Спартак. Гладиатор

Глава IV

Солнце еще карабкалось к зениту, когда колонна добралась до оживленного порта. В основном здесь стояли расширяющиеся к середине торговые суда или простенькие рыбацкие одномачтовые лодки, но в конце каменного причала сразу бросался в глаза узнаваемый остроносый силуэт римской триремы. Как нетрудно было догадаться, она заняла лучшее швартовочное место и добрую половину площадки для выгрузки товаров. Однако же присутствие военного корабля не вызывало злобы. Снующие в порту торговцы и моряки были даже рады ей. Одни лишь слухи о ней помогали отпугнуть ненасытных киликийских пиратов, которыми кишели местные воды. Без защиты триремы торговцы то и дело рисковали потерять свои товары, рабов и даже саму жизнь.

Над головой кружили чайки, время от времени ныряя к воде; взгляды глаз-бусинок были устремлены на сети с уловом, которые выволакивали на берег местные рыбаки. Путников они игнорировали. В свою очередь, и Фортис, возглавляющий колонну, не обращал никакого внимания на вопящих птиц. Его интересовало лишь одно – найти судно, чтобы доставить товар в Италию. Фортис оглядел пятнадцать пленников. Он бы охотно перевез через Адриатику побольше добычи, но долгие годы в торговле рабами научили его не жадничать. Пятнадцати вполне довольно. Фракийцы, скифы и понтийцы – отличный материал для гладиаторов, но, ради всех богов, они же скользкие как угри! Ненадежные. Опасные. И поэтому все его рабы были прикованы друг к другу за шею и шли в ручных и ножных кандалах. Восемь крепких стражников Фортиса прежде были солдатами. Если он прикажет, любой из них перережет человеку глотку или сбросит его за борт, даже не моргнув.

Вспомнив последний случай, когда он отдал охраннику именно такой приказ, Фортис скривился. Подобные потери досадны, но все же время от времени они случаются. За годы работорговли Фортис видел немало людей, которые словно лишались разума, когда наконец осознавали, какая ужасная судьба их ждет. Порой это случалось во время перехода через горы, отделяющие Фракию от Иллирии, или когда на западе у горизонта возникало сверкающее Адриатическое море. Но чаще всего – когда приходила пора грузиться на корабль и плыть в Италию. Хотя в этот раз вроде бы должно обойтись. До сих пор купленные им люди вели себя спокойно и не создавали неприятностей. Теперь остался лишь короткий переход морем. А потом быстро пересечь Апеннины – и он в лудусе, школе гладиаторов в Капуе.

Там его ждет Лентул Батиат, ланиста – тренер, принимающий лишь лучших. Фортис вздохнул. Требование Батиата было единственной причиной, по которой им приходилось тащить свои задницы чуть ли не до Малой Азии в поисках подходящего для арены материала. Большинство ланист охотно покупали рабов, которых выставляли на помосте на их местном рынке в Италии. Но не Батиат. Подумав об увесистом кошельке, который он получит по возвращении, Фортис расслабился. Его тяжелая работа того стоила. Батиат придирчив, но платит хорошо.

Фортис снова окинул взглядом купленных или похищенных за последние два месяца несчастных. Среди них было четверо скифов, бородатых, татуированных дикарей, которых он с первого дня держал по отдельности. Но они все равно при каждой возможности пытались о чем-то поговорить на своем гортанном языке. Это быстро пресекли, и теперь они точно не замышляли побег – по крайней мере, шептаться перестали: Фортис приказал избить дикаря, которого последним поймали шепчущимся с приятелями.

Трех понтийцев Фортис купил у торговца с длинными прилизанными волосами на границе Иллирии и Фракии. По его словам, это были изменники из армии Митридата, которых захватили в плен фракийцы, воевавшие на стороне римлян. Фортис не знал, действительно ли это так, и ему было наплевать. Шрамы на груди и руках воинов и их манера держаться говорили, что перед ним бойцы, а это все, чего желал Батиат.

Фортис осмотрел остальных восьмерых. Как обычно, большинство пленников составляли фракийцы. Самые воинственные из всех народов, с которыми доводилось сталкиваться Риму. Сильные, умные и упрямые. Прирожденные воины, они отлично сражались как из засад, так и в открытом бою. Всегда готовы биться до смерти. Злейшие враги. Хорошо, что большинство фракийцев в конце концов приняли сторону Рима! Теперь они поставляли основную часть мяса для гладиаторских игр.

