Одухотворённые
Перед Таней стояла серьёзная, жизненно важная проблема, с которой она все время старалась справиться… надо было сохранить психическое здоровье девочки при тотальном унижении в школе. Алле купили пианино, определили в художественную школу имени Марка Шагала, оплатили репетитора – народного художника Беларусь – самого Вышку. Своих детей Таня могла наказать импульсивно, а к племяннице было отношение особенное. С ней было все по-другому, ей ведь и без того не просто жилось в чужой семье. Тут нельзя было обойтись без великодушия, безусловной любви и терпения, иногда в ущерб собственных детей… Таня, держась рукой за раскалывающийся от усталости и голода лоб, почти прошептала:
– Не переживай, девочка моя. Вот поужинаем и займёмся твоим английским, все будет хорошо!
Последним «на разборе полётов» был единственный и очень любимый 15-летний сын Санька… А кстати, где он? Худощавый рослый парень с пробивающимся пушком над верхней губой… так и не дождавшись материнской расправы за свои подвиги, сладко спал, обнимая во сне (нежно, как девушку) мягкую подушку. Таня сама заглянула в приготовленный по команде мамы, горящий красным заревом замечаний и жалоб беспомощных учителей дневник. Неожиданно для себя самой она согласилась, что, пожалуй, в самом деле – не стоит сыну ходить в ТАКУЮ школу. Боже милостивый, только бы Саня не проведал об этом неизбежном заключении мамы. Нельзя!
Раскрыв по очереди несколько его тетрадей с двойками, и выставив их на спинку дивана, как на подиум, Таня вспомнила слова учительницы: «Абсолютно бездарная личность»… Какой уж есть, но он – её любимый сынуля, очень добрый, доверчивый, попавший под влияние дворовой шпаны… Саня, как мог, сам решал свои мальчишечьи проблемы, не посвящая родителей. Разве это не по-мужски? Кроме всего прочего, он, как и Алла, занимался музыкой, танцами, хорошо ориентировался в компьютерной технике, которая только-только появилась в домах белорусов… но школьным педагогам всё это было не интересно. Каждый считал самым важным в жизни любого ребёнка только свой предмет, только свою науку.
Единственным верным другом Сани стал купленный на базаре за двадцать пять долларов щенок (помесь стаффордшира с дворнягой). Рядом с 3-месячным Атосом (такое имя своему четырехлапому другу Саня выбрал сам) парень обрёл уверенность в себе, учился ответственности и дисциплине. Теперь Таня умилённо смотрела на двух своих парней, которые безмятежно сопели в дырочки… или искусно притворялись (хе-хе). Ещё молодой, цветущей как майская роза, женщине, хотелось совсем иной жизни, хотелось гармонии, покоя и блаженства – хотя бы дома по вечерам. А тут приходилось одной разбираться с детьми.
Очень хотелось разделить трудности в воспитании детей со своим мужем Владом, но что было взять с бывшего фронтовика – афганца, у которого всегда была наготове агрессия, иногда даже по самому безобидному поводу. Влад страдал целым рядом хронических недугов. Посттравматический синдром стал причиной бессонницы и полного безразличия к окружающим, абсолютно ко всем, кроме боевых друзей – «афганцев». Можно было только догадываться, что довелось пережить 23-летнему «желторотому» лейтенантику, брошенному в глубокий вражеский тыл корректировать залпы советских ракет. Каково это, прятаться в горах над незнакомым, вражеским аулом, рискуя погибнуть под обстрелом своих же орудий. Влад понимал, что его посылали на верную смерть, но он выжил, за это потом получил в награду от Родины боевой Орден Красной Звезды.
До конца всей правды о той войне он так и не рассказывал. Видимо, нельзя было, но сегодня, в свои неполные 40 лет, капитан Иванцов выглядел на много старше… Никому не надо объяснять, какой след оставляет в душах молодых бойцов – героев суровая правда войны… Ещё более тяжёлым для «афганцев» оказалось возвращение домой, где они, со своим фронтовым опытом, а вместе с ним и заморочками, и проблемами, были совсем не нужны мирному обществу. Особо «умные» земляки в тайне даже посмеивались над ребятами «афганцами». Сугубо штатским интеллектуалам нечего было противопоставить мужественным патриотам из горячих точек Афг-ана, поэтому счастливчики, не попавшие в то жуткое пекло войны, просто втихушку только парировали:
– Аа… эти дурачки, поверившие в советскую пропаганду!
