Попроси меня. Матриархат. Путь восхождения. Низость и вершина природы ступенчатости и ступень как аксиома существования царства свободы. Книга 8
Никакого существенного влияния эта листовочная деятельность на положение дел в столице не оказала, но полиция наиболее активных членов «Союза» и его теоретиков в декабре 1895 г. арестовала. В. Ульянова суд приговорил к ссылке в Сибирь на три года, которые тот провел в селе Шушенское, в 70-ти километрах от г. Красноярска. Ссыльные в царской России получали ежемесячное содержание и могли не заботиться о добывании денег. Сам В. Ульянов снял просторный и добротный крестьянский дом. Приготовлением пищи, уборкой и стиркой занимались местные крестьянки, которым платили несколько гривенников в месяц. Регулярно получал газеты, журналы, книги, посылки и денежные переводы от матери.
О ссылке в село Шушенское вспоминала его жена Н. К. Крупская: «Дешевизна в этом Шушенском была поразительная. Например, Владимир Ильич за свое „жалование“ – восьмирублевое пособие – имел чистую комнату, кормежку, стирки и чинку белья – и то считалось, что дорого платит. Правда, обед и ужин был простоват – одну неделю для Владимира Ильича убивали барана, которым кормили его изо дня в день, пока всего не съест; как съест – покупали на неделю мяса, работница во дворе в корыте, где корм скоту заготавливали, рубила купленное мясо на котлеты для Владимира Ильича, тоже на целую неделю. Но молока и шанег было вдоволь и для Владимира Ильича и для его собаки, прекрасного гордона – Женьки, которую он выучил и поноску носить и стойку делать и всякой другой собачьей науке1… В общем, ссылка прошла неплохо2»30. Крупская вспоминает интересный момент, как ее муж ходил на охоту: «Поздней осенью, когда по Енисею шла шуга (мелкий лед), ездили на острова за зайцами. Зайцы уже побелеют. С острова деться некуда, бегают, как овцы, кругом. Целую лодку настреляют, бывало, наши охотники. / …Устроили раз охоту на лис, с флажками. Все предприятие очень заинтересовало Владимира Ильича. „Хитро придумано“, – говорил он. Устроили охотники так, что лиса выбежала прямо на Владимира Ильича, а он схватился за ружье, когда лиса, постояв с минуту и поглядев на него, быстро повернула в лес. „Что же ты не стрелял?“ – „Знаешь, уж очень красива она было“»31. В общем, ссылка, в самом деле, прошла неплохо. Все свое время В. Ульянов проводил в чтении, написании статей, в прогулках, беседах и охотах с другими ссыльными, которые в таких же условиях «жили на каторге».
Еще, будучи в Санкт-Петербурге на одной из квартир, где собирались социал-демократы*, В. Ульянов познакомился с двумя молодыми учительницами – Аполлинарией Якубовой и Надеждой Крупской. Затем часто встречался с ними по делам политики. После ареста в 1895 г. обе они посещали его в тюрьме. Вскоре В. Ульянов сделал предложение Якубовой, однако та отклонила его сватовство. Когда отношения с Якубовой сошли на нет, Владимир, приговоренный к ссылке в Сибирь, в одной из записок предложил Надежде стать его женой, возможно усматривая в браке финансовое подспорье. Та согласилась, по легенде сказав: «Ну что ж – женой так женой!» В январе 1898 г. В. Ульянов обратился с просьбой к полиции разрешить Н. К. Крупской, объявившая себя до этого его невестой, дальнейшее прохождение ссылки в Шушенском, куда она вместе с матерью, Елизаветой Васильевной, прибыла в мае месяце. По требованию Елизаветы Васильевны молодые обвенчались в церкви. В. Ульянову было тогда 28, а Н. Крупской 29 лет. Она была вдовой и имела неплохое жалование, оставшееся от мужа-офицера. Любви особой не было, но семейные отношения строились на взаимном уважении. Ленин самозабвенно работал, Крупская, осознавая его незаурядность, исполняла при нем роль секретаря, заботливой и покладистой спутницы, жены. Огорчало отсутствие детей, но с этим смирились. Крупская питала нежность к чужим детям, а Ленин, случалось, проявлял интерес к другим женщинам, возникавшим на его революционном пути. Самый глубокий вспыхнул в 1909 г. с И. Ф. Арманд, женщиной во всех отношениях незаурядной, имевшую необычайную обстоятельность и удивительную красоту, хотя к моменту встречи у нее было уже пять детей. Взаимная привязанность продолжалась у них до самой смерти Инессы в 1920 г. Узнав о связи, Крупская неоднократно пыталась уйти, но Ленин всякий раз отговаривал ее, а потом, ценя Ленина, она приняла возникшее как должное, стала относиться к Инессе как к «партийному товарищу», как к младшей сестре, а ее детей полюбила как своих.