Самый крупный из фракийцев – воин с черными волосами – с вызовом уставился на Фортиса, когда поймал его взгляд. Работорговец сделал вид, будто ничего не заметил. Избивать их сейчас бессмысленно. Важно не сокрушить дух раба полностью. Если этот дурень научится сдерживать свой норов, то переживет первые недели беспощадных тренировок. Человек с хотя бы толикой мозгов вообще способен протянуть в лудусе год. Если фракиец не только удачлив, но и умен, то может продержаться три года и получить право на рудис, деревянный меч, символизирующий свободу. А если боги милостивы к нему, он пробудет гладиатором пять лет, и ему эту свободу даруют. Фортис решил, что черноволосый мужчина на вид достаточно силен для этого. Как и приземистый, мускулистый воин с завитками татуировок на груди. А остальные? Торговец лениво оглядел группу. Скорее всего, они так долго не протянут.

Последним его взгляд упал на самого непримечательного на вид фракийца, крепко сбитого шатена с короткой стрижкой и синевато-серыми глазами. Странно, что он знает имя этого человека. Обычно Фортис не утруждал себя такими подробностями. Но его называли в селении мёзов, где он купил еще двоих. Котис, вождь племени, заявил, что эти трое – заговорщики, желавшие свергнуть его. Фортиса это не волновало. Вина – или невиновность – троицы, как и прочих его новых приобретений, не имела никакого значения.

Фортис заметил, что Спартак смотрит на группку стоящих неподалеку женщин, и фыркнул. Жена Спартака, как это нередко случалось, последовала за ним. Иной исход – остаться без защиты мужчины – куда хуже. Стройная, замкнутая Ариадна держалась спокойнее, чем ее спутницы, плакавшие и причитавшие при ночных визитах Фортиса и охранников. Но никто не сопротивлялся. Это было частью неписаной платы за возможность сопровождать колонну. При мысли об Ариадне у Фортиса заныло в паху. Она была скорее яркой, чем красивой. Проглядывало в ней нечто дикое, необычное. Это привлекало. Однако же Фортис ее не трогал, как и его люди. По правде говоря, Фортису не хватало на это храбрости. Попробуй забудь проклятие, которое она обрушила на Котиса! А кроме того, эта безумная носила при себе ядовитую змею. И кто осмелится подойти к такому созданию?

Однако же этот Спартак, похоже, не представлял собой ничего особенного. Ладно, подождем, пока его ранят – или, лучше, убьют на арене. Тогда и посмотрим, насколько храбра эта сучка.

Спартак угрюмо наблюдал за Фортисом. Тот вел переговоры с капитаном торгового судна, и они, похоже, уже почти договорились.

– Ну вот. Теперь едем прямиком в Италию.

Чувство вины за смерть Олинфа и десяти казненных воинов давило как никогда прежде. «Гнить тебе в царстве Гадеса, Котис!»

– Если только корабль не потонет, и мы с ним. – Гетас подавленно смотрел на сверкающую под солнцем поверхность моря. Оно тянулось до восточного горизонта. – Погода сейчас непредсказуема. Буря может налететь в любое мгновение.

– Изменить мы ничего не можем, остается просить богов о защите, – отозвался Спартак. – Привыкай к этой мысли.

Погруженный в собственные мрачные думы, Гетас не заметил его раздражения.

– Я никогда прежде не бывал на этих вонючих кораблях, – продолжал он.

– Приготовься непрерывно блевать следующий день-два. Не понадобится даже плохой погоды, чтобы тебя затошнило, – предупредил Севт. – Достаточно просто находиться на борту. Невозможно угадать, куда проклятый корабль двинется в следующее мгновение – вверх, вниз, вперед, назад, с борта на борт. Все постоянно меняется.

– Ну спасибо, – буркнул Гетас. – Жду не дождусь.

Спартак тоже опасался морской болезни. Во время службы в легионе ему доводилось плавать на кораблях, правда недолго – чтобы доплыть от Малой Азии до юго-восточного побережья Фракии. «Пусть это будет худшей из моих забот!» Заметив приближающуюся Ариадну, он заставил себя улыбнуться.

– Жена.

– Муж, – серьезно отозвалась она.

