Спартак. Гладиатор

Услышав этот стук, хозяин таверны снова возник рядом:

– Налить еще?

– Почему бы и нет? – сердито пробурчал Карбон. – Все равно мне нечего больше делать!

Мгновение спустя у него была очередная кружка вина и всего две монеты. А вскоре осталась одна монета. Потом и она исчезла. Карбон снова оказался совершенно без денег. Прежде чем он успел сжиться с этим печальным фактом, подобралась одна из проституток и попыталась усесться ему на колени. Карбон раздраженно отмахнулся от нее:

– Даже если б хотел, мне нечем платить!

– У тебя есть вот это, – промурлыкала женщина, ткнув грязным, потрескавшимся ногтем в брошь на его плаще. – За нее я буду трахаться с тобой неделю, каждую ночь. Может, даже две недели, если ты достаточно мужчина. – Она захихикала над собственной шуткой.

– Эта вещь стоит дороже, чем твоя жизнь! – прорычал Карбон. – Отстань от меня!

На лице проститутки появилось злобное выражение.

– Да ты должен мне быть благодарен за внимание! Твои оспины кого угодно отпугнут.

Карбон вскинул руку, и женщина, скривившись, отступила. Но это была пиррова победа. Стоило шлюхе добраться до своих приятельниц, как она принялась тыкать пальцем в его сторону и глумиться.

– Жаль, что ты не мужчина! – рявкнул Карбон, делая неприличный жест. – А то я всыпал бы тебе как следует!

Проститутки в ярости зашипели. Карбон встал и, пошатываясь, направился к двери. Когда же ему повезет? Как заработать? Распахнув дверь, он вывалился наружу. Ударивший в лицо холодный воздух немного прояснил его разум. «Я высплюсь, и мне станет получше». Стараясь держаться этой мысли, Карбон свернул в узкий немощеный переулок. Несмотря на темноту, он знал дорогу обратно к инсуле с его комнатушкой на чердаке. До нее было недалеко.

Мгновение спустя из таверны выскочила отвергнутая Карбоном проститутка. Ее сопровождал неприятного вида мужчина. Они крадучись двинулись следом за юношей.

Карбон узнал об этом, лишь получив сильный удар по затылку. Посыпавшиеся из глаз искры сопровождались накатившей болью, и он рухнул, словно мешок с зерном. Упал лицом прямиком в навоз; он прекрасно ощущал и вонь, и неприятный вкус, но был слишком слаб, чтобы что-то сделать с этим или с пальцами, шарящими у него под туникой в поисках кошелька. «Сволочи!»

– Не трать времени! – произнес пронзительный женский голос. – Нету у него денег, только та брошка.

– Однако же стоит проверить, – проворчал мужчина. – Никогда не знаешь, что найдешь.

Карбон почувствовал, как его перевернули и чья-то рука ухватила его за левое плечо.

– Нет, нет! – пробормотал он, когда треснула ткань. В ответ он получил удар в лицо, и голова его шлепнулась в грязь и какие-то отбросы. Юноша был наполовину оглушен и плохо соображал. Силы покинули его.

– Перерезать ему глотку?

– Можно, – согласилась женщина. – А то вдруг он заметил, что мы пошли за ним.

«Я знаю, кто ты, и убью тебя при первой же возможности», – хотел сказать Карбон, но получилось лишь невнятное мычание. Ему запрокинули голову, и он напрягся в ожидании удара. «Что за позорная смерть!»

Наверху раздался треск – это отворилось чье-то окно. Мгновение спустя на всех троих обрушился поток мочи и фекалий. Женщина завопила.

– Гадес тебя побери! – взревел мужчина. – Что за сукин сын это сделал?

– Я, ветеран Амброзий! – проорал в ответ громкий голос. – И сейчас я выйду наружу с тремя своими рабами. Мы все вооружены мечами и копьями.

Карбон почувствовал, что тяжесть, давившая на его грудь, исчезла – бандит вскочил.

– Ну все! Я не собираюсь умирать ради того, чтобы прикончить этого придурка!

– Брось его, – пробормотала женщина. – Надеюсь, он и так сдохнет.

Карбон смутно слышал звук удаляющихся шагов. Он попытался пошевелиться, но собственные руки и ноги казались чужими. Со скрипом отворилась дверь; темноту прорезал свет масляной лампы.