Все молодые годы, около 15 лет, Ленин прожил заграницей. В пору господства КПСС много писалось о его жизненных невзгодах, что очень возмущало Крупскую: «Расписывают нашу жизнь как полную лишений. Неверно это. Нужды, когда не знаешь, на что купить хлеба, мы не знали. Разве так жили товарищи эмигранты? Бывали такие, которые по два года ни заработка не имели, ни из России денег не получали, форменно голодали. У нас этого не было. Жили просто, это правда»32.
Пока В. Ульянов пребывал в Красноярском крае с 1 по 3 марта 1898 г., в г. Минске состоялся съезд социалистов*, провозгласивший создание Российской социал-демократической* рабочей партии (РСДРП). Этого события В. Ульянов так ждал и готовился, что из ссылки даже написал несколько вариантов будущей программы партии. В этом съезде участвовало 9 делегатов от 6 марксистских организаций империи: с.-петербургского, московского, екатеринославского и киевского «Союзов борьбы за освобождение рабочего класса», «Рабочей газеты», «Всеобщего еврейского союза в России и Польши и Бунда». Собравшиеся выпустили «Манифест», в котором провозглашалось, что первоочередная задача – свержение самодержавная во имя «завоевания свобод для народа». Намечались и дальнейшие цели, как победа над буржуазией, переход власти к пролетариату и «создание бесклассового общества». «Манифест» утверждал, что решающая роль в грядущей революции будет принадлежать рабочему классу. На съезде был принят организационный устав партии. Высшим органом считался съезд, а текущей деятельностью руководил Центральный комитет (ЦК) состоявший из 3 человек С. И. Радченко. Б. Л. Эйдельман и А. И. Кремер.
Вскоре после съезда большинство представителей социал-демократических* организаций были арестованы, и деятельность только что объявившей партии фактически так и не началась.
Отсидев положенный срок в 1900 г. супруги уезжают заграницу и селятся в Женеве. Сразу разворачивают бурную революционную деятельность. Для объединения деятельности разрозненных социал-демократических* кружков налаживается издание, посредством спонсорства русских предпринимателей с социал-демократическими* взглядами, газеты «Искра», вышедшая впервые 11 декабря 1900 г. В мае 1901 г. подписав в «Искре» «Задачи русских социал-демократов», написанную им еще в конце 1897 г. одним из следующих псевдонимов В. Ульянов становится Лениным. Издание печаталось заграницей тиражом несколько тысяч экземпляров, а ее редакцию входили: В. И. Ленин, Г. В. Плеханов, Ю. О. Мартов, А. Н. Потресов, В. И. Засулич, П. Б. Аксельрод.
С течением времени фигура Ленина в партии становилась все заметной, вместе с тем, между лидерами социал-демократического* движения стали появляться разногласия, в основном в первостепенности взглядов экономики и идеологии. Одни видели в Марксе больше экономиста и стояли за победу рабочих в экономических реформах (политическая половинчатость), сами, будучи материалистами, оставляли идеологическую сторону в рамках демократии. На практике они часто ориентировались на западноевропейскую, «реформистскую», социалистическую традицию. Так, Кричевский. Л. О. Мартов (Ю. О. Цедербаум), Акимов и др. солидаризуясь с Марксом в том, что лишь экономические интересы играют решающую роль в истории, утверждали, что основу борьбы пролетариата составляют выгодные условия продажи своей рабочей силы. Организаторами политической деятельности они считали либералов, что соответствовало на тот момент их ведущей роли в экономическом развитии страны. Сгруппировавшиеся вокруг газеты «Русская мысль» А. А. Якубова и ее единомышленники также считали основной задачей рабочего движения экономическую борьбу с капитализмом, средство борьбы – стачку. По отношению к царизму – выдвигалось требование «законодательной защиты труда». Основными средствами достижения цели более эффективным считалось не создание политической партии, а различные рабочие организации и профсоюзы.