Поскольку рабы были скованы между собой, Гетас с Севтом не могли дать Спартаку с Ариадной побыть наедине с того самого момента, как они покинули селение. Однако же из вежливости завели привычку отступать на шаг. Сделали они это и сейчас и принялись негромко беседовать. Спартака затопила волна благодарности к товарищам.

– Готов к путешествию? – спросила она.

– В какой-то мере.

Ариадна нахмурилась, подозревая, почему он ответил именно так, но не желая спрашивать.

– Отъезд из Иллирии – это навсегда. Дело не во мне, понимаешь? Я примирился со своей судьбой, – прорычал Спартак. – Я беспокоюсь о тебе! Когда меня убьют, ты останешься одна. Не просто в чужой стране, полной негодяев-римлян, но рядом с Фортисом, который постоянно будет пытаться трахнуть тебя. Я видел, как он смотрит на тебя. Может, все-таки передумаешь? Останешься здесь?

– Это было мое решение. Или ты забыл, что Котис собирался сделать со мной? – При одной мысли об этом Ариадну замутило. – Уйти с тобой – это был наилучший вариант для меня! Куда еще я могла пойти – обратно в Кабиле, к тамошним сварливым старым жрецам? Или к этому мерзавцу, моему отцу? А что касается Фортиса – тьфу! Этот сукин сын получит змею в лицо, если попытается распустить лапы. Нет. Мое место здесь, рядом с тобой. – Надеясь, что ее бравада достаточно убедительна, Ариадна взяла его за руку. – Так пожелал Дионис, – солгала она.

Спартак внимательно взглянул на нее:

– Ты это видела?

– Нет, не совсем. – Ее вздох был полон непритворного сожаления. – Но вряд ли Дионис желал, чтобы я осталась там, на поругание Котису. Что это бы дало? Так я, по крайней мере, могу нести его слово обратно в Италию. Там несколько поколений запрещали молиться ему. Я стану его новым посланцем.

Спартак на мгновение задумался. Похоже, он все равно не сумеет ее остановить. И если уж говорить начистоту, хорошо, что она отправится с ним.

– Так тому и быть.

Ариадна вознесла безмолвную молитву к Дионису: «Прости! Я не желала упоминать твое имя всуе. Ведь правда же наилучший выход для меня – отправиться в путь вместе со Спартаком? Я сделаю все, что в моих силах, чтобы найти тебе новых почитателей». – «Трусиха! – возопила ее совесть. – Ты заботишься лишь о собственной шкуре!»

После злосчастной переправы через Адриатическое море они провели в пути еще почти неделю. Спартак оказался не готов увидеть плодородные земли Италии, ее поля, где росли все злаки, какие только можно себе представить. Это было ошеломительное зрелище, даже если не принимать в расчет житницы Сицилии и Египта.

Неудивительно, что эти мерзавцы сумели создать такие огромные армии! Римлянам была гарантирована пища – в отличие от народов, живущих на скудной земле. Однако же при всем плодородии Италии Спартак радовался узким горным тропам, по которым они шли через Апеннины, – эти места напоминали ему Фракию. Здешние пейзажи были удивительно прекрасны: крутые ущелья, стремительные реки и скалы, где жили лишь птицы. По пути они встретили только одного пастуха.

Пару часов назад их колонна спустилась с гор и вступила на широкую мощеную Аппиеву дорогу. Они двинулись далее на юго-восток, к Капуе, чьи внушительные стены уже виднелись на горизонте. Однако, не доходя где-то четверти мили до стен, заметили отдельно стоящее приземистое прямоугольное здание. Заходящее солнце частично подсвечивало его сзади, превращая постройку в черную нависающую громаду.

– Вот вы и прибыли, прекрасные господа, – фыркнул Фортис и взмахнул рукой. – Можете взглянуть на свой новый дом!

Все до единого пленники вытянули шею.

– Это похоже на какую-то чертову крепость, – негромко произнес Гетас.

Фортис расслышал его слова.

