Золото партии
– Смотрю, хорошим манерам обучена. – похвалил ее старик. – Ну что ж, это правильно… А дела твои красавица скажу откровенно не очень хорошие. – в глазах старика, до этого приветливых и ласковых, блеснул недобрый огонек. – Мы, конечно, люди терпеливые и богобоязненные, но и нашему терпению рано или поздно конец приходит. Тебя, мои соколики сколько раз предупреждали? – спросил старик и, чуть помедлив, сам же ответил. – Целых два раза… Поначалу в офисе твоем шикарном на Мэдисон-авеню с тобой толковали, а затем и в квартирку твою, что в небоскребе на тридцать четвертой стрит пожаловали. А ты, как я вижу, все не успокоишься. Нехорошо это. Не по-божески простых людей в соблазн вводить. Не хотим мы лишнюю душу без крайней нужды на небеса отправлять. Грех это…
По лицу Надежды пробежала едва заметная тень.
Приметив ее, старик усмехнулся.
– Вижу, с жизнью прощаться не хочешь. И то верно… куда тебе торопиться. Ты вон молодая, красивая. Тебе только жить и жить, да мужиков лаской одаривать. Или думаешь, мы шутим? Нет, красавица, мы люди серьезные и очень серьезными делами занимаемся. Ты нам дорожку не переходи и не жди, что тебе твои московские друзья в случае чего помогут.
Увидев, как у Надежды растерянно дрогнули брови, старик снова усмехнулся.
– Видишь, все про тебя знаем. И по сему, ты красавица понять должна, что здесь тебе никто не поможет. Здесь только ты, я, да бог! Мы втроем будем решать – жить тебе или умереть завтра утречком. А коли мы решим, что тебе умирать пора, то делать это будем неспешно. Для начала тебя к кроватке привяжем и пару аккумуляторов к ручкам и ножкам подключим. Посмотрим, как ты дергаться станешь. Затем с тобой мои ребятки поразвлекаются. Они до женского пола дюже охочи. Так приголубят, что до конца жизни их ласки не забудешь. А потом и на лесопилку тебя отвезем. Посмотришь, как на ней дрова пилят, и может у тебя, что лишнее окажется. Пальчик или ушко к примеру… Так что ждут тебя впереди красавица нелегкие испытания. А коли не хочешь через них проходить. Давай по-хорошему столкуемся. Все что знаешь про наши дела, забудь. И супругов Сандерс больше не разыскивай. Не тревожь их души. Они десять лет назад в такое место переселились, где их теперь никто не найдет и возврата им оттуда уже не будет. А начальникам своим в светлом граде Москва так и доложи. Мол, что с воза упало, то пропало. Нам их денежки больше пригодятся. Мы их на благо нашего бедного и несчастного народа пустим, да и сами малой толикой попользуемся. Все поняла красавица? Ты не молчи, со мной в молчанку играть не надо. Если все поняла, то головкой кивни… Ну, вот и ладненько. – увидев, как Надежда медленно наклонила голову, сказал старичок. – Ну а теперь мне красавица на покой пора, косточки греть. Ты ночку здесь посиди, подумай, а утречком мне свое решение объявишь и заодно про свои счета в разных банках подробно расскажешь. Уж больно знать мне это хочется. Ну, все, до утра красавица…
Старик встал и, кряхтя, направился к двери. Через минуту в комнате кроме Надежды никого не осталось.
Вашингтон. Наши дни…
Дуглас внимательно прочитал текст сообщения из территориального управления ФБР Лас Вегаса, и, отложив его в сторону, некоторое время задумчиво постукивал кончиками пальцев по столу.
– Значит, она ищет неких супругов Сандерс. – наконец сказал он. – Дебру и Ричарда. Ранчо, которых находится где-то в районе Альбукерке.
Дуглас снял трубку телефона и набрал номер отдела связи.
