Кошачий патруль. Муха на крючке

– Цифрами?

– И цифрами, и буквами. А некоторые странными картинками изрисованы.

Сколько Кудесников ни бился, что такое в ее понимании «странные картинки», он так и не понял. Марина никогда в жизни не видела у мужа рыжего портфеля с ручкой, замотанной изолентой.

– У него был портфель, черный, совсем новый, очень дорогой, из мягкой кожи. А старый, коричневый, дома на балконе стоит, набит прочитанными журналами.

– Значит, либо это чужой портфель, либо он всегда находился вне дома, – решил Арсений. – Нужно будет выходить на ту фирму, в которой работал ваш муж. Вы знакомы хоть с кем-то из его коллег? – спросил он Марину.

– Вы знаете, нет.

Тамара, которая кусала губы и явно хотела что-то вставить, сначала сдерживала себя, а потом все же не выдержала:

– Маришка, да он тебя никогда в грош не ставил. Это в нормальных семьях мужья как-то посвящают жен в свои дела, знакомят с друзьями. А ты у него всегда как приживалка была. Он тебя никуда не выводил: ни в театр, ни на выставки. У тебя даже нарядного платья нет!

– Есть у меня платье, – возразила Марина звенящим голосом. – Просто ты не знаешь. Почему ты считаешь, что все про меня знаешь? И про наши с Андрюшей отношения?

– Потому что у вас были дурацкие отношения, – отрезала та. – Потому и знаю.

Глаза у нее сверкнули искренним негодованием.

– Не советовал бы я вам, – ласково сказал Кудесников, – ругать Андрея Ивановича в присутствии свидетелей. Мало ли что следователи подумают. Решат, что вам он так поперек горла стоял, что вы согласились помочь своей сестре от него избавиться.

– Но это чушь собачья, – ответила Тамара, глядя на него с неудовольствием. – Сдался он мне. Избавиться от мужа очень просто – взять и развестись с ним. Было бы желание.

– Ты всегда старалась вызвать у меня такое желание, – обиженно заметила Марина.

Было ясно, что она готова поспорить, но ссориться с сестрой не намерена.

– Потому что мне было больно смотреть, как ты мучаешься.

– Вот что, дамы, – прервал их Кудесников. – Сейчас мы попрощаемся с Марьей Степановной, и кто-нибудь из вас спустится вниз на разведку.

– За-за-зачем? – спросил Белкин.

– Выгляни в окно, сыщик. Возле подъезда стоит сверкающий милицейский лимузин и топчутся какие-то типы в штатском. Не хотелось бы мне попасть к ним в объятия. Я на разведку пойти не могу, потому как фигура слишком заметная. Лучше всего пойти вам, Марина.

– А что делать, если меня остановят? И спросят, где я живу и что тут делаю?

Глаза у нее были беспомощными, как у мамзели, наступившей в лужу атласной туфлей.

– Нет, – передумал Арсений. – Лучше сходите вы, Тамара.

– Ладно, – сразу же согласилась та. – Только учтите, если меня поймают, я ничего скрывать от властей не буду.

– Так, вы тоже остаетесь. Белкин, придется идти тебе. В самом деле, ты лучшая кандидатура. Им просто не хватит терпения выслушивать твои объяснения, если вдруг что.

Белкин послушно проводил до квартиры Марью Степановну, покивал ей головой, словно заводной слон, и отправился вниз. Неподалеку от подъезда действительно стояла разбитая вдрызг милицейская «шестерка», возле которой беседовали двое мужчин. Белкину хотелось послушать, о чем они говорят, но просто так стоять поблизости было неудобно и опасно. Поэтому он решил пойти по стопам Кудесникова и изобразить что-нибудь эдакое. Сначала вдохнул полной грудью воздух, потянулся всем телом, показывая, как устал дома и как рад свежему воздуху. Потом сделал несколько несложных махов руками и стал изображать бег на месте. Поскольку на нем не было спортивного костюма и кроссовок, выглядел он, мягко говоря, странно.

Все оставшиеся в квартире наблюдали за ним из-за занавески.

– Что это он делает? – с удивлением спросила Тамара, привстав на цыпочки.

– Господи, кабы я знал, – пробормотал Кудесников. – Может быть, у него все-таки съехала крыша? По крайней мере со стороны кажется, что он идиот.