– Поздравляю! Ты не так глуп, как кажешься на вид, – ответил он по-фракийски. – Это она и есть! Стены почти десяти футов в толщину и один-единственный вход, который денно и нощно охраняют шесть лучших людей Батиата. А вы чего ждали, если там внутри две сотни отребья наподобие вас? Надеюсь, вам там понравится, потому что, стоит вам туда войти, псы, выходить оттуда вам придется только на арену. Или, – он злобно взглянул на рабов, – ваши трупы выбросят на соседнюю свалку. – Фортис сверкнул глазами на семерых нефракийцев, непонимающе глядящих на него. – Путешествию скоро конец! – крикнул он на латыни и указал на здание. – Лудус! Лудус!

Пленники принялись подавленно переговариваться, а работорговец улыбнулся.

– Что это он сказал? – прошипел Севт Гетасу, кое-как знающему латынь. Тот шепотом объяснил ему, и на лице Севта появилось гневное выражение. – Да пошел он! – прорычал фракиец. – Насмехается тут над нами, словно мы стадо скота, которое он гонит на бойню!

– Примерно так оно и есть, – угрюмо отозвался Гетас. – Только нас сожрут не люди, а стервятники.

Фортис двинулся вдоль строя, выискивая, кого бы огреть плетью, и они замолчали.

Спартак не отрывал взгляда от дороги. Он дал себе зарок никогда ничего не говорить ближе чем в пятидесяти шагах от Фортиса. Этот человек знает фракийский куда лучше, чем делает вид, а слух у него просто неимоверный. Спартак держался начеку, пока капуанец не занял свое место во главе колонны. А вот с этого момента Спартак не сводил взгляда с лудуса, неотрывно смотрел на него, пока они подходили к нему. Здание казалось неприступным. Постепенно послышался гул голосов и знакомый лязг оружия. Спартак стиснул зубы. Предстоящие ему битвы будут куда меньшего масштаба, чем те, к которым он привык. Если верить Фортису, схватки в основном проходят один на один. Но это не значит, что он будет относиться к ним как-то иначе. На самом деле нужно стараться вдвое сильнее. Действовать вдвое быстрее. Вдвое безжалостнее. С одной-единственной целью – победить. Теперь вся его жизнь будет строиться вокруг этого. Вокруг победы.

Или так, или смерть, а умирать еще рано.

Спартак не слишком беспокоился о себе, но он теперь не один. Надо присмотреть за Гетасом и Севтом. А самое главное – Ариадна. Спартак пока не понимал, как обеспечить ее средствами к существованию. Он слышал, будто лучшие гладиаторы могли получать неплохие деньги, и надеялся на это. Деньги позволят Ариадне выжить в случае его смерти.

«Даруй мне хотя бы это, о Великий Всадник!»

Карбон крутился и вертелся, пытаясь устроиться поудобнее. Но это было невозможно. Грязный соломенный тюфяк под ним просто разваливался на части. А еще в нем полно клопов. В одеяле было больше дыр, чем в рыболовецкой сети. По полу туда-сюда сновали крысы, выискивая еду. Он вечером вылил ведро, стоявшее в ногах, но от него до сих пор несло мочой и дерьмом. Поскольку у него не было денег, чтобы купить дров для стоящей углу маленькой жаровни, в комнате было холодно. Комнате? Карбон скривился. Эта дыра не заслуживала такого названия.

Самое дешевое жилье, которое ему удалось отыскать, располагалось наверху пятиэтажной инсулы, многоквартирного дома. Здесь не имелось окон, а масляную лампу он зажигал редко, так что свет проникал сюда лишь через прорехи между черепицами крыши. Карбон оглядел свои жалкие владения. Пожалуй, это помещение можно было бы назвать чердаком. Десять шагов на шесть, скошенная крыша не позволяет встать в полный рост. Дверь не запирается, а стены такие тонкие, что слышен каждый звук, издаваемый соседкой, старухой со слезящимися глазами и непрестанным кашлем.

Старая ведьма сейчас была у себя и, как и всю ночь, кашляла и хрипела – Карбон даже подумал, что ее рвет. Ему хотелось пойти туда и удавить каргу. Но вместо этого он положил голову на жалкое подобие подушки, а второе ухо заткнул пальцем. Помогло плохо. «Боги всевышние! С тем же успехом можно пойти на улицу!» Все равно кашель не дает заснуть. Он надеялся, что сможет поспать, когда старуха встанет. Да и смысл куда-то идти? На улице чертовски холодно. Конечно, Карбон не только поэтому лежал тут, свернувшись клубочком под одеялом, одетым. У него не было ни денег, ни работы. Идти некуда. Перспектив никаких. Юношу переполняла бессильная ярость. С момента побега его дела шли все хуже и хуже.