Над ним склонилось озабоченное красноватое лицо.

– Ты живой?

– Вроде да. Голова сильно болит.

– Неудивительно, – хмурясь, ответил Амброзий. – Я услышал звук удара даже у себя в спальне.

Карбон попытался сесть, но Амброзий удержал его:

– Погоди.

Он ощупал виски и затылок юноши.

– Вроде бы не проломлено. Возможно, ты выживешь, – с удовлетворением произнес он. – Хватайся за мою руку.

Карбон послушался и почувствовал, как его поднимают на ноги. Грязь влажно чавкнула, расставаясь с ним, и его ноздри снова наполнили мерзкие запахи всего того, из чего складывалось это вязкое болото. Но Карбону было не до этого.

– Они забрали мою брошь. Мою единственную ценную вещь. – Он попытался двинуться следом за ворами. – Я должен вернуть ее.

Сильная рука Амброзия преградила ему дорогу.

– Я бы на твоем месте не стал этого делать. Радуйся, что у тебя не появилось второго рта на шее.

Его раб кивнул, безмолвно поддерживая хозяина.

Реальность с грохотом обрушилась на Карбона. Лучше быть в дерьме, но дышать, чем лежать мертвым.

– Да, пожалуй. Спасибо за помощь.

– Не за что. – Амброзий сморщил нос и немного отступил. – Боги, ну от тебя и воняет! У тебя есть дома ванна?

В Карбоне взыграла гордость.

– Да, конечно, – соврал он.

– Хорошо. Надеюсь, ты не обидишься, если я не стану тебя провожать. А что до моего раба – ну, он у меня всего один… – Амброзий пристыженно замолчал.

– Ничего страшного. Ты сделал куда больше, чем сделали бы другие на твоем месте, – вышел на улицу посреди ночи. Я доберусь сам. – «Только куда?» – подумал он с отчаянием.

– Вот. – Амброзий сунул ему масляную лампу и свой ржавый гладий. – С этим у тебя больше шансов дойти.

– Но…

– Я настаиваю. Если хочешь, верни их мне завтра утром. Моя дверь – вон та, рядом с мясником. Как ты уже знаешь, меня зовут Амброзий.

– Спасибо! – искренне поблагодарил его Карбон, принимая лампу и меч. – Я завтра все принесу.

– Отлично! Тогда у моей жены не будет причин жаловаться, если я приглашу тебя на чашу вина.

Амброзий с рабом пошли к себе домой, а Карбон поплелся дальше. Короткая встреча с порядочным человеком подстегнула пламя его гнева на несправедливость жизни на новые высоты. Карбону предстояло вернуться на свой чердак, где никому не было дела, жив он или умер. Туда, где соседка-карга ночами не дает ему спать своим кашлем. Там он даже не мог вымыться! В инсуле не было водопровода, так что ему придется терпеть эту грязь до утра, когда можно будет безопасно дойти до общественных купален. Карбону захотелось, чтобы перед ним возникла напавшая на него парочка. «Я их на куски порублю!»

Конечно же, этого не произошло. Он брел к себе.

А потом неровный свет масляной лампы выхватил из темноты нечто привлекшее внимание юноши. Он остановился и присмотрелся к оштукатуренной стене слева. На ней было нацарапано несколько корявых рисунков. Карбон придвинулся ближе, разглядывая две маленькие фигурки, сражающиеся друг с другом. По сторонам были добавлены пояснения. Карбон прочитал имена гладиаторов и восхваления в их адрес: «Хиларий Фракиец, не знающий поражений, выигравший пятнадцать боев, и Атиллий Самнит, сильнейший в своем племени, убивший четырех бойцов». Где-то глубоко в сердце Карбона шевельнулась надежда вкупе с возбуждением. Вот единственный оставшийся ему путь. По нему идут прежде всего отбросы – преступники, военнопленные и рабы, но иногда на него вступают и граждане. Он может стать автократом, гладиатором на контракте. Если добьется успеха, то станет получать очень неплохие деньги.

От этой мысли губы Карбона дрогнули в улыбке. Несмотря на все, что с ним случилось сегодня, это, похоже, был знак богов.