– Немедленно соберите всю информацию по Дебре и Ричарду Сандерс и предупредите местного шерифа, чтобы со Смирновой глаз не спускали. – приказал он. – Я на два дня вылетаю в Ниццу. Если произойдет что-то серьезное ищите меня там.
Через час на его стол легло объемистое досье. Заглянув в него, Дуглас удивленно поднял брови…
Москва. Август 1991 года…
Море трехцветных флагов колыхалось над площадью перед Белым домом… Ликующие толпы заполнили улицы и проспекты города… Казалось, опьяняющий воздух свободы плыл над Москвой… Незадачливые руководители ГКЧП уже сидели в Лефортово… Оплот старого режима – мрачное серое здание на Лубянской площади больше никого не пугало своими зарешеченными окнами… А его символ «Железный Феликс» уже покоился на газоне одного из парков Москвы…
Две черные «Волги» с затемненными стеклами в этот солнечный летний день стремительно неслись по Бульварному кольцу. Миновав Ленинский проспект, они свернули на кольцевую дорогу и у микрорайона Ясенево съехали на шоссе, ведущее через Бутовский лесопарк к комплексу зданий Первого главного управления некогда всесильного КГБ. Миновав обе проходные, они повернули к дачному поселку, где жило руководство управления. Каждая из машин везла по одному пассажиру. В первой, рядом с шофером сидел высокий худощавый мужчина с копной густых уже седых волос. Несмотря на жаркую погоду, он был одет в строгий темно-серый костюм и такого же цвета галстук, которые в брежневские времена являлись, чуть ли не обязательным атрибутом любого крупного партийного или советского функционера. Пассажир второй машины являл собой его абсолютную противоположность. Низкого роста и чрезвычайно тучный, он словно прячась от кого-то, неподвижно застыл в самом углу салона. Из одежды на нем была только легкая тенниска и такие же легкие спортивные брюки. Внезапно на развилке дороги, первая машина, остановилась, и высокий мужчина не спеша вылез из нее наружу.
– Станислав Георгиевич! – крикнул он пассажиру второй «Волги». – Не хочешь прогуляться? Свежим воздухом подышать.
По лицу человека, к которому он обращался, было видно, что выходить ему очень не хотелось, но он видимо не мог или не решался отказать зовущему его мужчине. Кряхтя, он выбрался на дорогу и, на ходу разминая затекшие от долгого сидения ноги, направился к нему.
– И что вам Виктор Сергеевич эти прогулки так понравились? – придав своему голосу подобострастный и немного жалостливый тон, спросил он. – Через пять минут уже на месте были бы.
– Эх, ничего-то ты, Станислав Георгиевич, не понимаешь! – седой мужчина по-отечески похлопал толстяка по плечу. – Смотри, какая красота кругом! Когда еще такую увидишь!
Тот, кого назвали Станиславом Георгиевичем, уныло хмыкнул.
– Это вы точно подметили. Вот посадят как Янаева с Крючковым в Лефортово, тогда уж точно долго не увидим.
Они сошли с асфальта дороги в лес и направились к виднеющимся вдали остроконечным крышам дачных домиков. Под густой сенью вековых дубов и сосен было сумрачно и прохладно. Солнечные лучи почти не проникали сюда и воздух был насыщен терпким и приторным ароматом прелых листьев. Обогнув поляну, усыпанную светло-коричневыми шляпками грибов, они по едва заметной дорожке пошли вглубь леса. Тишина и кажущееся одиночество настраивали на откровенную беседу.
– Ну, что скажешь хорошего, Станислав Георгиевич? – спросил высокий мужчина, когда они миновали уже половину пути, отделяющую их от домиков.
Он широкими шагами, словно циркулем мерил петляющую среди деревьев дорожку, сбивая на ходу прутиком шляпки мухоморов.
– А что сказать… – с трудом поспевая за ним, ответил толстяк. – Вы видите, что творится. Все на глазах рушится.
