Мои 99 процентов

Глава 5

Не могу удержаться и не ковырнуть мою ранку еще раз. У меня нет ощущения, что Том отругал меня за мое поведение как полагается. Я заслуживаю нотации.

– Джейми заявил: даже Лоретта сказала бы, что я ненормальная, если разбрасываюсь такими предложениями. Возможно, я отреагировала бы по-другому, если бы знала, что из-за него потеряю брата.

Ух ты! Я произнесла эти слова вслух, и голос у меня даже не дрогнул.

– Ты не потеряла его, – говорит Том таким сочувственным тоном, что мне немедленно хочется разрыдаться. – Ты просто его разозлила.

– Я столько раз видела, как он вычеркивает людей из своей жизни, но никогда не думала, что когда-нибудь окажусь в их числе. Помнишь того парня, с которым он вместе работал? Гленна? Он потребовал у него вернуть долг, когда его жена лежала в роддоме!

– Да. Потому что Гленн получил должность, на которую метил он сам. Он невероятно добр к тем, кто входит в его ближний круг…

– Ага, – фыркаю я, – только этот круг просто микроскопический.

– Но стоит лишь сказать ему слово поперек, или задеть его самолюбие, или сделать что-то, что он сочтет предательством, как он превращается…

– В ледышку. Он ледышка. Прямо как я.

– Ты огонь, – не раздумывая, отвечает Том. – Вы с ним полные противоположности друг другу.

Ну вот, опять. Еще один неожиданный взгляд на меня. Любой, кто видел меня сегодня вечером на рабочем месте, сказал бы, что я Снежная королева.

– Я хочу быть льдом.

– Поверь мне, в этом нет ничего хорошего. Пожалуйста, оставайся пылкой. – Он со вздохом замолкает; видимо, думает о чем-то грустном. – И вообще, я не хочу, чтобы ты считала, что поступила неправильно. Неужели ты хотела, чтобы на месте этого дома появился жилой комплекс? Вопреки ее последнему желанию?

– Разумеется, нет. Ладно, что теперь об этом говорить. Я так разозлила того чувака, что он выбрал другую улицу. Скажем так, я больше не могу заглянуть к соседям за сахаром. – Я делаю глоток вина. – Основная претензия ко мне как к сестре-близнецу заключалась в том, что я приняла решение единолично. Не посоветовавшись предварительно с братом. Это смертный грех.

– Да, это серьезное испытание его братских чувств.

Том знает больные места моего брата ничуть не хуже, чем я. Основных три: деньги, верность, решения.

Жалкие остатки моего сердечного препарата, который я не помню, когда принимала в последний раз, в сочетании с вином дают интересный эффект. Мне пришлось приложить немало сил, чтобы добиться эффекта привыкания.

Я приподнимаюсь на цыпочки:

– До сих пор не могу опомниться от счастья, что мне в кои-то веки что-то обломилось поровну с Джейми. Кажется, такого никогда еще не случалось.

Том переходит к стене и принимается нажимать на пузыри в обоях.

– Еще как случалось.

– Да сядь ты уже посиди! – Я указываю на кресло, он послушно сдвигает в сторону гору лифчиков и усаживается. Хороший мальчик. – Джейми никогда в жизни ничем не делился со мной поровну. Даже когда мама в детстве давала нам на двоих кусок пирога с условием поделить пополам…

– Джейми делил его на шесть и четыре десятых, – заканчивает вместо меня Том.

– Он говорил, что он больше и поэтому ему полагается бóльшая часть.

Я устремляю взгляд на Тома. Он сидит в кресле, как кусок пирога или еще одна прекрасная фотография, которую мне никогда не доведется сделать. В свете электрической лампы его лицо кажется еще фотогеничнее. Я понимаю, что пьяна, но остановиться не в состоянии, и добавляю:

– А тебя мне вообще нисколько не досталось.

Смотрю, как он обдумывает мои слова. Отрицать это он не может. Все наше детство мы провели на противоположных концах стола. Мой блондинистый братец-командир без умолку болтал, смеялся, доминировал. Вел себя как соединяющее звено между нами. «Оставь Тома в покое, – только и слышала я. – Не обращай на нее внимания». Пожалуй, вот так наедине с ним сегодня я оказалась впервые.

