсара.
– Черного Корсара?.. Он здесь?.. Маракайбо содрогнется от страха!..
– Тише, добрый мой брат. Предоставь в наше распоряжение свою хижину, и ты об этом не пожалеешь.
В это время появился Корсар с пленным и Ван Штиллером. Он помахал рукой в знак приветствия африканцу, ожидавшему его возле хижины, а затем вошел в нее следом за Кармо.
– Так это и есть тот человек, который помог тебе бежать? – спросил он.
– Да, капитан.
– Он, наверное, ненавидит испанцев?
– Так же, как и мы.
– Он хорошо знает Маракайбо?
– Как мы – Тортугу.
Корсар обернулся, чтобы взглянуть на африканца. Восхищенный мощной мускулатурой этого сына Африки, он сказал как бы про себя:
– Вот человек, который может мне помочь.
Обведя взглядом хижину, он увидел в углу грубо сплетенный из веток стул. Сев на него, он снова погрузился в раздумье.
Тем временем хозяин хижины поспешил принести несколько лепешек из маниоки – муки, приготовляемой из некоторых ядовитейших корнеплодов, которые, однако, при измельчении и сушке теряют свои ядовитые свойства, плоды аноны мурикаты, похожие на зеленые шишки, содержащие под чешуйчатой кожурой нежнейший беловатый сок, и несколько дюжин каких-то душистых плодов золотистого цвета, очень приятных на вкус и питательных.
Ко всем этим яствам он добавил еще тыкву, наполненную «пульке» – своего рода брагой, изготовляемой из агавы.
Трое флибустьеров, у которых за всю ночь не было во рту и маковой росинки, отдали должное приготовленному завтраку. Пленнику тоже кое-что перепало. Затем они кое-как устроились на кучах свежих листьев, которые африканец принес в хижину, и спокойно заснули, будто ничто им не грозило.
Моко, которому белый кум поручил сторожить пленного, хорошенько его связал и встал на страже.
В течение всего дня никто из трех флибустьеров не пошевельнул и пальцем, но, как только опустились сумерки, Корсар резко приподнялся.
Он был бледнее обычного, а в черных глазах поблескивали огоньки.
Два или три раза он торопливо обошел хижину, затем, остановившись перед узником, сказал:
– Я обещал тебя не убивать, хотя имел полное право вздернуть тебя на первом же дереве в лесу; теперь ты должен мне сказать, как мне незаметно прокрасться во дворец к губернатору.
– Вы собираетесь его убить в отместку за Красного Корсара?
– Убить!.. – воскликнул гневно флибустьер. – Я боец, а не убийца, ибо я – рыцарь. Вызвать его на дуэль куда ни шло, а убивать исподтишка – это не по мне.
– Губернатор стар, а вы молоды, и вам не удастся войти к нему в спальню не замеченным множеством солдат, которые его охраняют.
– Я знаю, что он смел.
– Да, как лев.
– Ну тогда все в порядке, я надеюсь скоро с ним увидеться.
Обернувшись к флибустьерам, он сказал Ван Штиллеру:
– Ты останешься здесь охранять этого человека.
– Но с него достаточно африканца, капитан.
– Нет, африканец силен, как Геркулес, и он мне понадобится, чтобы нести тело моего брата. Пойдем, Кармо, выпьем по бутылочке испанского винца в Маракайбо.
– Тысяча акул!.. В такую-то темь, капитан!.. – воскликнул Кармо.
– А ты никак трусишь?
– Да с вами я готов хоть в преисподнюю, хоть к черту на рога, но боюсь, что вас схватят.
Насмешливая улыбка искривила тонкие губы Корсара.
– Посмотрим, – сказал он. – Идем же!
4
Дуэль
Маракайбо, население которого не превышало десяти тысяч душ, был в то время одним из наиболее важных городов, которыми Испания владела на побережье Карибского моря.
Расположенный в прекрасном месте, в южной оконечности залива Маракайбо, соединяющегося проливом с обширным озером того же названия, на много миль вдающимся вглубь континента, Маракайбо быстро превратился в важнейший центр вывоза ценного сырья из Венесуэлы.
Испанцы, постоянно боявшиеся неожиданных нападений бесстрашных флибустьеров с Тортуги, снабдили его мощными укреплениями, вооружили огромным числом пушек, а на двух островах, защищающих город с моря, разместили сильнейшие гарнизоны.
Высадившиеся на этих берегах искатели приключений построили себе прекрасные дома; там и сям виднелись дворцы, воздвигнутые архитекторами, прибывшими из Испании на поиски легкого заработка в Новом Свете. Особенно много было злачных мест, где собирались богатые владельцы рудников и где в любое время года танцевали фанданго или болеро.
Когда Корсар в сопровождении своих верных товарищей – Кармо и африканца – беспрепятственно проник в Маракайбо, улицы города были еще оживленны, а в тавернах, где торговали заокеанскими винами, было полно народу, ибо испанцы не отказывались и в колониях пропустить стакан отличного вина из родной Малаги или Хереса.
Корсар замедлил шаг. Закутавшись в плащ, несмотря на летнюю жару, и гордо опираясь на эфес шпаги, он внимательно рассматривал из-под низко опущенной шляпы улицы и дома, словно хотел запечатлеть их в своей памяти.
Дойдя до площади Гранады, составлявшей центр города, отважный капитан остановился на углу улицы и прислонился к стене дома, словно почувствовал внезапную слабость.
Зрелище, представшее его глазам на площади, было так страшно, что и у самого смелого человека на свете невольно поползли бы мурашки по коже.
На пятнадцати виселицах, стоявших полукругом возле дворца, на котором развевался испанский флаг, висело пятнадцать человеческих тел.
Все повешенные были босы, в рваных одеждах, и лишь на одном был огненно-красный костюм и высокие морские сапоги.