– Да брось ты… рушится! – Виктор Сергеевич небрежно отмахнулся. – Все сами же и разрушили своей закостенелой политикой. Если государство строится правильно, оно как карточный домик рассыпаться не может. Надо было перестройку еще в шестидесятых годах начинать, как чехи, а не ждать, когда все по швам начнет трещать.
Станислав Георгиевич грустно вздохнул.
– Кто же мог знать, что так выйдет. Думали если проблемы не решать, может, сами собой как-нибудь рассосутся.
Виктор Сергеевич усмехнулся.
– А они и не рассосались. Только еще хуже стало.
– Хорошо хоть капитал успели вывезти. – добавил Станислав Георгиевич.
– Кстати, о капитале… – Виктор Сергеевич остановился и обернулся к нему. – За ним сейчас многие потянутся. А вот этого допустить нельзя. Он для возрождения страны приготовлен. Когда опять к власти придем, и вся эта шумиха с демократией уляжется. Вот когда народ снова в коммунизм поверит, тогда эти миллионы и пригодятся.
– Дожить бы… – снова вздохнул Станислав Георгиевич.
– Ничего доживем! – хлопнул его по плечу Виктор Сергеевич. – Не мы, так дети наши или внуки им воспользуются. А посему его в большой тайне надо хранить. Кстати, кроме тебя кто еще о счетах этих знает?
Станислав Георгиевич пожал плечами.
– Кроме меня?.. – он задумался. – Наверное, еще Поспелов из орготдела ЦК и Никифоров из хозуправления. Других почитай никого и не осталось. Кто умер внезапно от инфаркта, кто в автокатастрофу попал, а кто и просто исчез. Ума не приложу, куда люди пропадают?
Виктор Сергеевич чуть усмехнулся.
– Все мы под богом ходим… – философски, заметил он. – А людишки, что за границей сидят о счетах будут молчать? Как, думаешь? – спросил он.
– Трудно сказать. Ими Лубянка, а не мы занималась. Вот только зачем туда уголовников втянули, мне непонятно?
– Ну как зачем?.. – Виктор Сергеевич с умным видом поднял вверх палец. – Если на тебе «вышка» висит, то особенно не порассуждаешь. Чуть что, сразу приговор в исполнение приведут. Да и связи у них большие, там заграницей. Все и везде схвачено. И в эмиграции у них много знакомых, а те хорошо знают куда лучше всего деньги пристроить.
– Это все верно, все правильно… – Станислав Георгиевич с сомнением покачал головой. – Но это сработало, если бы мы у власти остались. Пусть не в одиночестве, все-таки демократия у нас, но у власти, а не в Лефортово, как сейчас. А вот что теперь из всего этого получится, бог его знает?..
Неожиданно Станислав Георгиевич остановился и, тяжело дыша, прислонился к стволу дерева.
– Погоди, пожалуйста, Виктор Сергеевич не торопись, а то что-то голова у меня закружилась и дышать трудно стало.
Виктор Сергеевич остановился.
– Это у тебя от той стопки, что мы на дорожку выпили. Не пошла, наверное…
Лицо у Станислава Георгиевича вдруг побледнело, и он стал медленно оседать на траву. Дождавшись пока он упадет, Виктор Сергеевич подошел к нему и, пощупав на руке пульс, тихо сказал.
– Я же говорил тебе Станислав Георгиевич, все мы под богом ходим.
Затем повернулся и, не оборачиваясь, пошел дальше по дорожке к дачам.
Нью-Йорк. Наши дни…
Телефон на столе руководителя нью-йоркского отделения банка «Восток-Кредит» вдруг ожил и издал длинную переливистую трель. Мишель Нуаре отложил в сторону свежий номер «Уолл-стрит джорнал» и взял трубку.
– Вас слушают!
По мере того, как его собеседник что-то быстро ему рассказывал, лицо Нуаре становилось все более встревоженным.