Тане горько и обидно было слышать такие откровенные резюме, потому что изменить она ничего уже не могла, а надо было как-то жить дальше… Её цветущая, яркая, привлекательная внешность, стремительный рост по карьерной лестнице, стабильное семейное положение, порождали массу завистников, но вместе с тем, привлекали толпы поклонников и обожателей. Это совсем не значит, что Таня опускалась с ними до постели, это было чуждо её природе в принципе. Но Влад, которому после тяжёлого ранения пришлось начинать жизнь «на гражданке» практически с нуля, болезненно ревновал свою жену во всем и ко всем. Это было неизбежно в тандеме счастливицы и неудачника.
Вы, конечно, догадываетесь, как решал эту проблему уже даже, по сути, не капитан, а просто Иванцов. Естественно – кулаками. Месил всех: потенциальных соперников, жену, детей… сплошной моветон! Возможно даже, сказывались нездоровые гены его отца. Тот, тоже профессиональный военный, в своё время получил тюремный срок за якобы непреднамеренное убийство солдата сверхсрочника. Все знают, что в армии великое множество проблем, но не убивают же. А тут – убил! – «…кровь горячий у джигита был». Видимо, именно эта кровь и не давала покоя мужу Татьяны. Она понимала, что съезжая с катушек, Влад может натворить беды даже с родными детьми. Допустить этого любящая мать не могла, так как знала настоящий диагноз мужа, поэтому старалась сама «развязывать все, даже самые крепкие узлы» в деле, так сказать, воспитания своих родных и любимых пока ещё всесторонне не развитых, по мнению дорогих учителей, Личностей детей.
Но, как известно, шила в мешке не утаить… и рано или поздно Его Величество отец пытался-таки внести свой достопочтимый вклад в святое дело по выращиванию граждан социалистической Беларуси.
– Почему наши дети постоянно спорят со мной и не слушаются? Это всё твоя свободолюбивая и строптивая кровь, – возмущался незадачливый отец, и доставал жену обидными репликами, продолжая свой крутой монолог по душам, – Да, я был лучшим армейским воспитателем, мне матери писали письма с благодарностью за то, что я воспитывал солдат в строгости и суровой правде жизни. Нельзя с детьми сюсюкаться как ты, мур-мур да мур-мур. Пороть их надо розгами и жестоко наказывать. Вот мой дед, например, зажимал мою голову между своих колен и порол меня как «сидорову козу», приговаривая: «Есть не получишь, пока не заработаешь» – Вот это воспитание! И ходил я голодный, пока не заканчивал порученные мне дела… так я и стал Человеком. А наши кровососы купаются в твоей безграничной, какой-то сумасшедшей материнской любви, и «ни хрена» не хотят напрягаться, понимаешь? Не сын, а тряпка, хлюпик, с попугайчиками возится. Здесь должно быть моё суровое мужское слово! Я должен сделать из него настоящего бойца!
Таня пыталась понять суровые принципы Влада, где-то даже соглашалась с мужем, но неожиданно вмешалась Лёля:
– Папа, а зачем ты так больно ударил Саньку ногой в живот, что он даже не мог дышать? Мама, мы с Аллой спрятались и всё видели, как потом брат схватил кухонный нож и решительно выдал, что когда вырастет, то зарежет папу…
Примерно вот так было всегда. Таня понимала, что жалующийся на жизнь муж всё-таки обычно недоговаривал до конца о случившемся. Ударил сына ногой в живот, как так и надо! И забыл. А сын Санька не жаловался, боялся мести отца. После откровений дочери Таня всё поняла. Влад не просто пытался договориться с Таней… таким образом, гвардеец Десантно-штурмового батальона, кавалер ордена Красной Звезды пытался оправдать своё варварское армейское воспитание по отношению к родным детям. Сам пытался понять причину всех неудач! Таня, изрядно искусав все губы, только выпалила – как ошпарила:
– Дурак ты и дурацкое твоё воспитание. Как можно бить ногами (!) собственное дитя? – отчаянно вырвалось у загнанной в угол взбешённой матери.