Мужчины Белкина, конечно, заметили, но не обратили на него внимания. Из их беседы ему почти сразу удалось понять, что в подъезде произошла кража. Кто-то вскрыл квартиру на первом этаже и унес телевизор. Телевизор был старый, но хозяева тем не менее страшно расстроились.

– Иван, ты не поверишь, – повествовал тот из мужчин, что постарше. – Я стал опрашивать соседей, мол, не было ли в последнее время чего подозрительного. Не ходил ли кто по квартирам. Ну, газовщики-водопроводчики, как обычно. Они такую чушь несут! Будто раз глубокой ночью милиция проводила у них в подъезде учения. Якобы проверяли бдительность гражданского населения. Какой-то человек звонил всем подряд, требовал выйти на лестничную площадку, а потом делал выговор, зачем это они дверь открыли неизвестно кому! И будто был он не один, а с огромным котом, которого водил на цепочке.

– Да ври ты.

– Нет, клянусь! А отвечал якобы за всю эту байду в местном отделении милиции подполковник Огурцов.

– А чего Огурцов?

– Чего-чего… Я позвонил – а он меня матом! Говорит, заколебали со своим котом. Потом выяснилось, там еще оператор был с камерой.

– А-а! Так это телевизионщики! – не то облегченно, не то разочарованно воскликнул Иван. – Чего только, гады, не придумают. Все рейтинги повышают…

Вид скачущего поблизости Белкина все же не мог не привлечь их внимание.

– Простите, вы из этого подъезда? – спросили его.

От волнения тот начал заикаться больше обычного:

– Я про-про-про-просто вы-вы-вы-вышел… по-по-по…

– Попрыгать, ясно. Слышь, Михалыч, он просто вышел попрыгать. Сумасшедший дом. Вот они вот так вот прыгают, перед их носом из квартиры вытаскивают телевизор, а им хоть бы хны.

Ни слова не говоря, Белкин развернулся и потрусил в сторону парка, справедливо рассудив, что, если войдет в подъезд, его могут догнать, чтобы выяснить-таки, где он проживает. Счастье, если старуха Марья Степановна не проболтается, что квартиру напротив сдают какому-то жильцу.

Все это было никак не оформлено, то есть делалось незаконно. Кудесников вообще выяснил сей факт лишь потому, что следил за Папаскиным. Провернул он это дельце с присущим ему блеском. Прикинувшись продавцом лотерейных билетов, он выведал у старушек имя настоящего владельца квартиры, за дверью которой каждую ночь исчезал Папаскин, – Леонид Жуков. На доске объявлений возле дома висела записка: «Граждане жильцы! Уезжая из города, оставляйте свои телефоны соседям и дежурным по подъезду – во избежание затопления». Он тотчас отыскал дежурную по подъезду, представился родственником Жукова. Вот, дескать, я приехал аж из Архангельска в гости к дяде, а его дома нет, обидно! Дежурная, разумеется, дала обаятельному родственнику телефон, Арсений позвонил Жукову и так его пугнул, что тот во всем признался. Уступил, мол, приятелю приятеля за небольшие деньги на несколько месяцев. А для всех остальных – стоит запертая квартира, и все. Хозяин в деревне, пойди докажи что-нибудь.

Увидев, что Белкин исчез, Кудесников решил благоразумно выждать. Милиция вскоре отчалила, и лишь тогда их группа вышла из дома и двинулась к машине. Арсений не до конца поднимал окно, оставляя коту маленькую щелку. Иначе, задержись он надолго, его любимец мог бы задохнуться. В сущности, бросать кота без присмотра было рискованно, и делал он это лишь в крайних случаях и ненадолго. Сегодня, например, постоянно поглядывал на автомобиль из окна.

Подбросив женщин до подъезда, сыщики отправились домой. Оба были страшно голодными и, когда зашли в магазин, мгновенно заспорили из-за списка продуктов. Белкин возжелал купить филе красной рыбы, чтобы сделать из нее нежные тефтельки в базиликовом соусе. Кудесников считал, что они оба слишком устали для того, чтобы кулинарить. Он настоял на куске докторской колбасы, хлебе и пакете молока.

– По паре бутербродов – и спать, – провозгласил он, ввалившись на кухню и вооружившись здоровенным ножом.

Кот сел рядом и застыл.

– Нет, Мерс, можешь не сверлить меня глазами. Ты на диете, забыл? И вообще. В вареной колбасе нет ничего полезного, кроме крахмала, который стабилизирует мозги. А ты и так слишком умный.

В конце концов, он не выдержал и бросил на пол шкурку.