– Вы это точно установили? С тех пор она на связь не выходила? А сигнал: «Я в опасности!» получили, когда ее машина в аварию попала? А запеленговать его смогли? Где-где?.. – переспросил Нуаре, подходя к висящей на стене кабинета крупномасштабной карте США. – В районе Альбукерке. А точнее? Не смогли определить… – он озабоченно, потер трубкой телефона щеку. – Понятно… и затем говорите, сигнал пропал. Хорошо, я все понял. Сообщите все это офицеру, отвечающему за безопасность. Пусть срочно готовится к поездке в Альбукерке. Я, сейчас иду к консулу и после него зайду к вам. За это время приготовьте все необходимые документы.
Нуаре положил трубку на стол и, надевая на ходу пиджак, торопливым шагом вышел из кабинета.
Горы Сакраменто. Штат Нью-Мексико. Наши дни…
Ночь для Надежды пролетела быстро. По правде говоря, она даже не заметила, когда она началась и когда закончилась. Свет в комнате не тушили, и отсчет времени она вела по своим все более тяжелеющим векам. Собственно говоря, раздумывать и, решать ей было нечего, так как с первых минут своего заточения она дала себе слово ничего не говорить, ибо цена той информации, которой она обладала, была слишком высока и несоизмерима даже с ее жизнью. Страшилась ли она пыток?.. Как всякий нормальный человек, конечно, да. Но дело, которому она служила, требовало от нее такой жертвы, и Надежда готова была ее безропотно принести. Приняв это решение, она почувствовала себя почему-то намного увереннее, чем раньше и поэтому на все вопросы старика, когда он появился у нее в комнате, отвечала упорным молчанием. Это его, в конце концов, разозлило и тогда двое раздетых до пояса мужчин повели ее по узкой лестнице куда-то вниз.
Надежду втолкнули в темную комнату без окон, в углу которой стоял привинченный к полу металлический стул, а на грязном полу валялись обрывки электрических проводов. Здесь мужчины вначале основательно прошлись кулаками по ее физиономии. А когда на ней не осталось живого места и, Надежда третий раз упала на холодный пол без сознания, потащили ее к стулу. Закрепив на запястьях идущие из стены провода, они подключили к ним реостат, и отошли на несколько шагов в сторону. Надежда уже поняла, что ее сейчас ждет и, до боли стиснула зубы.
То, что она испытала, превзошло все ее ожидания! Удары тока как раскаленные иглы впивались в ее тело, а вопрос: «В каких банках находятся твои счета?», вился над ней как голодное воронье над трупом. Спустя час она уже перестала понимать, где находится, из ее рта шла белая как взбитые сливки пена, а зубы постоянно выбивали друг о друга барабанную дробь. Почувствовав, что она вот-вот сойдет с ума, Надежда не выдержала и заплакала, но на все вопросы рассказать про счета по-прежнему отвечала категорическим отказом. Видимо то, что она находится на грани сумасшествия, поняли и ее мучители, и поэтому, прекратив пытки, вышли из комнаты.
Ницца. Наши дни…
Настойчивый звонок телефона, словно сигнал тревоги, поднял Майкла Дугласа с постели номера в отеле «Эль-Бассадор». Сонно взглянув на часы, в Ницце было только три часа ночи, он взял трубку. В ней послышался далекий голос Хоффмана.
– Срочно вылетай в Нью-Йорк! – даже не поздоровавшись, без своих обычных шуточек относительно того, кто спит с ним рядом, приказал он.
– А что случилось? – не понял Майкл.
– У русских какой-то переполох! – взволнованно пояснил Хоффман. – Все консульство в Нью-Йорке на ноги подняли. К консулу приехал Нуаре, руководитель филиала банка Гонгадзе, и они о чем-то долго совещались. Затем Нуаре вместе с Черкашиным поехали в аэропорт Кеннеди и ближайшим рейсом вылетели в Лас Вегас.