Объяснять и доказывать что-то в сто тысячный раз – было бесполезно. Они жили вместе почти 18 лет, и Таня прекрасно знала, чем обычно заканчиваются такие разборки с «хлебнувшим боевого крещения» мужем. Навыки владения энергетическими ресурсами научили её успокаиваться самой и утешать разъярённого супруга. На него лучше всего влияли: если кто-то жаловался на здоровье или вкусно пахнущая еда. Поэтому Таня всегда старалась вовремя ретироваться на «свою любимую» кухню… сказав при этом, что у неё сильно разболелась голова. Конечно, такая тактика только временно возвращала покой в семью. Ей хотелось, чтобы Влад сам старался развиваться и быть добрее. Но это не происходило. «Лучше уж плохой мир, чем хорошая война. Да, пусть плохой, но Мир!» – по-женски рассуждала Татьяна до своей зрелой поры.
Сын Санька родился, когда папа уже служил в Афганистане, и вырос до 3 лет без отца. Потому что Влад, тяжелораненый, ещё долго мотался по госпиталям уже после вывода войск из Афганистана. Было весело, когда Санька впервые увидел неподвижно сидящего в кресле отца (которого, кстати, практически принесли в дом сослуживцы).
На вопрос Влада:
– Сын, а где твой папа?
Дитё уверенно показало на портрет под стеклом серванта:
– Вот мой папа!
– Нет, это только портрет мой, а папа твой живой. Я, сын, твой папка.
Санька растерянно смотрел то на маму, то на папу и плакал…. Потом ребёнок, сами понимаете, принял с великой радостью своего родного отца и был этим горд и счастлив. Что не скажешь о папаше, который, по-видимому, так и не созрел до высоких отцовских чувств. Таня не помнила, чтобы Влад когда-нибудь обнимал, жалел сына. Дочку он любил по-другому, баловал, усаживал на колени, забавлялся как с куклой и частенько обнимал. – Счастье, – скажете Вы… не тут-то было.
Позже Таня услышала страшное признание в том, что Влад сомневался, его ли это дочь, слишком светленькая, голубоглазая и непохожая на черноглазого брата и отца. «Вот тебе, бабушка, и Юрьев День!» Приплыли… Плакать или смеяться? Ни то и ни другое… – Мы пойдём иным путём, – учил великий Ленин! Не всё плохо было в учении дедушки Ильича, например, его решимость и стойкость на пути к цели заслуживают нашего и уважения, и подражания. На этой оптимистичной ноте мы и закончим невесёлое повествование о жизни школьников и их родителей в Беларусь.
Уже глубоко за полночь Таня, наконец-то, добралась до своей уютной пастели, её не покидали грустные размышления о прожитом дне. Кувалдой выбивалась надпись в рассеянном сознании. Почему ей была дана жизнь в таком жестоком мире, который она не понимала и не принимала? Она всегда была послушной дочерью, училась на одни пятёрки в школе, получила высшее образование, мирится со всеми гримасами карьеры, замуж вышла за первого мужчину в своей интимной жизни, родила любимому мужу здоровых, красивых сына и дочь… Почему всё так сложно, почему нет покоя ни в душе, ни в семье?
Ответ был прост. Они – слишком разные. Влад сам по себе, наверное, хороший человек. Да и нет плохих в её окружении. Она помнит его добрым и весёлым мальчиком, сопровождающим её в школу туда и обратно. Она никогда не забудет его нежный первый поцелуй на крыше дома в 15 лет, тогда он удивлял её своей элегантностью, вниманием и заботой о ней. Куда это всё пропало? Неужели война способна убить всё лучшее в человеке навсегда? Влад меняться не хотел и своих проблем явно не замечал.
Так же Таня себя оценивала вполне достойно. Она всегда была хорошая мать, добрая жена и прекрасный работник. А вместе им жить очень трудно. Так бывает, потому что Господь сводит разных людей в пару, давая обоим шанс на улучшение их душ через любовь и добро. Но каждому вкладывается разный ресурс энергий. В положительной энергии человек перезаряжается от Космоса. В отрицательной- от живых существ. И если эта пара здраво оценивает свой ресурс и возможности, то переживает много лет вместе. Таня всё это понимала и трезво оценивала свой позитивный ресурс, от которого питалась вся семья. Но её ошибка заключалась в том, что она не умела донести эту необходимую информацию до Влада.
