Дарю тебе небо – Любовь Ласточки

Глава 9

Ну вот и всё. Ноги Марины в один момент стали ватными, тело словно налилось свинцом, и она тяжело осела прямо на ворсистый ковёр, бережно покрывавший настеленный Стасом в коридоре ламинат.

Она ещё не успела осознать, что сына больше нет – и, вероятно, не осознает этого никогда. По всей квартире развешаны его вещи, на которые Марина теперь будет постоянно натыкаться, и от их вида у неё всякий раз станет сжиматься сердце. В ванной рядом с полотенцами Влада висят его полотенца, в коридоре стоит его сменная обувь, которую он не наденет больше никогда, а в высоком шкафу в комнате дожидается своего часа великолепный костюм – белоснежная рубашка, безупречно выглаженные классические чёрные брюки и чёрный пиджак. Этот костюм, купленный для свадьбы Стаса, теперь словно бы оказался предназначен для его похорон.

Марина не выдержала и завыла в голос. Она отказывалась верить в этот кошмар. Может, это какая-то ошибка? Просто случайное совпадение? Что, если речь идёт совсем о другом Станиславе Озерове, а сюда позвонили просто по недоразумению? И тут, словно предательское копьё, в сознание врезалась мысль: звонок был с телефона Стаса. Её Стаса. Её обожаемого первенца, к рождению которого она тщательно готовилась в течение четырёх бесконечных лет.

– Это ваш сын, да? – безудержные рыдания Марины растопили даже, казалось бы, ледяное сердце сотрудника ГИБДД, заговорившего со сломленной горем женщиной не по уставу.

Ответа не последовало – рыдания усилились.

– При нём был найден включённый мобильный телефон. Наши сотрудники даже удивились – такая серьёзная авария, машина практически всмятку, а телефон не пострадал. В нём много номеров входящих и исходящих звонков – очевидно, у вашего сына было достаточное количество друзей и знакомых, но в памяти телефона, как и в памяти активной SIM-карты, отражалось всего три номера в алфавитном порядке: «Братишка», «Дом» и «Лидусенька». Судя по всему, именно эти номера были для него самыми важными. Мы набрали телефон записи «Дом» и попали на вас.

«Братишка»! Это слово въелось в сознание Марины, и её тут же накрыла новая волна непостижимого ужаса – ведь в машине вместе со Стасом находился Влад! Её любимый и выстраданный младший сын – последняя ниточка, сцепляющая её с этой жизнью. Как он?! Что с ним?! Неужели он тоже…

– С-скажите, – запинаясь и захлёбываясь слезами, произнесла Марина. – Что с другим… с пассажиром «Тойоты»? – она с трудом подбирала слова. – Он жив? Где он? В каком он… состоянии?

– Я же сказал: в ДТП погибли только два водителя, – отозвался сотрудник ГИБДД. – Пассажир «Тойоты» выжил, что, учитывая масштабы аварии и место столкновения легкового автомобиля с фурой, просто непостижимо. Мы будем подробнее выяснять и максимальным образом восстанавливать детали катастрофы, но, судя по расположению тела водителя «Тойоты»… Вашего сына… Он в последний момент заслонил собой пассажира, на которого, учитывая правостороннее расположение руля в автомобиле, должен был прийтись основной удар.

«Влад жив! – мгновенно пронеслось в сознании Марины. – Мой маленький сыночек… Он жив! Стас… защитил его… как и всегда… Только на этот раз – ценой собственной жизни».

– Чудом выживший пассажир «Тойоты» потерял сознание и был доставлен в Солнечногорскую центральную районную больницу, – доносился до неё, словно из небытия, голос сотрудника ГИБДД. – По предварительным данным, его состояние на момент поступления расценивалось как тяжёлое, но к настоящему времени стабилизировалось. Более подробную информацию вы узнаете в больнице. И ещё… Вам нужно приехать… на опознание.

Тяжёлый вздох. Пауза. И долгий-предолгий провал в бесконечность.