Мы все владеем Томом Валеской по частям: Джейми, Меган и я. Его мама и мои родители. Лоретта и Патти. Все, кто хоть раз в жизни с ним сталкивался, жаждут заполучить себе кусочек, потому что он самый лучший. Я быстро прикидываю в уме общее количество всех этих людей. Дантиста и семейного врача туда же. Я могу претендовать хорошо если на один процент. Жадничать плохо. Нужно делиться.

Вино теплой щекотной волной циркулирует по моим венам.

– Ну почему из нас двоих именно он появился на свет первым? Клянусь, если бы я была старшей сестрой, все было бы по-другому.

– Ваш папа всегда шутил, что Джейми был опытным образцом. – Том сегодня просто в ударе. – Это значит, что ты усовершенствованная модель.

– Вот только качество модели что-то подкачало. С брачком оказалась.

Я хлопаю себя по груди, и, не стесненная лифчиком, та беззастенчиво подпрыгивает.

– Да, кстати, я как раз хотел спросить, – осторожно говорит Том, избегая смотреть мне в глаза, точно охотник, подбирающийся к вожаку волчьей стаи, – как поживает твоя шпулька?

Так он с самого детства называет мое сердце. Я уже и не помню, с чего все это пошло. В его представлении, в груди у меня находится шпулька с намотанными на нее нитками. В его арсенале такое количество методов держать в узде близнецов Барретт, что я просто не устаю поражаться. От этого его милого эвфемизма я всегда таю.

– Моя шпулька поживает прекрасно. Я намерена жить вечно. Должен же кто-то будет полить твою могилу «Квенчем». Хотя… придется же потом объясняться с престарелой Меган. Нет, я передумала. Я умру первой.

– Я за тебя беспокоюсь.

– А я беспокоюсь за невыносимо сексуальных богатырей, которые оказались ночью один на один со мной в доме и задают слишком много вопросов.

Я вытягиваю ноги, и лямка майки спадает с одного плеча. Интересно, мой пирсинг в соске сейчас делает то, что у него лучше всего получается под одеждой: подчеркивает очевидное? Судя по тому, с каким выражением он смотрит на меня, груду лифчиков и темноту за окнами, до него только что дошло, что наши отношения длиной в восемнадцать лет наконец-то, пусть и с большим опозданием, достигли знаменательной вехи.

Мы наедине.

Я заглядываю ему в глаза и чувствую, как внутри у него снова проскакивает какая-то искра. Все остальные видят в нем благовоспитанного милягу. А каким видится происходящее между нами мне? Я знаю лишь, что порой это что-то не вполне объяснимое.

– Ты ведь понимаешь, почему это все так странно, да?

Дверь со скрипом приоткрывается, и мы оба подскакиваем от неожиданности. Если кто-то и мог бы знать о существовании где-нибудь за шкафом потайного хода, ведущего с улицы прямо в дом, это был бы Джейми.

В комнату, воинственно распушив хвост и не сводя своих зеленых глаз с Патти, входит кошка Лоретты, Диана. Она тоже часть нашего с Джейми наследства. В глубине души я недолюбливаю ее, но опять-таки не могу не признать, что животные обладают магической способностью разряжать напряжение.

Я щелкаю пальцами, чтобы привлечь ее внимание, и она одаривает меня взглядом, в котором явственно читается: «Что ты вообще себе позволяешь?»

– Не хочу быть циничной, но тебе не кажется, что Лоретта завела эту кошку, чтобы прибавить себе мистического флера в глазах своих клиентов?

– Она не была шарлатанкой. – Том качает головой. – Она действительно во все это верила.

Том испробовал на себе практически все, что было у Лоретты в репертуаре. Она была в восторге от его ладони. Вполне предсказуемо, он обладатель чумовой линии сердца. «Как будто клинком ударили, – сказала ему она, сопроводив свой комментарий рубящим движением руки. – От души так». Он тогда воззрился на свою руку, с изумлением насупившись, словно ожидал увидеть там кровь.

Лоретта специализировалась на Таро, но предлагала все: гадание на кофейной гуще, И-цзин, нумерологию, астрологию, фэншуй. Хиромантию, толкование снов, кольцо на подвеске. Прошлые жизни. Тотемные животные. Ауры. Однажды, подростком забежав к ней в гости, я очутилась перед запертой дверью, к которой была прилеплена бумажка с надписью «Не входить. Идет сеанс».