Или не смогла. Несколько раз она заводила с ним разговор на тему взаимоотношений с энергиями, но всегда Влад сводил их на разборки с детьми или с подчинёнными. Она ждала и надеялась, что он дойдёт до всего сам, прозреет наконец, вырастет духовно. В глазах друг друга они просто были чудовища. А дети стали жертвами этого брачного недоразумения. Дети… дети были беззащитны в мире социума- марионеток. Где главной задачей общества было слепить из мальчиков и девочек всё тех же покладистых марионеток. Так всё просто. Смешно, очень глупо и скверно, однако… Рядом послышалось сладкое сопение Влада… спит безмятежно, спокойно, ну и слава Богу! Пусть спит, сто лет проживёт.
Тане же не спалось. Только в ночной тишине она слушала саму себя, старалась найти внутренний баланс и равновесие между добром и злом. Пружинкой вся её внутренняя энергия рвалась куда-то далеко отсюда. В Космос, в мир гармонии и всеобщей любви… надо спасать детей, детей надо спасать… что делать? – спасительный сон охватил обречённое бесконечно метающее сознание измотанной проблемами женщины и унёс куда-то далеко в её потаённое «Зазеркалье»…
В конце концов, неожиданно всё прояснил и подытожил один, с первого взгляда безумный, сон…
– Вот этого оставим? Смотри, какой хорошенький, крассава… с большой пиписькой и волосатенький, а руки, руки смотри какие большие, а? – кривя влажными пухлыми губами, охотно заигрывал новоявленный Президент Беларуси со своим русским подельником по политике.
– Ага, давай его оставим… для расплода сгодится, и работник, похоже, будет славный, -отвечал ему весёлый и пьяный, как всегда, такой же новоявленный – российский Президент. Перед ними чёрной пугающей бездной зияла огромная воронка, в которую падали один за другим маленькие дети… за ними – взрослые, безропотно сползающие с ленты конвейера…
О, ужас! Эта воронка – жерло гигантской мясорубки. С другой её стороны – вываливался мясной кровавый фарш… но, что это?.. фарш был живой! Он послушно выполнял все команды боссов у мясорубки, дальше…
Таня не помнила. Выступивший холодный пот – защитной реакцией на кошмар успокаивал женщину. Однако, растущее беспокойство о будущем уже не покидало её. Время вопросов прошло, наступило время действий, иначе будет поздно! Будет поздно… Татьяна стала больше интересоваться политикой. Прислушивалась к любой информации о загранице… о другом мире, где не было той страшной мясорубки. Жуткий сон никак не выходил из головы.
А вдруг он вещий?
Последняя капля или на волосок от…
…Выходные обещали быть насыщенными, родители убедились, что детей практически не оторвать от телевизора. Значит, уроки останутся не выученными, а папе так и не удастся посмотреть любимые каналы, или маме просто отдохнуть в тишине. Выход один – избавиться поскорее от всех источников развлечений. Хотя бы на время. Наспех составили объявление о продаже японского телевизора, а с ним и музыкального центра – в бегущей строке по местному телевидению и с надеждой ждали звонка. Покупатели не заставили себя долго ждать, договорились о встрече на завтра, в воскресенье.
Владу пришлось неожиданно убежать на фирму. Это было его детище в партнёрстве с двумя приятелями. Такие фирмы, фирмочки – появлялись как сугробы в снегопад, и так же быстро они таяли. Всё было ненадёжно как-то. Не знали, что будет завтра. Пугал разнузданный криминал, милиция только беспомощно разводила руками. Проще было тайно обзавестись огнестрельным оружием и защищаться нелегально, подобно герою культового фильма «Брат».
Вот и крутились новоявленные белорусские бизнесмены между кое-какими прибылями и постоянными непредсказуемыми издержками. Хорошо, что у Тани стабильно были законные выходные, чтобы спокойно заняться детьми при том, что она ревностно следила за порядком в своём Королевстве.
Памятное ноябрьское воскресенье напугало первыми заморозками. Дома были дети, Таня и гостевала бабушка. Влад немного задержался после завтрака дома по причине продажи техники. Получил на руки от покупателей 300 долларов и, не простившись, убежал на работу.
Таня металась по квартире в домашних хлопотах и перекидывалась фразами с помогающей ей на кухне мамой Милой. Лёля с Аллой повертелись у зеркала и разбежались по кружкам.