Глава 10

Супруги Озеровы, затаив дыхание, заглядывали в узкий проём приоткрытой двери палаты сына. Из обстоятельного разговора с лечащим врачом выяснилось, что у Влада сломаны два ребра, а также имеется перелом голени правой ноги. В принципе, травмы не очень серьёзные, так как по счастливой случайности внутренние органы не были задеты. Какое-то время Владу пришлось провести в отделении реанимации и интенсивной терапии из-за длительной потери сознания. Но, к счастью, кризис миновал, и Влада уже перевели в обычную палату. Теперь он спал под действием укола, но его родители знали, что самое неприятное для сына ещё впереди. В результате аварии у Влада выявились сильные повреждения обоих глаз. И так как в травматологическом отделении больницы не было подходящего диагностического оборудования, пришлось вызвать специалиста-офтальмолога с бригадой ассистентов. Возможно, Владу предстояло обследование и лечение в условиях офтальмологического отделения. Пока же об его глазных травмах ничего определённого сказать не могли.

Марина прижалась лбом к приоткрытой двери палаты сына, из последних сил заставляя себя дышать ровнее. Врач категорически запретила посещение пациента, но разрешила убитым горем родителям ненадолго увидеть сына с порога палаты. Марина была невыразимо благодарна Богу за эту возможность.

Только разметавшаяся по желтоватой подушке густая каштановая шевелюра указывала на то, что этот молодой человек с перебинтованным туловищем и с ужасающими хирургическими повязками на глазах – её обожаемый Влад.

Тревожный взгляд Марины скользнул по бледному лицу, задержавшись на мгновение на скрытых за стерильными пластырями глазах. Марина поспешила отвести взгляд от неистово терзавшего материнское сердце зрелища и обмерла: на открытой груди Влада покоился кулон с изображением Николая Чудотворца, подвешенный на серебряной цепочке. Заветный оберег Стаса!

Марина встретилась взглядом с Вячеславом, удостоверившись, что муж тоже увидел оберег и понял, что это означает. Никогда ещё между супругами не происходило столь напряжённого бессловесного диалога, как в эти минуты. Здесь было всё: невосполнимая боль утраты и одновременно – светлая надежда на что-то хорошее, что должно произойти в сломленной и опустошённой жизни Озеровых.

Глава 11

Этот день, казалось, тянулся бесконечно. Марине всё-таки удалось упросить врача пустить их с Вячеславом к Владу, когда он проснётся. Она не могла уйти, не поговорив с сыном, не прикоснувшись к нему и не узнав от него лично, как он себя чувствует.

– Ну хорошо, – после продолжительных уговоров уступила врач. – Но только ненадолго. Пациенту нужен покой, к тому же должен подойти специалист-офтальмолог для первичной консультации, он может появиться в палате вашего сына в любой момент. Дежурная медсестра время от времени проверяет парнишку, она даст вам знать, когда он проснётся.

Марина поблагодарила врача, и они с Вячеславом снова направились к палате Влада. Супруги Озеровы устроились на обтянутом кожей выцветшем, обшарпанном диване в коридоре и стали терпеливо ждать известий от дежурной медсестры.

Наконец, цокая каблучками бирюзовых туфель, к ним подошла симпатичная чернявая девушка в белом халате, сообщив, что пациент из девяносто четвёртой палаты проснулся. Получив разрешение ненадолго пройти к сыну, Марина и Вячеслав тяжело поднялись и поспешили в его палату.

Оказавшись рядом с кроватью Влада, Марина не могла отвести взгляда от его бледного лица с залепленными хирургическими пластырями глазами. Вячеслав придвинул ей стул, и Марина тихонько присела, продолжая заворожённо смотреть на сына, жадно прислушиваясь к его дыханию.

– Ну как ты, сынок? – негромко спросила она, мягко взяв Влада за руку.

Влад ничего не ответил, но было слышно, как участилось его дыхание.

– Ни о чём не беспокойся, милый, – продолжала Марина, которая сама еле сдерживала слёзы. – Мы с тобой. Мы обо всём позаботимся и сделаем всё, что нужно. Ты только отдыхай и поскорее выздоравливай.