– Знаю. – Я обвожу рукой вокруг себя. – И думаю, она честно отрабатывала свои деньги. Но и антураж создавать она тоже была большая мастерица.

Обои на стенах украшает узор в виде гиперреальных кроваво-красных гортензий. Шторы обрамляет бахрома из чернильно-черных бусин, таинственно мерцающих на свету. Низенький кофейный столик с легкостью преображается, стоит накрыть его плотной блестящей скатертью и водрузить поверх хрустальный шар.

Тут ты словно оказываешься внутри бутылки джинна. Когда в камине потрескивает огонь, а на стенах горят рубиновые лампы, в этой прекрасной комнате ты можешь поверить во что угодно. В воздухе до сих пор висит густой запах фирменного благовония Лоретты: смеси полыни, кедра и сандала с еле уловимой компрометирующей ноткой травки. В этой комнате я скучаю по ней меньше всего.

– Этот камин входит в пятерку моих самых любимых на свете вещей, – киваю я в его сторону. – Скорее бы уже похолодало, чтобы можно было его топить. – Мысленно листаю вперед страницы календаря. – А, ну да. Черт!

Том сплетает пальцы рук и подается вперед:

– Мы можем зажечь его вместе, перед тем как…

– Да, хотя бы один раз напоследок было бы здорово, – киваю я, пытаясь не выказать своей грусти.

Кажется, я не подумала о том, с чем мне придется попрощаться.

Презрительно наморщив нос, Диана вспрыгивает на подлокотник кресла Тома, и Патти начинает трястись от ярости. Милые маленькие буфера. Что бы мы без них делали?

– Я умоляла Джейми забрать ее к себе. – Открываю новую пачку маршмеллоу, потому что сосущая пустота разверзается все шире и шире. – Каждому злому гению нужна пушистая кошка, которую он мог бы гладить.

Том протягивает к ней руку, и она принимается тереться своей белой щекой о его костяшки, потом устремляет на меня самодовольный взгляд своих ядерно-зеленых глаз. Очень ее понимаю. Я бы с большим удовольствием последовала ее примеру.

Он широко зевает и слегка ссутуливается, не подозревая о том, что мои мысли с каждой минутой принимают все более и более фривольный оборот. Тут я кое-что вспоминаю.

– Слушай, у нас проблема с комнатой Джейми, – говорю я, и Том немедленно хватается за эту возможность покинуть комнату; выходит, мое состояние от него все-таки не укрылось. – Я не виновата! – кричу я ему вслед. – Я не знала, что ты должен приехать!

– Да она забита до самого потолка, – отзывается он из коридора. – Дарси, это даже не смешно.

– У меня нет ни одной кладовки, а Джейми все никак не соберется приехать и забрать свое барахло. Ну, вот я и… и забила его комнату до потолка.

Когда Том показывается вновь, я как раз наливаю себе очередной бокал вина. Он без лишних слов забирает у меня бутылку и, подняв над головой, смотрит на свет, чтобы определить, сколько там еще осталось.

– Все, на сегодня хватит! – Он легонько взъерошивает мне волосы, чтобы смягчить свои слова. – Я все никак не привыкну. Они такие короткие.

Он до сих пор так и не сказал, что стрижка мне идет. А сама я не спрашиваю, потому что врать Том не умеет. Меган – обладательница роскошной блестящей гривы цвета воронова крыла. Даже мне хочется потрогать ее волосы.

– Я выгляжу как член корейской музыкальной мальчиковой группы, но мне плевать. Зато приятно, когда ветер холодит шею.

Том убирает руку, и я тянусь за его пальцами. Надеюсь, он ничего не заметил. Прикосновения нужны мне сильнее, чем солнечный свет, как ни стыдно в этом признаваться. В воздухе возникает голографический призрак Винса, и я усилием воли заставляю его померкнуть.

– Я лично даже не догадывался о том, что у тебя есть шея. Что стало с твоей косой после того, как ее отстригли? Только не говори, что ты ее выкинула.

Эта мысль явно его ужасает.