Он затаился на несколько дней, а потом вернулся к родному дому. Кроме пары домашних рабов, там присутствовали лишь официального вида мужчина в тоге и рабочие. Карбон попытался поговорить с агентом Красса, но тот отмахнулся от него, равно как и от просьбы юноши позволить ему встретиться с Пакцием. Убедившись, что его родители уехали, – и возмутившись этому, – Карбон принялся искать работу. И вскоре осознал, что весь его план был ужасной ошибкой. Большинство торговцев, к которым он обращался, при виде хорошей туники и холеных рук поднимали его на смех. Кто-то предлагал работу, но за такую низкую плату, что Карбон в ответ советовал, куда они должны засунуть подобное предложение. К сожалению, его сбережений надолго не хватило. На жизнь требовалось куда больше денег, чем он думал. Немногие оставшиеся друзья помогали ему, давая еду и деньги, но и их доброжелательность начала иссякать.

Карбон яростно скрипнул зубами. Чем он или его семья так прогневали богов? Он посетил все главные храмы, просил совета. Но не услышал в ответ ничего. Ничего. Даже старый предсказатель, которому Карбон накануне отдал последние монеты, оказался бесполезен – он сообщил, что Карбон вскорости женится на дочери богатого торговца!

– Вшивый шарлатан! – пробормотал Карбон. – Надо будет отыскать его и забрать деньги.

Мысль о браке заставила его вспомнить о матери. «Боги, она же наверняка переживает из-за меня! И отец тоже». Но гордость не позволяла ему написать семье письмо. «Я пошлю им весточку, когда дела пойдут получше. Когда стану зарабатывать».

Карга в соседней комнате снова закашлялась, и юноша оставил всякие попытки отдохнуть. Встав, Карбон застегнул плащ последней своей ценной вещью – серебряной брошью, подаренной матерью год назад, когда он получил тогу. Карбон провел по ней пальцами и безмолвно попросил Юпитера и Фортуну о помощи. Почувствовав себя капельку лучше, направился к лестнице. Может, сегодня ему повезет и боги наконец-то помогут ему. А если нет, возможно, он найдет способ вступить в армию. Всяко лучше, чем с позором возвратиться к родителям в Рим. У него заурчало в животе: да, он почти ничего не ел последние три дня. Карбон принялся лихорадочно размышлять. Может, удастся украсть буханку в соседней пекарне?

С того момента, как они прошли под каменной аркой и вступили на двор, окруженный колоннадой, они постоянно ощущали на себе любопытные взгляды. Фортис повел свою добычу прямо в центр круглой арены для тренировок, вынуждая находившихся там гладиаторов расступиться. Никто из них не огорчился из-за перерыва в тренировке. Отнюдь. Бойцы столпились вокруг новеньких. Посыпались оскорбления и улюлюканье на нескольких языках; а когда гладиаторы заметили Ариадну и остальных женщин, улюлюканье сменилось свистом и непристойными предложениями. Изо всех сил стараясь игнорировать оскорбления, Спартак выискивал взглядом главных крикунов и запоминал их. Коренастый фракиец с забранными в хвост длинными волосами. Костлявый галл с недостающими верхними зубами. Нубиец с золотой серьгой. «Я еще разберусь с этими мерзавцами».

Ариадна, шагавшая в центре группы женщин, упорно смотрела себе под ноги, на песок арены. Пока все тут не узнают, что она со Спартаком, лучше привлекать к себе как можно меньше внимания.

– Заткнитесь, вы, шавки! – крикнул Фортис. Он посмотрел на лучников, стоявших на протянувшемся вокруг всего двора балконе второго этажа. – Эй, вы, там! Сообщите Батиату, что я вернулся! Быстро! – Один из стражников поспешно удалился, и работорговец подошел к своим пятнадцати пленникам. – Построиться! Построиться! Лицом сюда! – приказал он. – Батиат пожелает видеть, кого я ему привел!

Спартак, Гетас и Севр шли недалеко от головы колонны, и теперь они оказались крайними на левом фланге. Пока ждали Батиата, столпившиеся гладиаторы беспрестанно насмехались над всеми вместе и над каждым в отдельности.

– Эй, новенький!