От холода Спартак проснулся еще до рассвета. Ночью его одеяло соскользнуло. Закутавшись по самый подбородок, он стал прислушиваться к доносящимся снаружи звукам раннего утра. Пронзительное кукареканье петуха на здешнем огороде – Спартак видел его за толстыми стенами. Стук меча о решетки на окнах отведенных гладиаторам камер. Гнусавый голос Фортиса, объявляющего подъем. Шлепанье шагов по голому каменному полу. Откашливание. Характерный звук, раздающийся при сплевывании. А из-за пределов лудуса, оттуда, где раскинулся рынок, слышался гул обычной жизни, крики соперничающих между собою пекарей, мясников и прочих торговцев. От проходящей неподалеку Аппиевой дороги доносились приветственные возгласы, скрип тележных колес вкупе с мычанием волов и пронзительные вопли злонравных мулов. Все было совершенно обыденно, совсем как во Фракии. И это внушало Спартаку ненависть и отвращение. Свобода так близка и так далека! До нее как до луны. Кто бы мог подумать, что после стольких лет службы у римлян он в конце концов упадет на самое дно? Станет гладиатором. Спартак подумал о Котисе и скривился: «По крайней мере, я жив».

Раздался лязг. Это меч Фортиса словно по команде проехался по решетке их окна. За ним последовал щелчок замка отпираемой двери.

– Хватит вспахивать свою бабу, латро! Топай сюда, пока каша горячая и вкусная!

– Римский ублюдок, – уже привычно прошептал Спартак.

– Латро, ты меня слышишь?

– Слышу. – Он сел.

– Хорошо. Сегодня посмотрим, каким бойцом ты станешь. – Фортис двинулся дальше.

Спартак нахмурился.

– Насчет вчерашнего вечера… – начала было Ариадна.

Взглянув на нее, он увидел в ее глазах желание помириться.

– Мне не следовало рявкать на тебя, – сказал он. – Я тогда, хоть и поймал эту тварь, был еще на нервах.

– Это мне нужно извиниться. Змея моя, и я должна следить, чтобы она оставалась в корзине. – Девушка ненадолго умолкла, явно испытывая неловкость. – Так что прости.

– Давай забудем об этом и двинемся дальше.

– Хорошо. – Почувствовав себя лучше, Ариадна улыбнулась.

– Так ты куда красивее, чем когда хмуришься.

«Я ему нравлюсь!» Разрываясь между радостью и смущением, Ариадна с трудом придумала, что бы сказать.

– Как ты думаешь, к какому виду бойцов тебя припишут? – выпалила она.

– Полагаю, к «фракийцам». – Спартак встал. – Скоро узнаю. А чем ты будешь сегодня заниматься?

– Первым делом уберусь тут как следует. Лишь богам ведомо, когда это делалось в последний раз, – неодобрительно проговорила Ариадна. – Потом хочу поискать что-нибудь такое, что может послужить алтарем для моих статуэток. Если выпадет случай, расспрошу местных женщин. Узнаю, как тут все устроено.

– Будь осторожнее. В туалет и купальню – только вместе с другими женщинами, – предупредил он.

– Не волнуйся. – Она указала на корзинку. – Я повсюду ношу ее с собой.

– Хорошо.

Она кивнула.

– И ты будь осторожнее.

Неожиданное проявление заботы с ее стороны заставило Спартака улыбнуться.

– Буду.

Он распахнул дверь и вышел.

Пребывающая в замешательстве Ариадна порадовалась, что он не увидел вспыхнувшего на щеках румянца.

Новички едва успели разделаться с кашей, как на них пришли посмотреть тренеры в сопровождении Фортиса. Это были сурового вида мужчины средних лет, вооруженные дубинкой или плетью, либо и тем и другим. Бывшие гладиаторы, тяжким трудом заслужившие свободу, – они получили рудис.

Пятнадцать мужчин выгнали во двор, под хор насмешек остальных обитателей лудуса, и выстроили в ряд. Спартак, Гетас и Севт вышли последними. Фортис тут же приступил к делу. Он принялся засыпать вопросами первого в ряду, одного из понтийских воинов, – сколько ему лет, чем он занимался раньше и каков его боевой опыт. Тот, запинаясь, отвечал на скверной латыни, а тренеры внимательно слушали. Вскоре понтийцу велели встать рядом с тренером, обучающим «фракийцев». Следующего пленника отправили в «галлы», третьего – в «самниты». Так постепенно Фортис продвигался вдоль строя. Фракийцы заухмылялись, услышав, что будут представлять на арене свой народ. В душе Спартака вспыхнула надежда. Сражаться тем, кто он есть на самом деле, – в этом была некая гордость.