– Я ее пожертвовала. Так что кто-то теперь разгуливает в большом блондинистом парике. Ну как, со стрижкой я похожа на Джейми?

Он смеется, и в комнате мгновенно становится светлее. Я говорю это не ради красного словца, это чистая правда. Все лампы разом вспыхивают. Скачок напряжения в электрической сети – или это Лоретта подглядывает за нами? Я лично без сомнения поставила бы на последнее.

– А твой брат что сказал, когда увидел это?

– Что я похожа на недоделанную Жанну д’Арк, которая решила податься в готы, и что я состригла то единственное, что делало меня похожей на человека. Да и наплевать. Главное, что мне нравится.

Том ставит подальше бутылку и бокал, потом берет пакет с маршмеллоу, который я все это время прижимала к груди, и кладет его на каминную полку.

– Не вижу ни малейшего сходства.

– Я похожа на мистера Пакмана с бантиком на голове. В уменьшенном масштабе.

– Вот уж ничего подобного.

– Это комплимент или оскорбление? Мой брат – красавчик, ты же знаешь.

Явно забавляясь, Том качает головой, но по-прежнему ничего не говорит. Я рыбачу с этого самого пирса уже много лет. Том подходит ко мне вплотную и, протянув руку, легонько касается красной отметины на моем запястье:

– Вот это вот никуда не годится. И я бы… – Не договорив, он стискивает челюсти так, что на щеках у него начинают играть желваки, а руки сжимаются в кулаки.

Я прекрасно знаю, что он сделал бы. Нет никакой необходимости произносить это вслух. Я это чувствую.

И только я собираюсь протянуть руку, чтобы разжать его пальцы, как он решает скрыться от меня в том единственном месте, куда я не могу за ним последовать.

– Пойду-ка я приму душ, – говорит он и, выйдя за дверь, возвращается с огромным чемоданом.

– Что это? Ты что, собрался в кругосветное путешествие? Решил облететь весь мир?

– Ха-ха, – сухо отзывается Том.

Летать он очень не любит. Представлять, как он, с трудом втиснувшись в крохотное самолетное кресло, испуганно сжимает подлокотники, очень странно. И умилительно. И грустно. Вот что вино делает с человеком. В особенности вино, помноженное на The Cure.

Я откидываюсь на спинку кресла и закидываю ногу на ногу.

– Душ в последнее время ведет себя несговорчиво. Давай я покажу тебе, как с ним управляться, – говорю я сугубо деловым тоном, но не могу не заметить розово-золотые пятна, которые вспыхивают у него на щеках, когда он расстегивает свой чемодан.

– Спасибо, не надо.

Том вытаскивает пижаму и черную сумочку на молнии.

– Так, подожди! – Я вскакиваю на ноги и бегу в коридор, по пятам преследуемая Патти. – Я должна кое-что проверить…

– Расслабься, Дарс, – раздается у меня за спиной голос Тома, когда я лихорадочно собираю разбросанное по полу ванной нижнее белье. – Мы же, когда росли, практически делили одну ванную.

И он из вежливости не напоминает мне о том, что живет с женщиной. Чего он там не видел?

Места в ванной становится вполовину меньше, но я по-прежнему отказываюсь выходить.

– Все, кыш отсюда!

Он берется за нижний край футболки. Потом тянет его вверх. Я внутренне подбираюсь. Показывается дюймовая полоска загорелой кожи цвета карамельной ириски. Я изо всех сил стараюсь держать себя в руках. Главное – не смотреть туда.

Костяшки его рук начинают белеть.

– Давай выметайся уже!

Я не знаю, к кому он обращается: ко мне или к Патти. Я молю святую Меган укрепить мою волю. Он выпроваживает меня за дверь.

– Полотенца там же, где всегда?

– Угу, – выдавливаю я, совершенно убитая отчетливым щелчком замка в двери.

Как унизительно! Как благопристойно!

– Прости, что веду себя с тобой как дура.

– Да ладно.

Там, за дверью, Том начинает раздеваться. Давай же, Maison de Destin. Сделай так, чтобы твои стены рухнули.

– Не забывай, я много лет тебя знаю.

– И все это время я вела себя с тобой как дура.

– Угу.

Из-за двери слышится грохот, потом оглушительный рев, и Том вскрикивает от неожиданности.

– Ох уж эти трубы!