Не реагируя на подначки, Спартак рассматривал десятки безжалостных лиц. Преобладали здесь галлы, фракийцы и германцы, и понемногу греков, египтян и нубийцев. Он выделил три основных типа гладиаторов. Фракийцы, как и он сам, были одеты лишь в набедренную повязку и широкий кожаный пояс; голову защищали типичные шлемы с гребнем. Счастливчикам достались еще и наголенники. У всех были деревянные сики. С его соплеменниками смешались десятки косматых галлов, голых по пояс, в подпоясанных ремнем штанах. Они держали в руках деревянные копья или длинные мечи и выглядели ровно такими свирепыми, как о них и рассказывали. Были там и незнакомые Спартаку бойцы, в шлемах с тройным гребнем и простенькими металлическими нагрудниками.

– Новенький! Я с тобой разговариваю!

Гетас ткнул Спартака локтем в бок:

– Это вон тот здоровенный козлина слева, со шрамом через рот.

Взгляд Спартака метнулся вбок и остановился на глыбообразном галле с длинными белокурыми волосами. Лицо его было изуродовано рубящим ударом меча – обычного человека такой удар прикончил бы. Результатом стал багровый рубец, протянувшийся от правого глаза к левой стороне подбородка. Удар каким-то необъяснимым образом миновал нос, но рассек губы надвое. Рану зашили, но, насколько Спартак мог судить, не особо умело. Когда этот бычара принимался говорить, половины его лица двигались независимо друг от друга.

– Ты мне, что ли? – огрызнулся Спартак.

– Тебе, тебе, – прорычал галл и облизал изуродованные губы. – Встретимся потом с тобой в купальне. Можешь отсосать мне.

Раздался грубый гогот. Фортис улыбнулся. Спартак подождал, пока шум немного стихнет.

– Отсосать такому уродливому сукиному сыну? – Он рассмеялся. – Тебе очень повезло. В честь знакомства я буду вежлив. Но если ты еще хоть раз взглянешь в мою сторону, я отправлю тебя прямиком к Гадесу. Понял?

Снова грохнул смех. Уязвленный галл шагнул вперед.

– Ах ты, фракийская сволочь! – прошипел он.

Фортис преградил галлу дорогу, занося плеть.

– А ну назад! – рявкнул он. Когда галл угрюмо повиновался, работорговец повернулся к Спартаку. – А ты помалкивай, пока тебя не спросят, мразь!

Капли его слюны попали на лицо Спартака, но тому хватило здравомыслия не вытираться.

– Фортис! Ты вернулся! – прорезал шум негромкий, но властный голос. – Добро пожаловать!

Злобное выражение исчезло с лица Фортиса.

– Благодарю, господин. – Торговец поклонился появившемуся на балконе невысокому дородному мужчине.

– Что, небольшая проблема с новыми рекрутами?

Батиат уже оценивающе осматривал пленников. Спартак сознательно не стал смотреть в глаза ланисте. Товарищи инстинктивно последовали его примеру. Не стоит слишком рано привлекать внимание Батиата.

– Вовсе нет, господин. Просто обычные шуточки. Ты же знаешь, как это бывает.

– И то правда. – Дойдя до конца строя, Батиат перенес внимание на капуанца. – Твое путешествие прошло успешно?

– Пожалуй, да, господин. Не переплатил ни за кого из этих скотов, но это крепкие ребята, и похоже, что они умеют постоять за себя. Надеюсь, ты останешься доволен моим выбором.

– Расскажи мне о них.

Фортис принялся восхвалять каждое свое приобретение, а Спартак тем временем искоса разглядывал гладиаторов. Кто же их вожаки? Ему придется войти в их число, и чем раньше, тем лучше. Неподалеку от здоровяка, с которым он переругивался, Спартак заметил еще одного галла, огромного, с выпирающими мускулами и заносчивым выражением на красивом широком лице. «Вот этот ублюдок. Надеюсь, его мастерство уступает его габаритам». Взгляд Спартака скользнул дальше. Мгновение спустя он остановился на германце со сломанным носом, почти таком же здоровенном, как заносчивый галл. Он казался непримечательным на вид, но стоящие по бокам двое верзил меняли картину. «Вот вожак. А это его телохранители». Больше он не заметил никого сопоставимого с первыми двумя, но он знал, что многие бойцы будут считать себя выше его, жалкого новичка.