– А раньше у них контакты были? – озадаченно спросил Дуглас.
– В том то и дело, что никогда! Нуаре даже близко к консульству не подходил.
– Ну и дела!.. – Дуглас изумленно потер ладонью заспанное лицо. – Зато он постоянно общается со Смирновой, как с клиенткой его банка… – в раздумье продолжил он. – А сотрудники консульства оплачивают в банке свои счета. Написал на бланке счета шифровку, – вслух размышлял он. – передал в окошечко операционистке и через час она уже у Смирновой. …А может все еще проще! – вдруг хлопнув себя ладонью по лбу, предположил Дуглас. – Они ведь могут напрямую через систему «клиент-банк» информацию передавать. Она в бухгалтерии консульства уже года два как установлена. Вставят шифровку в сообщение о финансовой операции. Попробуй, найди его! – Майкл присвистнул. – Может он и есть тот связник, которого мы так долго искали?
– Я про это тоже подумал… – согласился Хоффман. – И судя по реакции со стороны консульства, он не просто связник.
– Вы думаете… резидент!? – ошеломленно спросил Дуглас.
– Вполне возможно… – ответил Хоффман.
– Но, если он глубоко законспирированный резидент, – возразил Дуглас. – то зачем он в консульство обратился? Он что, с ума сошел?
– Я же говорю… – Хоффман, нетерпеливо заерзал трубкой по своему уху. – У русских что-то серьезное произошло. И еще новость… – он сделал паузу. – Смирнова пропала!
– Как пропала? – еще больше растерялся Дуглас. – Ее же две бригады наблюдения вели.
– Очень просто. Где-то в горах. Там местность открытая и близко к ней приближаться было нельзя. Последний раз ее видели в городке Лас-Крусес, а затем она как в воду канула. Ее разбитую машину нашли на дне ущелья километрах в двадцати от городка. Но ее самой там не оказалось. Сейчас ее везде ищут. Всю местную полицию на ноги подняли. Кстати, ты там, в Ницце что-нибудь новое узнал про ее связи?
Дуглас замялся.
– Пока нет, сэр… Перед отъездом, она здесь все хорошо обрубила.
Хоффман хмыкнул.
– И не узнаешь, она в этих делах слишком опытная. В общем, первым же рейсом возвращайся. Ты мне здесь позарез нужен.
В трубке Дугласа послышались короткие отрывистые гудки.
Горы Сакраменто. Штат Нью-Мексико. Наши дни…
Сколько она была без сознания, Надежда не помнила. Очнулась она от ощущения того, что кто-то лил ей на лицо холодную воду. С трудом приоткрыв глаза, она увидела склонившееся над собой старушечье лицо, со всех сторон обрамленное густыми седыми прядями. Утопающие в морщинах глаза с любопытством и жалостью смотрели на нее. Заметив, что Надежда очнулась, бабка пожевала сухими губами и, плавно растягивая слова, произнесла.
– Ну и, слава богу, что очнулась милая. А то я уж бояться начала, что богу душу отдашь.
Глядя на старушку, Надежда почему-то вспомнила свою умершую пять лет назад бабку Пелагею Ивановну, на похороны которой она так и не смогла приехать из Франции. Только год спустя, находясь в Токио, она на два дня нелегально выехала в Россию и побывала во Владивостоке. Появляться в городе ей категорически запретили. Оба дня она безвылазно просидела на какой-то даче, расположенной километрах в двадцати от российско-китайской границы, и только ночью на машине ее отвезли на кладбище и разрешили положить на скромную могилку цветы. Вспомнив это, Надежда снова закрыла глаза, и опять очнулась, уже лежа на кровати под мягким и теплым шерстяным одеялом. Бабка хлопотала около нее. Она перевязала Надежде обожженные током кисти рук, а синяки на лице смазала какой-то густой желтоватой мазью. Надежда с трудом оторвала голову от подушки и спросила.