– А, латро, – протянул Фортис. И улыбнулся, увидев, как закаменело лицо Спартака. – Этот тоже фракиец, – объяснил он тренерам. – Сколько лет?

– Тридцать.

– Чем занимался?

– Я был воином с тех пор, как мне исполнилось шестнадцать. Именно тогда я в первый раз убил человека, – прорычал Спартак. – Он немного смахивал на тебя.

– Ха! Так ты настоящий убийца, а? – Фортис насмешливо приподнял брови. – А военный опыт у тебя есть?

– Я воевал в каждой летней кампании с тех пор, как стал считаться взрослым. Восемь из них прослужил кавалеристом в римских вспомогательных войсках. Я побывал в стольких стычках, что и не упомню, и участвовал самое меньшее в шести серьезных битвах.

– И многих убил? – спросил один из тренеров.

Спартак посмотрел ему в глаза:

– После двадцати я потерял им счет. Как минимум половина из них были римляне.

Тренер буркнул нечто невнятное.

– Я тебе не верю! – возмутился Фортис.

– Это правда. А скольких убил ты? – парировал Спартак.

К его удовольствию, Фортис затряс кулаком перед его лицом. Не упустил Спартак и ухмылок, скользнувших по губам двух тренеров. «Отлично. Я тебя таки допек, козолюб несчастный».

– Ах ты, наглец! Я убил множество людей! И покруче тебя!

«В самом деле? Что-то не верится!»

– Он больше всего подходит для «фракийца». Я его беру, – сказал невысокий тренер с аккуратно подстриженной бородой; товарищи поддержали его.

– Нет, не берешь, будь я проклят! – рявкнул Фортис. – Он не будет «фракийцем».

– Почему это?

– Потому что так сказал Батиат! – самодовольно ответил Фортис. – Этот пес чересчур заносчив. И я его заставлю понять, кто он такой. Да и двух его дружков тоже.

– Тогда их беру я, – сказал третий тренер, подбирающий «галлов».

Фортис пожал плечами:

– Ладно.

Не слушая больше возражений, тренер кивнул, подзывая Спартака, Гетаса и Севта.

– Идите сюда.

Спартак не сдержался:

– Но…

Фортис в мгновение ока вытащил из-за пояса короткую дубинку и обрушил ее на голову Спартака.

– Делай, что сказано!

Полуослепнув от боли, Спартак все же кинулся вперед. Однако же Гетас и Севт не дали ему добраться до Фортиса. Они ухватили его за руки.

– Прекрати! – прошипел Гетас. – Он тебя убьет!

Фортис выжидающе наблюдал.

«Этот пес только того и хочет, чтобы я напал на него». Спартак глубоко вздохнул и расслабился.

– Ладно. Буду «галлом».

– Ты прислушиваешься к своим друзьям. Это хорошо. – Однако же Фортис не сумел до конца скрыть свое разочарование. – Продолжай в том же духе, и, быть может, ты выживешь. – Он посмотрел на тренеров. – Уверен, вам есть чему научить этих сукиных детей.

Амарант, тренер Спартака, был галлом лет сорока. Он заявил, что был свободнорожденным воином и предпочел остаться тренером в лудусе. Первым делом Амарант приказал отобранным четырем бойцам взять тяжелые щиты и деревянные мечи. Он поставил Спартака против скифа, а Гетаса с Севтом друг против друга.

– Деритесь до тех пор, пока кто-то не будет разоружен или не получит «смертельную» рану! – крикнул Амарант.

Противник Спартака был силен и яростен, но не слишком искусен. Примерно за сотню ударов сердца Спартак вышиб у скифа меч и приставил клинок к его горлу. Амарант довольно кивнул и разрешил им отдохнуть, пока друзья Спартака рубились как одержимые. Победил Севт: он опрокинул Гетаса и «прикончил» ударом в грудь.