Она нежно поцеловала бледную кисть руки, перетянутой бинтом у локтевого сгиба – очевидно, после анализов крови из вены.

– Да, сынок, – поддержал жену Вячеслав. – Не волнуйся и ни о чём не думай. Всё будет хорошо. Мы рядом.

Влад продолжал молчать. Он попытался отвернуться к стене, но это неосторожное движение заставило его вскрикнуть от боли.

– Не двигайся, родной мой, тебе пока нельзя, – проговорила Марина и осторожно вернула сына в прежнее положение. – Может быть, ты хочешь чего-нибудь вкусненького? – заботливо спросила она. – Только скажи – я куплю и приготовлю всё, что ты пожелаешь.

Учащённое дыхание Влада перешло в тихое сопение, усиливавшееся с каждым мгновением. Марина чувствовала, что от жалости и неизбывной материнской нежности у неё вот-вот разорвётся сердце.

– Больно тебе, да? – в её мягком голосе звучало беспокойство. – Потерпи немного, сыночек, скоро пройдёт. Доктор сказала, что ты обязательно поправишься и всё будет хорошо.

Влад глухо застонал и наконец слабым голосом произнёс:

– Зачем вы пришли сюда? Идите лучше к Стасу. Ему сейчас очень темно. И холодно.

Марина замерла на месте. От этих по-настоящему страшных слов её мгновенно прошиб холодный пот. Она беспомощно взглянула на Вячеслава, как бы спрашивая совета. Когда они встретились взглядами, в его глазах читались откровенное изумление и тревога.

Сын обо всём догадался! Как ни старались они с мужем этого избежать, как ни бодрились в присутствии Влада – всё напрасно. Сыночек сейчас даже ничего не видит. Он только чувствует. Чувствует сердцем. А любящее сердце не ошибается.

– Сынок, – тихо произнёс Вячеслав. – Ты не один. Мы с тобой, и мы тебя любим. Просто знай это.

– Уходите, – глухо отозвался Влад. – Мне никто не нужен. Слышите? Никто.

Марина и Вячеслав снова переглянулись между собой. Вячеслав положил руку жене на плечо и взглядом указал на дверь.

Марина еле слышно вздохнула и снова осторожно поцеловала сыну руку:

– Мы ещё придём, дорогой, – нежно проговорила она. – Поправляйся.

Расстроенные и вконец сломленные родители нерешительно направились к выходу, и, когда они уже подошли к самой двери, до них донёсся негромкий, но отчётливый голос теперь уже единственного сына:

– На его месте должен быть я.

Марина и Вячеслав снова уселись в коридоре, дожидаясь, когда к Владу придёт врач-офтальмолог. Они намеревались подробно расспросить его обо всём, обговорить в деталях всё, что касалось зрения сына, и по возможности узнать прогноз врача на будущее.

Глава 12

К невыразимому облегчению Марины, ей сообщили, что экстренной операции по удалению глазного яблока не потребовалось, и Влада пока вернули в палату. Тем не менее лечащий врач подчеркнула, что положение серьёзное и Марине лучше всего поговорить с офтальмологом.

Она попросилась к сыну, но её не пустили, объяснив, что эта ночь для него была не из лёгких и Владу требуется отдых.

И вот теперь она сидела в обшарпанном, но идеально чистом коридоре офтальмологического отделения и с замиранием сердца ожидала вызова в кабинет врача.

Марина, казалось, полностью погрузилась в свои невесёлые мысли и не замечала ничего вокруг. Она очнулась только тогда, когда почувствовала на своём плече робкое прикосновение чьей-то руки. Марина подняла глаза и, к своему немалому изумлению, увидела, что над ней склонилась запыхавшаяся длинноволосая девушка с характерной родинкой на правой щеке.

Марина тотчас узнала её – это была Лада, одна из дочерей Людмилы. Одежда на Ладе была строгой и, вопреки обыкновению этой девушки носить модные вещи, выдержанной в тёмных тонах. Правда, ботинки были фирменными и идеально вычищенными, выделяясь из общего чёрного тона одежды лишь своими золотистыми застёжками и ободками, но в данный момент всю эту красоту закрывали надетые сверху синие бахилы.