«Экономистов» Санкт-Петербурга поддерживает «Союз русских социал-демократов за границей» во главе с Г. В. Плехановым. Их позиция, изложенная в журнале «Рабочее дело», состояла в постепенном развитии рабочего движения за свои интересы от отдельных предприятий до всеобщих действий против царизма за улучшение фабричного законодательства. Они не отстаивали руководящую роль социал-демократических* организаций в освободительном движении, считая, что рабочее движение в России еще недостаточно развитого и от того нуждается в руководстве либерализма.
Другие видели Маркса более идеологом и стояли за победу через идеологическую и экономическую борьбу (т.е. полное изменение политического строя). Ленин возглавил этот круг единомышленников. Он указывал, что самые насущные интересы общества можно удовлетворить только коренным политическим преобразованием, свержением монархии, буржуазии и установлением диктатуры пролетариата. «…Мы не дети, которых можно накормить кашицей одной „экономической“ политики; мы хотим знать все то, что знают и другие, мы хотим подробно познакомиться со всеми сторонами политической жизни и активно участвовать во всяком и каждом политическом событии»33 – заявляет Ленин, назвав экономистов оппортунистами (озн. беспринципность). Он прямолинеен, ни на шаг не уходит от изначальных позиций, и его «подробное знакомство со всеми сторонами политической жизни и активное участие во всяком политическом событии», главным образом, означает знакомство со всеми сторонами жизни в ее моральном аспекте, и активное участие во всяком событии, отвергающее привычное мироустройство (с ее религиозным фундаментом). «Ограничивать марксизм учением о борьбе классов – значит урезывать марксизм, искажать его, сводить его к тому, что приемлемо для буржуазии. Марксист лишь тот, кто распространяет признание борьбы классов до признания диктатуры пролетариата»34 – писал Ленин в работе «Государство и революция» (август-сентябрь 1917 г., опубликованное в мае 1918 г.), где «признание диктатуры пролетариата» означает признание диктатуры нового сознания, опирающееся на общественные низы.
Непреложным фактором является в иудейско-христианском осмыслении Бытия основоположение социально направленных взаимоотношений. То есть социализм это неравенство, а защита-забота о человеке, которое еще Исаией сказано в повествовании о неправильном понимании сущности поста, в действительности являющийся не тяжким игом, а внимательным опеканием: «Вот пост, который Я избрал: разреши оковы неправды, развяжи узы ярма, и угнетенных отпусти на свободу, и расторгни всякое ярмо; раздели с голодным хлеб твой, и скитающихся бедных введи в дом; когда увидишь нагого, одень его, и от единокровного твоего не укрывайся» (Исаия 58:6—7).
Христианское внимательное опекание в природе гармонии превратилось в систему ценностей сурового аскетизма тяжелого труда и идеализированного повального равенства нищенского состояния. Поэтому на протяжении истории в России было такое христианство, что теперь в представлении людей оно не совмещалось с общественными нуждами, с социализмом, – здесь забота была побочным элементом достижения просветления, когда достигающий окончательно сходил с ума или был на волосок от своей гибели, поэтому для большинства людей социалист-общественник представлялся скорее атеистом-гуманистом. В сочинении «Социализм и религия» (опубликованное в декабре 1905 г.) Ленин связывает общественное благополучие к атеистическому мировоззрению: «быть атеистом, каковым и бывает обыкновенно всякий социалист»35. Другими словами, Ленин и интеллигенция воспринимали социализм не с христианской точки зрения равенства по милости, а наоборот, равенства по достоинству, что означает, демонстрацию своей силы.