– Перед теми, кого любишь, невозможно устоять, – пояснил он для Белкина, который тоже был не прочь что-нибудь уворовать у него из-под рук. – Сам готов недоедать, только бы ему жилось хорошо.

Он на некоторое время задумался, а потом пробормотал:

– И это не просто треп, дорогой мой Веня.

Лечение на дому.

Богатый дядюшка и его небедные родственники

Нет, Ритина квартира Кудесникову определенно не нравилась. Здесь было неуютно и хотелось немедленно сбегать в магазин и купить какую-нибудь вазу или салфетку, чтобы сделать интерьер чуточку теплее. К счастью, он проводил здесь немного времени, и мысли его, как правило, быстро переключались с обстановки на хозяйку.

После недолгого ожидания появилась Рита, в руках у нее был поднос, а на нем – все необходимое для чаепития. Теперь можно было доставать фотографии Папаскина и Стручковой. Собственно, ради этого Кудесников к ней и приехал. Однако не успел он открыть рот, как раздался долгий, требовательный звонок в дверь. Потом еще и еще.

– Кого-то ждете? – спросил Арсений, насторожившись.

– Нет, специально не договаривалась. Но это могут быть пациенты. Такое у нас случается, что вдруг как снег на голову. Пойду посмотрю.

Рита выскользнула в коридор.

– Незнакомым людям не открывайте! – крикнул он ей вслед.

Сначала из прихожей донесся какой-то радостный монолитный шум. Он вскоре распался на несколько мужских и женских голосов. «Двое или трое гостей?» – подумал Кудесников. Правильный ответ был «трое». Они появились в комнате буквально через пару минут.

Первым вошел небольшого роста, плотного телосложения и весьма самоуверенный пожилой господин. Бросалось в глаза, что мужчина модно и дорого одет. Он по-хозяйски огляделся, затем громко и радостно сообщил:

– Ничего помещение. Мне кажется, здесь нам будет удобно! Как думаете?

Так как вслед за ним вошли Рита и неизвестные Кудесникову женщина и молодой человек, то было абсолютно непонятно, к кому конкретно обращен вопрос.

Однако самоуверенный господин, как выяснилось, и не ждал ответов.

– Очень хорошо, вижу диванчик, – продолжал солировать гость. – Раздвигается? Тогда отлично, в самый раз. Согласны?

Почтительно-испуганное молчание подвигло господина к очередному заявлению:

– Рита, откройте окно, я люблю свежий воздух. И давайте приступим, мне просто не терпится восстановиться после утомительной дороги. Короче, все, кроме моей доброй волшебницы, свободны. Ждите внизу, на улице.

И он стал расстегивать пиджак. Арсения он то ли правда не заметил, то ли демонстративно игнорировал.

Кудесников понял, что пора вмешаться. Так как Рита не сделала попытки представить его своим гостям да и вообще этой ситуацией не управляла, он встал и отчетливо произнес:

– Здравствуйте, дамы и господа! С кем имею честь?

За всех ответил шустрый господин:

– Ох, простите! Здравствуйте, здравствуйте, дорогой! Это я виноват, всех сбил, но уж простите старика. Летел сюда как на крыльях, ведь здоровье, знаете ли, не шутка. А вы, я догадываюсь, бойфренд моей спасительницы? Давно, давно пора! Я так переживал, что у нашей красавицы нет рядом достойного ее мужчины! А она такая скромница – ничего не сказала. Я вас поздравляю – она прекрасный человек, а уж какой специалист.

Кудесников слегка обалдел от этого словесного потока, но потом взял на себя нелегкий труд вернуть его в нужное русло. Но сначала он посмотрел, как реагирует Рита. Та по-прежнему молчала. Тогда Арсений принял удар на себя.

– Арсений Кудесников, – представился он, протягивая руку этому говоруну в надежде услышать наконец, с кем имеет дело. Присвоенный ему статус бойфренда он не подтвердил и не опроверг – в конце концов, Рита же промолчала. «Наверное, ей приятно иметь такого замечательного бойфренда, – решил Арсений. – Ну… И с ходу заявлять посторонним людям, что он частный детектив, – чревато, можно осложнить ситуацию».

Говорливый мужчина охотно сунул ему свою влажную ладошку и важно произнес:

– Дугинец. Так как я вам гожусь в отцы, то с вашего позволения – Лев Борисович. А это, – он махнул рукой в сторону своего безмолвного эскорта, – мои московские родственники. Жена брата и их сын, то есть мой племянник. Соответственно Карина и Петр. Прошу их любить и жаловать!