Сын Санька собрался на прогулку со своим лучшим другом Атосом, прихватив на ходу поводок и немного корма. Ушёл незаметно, тихо. Ничего не предвещало беды…
Странный звук, напоминающий шипение и гул заставил Таню заглянуть в прихожую, на всякий случай она громко спрашивала на ходу:
– Кто там?!
А там чем-то напуганный сын изо всех сил зажимал морду Атосу, нервным и скорым шёпотом он почти умолял:
– Мама, закрывай двери на все замки! Я подслушал разговор – этажом выше, – Саня показывал вверх, – Один говорил, что видел как выносили вещи, значит, деньги уже там… а другой сказал, что дома есть только две бабы и дети, можно их убрать без шума, – паренёк перевёл дыхание и застонал, – Мама, они говорят о нас, они сейчас придут… – бледное от испуга лицо подростка свидетельствовало, что это не шутка.
На автомате, не раздумывая, Таня быстро закрыла все замки на новых, увесистых дверях и тут же вздрогнула от неожиданного звонка в эту злополучную дверь. Звонили настойчиво, но Таня уже пыталась сообщить в милицию по домашнему телефону об ограблении… Оказалось, бандиты обрезали в подъезде кабель. Слава Богу, что под рукой был новенький мобильный телефон (редкая штука тогда ещё), на который бандиты, по-видимому, не рассчитывали.
Таня быстро набрала заветный номер – 02 – Милиция, и тихо шепнула:
– Ограбление! Нам бандиты ломают дверь, хотят убить за 300 долларов! – конечно там не могли не слышать того, что творилось в прихожей у Иванцовых. В трубке без лишних слов оперативно обещали прибыть через 15 минут, попросили только как-нибудь удержать бандитов у двери – разговором. Иначе будет трудно выяснить их намерения об убийстве и доказать состав преступления. Конечно, Таня всё понимала… она хотела рассмотреть непрошеных гостей в глазок – он был заклеен. Тогда, выдохнув полной грудью, Таня затянула свою нехитрую песню:
– Да кто там? Сколько можно трезвонить, у нас швейцаров в доме нет! Подождите…
– Мы друзья вашего сына Саши, он деньги взял в долг и не вернул. Не бойся, хозяйка, открой дверь и мы всё тебе объясним, – вкрадчиво звучал хриплый басок, явно взрослого дядьки.
– Простите, не могу открыть, руки грязные, пойду помою… а сын на прогулке вместе с собачкой. Вы разве его не встретили там? Он сейчас вернётся, минут через пятнадцать. Подождите Саньку на лестнице, мне с вами некогда разбираться. Блины горят на плите!
Таня заглянула на кухню, там её мама, ничего не подозревая, продолжала жарить и парить при закрытой двери. Не стоит посвящать пожилую маму в их проблемы, подумала женщина, только суеты станет ещё больше. Саня с собакой закрылся в гардеробной, чтобы не выдать своего присутствия бандитам. Вернувшись в прихожую, Татьяна замерла у входной двери. За ней шептались, курили… даже не думая уходить. По всему было видно, что алчность и возможность лёгкой наживы полностью затуманили мозги грабителей. Кто-то из соседей прошёл вниз по подъезду, кто-то открыл звякнувшую громко дверь…
Было обидно, что средь бела дня люди пошли на преступление и никого не боятся! Милиции всё не было. Напряжение росло. Только бы не вышла из кухни мама, только бы не вернулись девочки, только бы не пришёл Влад. Господи, помоги! Неожиданный громкий стук в дверь – ногами и руками – заставил отскочить растерянную женщину.
– Хозяйка, открой, ну же, открой, прошу!.. мы просто поговорим! Не бойтесь нас, мы – свои. Мы друзья, мы знаем вас всех. Лучше откройте сейчас, а то можем встретить вас на улице вечером – вам не понравится…
Таня, припав к противоположной стене, молилась и теребила попавшую под руки салфетку: это важно оставаться в спокойствии здесь и сейчас.
– Владыке содержателю наших душ и тел! Спаси и сохрани!..
Вдруг всё стихло. В ушах зазвенело. Мир замер! Через несколько секунд раздался громкий голос:
– ОМОН, открывайте!
Чуть живая, Таня недоверчиво попросила очистить дверной глазок, и увидела в него знакомую милицейскую форму. Больше на площадке в подъезде никого не было. Всех увели. Звякнули надёжные запоры, спасавшие так долго в этот день… Молодой офицер милиции, представился, показав своё удостоверение. Поблагодарил Татьяну за проявленную решимость и героизм. Он подтвердил, что это были опасные грабители, которые занимаются кражами и разбоями уже не первый месяц. Но вместе с удачной поимкой преступников, появилось несколько требований к потерпевшей.