До меня доносится шелест занавески для душа. Я сползаю по стене на пол. Патти двоится у меня в глазах. Вот и славно! Когда он уедет, я оставлю себе одну из них.

– Везет же этой трубе.

Ноги меня не держат, и, возможно, мне стоило бы обеспокоиться. Не настолько уж много я и выпила. Может, я умираю? Да нет, с сердцем вроде бы все нормально, оно отважно стучит себе дальше. Я смотрю на две маленькие собачьи мордочки рядом со мной.

– Эх, малышки, этот душ даже не представляет, как ему повезло.

Ладно, подведем итоги этого вечера.

Том Валеска в данный момент подставляет свое идеальное лицо струям воды в моей ванной, и прозрачные капли скатываются по его золотистой коже, под которой играют упругие мышцы. Я видела, как он выходит из бассейна, наверное, уже десять миллиардов раз, так что, думаю, я знаю, как это выглядит. Наверное.

Я задираю футболку и ее краем утираю покрытые испариной лицо и шею.

У него обалденные ноги и мускулистая задница. Бедра, которые так и хочется оседлать. А плечи, с которых в эту минуту стекают ручейки воды? Душ выключается, и он, наверное, пытается обернуть вокруг себя одно из полотенец Лоретты. Эти полотенца едва сходятся на талии у меня.

Картинки, которые роятся у меня в голове, следовало бы наглухо запечатать в коробке с силиконовыми дилдо, как будто это чертов саркофаг.

Все это просто не может происходить в реальности. Наверное, я спьяну отрубилась на диване и теперь мне снится горячечный эротический сон. Но если бы это был сон, дверь ванной была бы приоткрыта, а в щелку выползали бы клубы пара. Если бы он сейчас позвал меня войти, я зубами выдрала бы дверные петли и выплюнула их на пол.

Могу сказать с абсолютной уверенностью: ни один мужчина никогда прежде не вызывал у меня желания лизнуть запотевшую кафельную плитку на полу ванной.

– Меган, Меган, – шепчу я, вызывая в голове образ льдисто поблескивающих бриллиантов на холеном пальце, и усилием воли заставляю себя подняться на ноги.

В своей комнате я стираю с глаз макияж и переодеваюсь в легинсы и старую футболку с принтом какой-то рок-группы. Зубы чистить не буду, и плевать на кариес. Когда Том появляется на пороге в очередной обтягивающей футболке и спортивных штанах, я вновь начинаю сомневаться, не снится ли мне все это.

– Ты кое о чем забыла. – Он тычет большим пальцем в сторону соседней двери. – Та комната… – Его челюсти сжимаются, и он с трудом подавляет зевок; да уж, мое гостеприимство оставляет желать лучшего. – Где я буду спать?

– В моей кровати. Да не со мной! Я сегодня лягу на диване. – Я оглядываю свою прикроватную тумбочку. – Погоди, дай я быстренько приведу комнату в порядок.

Он смеется c таким видом, как будто раскусил меня:

– Я посплю на диване.

– Ты там не поместишься. Ложись.

Я откидываю одеяло, беру его за запястья и бросаю на постель. Это оказывается до странности просто. Разве справиться с таким великаном и свалить его не должно быть сложно? Может, я суперсильная? Или это он легкий как перышко?

Или, что гораздо более правдоподобно, он просто до смерти устал. Но, несмотря на это, Том одаривает меня таким взглядом, от которого мурашки бегут по телу. А когда он натягивает одеяло, оно едва прикрывает его бедра. Он похож на прекрасного могучего викинга, даже под этим одеялом веселенькой девчачьей расцветки.

– Это неправильно.

Он прислоняется к изголовью кровати и косится на мою прикроватную тумбочку. Это меня не слишком беспокоит. У него железобетонные моральные принципы. Чего отнюдь нельзя сказать о моих. Так, пора валить из этой комнаты. И из этой страны.

– Джейми убил бы меня, если бы узнал, что я позволила тебе ночевать на диване или, того хуже, на полу. Можешь считать меня радушной хозяйкой.

Я несу какую-то невозможную пьяную чушь. И это очень странно, потому что чувствую я себя внезапно совершенно протрезвевшей. Я открываю массивный деревянный сундук в изножье кровати и принимаюсь рыться в нем в поисках лоскутного одеяла. Матрас под Томом тревожно скрипит. Кажется, этот звук исторгнут из глубин его собственной души.