– На улице? – не удержался Кудесников.

– В каком смысле? – слегка опешил самовлюбленный Лев Борисович.

– Вы перед этим сказали, чтобы они уходили и ждали вас на улице.

– Ах, вот что! – рассмеялся бойкий старикан. – Это же я в том смысле, что во время сеанса никого не должно быть рядом. Не загромождать же мне своими родственниками всю квартиру моей дорогой Риточки, которая одна только и продлевает мою жизнь.

Болтая так, Дугинец разоблачался. То есть он снимал с себя пока что не одежду, а всякие причиндалы, которые были на него навешаны. Перстни, булавку для галстука, которая сверкала так, словно ее только что сняли с витрины ювелирного магазина, часы, браслет, цепочку с крестиком, просто цепочку…

Рита, которая до сих пор не встревала в разговор, все же сочла нужным вмешаться. Поэтому все завершилось благополучно. На время сеанса Арсений вместе с родственниками беспокойного Льва Борисовича отправились чаевничать и вести светскую беседу на кухню.

Сеанс продолжался более часа. За это время Кудесников успел как следует рассмотреть представителей дугинецкого клана, почти подружиться с ними и выслушать большое количество самой разнообразной информации.

Карина, увядающая красотка глубоко за сорок и, похоже, законченная стерва, была второй по счету женой Георгия Дугинца – родного и младшего брата Льва Борисовича. Весьма обаятельный и добродушный на вид Петр был ее сыном от первого брака и носил фамилию отца – Головашкин, так что племянником Дугинцу-старшему он был по документам, но не по крови. Это не мешало, как понял Кудесников, дяде и племяннику быть большими друзьями. Постоянно Лев Дугинец жил в Австралии, в Россию же прилетал довольно часто – иногда по делам, но чаще всего поддержать здоровье в клинике «Свет в конце тоннеля». Он подсел на Ритины сеансы, как на наркотик, и уже не мыслил без них жизни. Более того, в какой-то момент он твердо решил, что, если вдруг сеансы прекратятся, с ним случится беда. А так как человек он был весьма своенравный и упрямый, переубедить его до сих пор никто не может, даже родной брат.

В общем, Кудесников узнал немало интересного. Более того, посчитал, что узнать надо еще больше – Дугинец оказался своеобразной личностью, с большими деньгами и сложным характером. Более того, без Риты он, оказывается, жить не может. Мотив? Как знать.

К тому же неожиданно возникла тема исключительной скупости Льва Борисовича, от которой легко был переброшен мостик к другой теме, наверняка животрепещущей для всех, кто был близок к экзальтированному миллионеру. Наследство. Слово это не было произнесено во время кухонной беседы, но прямо-таки витало в воздухе. И Арсений решился.

Петр в качестве собеседника его не заинтересовал – вялый и, похоже, слабохарактерный. Но вот его мамаша… Тут было с чем поработать. Во-первых, она откровенно кокетничала с Арсением. Во-вторых, быстро был найден вполне достойный повод для скорой повторной встречи – у Карины, оказывается, два дня назад за серьезное нарушение правил отобрали права, и Кудесников тут же пообещал поспособствовать, тем более такая возможность у него действительно была. На том и расстались, благо сеанс был наконец завершен.

Дугинцы под предводительством Льва Борисовича покинули квартиру и отправились к себе домой. Точнее, как уже выяснил Кудесников, домой к Пете. В одном очень престижном поселке недалеко от Москвы он имел коттедж, в котором Лев Борисович и соизволил нынче остановиться. Карина с досадой, а Петя со смехом рассказывали Арсению о чудачествах богатого дядюшки и его страсти экономить на всем, включая гостиницы, такси и так далее.

Рите необходимо было отдохнуть – она выглядела очень уставшей и даже как будто осунулась. Видимо, энергии на своих сеансах она действительно тратила много. Уже уходя, Кудесников спросил:

– Как он вообще сюда попал? Он же первый раз у вас в квартире?

– Обычно. Прилетел – и сразу Смирновой звонить. Татьяна ему все объяснила, дала адрес. Только мне позвонить забыла. Поэтому все так спонтанно. Кстати, как он вам?

– Очень активный. Я даже сначала за вас испугался – подумал, что он сюда жить приехал. Навсегда.