Всеобщая строжайшая конспиративность ставилась Лениным во главу угла: «Маленькое, тесное сплошное ядро самых надежных, опытных и закаленных рабочих, имеющее доверенных людей в главных районах и связанных, по всем правилам строжайшей конспирации, с организацией революционеров», которое может выполнить все функции профессиональной организации «так, как это желательно для социал-демократии…»36 Кто же хочет «широкой организации рабочих с выборами, отчетами, всеобщими голосованиями и пр. при абсолютизме, – тот просто неисправимый утопист»37. В полной конспирации круговой поруке отводилась особая роль: «Единственным серьезным организационным принципом для деятелей нашего движения должна быть: строжайшая конспирация, строжайший выбор членов, подготовка профессиональных революционеров. Раз есть налицо эти качества, – обеспечено и нечто большее, чем „демократизм“, именно: полное товарищеское доверие между революционерами. А это большее безусловно необходимо для нас, ибо о замене его демократическим всеобщим контролем у нас в России не может быть и речи»38.
В августе 1903 г. в Брюсселе и Лондоне состоялся II съезд РСДРП, на котором была принята программа партии, ставившая цель: свержение монархии, установление «самодержавия народа», введение «неограниченной свободы совести, слова, печати, собраний, стачек и союзов»39 и ряд других широких демократических свобод. Принципиальные разногласия определились в организационном вопросе, а именно о членстве партии. Единомышленники Ленина предполагали считать членом партии лишь того, кто работает в одной из организаций, в то время как другие, в лице Л. О. Мартова, в качестве критерия членства партии допускали даже простое регулярное оказание содействия. За этим, казалось бы, незначительным разногласием на самом деле скрывалась пропасть во взглядах между экономистами и идеологами, в их видении ведения политической борьбы. Ленин, нацеленный на переворот и захват власти, был заинтересован в строго законспирированной организации, спаянной твердой дисциплиной и, что самое важное, круговой поруке. За формулировку Ленина проголосовало 24 человека, за вариант Мартова – 9. Это было началом раскола на большевиков, названных так по числу проголосовавших в поддержку формулировки Ленина, и меньшевиков, названных по числу проголосовавших в поддержку Мартова. Другим важным вопросом стала проблема отношения к либерально-демократическому течению. А. Н. Потресов считал сотрудничество возможным, Ленин и примкнувший к нему Г. В. Плеханов выступили против компромисса, отстаивая положение марксизма, что политические компромиссы возможны лишь тогда, когда они не затрагивают принципиальных основ гегемонии рабочего класса в обществе. Таким образом, II съезд РСДРП фактически расколол партию. «Большевизм, – писал впоследствии Ленин, – существует как течение политической мысли и как политическая партия, с 1903 года»40. Она стала партией «нового типа», ортодоксального марксизма. Атеистическую идею, идеально развитую К. Марксом, – «Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание»41 – Ленину, прекрасно отдававшему отчет в том, что грубый материализм чужд народу, пришлось доразвить до такого понимания, что вера в материализм, как единственно верную часть бытия, и который, по мысли материалистов, неразрывен с социализмом*, может быть и должно быть привнесено диктатом, – «Социал-демократического сознания у рабочих и не могло быть. Оно могло быть принесено только извне»42.