– Тёть Марин, извините, – скороговоркой произнесла Лада, всё ещё продолжая тяжело дышать. – Прибежала, как только смогла. Как он?

– Лада? – Марина не сумела скрыть удивления. – Что ты здесь делаешь, девочка? Ты же сейчас должна быть со своей сестрой… Помогать ей…

– Ничего. С Лидой сейчас отец. Он справится. А я… Я не могу больше сидеть без дела и истерить на пару с сестрой. Я должна быть там, где я больше всего нужна. Вот пришла узнать, как сейчас Влад, и чем я смогу быть полезной ему и вам на данный момент.

Марина снова взглянула на девушку с миловидным, тонко очерченным лицом со слегка выступающими вперёд скулами и подбородком, выдающими такие свойства характера, как решительность и целеустремлённость. Сейчас как никогда нужна была поддержка – любая, пусть и от юной девчонки – ведь отныне она, Марина Озерова, оказалась в этом кошмаре совсем одна. Даже Вячеслава не было рядом, и совершенно некому было сказать слова утешения и ободрения.

А теперь возле неё оказалась вот эта милая хрупкая девушка, готовая разделить с Мариной самые трудные минуты в её жизни. А ведь Лада не является невестой её сына – она даже, как это принято у молодёжи выражаться, не «его девушка». Марина горько вздохнула, когда ей вдруг пришло на ум, что увивавшаяся за Владом во времена благоденствия Озеровых Светлана ни разу за всё это время не соизволила не то что появиться в больнице, но хотя бы позвонить!

Лада тем временем присела на диван рядом с Мариной и участливо поинтересовалась:

– Что говорят врачи?

Марина вкратце передала девушке разговор с лечащим врачом Влада. Та неожиданно мягко улыбнулась и сказала:

– Ничего, тёть Марин. Будем жить.

Марина несколько поколебалась, решая, говорить ли Ладе о том, что тревожило её сильнее всего, но потом тихо произнесла:

– Он всё понял. Про Стаса. Нам даже не пришлось ничего говорить. Он сам это сказал.

Лада мягко положила свою миниатюрную кисть – ухоженную, с безупречным маникюром – на руку Марины.

– Он справится. Постепенно. Дайте ему время, и он примет это. Мы ему поможем.

Марина взглянула на неё с изрядной долей удивления и сомнения:

– Зачем это тебе? – спросила она. – Нет, ты не подумай, я ни в коем случае не хочу тебя обидеть, но… Это наши дела. И наша забота.

Лада снова улыбнулась:

– Некорректный вопрос, тёть Марин. Ну да ладно. Считайте, что я ничего не слышала, – она немного помолчала и добавила: – Давайте сделаем так. Я пойду к офтальмологу вместе с вами. Узнаем получше, как обстоят дела, возьмём выписку из истории болезни Влада и рекомендации. Потом я зайду к его лечащему врачу и разузнаю всё поподробнее о его общем состоянии. Всё-таки я медик, и мне будет легче представить картину его болезни со слов врача.

– Спасибо, – искренне поблагодарила Марина, слегка сжав миниатюрное запястье девушки. – И извини, если что.

– Да ничего страшного, – отмахнулась Лада, состроив при этом милую гримасу – специально, чтобы подбодрить Марину. – С ваших слов уже понятно, что там всё довольно-таки неплохо. Справлялись и не с таким. Вот только его глаза… – Девушка на мгновение задумалась, прежде чем продолжить. – Ведь Влад и так видел неважно. Я имею в виду – до аварии.

– Ну да, – ответила Марина. – Я знаю. Он носил очки. Иногда. По правде говоря, меня это беспокоит. Влад показывал мне выписку от офтальмолога, но я, к своему немалому стыду и огорчению, совсем не разбираюсь в офтальмологической терминологии. Я поняла только по цифрам, что у него небольшая близорукость на обоих глазах. Там, в выписке, было много всего, что меня смутило. Я спрашивала об этом у Влада, но он только отмахивался, мол, ерунда, не бери в голову. – Марина вздохнула и добавила: – Подозреваю, что Стас… на эту тему знал больше. Влад доверял старшему брату, как никому другому. Только теперь… его уже не спросишь.