– Это у него манера такая. А в принципе он довольно мягкий человек. Даже добрый.

– И наверняка со своими тараканами в голове, – добавил за нее Арсений.

– Да, – легко согласилась Рита. – Знаете, что он мне однажды сказал? Я, говорит, без ваших сеансов жить не могу. Поэтому сразу предупреждаю – наследства не ждите. Чтобы не было соблазна от меня избавиться. Сам смеется при этом, а глаза внимательные, серьезные.

– И что? Не обиделись?

– Внимания не обратила. Чудной он. Зачем мне его наследство? Пусть родственники об этом думают.

– Да уж… Родственники как пить дать думают. До свидания, Рита. Отдыхайте, а я вам скоро позвоню. Вот только напоследок хочу показать несколько фотографий. Они невысокого качества, но все же.

Он достал из кармана те самые снимки, которые сделал Белкин на презентации альбома певицы Ариадны, и разложил перед ней. Однако ни на Папаскина, ни на жену Стручкова Рита не среагировала. Она никогда не видела этих людей.

На душе у Кудесникова было беспокойно. Он никак не мог понять, каким боком смерть Стручкова пристегнута к его расследованиям – к одному или к другому. А то, чего он не понимал, всегда напрягало. Опять же его приключения в Египте. До сих пор он так и не понял, что они означают. Получается, что в любой момент преступник может сделать ход, который ты не сумеешь просчитать, потому что не видишь всей картины целиком.

Факты – вещь упрямая.

Трудолюбивый свидетель.

Еще одна улика

Когда позвонила Марина и сказала, что объявился свидетель смерти ее мужа, Кудесников невероятно воодушевился. Он тотчас перезвонил человеку, назвавшемуся Петром Петровичем Малыгиным, и договорился с ним о встрече. Назначил ее на нейтральной территории – в кафе. Звать к себе в офис не захотел – мало ли что за тип.

В кафе он пришел заранее, рассчитывая заодно перекусить. К нему тут же подошел менеджер – долговязый тип с ленивыми глазами – и заявил:

– К нам с котами нельзя.

Кудесников, привыкший к подобного рода препятствиям, достал из кармана медицинскую книжку и потряс ею перед носом долговязого.

– У меня есть специальное разрешение Минздрава. Этот кот зарегистрирован во всех медицинских учреждениях города. Он распознает редкие пищевые добавки, которые могут меня убить. Вы же не хотите, чтобы, съев пирожок, я тут у вас умер? И не пустить вы меня не можете – я вас засужу. Обо мне уже писали все центральные газеты. Я выиграл восемь судов против заведений общественного питания. Два заведения после суда обанкротились.

На лице менеджера отразилась сложная работа мысли. Мерс терпеливо ждал на пороге, привлекая внимание посетителей. Отовсюду «кыскали» и хихикали.

– Проходите, – наконец разрешил долговязый.

– Благодарю, – сказал Кудесников, вошел внутрь и уселся возле окна, развалившись на стуле.

Мерс нырнул под стол и уселся, обозревая окрестности из своего убежища. Он с удовольствием двинулся бы в обход помещения, чтобы все обнюхать, но дело было тухлым. Раз с цепочки не спустили, лучше не рыпаться.

– У тебя сегодня праздник, – сказал ему Арсений вполголоса. – Будешь кусочничать. Надеюсь, от самого вкусного морду не отвернешь, а то получится неудобно.

К тому моменту, когда появился ожидаемый Петр Петрович Малыгин, оба наелись до отвала. Мерс лежал на боку, а Арсений блаженно отхлебывал кофе. Божественный напиток. Именно в кофе, предполагают врачи, находилось лекарство, которым отравили Папаскина. Он тоже любил божественный напиток.

Малыгин оказался невысоким человеком с большой головой и ровной продолговатой лысиной, блестевшей от пота. Короткие густые усы с разлетающимися кончиками создавали иллюзию того, что он постоянно улыбается. Впрочем, он действительно был улыбчивым, часто щурился и время от времени баловал собеседника доморощенными афоризмами. На Мерседеса внимания не обратил, только взглянул несколько раз под стол, чтобы случайно не наступить, но ничего не сказал. Арсения это сразу насторожило. Мерседес был достоин того, чтобы с ним хотя бы поздоровались.

– Итак… – сказал он, положив кисти рук перед собой на стол.

– Сколько? – немедленно перебил его Малыгин.

– Что – сколько? – изобразил непонимание сыщик.