– Как звать тебя бабушка?
Старушка улыбнулась.
– А Софьей зови… меня тут, все так кличут. Прислугой я здесь работаю уже почитай десять лет.
«Софья…» – про себя повторила Надежда и уже засыпая, продолжала смотреть на ласково улыбающееся старушечье лицо…
Вашингтон. Наши дни…
Сразу из аэропорта Даллеса, Дуглас поехал в штаб-квартиру ФБР. В кабинете Хоффмана шло совещание. Поставив чемодан в угол кабинета, Дуглас, стараясь не привлекать к себе внимание, присел к столу. Докладывала Мерилин Хьюз, из аналитического управления.
– Мы срочно собрали всю возможную информацию по Мишелю Нуаре… – взволнованным голосом, говорила она. – Он родился во Франции в тысяча девятьсот шестьдесят первом году. Имеет гражданство этой страны. Много лет работал в финансовой сфере, преимущественно в частных и государственных банках. Имеет степень доктора экономики. Некоторое время даже преподавал в Сорбонне. Приехал в Нью-Йорк три года назад, как заместитель руководителя первого филиала банка Гонгадзе. В то время его шефом была Смирнова, и она же рекомендовала его на должность руководителя филиала после того, как покинула этот пост. Сейчас он имеет постоянный вид на жительство в США. В иммиграционной службе рассматривается вопрос о предоставлении ему гражданства. Он находится в постоянном контакте со Смирновой. Судя по информации сотрудников банка, ее давний и близкий друг. Часто навещает Смирнову у нее на квартире и в офисе созданного ею благотворительного фонда. Хорошо знаком со многими влиятельными финансистами в Нью-Йорке и в Вашингтоне. Они отзываются о нем как о высоко эрудированном специалисте. Во многом благодаря его стараниям банк «Восток-Кредит» смог организовать в городах Америки широкую сеть филиалов. До настоящего времени Нуаре, ни в каких подозрительных связях замечен не был. За три года он несколько раз посещал российское консульство для оформления командировок сотрудникам его банка, но постоянного контакта с консульством у него не было. Он заядлый филателист и является членом нескольких клубов, в которых состоят очень известные и влиятельные люди, включая членов конгресса и даже вице-президента. Вот и все что нам удалось о нем выяснить… Возможно, наши коллеги из ЦРУ располагают о нем более полной информацией?
Мерилин Хьюз сделала паузу и обвела присутствующих вопросительным взглядом. Сидящие за столом Дуглас, Бродди, Лисовский, и руководитель группы наружного наблюдения розовощекий крепыш с ежиком седых волос Станислав Ковач хранили молчание.
– К сожалению, мы тоже не обладаем о нем другой информацией. В поле нашего зрения он никогда не попадал. – чуть помедлив, пояснил Бродди.
– Зато я располагаю! – вдруг прервал свое молчание Лисовский, не спуская глаз с появившейся на экране монитора, фотографии Нуаре. – И она будет для вас весьма интересной.
Все сидящие за столом повернулись к нему, и Хоффман, сделав разрешающий жест рукой, попросил.
– Пожалуйста, говорите!
Лисовский, не сводя глаз с фотографии, ухмыльнулся.
– Мишель Нуаре на самом деле, это… – он сделал паузу и, оторвавшись от монитора, взглянул на Хоффмана. – …бывшим кадровый сотрудник Первого главного управления КГБ СССР Федоров Дмитрий Николаевич. Много лет назад он работал под прикрытием и нелегально в Европе. И сейчас я лишний раз убедился, что бывших разведчиков не бывает. Очевидно, он опять начал заниматься своим ремеслом.
Хоффман растерянно привстал с кресла.
– Вы в этом уверены?.. – спросил он.
Лисовский небрежно кивнул.
– Как в самом себе!
– Но может вы ошиблись? – возразил Бродди. – Ведь столько лет прошло.