Она на несколько мгновений отвернулась, промокнула глаза чистым носовым платком, достала из миниатюрной дамской сумочки другой носовой платок, побольше, и тихонько высморкалась. Дыхание Марины резко участилось, и ей пришлось снова неоднократно воспользоваться платками, прежде чем она нашла в себе силы успокоиться и вновь повернуться к своей юной очаровательной собеседнице.

Лада смотрела на неё внимательно и как-то не по возрасту серьёзно. Она терпеливо ожидала, пока у Марины схлынет первая волна отчаяния, всякий раз накатывавшего при воспоминаниях о погибшем сыне. Наконец девушка тихо произнесла:

– Тёть Марин… Даже не знаю, что сказать. Я не умею выражать сочувствие и, честно говоря, не представляю себе, что значит для матери потеря сына. Но я знала Стаса. Знала, каким он был человеком. И я вам вот что скажу: такие, как он, живут не напрасно.

– Да он и пожить-то толком не успел! – Марина снова всхлипнула. – А ведь был таким молодым, сильным, здоровым! Казалось бы – живи да радуйся!

– А вот здесь, вы уж меня извините, тёть Марин, но вы неправы, – ответила Лада. – Пожить Стас как раз успел. И не просто пожить. Он по-настоящему ЖИЛ. Жил хорошо. Со смыслом. Летал на самолётах. И сделал в жизни столько, сколько, быть может, не дано никому из нас. Одно то, что он защитил Влада, спас его от гибели, дорогого стоит. – Лада немного подумала и добавила: – Считается, что Бог первым делом забирает к себе лучших. Если это утверждение имеет смысл, то понятно, почему из всех нас он выбрал именно Стаса.

Марина взглянула на эту, на первый взгляд, хрупкую, но не по годам мудро рассуждающую девушку, и в глазах её отразилась благодарность. Она обняла Ладу за худенькие плечи, по которым разметались выпавшие из причёски длинные каштановые пряди волос, и растроганно прошептала:

– Спасибо, моя девочка.

– Ну что вы, тёть Марин, – смутилась Лада. – Теперь у нас с вами есть Влад. Да? – Марина молча кивнула. – И мы сделаем для него всё, что от нас зависит. А дальше уж как Бог даст.

– Знаешь, – после некоторых колебаний призналась Марина, – у Влада есть оберег. Кулон с изображением Николая Чудотворца. Когда-то мы с Вячеславом приобрели его для Стаса. Ведь он выбрал для своей жизни рисковое дело. Мы просили сына никогда и ни при каких условиях не снимать оберег. И вот теперь, придя сюда, нашли этот кулон на шее у Влада.

– Вот как? – Большие зелёные глаза Лады округлились. – Наверное, это неспроста. Мне кажется, это говорит о том, что с Владом всё будет хорошо.

Марина кивнула:

– Возможно, это знак свыше. Когда я впервые увидела оберег у Влада, у меня сердце едва удержалось в груди. Я поняла, что Стас каким-то образом передал кулон брату. Возможно, Стас почувствовал недоброе и решил таким образом защитить Влада, возможно, он сделал это по каким-то иным соображениям. Но, обнаружив оберег у Влада, я испытала странное двойное чувство. С одной стороны, у меня сжалось всё внутри от невыносимой боли за Стаса. С другой же – я почувствовала невероятное облегчение и уверенность в том, что мой дорогой Влад будет жить.

В глазах Лады отразилось уважение:

– Какой же всё-таки молодец у вас Стас! А вы говорите – не пожил. Да он знал о жизни, может, больше, чем мы все, вместе взятые! Да-а… Не зря моя сеструха так по нему сохнет! – Она взглянула на лицо Марины и, смутившись, поспешно прибавила: – Ой, извините, это у меня жаргон такой. Молодёжный. Не обращайте внимания.