– Сколько вы мне заплатите?

– Смотря что вы можете поведать. – Кудесников произнес это мягким тоном и тоже улыбнулся. – Не думаю, что много. В конце концов, смерть в метро не такая уж редкость. Летом, в сильную жару. Просто вдова очень эмоциональна, хочет знать подробности. Женщины – существа ранимые.

– Я видел все. Сразу скажите, на какую сумму я могу рассчитывать.

– На тысячу рублей, – ответил Кудесников ледяным тоном. Глаза у него тоже сделались ледяными.

– Полторы, и я прямо сейчас начинаю рассказывать. Слово – время, а время – денежка.

Сыщик некоторое время пристально смотрел свидетелю в глаза. Они были круглыми, грязно-зелеными, с веселой хитринкой.

– По рукам.

Он приготовился слушать, но Малыгин был намерен получить деньги вперед. Сошлись на авансе. Арсений достал из бумажника пятисотку и положил на стол между ними. Петр Петрович придвинул купюру к себе и для верности поставил на нее сахарницу.

– В общем, я видел, как он упал и схватился за грудь. Изо рта у него слюна потекла. Коричневая. Смотреть неприятно было. Я справа от него проходил, только что с поезда. То есть, когда поезд подошел, ему как раз плохо стало. Потом пассажиры пошли потоком, а он, получается, на платформе остался, уже не смог внутрь войти. Значит, обтекала его толпа с двух сторон. Я был совсем близко. И вот я слышу – хрипит. Оборачиваюсь – валится. Свалился он и лежит, глаза закатил. Ну, к нему все бросились…

– И вы тоже бросились? – перебил Арсений.

– Нет, я в сторонке встал, чтобы все видно было. Но близко не подходил. Там и так от добровольцев отбою не было.

Он еще некоторое время в красочных подробностях описывал события, произошедшие у него на глазах. Как прибежала дежурная по станции, потом медсестра, милиционер и, наконец, появились врач и санитары. Ничего особенного, такого, что могло бы навести на след, Малыгин не рассказал.

– А перед тем как он упал, с ним кто-нибудь рядом стоял? Может, разговаривал?

– Откуда ж мне знать? Я ж говорю – подъехал на поезде прямо перед тем, как случилось это прискорбнейшее происшествие.

Кудесников был вынужден расстаться с обещанной тысячей. После чего поблагодарил Петра Петровича за оказанное содействие. Хотел сказать еще какие-то вежливые слова, но тот неожиданно заявил:

– Ну, я знаю кое-кого, кто видел больше. И не только видел, но и сфотографировал. Могу с вами поделиться. Всякая тайна, было бы вам известно, язык оттягивает.

– Почему же вы сразу не сказали? – рассердился Арсений. Задавая этот вопрос, он уже знал ответ.

Малыгин пожевал губами и изрек:

– Это стоит отдельных денег.

– Сколько?

– Пятьсот рублей. Только как честный человек должен предупредить: милиции этот свидетель известен. Его на допрос вызывали – все честь по чести.

– Черт с вами, вот ваши деньги. – Кудесников ловко засунул купюру под сахарницу.

– Я ж многого не прошу. Кто много просит, того ветер в канаву сносит, – выдал очередную сентенцию свидетель.

– Короче.

– Значит, есть там один служащий на станции, он фотоаппарат в лотерею выиграл месяц назад. Так теперь ходит, как больной, все подряд снимает. В разной, значит, технике. С разных ракурсов. Его так и прозвали – Генка-щелчок. Представляете?

– Хотите сказать, он сфотографировал того человека, которому стало плохо? – с недоверием спросил Арсений.

– Со всех сторон сфотографировал.

– Фамилию скажите.

– Фамилию скажу, только Генки сейчас в городе нет, он в Ростов к родственникам уехал.

– Надолго?

– А сколько вы бы за те фотографии заплатили? – прищурился Малыгин.

– А сколько бы Генка попросил? – включился в игру Арсений.

– Пятьсот рублей, – строгим голосом ответил свидетель. – Это учитывая, что у милиции такие снимки тоже есть. А так бы сильно дороже взял.

– Хотите сказать, что вы можете достать этого Генку-щелчка?

– У кого глаз зоркий, тому далеко летать не надо, – хихикнул Петр Петрович. – Фотографии у меня с собой. Я их у него, значит, выкупил, когда объявление ваше увидел. Провел, значит, предварительную подготовку к встрече. Молодец я?