Наутро Цао Цао отправился к Дун Чэну, осведомился, почему тот не был на пиру, и спросил:
– Вы знали о намерениях Цзи Пина?
– Нет, не знал, – ответил Дун Чэн.
Цао Цао усмехнулся и велел привести лекаря. Тот по-прежнему проклинал Цао Цао, а когда его снова стали пытать, обещал во всем признаться и попросил его развязать.
– Развяжите его! – приказал Цао Цао.
Когда Цзи Пина развязали, он поднялся, обратился лицом к воротам дворца, поклонился:
– Увы! Слуге не удалось послужить государству. На то воля Неба.
С этими словами он разбил себе голову о ступени и умер. Цао Цао велел четвертовать его тело и выставить напоказ. После этого телохранители по знаку Цао Цао схватили Дун Чэна, а слуги бросились в спальню искать указ и письменную клятву заговорщиков. Под стражу были взяты семья Дун Чэна и все его домочадцы. С указом государя и клятвой, написанной на шелке, Цао Цао вернулся к себе во дворец и стал обдумывать план свержения Сянь-ди и возведения на престол другого государя.
Поистине:
Порой ни к чему не вели императорские указы,
Но клятву одну подписал – все беды обрушились сразу.
О дальнейшей судьбе государя Сянь-ди вы узнаете из следующей главы.
????
Глава двадцать четвертая
Злодеи зверски убивают Дун-гуйфэй [49 - Гуйфэй – титул любимой наложницы государя.]. Лю Бэй терпит поражение и бежит к Юань Шао
Итак, Цао Цао решил свергнуть государя Сянь-ди, но Чэн Юй стал его отговаривать:
– Вы можете наводить страх и повелевать Поднебесной лишь до тех пор, пока действуете от имени ханьского государя. Его свержение послужит поводом к войне.
Цао Цао отказался от своего намерения, но заговорщиков приказал казнить вместе с их семьями, не пощадив ни старых, ни малых.
Этим Цао Цао не умерил свой гнев и отправился во дворец, чтобы убить Дун-гуйфэй, любимую наложницу государя, приходившуюся младшей сестрой Дун Чэну. Дун-гуйфэй была беременна на пятом месяце.
В тот день государь пребывал во внутренних покоях и беседовал с государыней, сокрушаясь о том, что до сих пор от Дун Чэна нет вестей, как вдруг ворвался Цао Цао с искаженным от гнева лицом и с мечом в руках.
– Государю известно, что Дун Чэн замышлял мятеж? – крикнул он.
– Нет, неизвестно.
– А о прокушенном пальце и кровью написанном указе забыли? – продолжал бушевать Цао Цао.
Государь молчал. Тогда Цао Цао распорядился привести Дун-гуйфэй.
Как ни молили государь и государыня пожалеть несчастную, Цао Цао был непреклонен.
– Оставить ее в живых, чтобы она потом натворила бед?
И Цао Цао приказал вывести Дун-гуйфэй за ворота дворца и задушить.
– Казнить каждого из родственников государя по женской линии, кто войдет во дворец без моего дозволения! – распорядился Цао Цао. – Тех же, кто проявит попустительство, считать соучастниками!
После этого Цао Цао набрал три тысячи верных ему телохранителей и поставил во главе их Цао Хуна.
– А теперь еще надо расправиться с Ма Тэном и Лю Бэем, они тоже смутьяны, – сказал Цао Цао, обращаясь к Чэн Юю.
В это время вошел Го Цзя, и Цао Цао сказал ему:
– Я хочу идти походом на Лю Бэя. Следует ли мне в этом случае опасаться Юань Шао?
– Нет, не следует, – отвечал Го Цзя. – Что же до Лю Бэя, то он не успел еще завоевать сердца своих новых воинов. Можете идти на восток и решить все в одной битве.
Вскоре двести тысяч воинов пятью отрядами двинулись на Сюйчжоу. Это стало известно Сунь Цяню, который поспешил донести о положении дел Гуань Юю в Сяпи и Лю Бэю в Сяопэе.
– Надо обратиться за помощью к Юань Шао, – сказал Лю Бэй и отправил Сунь Цяня с письмом к Юань Шао.
Но Юань Шао отказался двинуть войска.
– В случае опасности, – молвил он, – пусть Лю Бэй переходит ко мне, я найду способ ему помочь.
Сунь Цяню ничего не оставалось, как вернуться в Сяопэй и обо всем рассказать Лю Бэю.
– Что же делать? – встревожился Лю Бэй.
– Не печальтесь! – успокоил его Чжан Фэй. – Войска Цао Цао утомлены после долгого похода. Надо напасть на них и разбить, прежде чем они раскинут лагерь.
– Ты не только храбрый, но еще и хитроумный, – сказал Лю Бэй и дал брату войско для разгрома вражеского лагеря.
В это время Цао Цао вел свое войско к Сяопэю. Вдруг от резкого порыва ветра с треском сломалось древко одного из знамен. Цао Цао созвал советников и спросил у них, что бы это могло означать.
– С какой стороны налетел ветер и какого цвета знамя? – спросил Сюнь Юй.
– Ветер юго-восточный, знамя красное с синим, – отвечал Цао Цао.
– Это значит, что нынче ночью нападут на наш лагерь, – промолвил Сюнь Юй.
То же самое сказал и Ма Цзе.
– Само Небо предостерегает меня! Надо принять меры! – вскричал Цао Цао.
Он разделил войско на девять отрядов; один отряд остался, чтобы разбить лагерь, а другие засели в засаду в разных местах. Луна была на исходе и тускло светила. Лю Бэй и Чжан Фэй выступили в поход. Сунь Цянь остался охранять Сяопэй. Чжан Фэй решил действовать самостоятельно. Он повел вперед легкую конницу и внезапно ворвался в лагерь Цао Цао. Там почти никого не было, за исключением нескольких пеших и конных воинов. Вдруг со всех сторон вспыхнули огни, раздались крики. Чжан Фэй понял, что попал в ловушку, и повернул обратно. На него ударили сразу с нескольких сторон. Чжан Фэй храбро отбивался, но воины его, прежде служившие под началом Цао Цао, быстро сдались в плен.
С трудом вырвавшись из кольца, Чжан Фэй обратился в бегство. За ним следовало всего лишь несколько десятков всадников. Дорога в Сяопэй была отрезана. В Сюй-чжоу или Сяпи он идти боялся. Оставалось лишь двинуться к Манданским горам. Что же касается Лю Бэя, то он, вырвавшись из окружения, отправился к Юань Шао, который с большой свитой встретил его в тридцати ли от города Ецзюня и сердечно приветствовал.
– Из-за болезни сына, – сказал Юань Шао, – я не мог прийти вам на помощь, но рад видеть вас у себя.
– Клянусь достойно отблагодарить вас за дружбу и за радушный прием, – ответил с поклоном Лю Бэй.