Лидирующее положение среди идеологов-большевиков (РСДРП (б) занял Ленин. Дальнейшее разобщение социал-демократии* происходит в августе 1904 г. в Швейцарии на совещании 22 большевиков и в конце 1904 г. на трех конференциях РСДРП. 3 февраля 1905 г. Ленин писал: «Фактически, следовательно, оказалось две Российские социал-демократические* рабочие партии. Одна с органом „Искра“, „официально“ называемым Центральным Органом партии, с Центральным Комитетом, с четырьмя русскими комитетами из двадцати… Другая партия с органом „Вперед“, с „Бюро русских Комитетов Большинства“, с 14-ью комитетами в России…»43 Жесткая бескомпромиссная властная позиция Ленина раздражала оппонентов. В открытом письме ЦК РСДРП, опубликованном в «Искре», Г. В. Плеханов обвинил его в «бонапартизме» и требовал, чтобы ЦК отмежевался от него. Мартов, Аксельрод, Плеханов, Троцкий и др. выражали сомнения относительно истинности марксизма Ленина, скорее сравнивая его с Бакуниным. Сам Троцкий считал, что Ленин скорее якобинец, чем марксист, ибо «эти методы приводят, как мы еще увидим, к тому, что партийная организация „замещает“ собою Партию, Ц. К. замещает партийную организацию, и, наконец, „диктатор“ замещает собой Ц. К.»44
После первой русской революции Г. В. Плеханов высказал свое мнение точнее: «Чем дольше действовала притягательная сила российской социал-демократии, тем больше примыкало к ней людей, мало подготовленных к усвоению правильных тактических понятий; на этих людей и поспешили опереться те из главных представителей „политического“ направления, которые и стали на сторону группы „Освобождение Труда“ в ее борьбе с „экономистами“! но на самом деле являлись скорее бланкистами45, чем марксистами, „от них же первый“ был „известный“ Н. Ленин. Само собою разумеется, что ленинский бланкизм обнаружился во всей полноте далеко не сразу. В течение довольно продолжительного времени он имел вид марксизма, – правда, весьма одностороннего и „куцего“ но все же подающего надежды на дальнейшее развитие в надлежащую сторону… Свою бланкистскую контрабанду он проносил под флагом самой строгой „ортодоксии“. Это успокаивало марксистскую совесть тех его сторонников, которые, плохо разбираясь в вопросе о том, какою именно должна быть тактика марксистов, в то же время хотели остаться верными Марксу»46.
Однако парадокс всех этих взглядов заключается в том, что именно Ленин по-настоящему и был последователем марксизму от «а» до «я». Для либеральных экономистов религиозные вопросы являлись скорее кухонной философией на досуге, рассматривая экономическую и идеологическую часть Маркса практически как две разные стороны бытия. Для Ленина же решение религиозного вопроса было самозабвенной целью. Фактически, можно сказать, что Ленин – это холодная вычислительная машина, легко и быстро постигший образовательный курс университета даже во время своего отдельного обучения, он так же отлично постиг и всего Маркса, понял его во всеобъемлющей форме. Крайний, реакционный марксизм тем более резонировал с внутренней повышенной энергетикой и гуманизмом Ленина, повышенным требованием предъявить старому режиму в полном объеме «по счетам»; привидения общественного устройства к системе всеобщей целесообразности и справедливости в наиболее полном, а значит и крепком ее осуществлении. Ставя на первый план идеологию, ленинская логика, в первую очередь, выстраивалась по принципу целевой жесткой бескомпромиссности: да – нет, свой – чужой, нужен – не нужен. Прежние робеспьеры и бланки не имея гегелевско-марксистского учения, развития системы на отрицании прошлого и установления новой духовной связи, шли «на ощупь», как им подсказывал т.н. внутренний голос, их страсть. И единственное к чему они приходили, так это к убеждению необходимости переворотов, как переворота управления страной, а, самое главное, переворота сознания общества, через отрицание всех прежних ценностей, после чего должно было установиться новая система отношений, произойти доказательство превосходства «твердой» логики перед прежней религиозной.
Но восстание не может произойти само по себе. Оно способно только вспыхнуть. Положительные же результаты его возможны только при направляющем центре. Соответственно, само восстание подразумевает руководство меньшинства большинством. Точно также как диктатура пролетариата в действительности является меньшинством по отношению ко всему обществу в целом, и у которого в свою очередь необходимо маленькое идейное ядро, которое направляет пролетариат, а пролетариат все общество.
Именно это мировоззрение бунтарства демократического бога Разума легла в основу философии Маркса, развивший ее до весьма обширного учения. Но идейное бунтарство содержит идеологию, поэтому идеологическая демократия подразумевает идейный центр. Поэтому, когда Ленина обвиняли в якобинстве, бланкизме и бакунизме, то были абсолютно правы, зато сами обвиняющие сильно заблуждались по поводу чисто экономических и демократических настроений Маркса: у Маркса красивая афиша в виде демократии, но ее подноготная в обратном (и совсем бредовые по поводу самоликвидации власти).