– Я посмотрел, насколько вы умеете – или не умеете обращаться с оружием, – проговорил Амарант. – А теперь поглядим, атлеты вы или заплывшие жиром бурдюки, которыми выглядите. – Он взмахнул рукой, очерчивая периметр двора. – Двадцать кругов, бегом. Тот, кто остановится, получит десять плетей. Если он остановится во второй раз, получит двадцать. В третий – тридцать. Ясно?

На бегу Спартак изучал тренирующихся здесь же гладиаторов. Двор был заполнен мужчинами, бегающими, как они, борющимися или дерущимися на кулаках. Некоторые поднимали тяжести. Но большинство дрались попарно, деревянными копьями и мечами, либо атаковали врытые в землю толстые бревна. Одного бедолагу порол разозленный тренер, а его товарищи смотрели.

Спартак радовался, что путь из Фракии сюда дался ему довольно легко. Хотя кормили их не особо хорошо, он все же почти не потерял ни веса, ни формы. Двадцать кругов оказались ему вполне по силам, как и Гетасу с Севтом и скифу. Когда они вернулись к тренеру, с них капал пот. Амарант что-то удовлетворенно проворчал.

Карбон добрался до своей инсулы. Он почувствовал мимолетную сладость мести, когда скрипящие под его ногами доски пола разбудили старую каргу. Но ощущение это быстро исчезло, едва та принялась кашлять. Однако же Карбон смертельно устал, и у него слишком болела голова, чтобы проклинать соседку. Не обращая внимания на слой полужидкой грязи, покрывающей его волосы, спину и ноги, он растянулся на тюфяке и накрылся потрепанным одеялом. Несколько мгновений спустя он уже спал милосердным сном без сновидений.

Пробужденный холодом очередного серого рассвета, Карбон лежал с пульсирующей головной болью и обдумывал, действительно ли это самое мудрое решение – стать гладиатором. Он долго размышлял над этим вариантом, беспокоясь, достаточно ли он крепок для безжалостного мира лудуса. Но придумать какой-либо иной выход не получалось. Постепенно исходящий от него дурной запах заставил юношу действовать. В общественных купальнях, расположенных в двух улицах от инсулы, он выпросил монетку на оплату входа у какого-то доброжелательного старика. Никогда еще Карбон так не наслаждался купанием. Только вот потом перед ним встала другая проблема – что делать с испачканной туникой и нижним бельем, лициумом. Обмотавшись куском ткани, позаимствованным у местного служителя, юноша вышел на улицу, постирал вещи в общественном фонтане и сел рядом со зданием купальни. Натянув мокрую одежду, он сердито сверкнул глазами на засмеявшегося над ним прохожего. Потом отправился к Амброзию, чтобы вернуть лампу и гладий тому самому рабу, который прошлой ночью помогал его спасать. Отказавшись от приглашения зайти и пообщаться с ветераном, Карбон направился прямиком к лудусу, расположенному за городскими стенами с северной стороны.

У входа в лудус мужество чуть не покинуло его. Карбон безмолвно застыл, глядя на толстые полосы металла, крест-накрест пересекающие деревянные двери, и на вздымающиеся над ними стены. Лудус походил на тюрьму, и ощущения от него были такие же. Изнутри доносились крики и глухой стук оружия.

– Тебе чего?

Карбон посмотрел на охранника, смуглого мужчину с копьем и щитом. Бо́льшую часть его лица закрывал помятый шлем, отчего недружелюбный вопрос звучал еще более угрожающе.

– Я пришел предложить свои услуги в качестве автократа.

– Автократа? Ты? – Охраннику удалось вложить в два этих слова беспредельное презрение.

Карбон выдержал его взгляд.

– Да.

– Копьем или мечом пользоваться умеешь?

– Да, мечом.

– Что, правда? – фыркнул стражник.

– Да, правда, хамло ты этакое! – огрызнулся Карбон. При всех его неудачах он все же стоял в социальной иерархии куда выше этого типа. – Я требую позвать ланисту!

При виде его решимости охранник лишь прищурился.

– Хочешь убиться – пожалуйста, мне-то какое дело. – Он постучал по доскам кулаком. – Открывай!

Одна из створок отворилась с пронзительным скрежетом. У Карбона заныло под ложечкой, но он твердо решил не отступать. «Юпитер Величайший и Наилучший, не покинь меня!»