– Что такое? – цыкаю я на него. – Спать в моей постели – это не измена Меган. И белье я только что застелила свежее, так что на этот счет можешь даже не переживать.

Краешком глаза я вижу, как он со священным ужасом бросает взгляд на потенциальное место Винсента.

Старательно не глядя в его сторону, я хватаю подушку. Я и так знаю, что в мою королевских размеров кровать Том вписался, как будто спал тут всегда.

– Ладно, спокойной ночи.

Я плетусь обратно по коридору, задевая локтями все на своем пути, и падаю на диван.

Там, зная, что к утру в комнате будет холодрыга, я заматываюсь в одеяло и ставлю себе одну маленькую недостижимую цель.

Так, ничего особенно амбициозного. О том, чтобы найти в себе мужество перестать цепляться за диван и проделать путь по коридору в обратную сторону, там нет ни слова. Физический контакт кожа к покрытой испариной коже в рамки осуществимого не входит.

Не в нынешних обстоятельствах, не в этой жизни, не с Томом.

Я считала, что обладать одним процентом сердца Тома Валески – все равно что сорвать джекпот, но, думаю, я была не права. Теперь мне этого недостаточно.

Я намерена отвоевать себе два процента.

Глава 6

В ту ночь поспать мне практически не удалось, потому что я думала про тот давний день, когда Том признался мне в своих чувствах, а я не поняла. Тогда моими были все 100 процентов, а я об этом даже не подозревала.

Мне было восемнадцать. Я, в чулках в сеточку, надеваю черные туфли на высоченной платформе, собираясь на тусовку с плохой компанией. Том смотрел на это, прислонившись к дверному косяку, а потом попросил меня не ходить. Для меня не было секретом, что он не одобряет ни моих одетых во все черное друзей, ни моих ночных загулов. Я считала, что это типичное «Валеска спешит на помощь». Спасать неразумную Дарси от опасности.

– С чего бы это вдруг? – бросила я ему в своей обычной небрежной манере. – Почему я не должна туда идти?

– Потому что я люблю тебя, – ответил Том своим спокойным рассудительным голосом.

А я без тени задней мысли и грамма серьезности отозвалась:

– Я знаю, – потому что всегда чувствовала это.

Да и как можно было не чувствовать? Сколько раз он спасал меня? Надо было быть круглой идиоткой, чтобы не понимать этого. Я по сей день знаю, что он любит меня в старомодном «я в ответе за свою семью» смысле.

Как выясняется, «я знаю» было неправильным ответом.

Том побагровел от смущения и ушел. И ни разу не обернулся, пока спускался по лестнице и шел до ворот. И не остановился, даже когда я догнала его на той стороне улицы. Он захлопнул дверь прямо у меня перед носом.

Это был самый первый раз, когда я порвала в клочки предложение, которое бывает один раз в жизни.

Я тогда плюнула на друзей и вместо них пошла к Лоретте. Когда я рассказала ей о том, что произошло, она вздохнула:

– Я всегда знала, что так и будет.

Ну конечно, чего еще можно было ожидать от гадалки? Она покачала головой. Она не это имела в виду.

– Этот парнишка отдал бы за тебя жизнь.

Мы с ней сидели на крыльце и курили косяк, передавая его друг другу. Это было волнующее ощущение.

– Только отцу не говори. И как только у меня уродился такой моралист! Как может быть вредным то, что растет на земле?

Она рассказала мне о своем первом муже – до того, как встретила дедушку. Я была потрясена, услышав, что она дважды выходила замуж.

– Я была совсем девочкой, – задумчиво произнесла Лоретта и, сузив глаза, затянулась. – Может, если бы мы с ним встретились лет на десять позже… Это была ужасная ошибка. Я сделала ему очень больно, потому что была молодая и глупая и не могла любить его так, как он того заслуживал. И я до сих пор об этом жалею. Взрослей и живи своей жизнью. Ты точно такая же сумасбродка, как я.

Я засмеялась и сказала, что никогда в жизни не выйду замуж. Мы с Томом максимум поцеловались бы, если об этом не было бы так странно думать.