Во-первых, те были безоружны, во-вторых, никто не пострадал, в—третьих, у бандитов огромный опыт многих статей из Кодекса и способность уходить безнаказанными. Поэтому требовалось, чтобы Таня проехала вместе с ними в отделение милиции и подала, как положено, заявление о преднамеренном нападении и угрозах. Кроме этого, необходимо присутствие сына, который публично должен опознать или нет этих людей, так как они всё время оправдывают свои действия крепкой дружбой с Сашей. Решаться на поездку надо было срочно, без раздумий.
Таня, войдя в кухню, попросила маму Милу не волноваться, подождать их немного дома и накормить девочек, когда вернутся.
– А что случилось? Я опять все пропустила? С кем беда? – сейчас не было времени и особого желания посвящать бабушку в такую грустную историю – Все живы, всё хорошо… приеду, расскажу, мне пора! – на ходу резко прокричала Таня.
Холодный ноябрь заставил закутаться в тёплые одежды. Не чуя земли под ногами, мама с сыном вышли из подъезда и сразу наткнулись на авто с символикой милиции. Их вежливо усадили спиной к водителю в просторном салоне. Напротив – сидели в наручниках бандиты. Их придерживали с двух сторон омоновцы. Сразу стало понятно, что это были те самые убийцы. Таня занервничала, она закрыла лицо руками, не могла видеть весь этот ужас. Никто не предложил помощи, мужчины в форме были спокойны и невозмутимы. Бандиты, как и предупреждал офицер, играли роли невинных жертв, которых оговорила чокнутая дура.
Машина направлялась в ближайшее отделение милиции, то тут, то там застревая на светофорах. Казалось, ехали целую вечность. Таня украдкой посмотрела на сына, который сидел рядом, низко опустив голову. Потом женщина осторожно с любопытством подняла глаза на бандитов. Типичный уркоганский облик, как в кино: руки полностью зачернены безобразной татуировкой, лица небритые, носы свёрнуты, в зубах чернеют дыры. Теперь она понимала, почему сын купил себе бойцовую собаку.
…Вспомнилось, как ещё ранней весной её Санька пришёл домой в одних трусах и майке. Конечно, дома все возмутились и набросились на него, ведь он уходил из дома в новом, фирменном, спортивном костюме с модной жилеткой. А тут явился без этого и категорически заявил, что больше никогда не будет его носить, поэтому выбросил свой новый наряд в мусоропровод. Таня всегда принимала решения своих детей спокойно. Влад хлопнул дверью и буркнул:
– Деньги вам некуда девать. Вот и ходите голыми, если так нравится!
Позже выяснилось, что дворовая шпана – в основном дети из малоимущих семей, у которых покровителями были уголовники и безработные, держали в страхе весь подростковый двор, угрожая расправами и хвастаясь своей безнаказанностью. Таким образом, увидев на Саньке дорогой костюм и неравнодушные взгляды на него признанных дворовых красавиц, пацаны, в заштопанных штанах, угрожая ножами и кастетами, невзирая на холод, заставили Саню раздеться. Потом сложили одежду в кучу, и всей толпой, публично расстегнув ширинки, помочились на неё, явно демонстрируя своё пренебрежение к роскоши и, таким образом, ещё раз силой закрепили свой авторитет во дворе.
После этого акта вандализма сын вынужден был выбросить вещи, чтобы больше не вспоминать об этом страшном дне. Сам он никогда бы не признался матери, но способность «видеть невидимое» помогла Тане добиться от сына правды… Опустились руки. Не было слов. В глазах пелена и всё тот же вопрос:
– За что? Вот они – жертвы всеобщего равенства, привыкшие жить по чужой указке, не умеющие, к сожалению, думать самостоятельно. Это они, довольствуясь только куском хлеба и тёплым диваном, решали судьбы всех остальных… Это они, повсеместно ищущие лёгкую наживу, с удовольствием унижающие невинных жертв, диктовали свои правила с позиции силы, потому что общество не могло или не хотело (что скорее всего) видеть в этом криминал, принимая всё как дворовую детскую забаву.