Соратников Ленина импонировала его энергия, его уверенность в своей правоте, его способности к феноменальному ораторскому искусству, объяснять экономические теории и философские доктрины с позиции гуманизма. «Старик [Ленин] мудр, никто до него (?!) так тонко, так хорошо не разбирал детали, кнопки и винтики механизма русского капитализма»47 – услышал о 33-летнем Ленине бежавший из киевской тюрьмы в Женеву Н. Валентинов в начале 1904 г. в одной небольшой группе большевиков. «Когда Ленина величали „стариком“, – поясняет Валентинов, – это в сущности было признание его „старцем“, т.е. мудрым, причем с почтением к мудрости Ленина сочеталось какое-то непреодолимое желание ему повиноваться»48. Валентинов продолжает: «Сказать, что я в него „влюбился“ немножко смешно, однако, этот глагол, пожалуй, точнее, чем другие определяет мое отношение к Ленину в течение многих месяцев»49.
Вот один из примеров литературного мастерства Ленина в фрагменте из замечаний книги И. Дицгена «Мелкие философские работы», созданные в основном в 1908 г.:
«Любезные сограждане! Принципы социал-демократии содержат в себе материал для новой религии, которая, в отличие от прежних религий, желает быть постигнута и понята не только чувством и сердцем, но и умом…
«Бог»», т. е. Добро, Красота, Святыня, станет человеком, снизойдет с небес на землю, но не как в старину, с помощью чуда, а естественным, земным путем…
До сих пор религия была делом пролетариата. Теперь же, наоборот, дело пролетариата начинает становиться религиозным, т. е. таким, что оно захватывает верующих всем сердцем, всей душой, всеми чувствами и помыслами…1 <…>
Речь идет об освобождении рода человеческого в самом подлинном значении этого слова. Если вообще есть что-нибудь святое, то здесь перед нами – святая святых. Это не фетиш, не ковчег завета, не святилище и не чудовище, но настоящее, осязаемое благо всего цивилизованного человечества. Это благо, или святыня, не выдумано, не явилось откровением, оно выросло из накопившегося труда истории. Как из грязи мастерской, из затраченного материала и пота рабочего создается, сверкая и блистая великолепием, новый продукт, так из тьмы варварства, из рабства народа, невежества, суеверия и нищеты, из плоти я крови людской, сверкая и сияя светом познания и науки, выросло богатство настоящего. Это-то богатство и составляет прочный фундамент для социал-демократической надежды. Наша надежда на избавление построена не на мистическом идеале, а на прочном материальном основании…
Что дает народу право не только верить в освобождение от тысячелетних мучений, но и видеть его, деятельно стремиться к нему – это феноменальная продуктивная сила, удивительная производительная способность его труда…
Справедливо, что человек и ныне еще находится в зависимости от природы. Не все еще препятствия преодолены. Культуре все еще остается много дела, можно даже сказать, что ее задачи беспредельны. Но в известной мере мы уже господа положения: мы знаем оружие, которым можно победить, мы знаем метод обращения дикого зверя в полезное домашнее животное. От молитвы и долготерпения мы перешли к мышлению и созиданию…
Конечно, все еще открываются новые заводы и полным ходом работают существующие, конечно, все еще строятся железные дороги, возделывается земля, открываются пароходные линии, каналы, новые рынки сбыта. Истина скрывается еще под личиной своей противоположности. Волк рядится в овечью шкуру2. <…>
О, вы, близорукие и бессердечные, вы, которые не можете отказаться от своей причуды – размеренного, органического прогресса! Разве вы не видите, что все ваши либеральные затеи превращаются в ничтожные пустячки, потому что на очереди стоит великое дело социального освобождения? Разве не можете вы понять, что миру должна предшествовать борьба, созиданию – разрушение, планомерной организации – хаотическое нагромождение вещей, буре – затишье и общей разрядке – буря? Ни освобождение различных народов, ни эмансипация женщины, ни переустройство школы и системы воспитания, ни уменьшение налогов и армий, ни одно из требований времени не может быть выполнено раньше, чем падут цепи, которые приковывают рабочего к бедности, невзгодам, нищете. История остановилась, потому что она собирается с силами перед большой катастрофой…3 <…>