– Отнюдь… Последний раз я видел Федорова шесть лет назад на берегу Средиземного моря и лицо его очень хорошо запомнил. До конца жизни не забуду… – снова взглянув на фотографию, с ненавистью произнес Лисовский.
Горы Сакраменто. Штат Нью-Мексико. Наши дни…
Прилетев рано утром в Альбукерке, Федоров и Андрей арендовали в ближайшем от аэропорта пункте проката автомашин, приличного вида «Бьюик», и первым делом обзвонили все местные гостиницы и отели и поинтересовались, не останавливалась ли у них позавчера женщина по имени Надежда Владимировна Смирнова. В гостиницах им дали отрицательный ответ, зато в небольшом кемпинге, находящемся на выезде из города, подтвердили, что женщина с таким именем у них позавчера была и выехала из кемпинга около трех часов ночи. На вопрос, куда? Внятного ответа, говоривший по телефону портье дать не смог. Согласно карте, из города выходили две дороги. Первая шла строго на юг в район химического комбината и свалки промышленных отходов. А вторая поворачивала на юго-запад к небольшой горной гряде, тянущейся на многие километры вдоль мексиканской границы. Федоров припомнил, что в сообщении, присланном из Москвы, говорилось о каком-то ранчо, поэтому дорога на химический комбинат, скорее всего, отпадала.
Выехав по шоссе, ведущему на юго-запад, "Бьюик" через два часа оказались у развилки дорог. Рядом с шоссе находилось небольшое кафе с открытой верандой, на заднем дворе которого была автозаправка. Посмотрев на датчик топлива, Андрей решил туда заехать. На заправке хозяйничал бойкий старичок в мятой ковбойской шляпе и надетых на босу ногу индейских мокасинах. Вручив Андрею сдачу со стодолларовой купюры, он взглянул на номер их машины и спросил:
– Вы «Бьюик» тоже в прокате Денни Уолесса брали?
Андрей рассеянно кивнул головой.
– Что-то часто у него машины стали брать! – удивился старик. – А я думал, его дела совсем под гору закатились.
– И что, часто берут?.. – стараясь поддержать разговор, поинтересовался Андрей.
– Да вот, позавчера какая-то роскошная леди на его машине тоже здесь заправлялась. – ответил старик.
Федоров и Андрей переглянулись.
– Высокого роста, миловидное лицо, длинные черные волосы?.. – спросил Андрей.
– Да!.. – растерянно подтвердил старик. – А вы что, ее знаете?
Федоров вышел из машины, и в его руке появилась стодолларовая банкнота.
– Я был бы вам очень благодарен за любые сведения об этой женщине. – сказал он.
Старик пожал плечами.
– Да я вам про нее и без денег все расскажу. Не так много я знаю. – ответил он, но чуть помявшись, банкноту все-таки взял.
Они с Федоровым присели на скамейку около заправочной колонки.
– Приехала она вечером, часов в шесть… – начал рассказывать старик. – Залил я ей как полагается полный бак, а когда она расплачивалась вдруг начала меня про ранчо Сандерсов спрашивать. Мол, оно где-то здесь недалеко находится, ей про это в нашем городке Лас-Крусес рассказали. Честно говоря, я по началу, растерялся. Я тут в округе всех знаю. Но про таких вспомнить не смог. Потом покумекал немного и вдруг припомнил, что действительно лет десять назад жили здесь такие. Их ранчо к югу милях в двадцати отсюда будет. Потом, говорили, там пожар был. И что от ранчо осталось, здешний автомеханик Стив Коун приобрел и под свои нужды приспособил. И вот с тех пор я о них ничего не слышал. Может, уехали, может, во время пожара погибли. Честно скажу, не знаю. Я все это той леди, как и вам, рассказал. Она в кафе перекусила и по направлению к тому ранчо поехала. Вот и все, что я вам про нее рассказать могу! – старик перевел дух.