– Ну а ты? – спросила Марина напрямик. – Тебе разве не нравился мой Стас?

– Да ещё как! – Щёки Лады мгновенно окрасил милый и невероятно трогательный нежный румянец. – Признаюсь, я даже была влюблена в него… одно время. Но потом поняла, что он герой не моего романа, и успокоилась – в отличие от моей сестры. Вы уж простите меня, бога ради, тёть Марин, – поспешила оправдаться девушка, задним числом осознав, что своими излишне рациональными рассуждениями невольно причинила немыслимую боль матери, потерявшей сына. – У меня другой принц.

Последняя фраза вырвалась у Лады как-то спонтанно, помимо её воли. Это была её личная тайна, прятавшаяся в том закутке сердца, в который не было доступа никому. До сегодняшнего дня. Видя всю глубину отчаяния Марины, Лада, быть может, неосознанно поделилась с ней сейчас чем-то очень личным, сокровенным. Но на этом – всё. Дальше она ни в коем случае не станет развивать эту тему.

– Да? – Марина, сделав над собой невероятное усилие, постаралась улыбнуться. – И кто же он?

– Секрет! – ответила Лада и поспешила перевести разговор в другое русло.

Они ещё немного посидели и поговорили по душам. Наконец погасшая над дверью офтальмологического кабинета лампочка возвестила о том, что можно зайти.

Глава 13

У Влада были выявлены поверхностное травматическое повреждение роговицы левого глаза и глубокая проникающая травма всех основных структур правого глаза. Ему назначили интенсивную антибактериальную и противовоспалительную терапию стероидными препаратами местного действия, а также противоглаукомные средства для предотвращения повышения внутриглазного давления. Лечение пока можно было проводить в условиях травматологического отделения под строгим наблюдением врача-офтальмолога.

На правом глазу вправили радужку, наложив швы в процессе обработки проникающей раны. Также наложили сквозной шов на всю толщу роговицы. В перспективе здесь требовалась сложная операция при условии, что глаз сохранит способность отличать свет от темноты. Тогда, по словам врача, можно будет рассчитывать на сохранение остаточного зрения.

Левый глаз пострадал в аварии меньше, но и здесь было благополучно далеко не всё. Пока на этот глаз установили временную контактную линзу для лучшей герметизации раны, так что состояние глаза на данный момент не позволило провести детальное диагностическое обследование, но ведущий Влада офтальмолог уже теперь заподозрил серьёзное заболевание роговицы, называемое кератоконусом.

Как объяснил врач, кератоконус в своей начальной стадии, вероятно, имелся у Влада на обоих глазах ещё до аварии. Это заболевание коварно тем, что таким пациентам очки, как правило, доставляют значительный дискомфорт: изображение в них нередко плывёт, двоится, предметы меняют свою форму.

Врач пытался успокоить Марину и Ладу, сказав, что пока наличие у Влада кератоконуса – всего лишь предположение, не подкреплённое данными детальных обследований. Но Марина припомнила, что Влад то и дело норовил снять очки, так как ему что-то мешало в них смотреть, и материнским чутьём поняла, что злополучная болезнь у её сына всё-таки есть.

Врач обещал провести полную диагностику после того, как будет пролечен воспалительный процесс, попросив Марину принести результаты предыдущих обследований Влада, какие у неё имеются. Марина как сквозь гулкий набат слышала дежурные фразы о том, что не стоит отчаиваться раньше времени, что, даже если диагноз подтвердится, можно будет принять все надлежащие меры, чтобы наилучшим образом скорректировать зрение Влада, а позднее – и укрепить ему роговицу с помощью специальной операции. Конечно, этому вальяжно развалившемуся на стуле мужчине в белом халате легко говорить. Ведь Влад её сын. Не его.

Дальше было всё как в тумане. Врач что-то говорил о соблюдении режима закапывания глазных капель, об ограничении физических и зрительных нагрузок. И если бы Лады не было рядом, если бы Марина каждой своей клеточкой не чувствовала её поддержки, она, вероятно, не выдержала бы и разрыдалась прямо в кабинете.

Марина смутно помнила, как сквозь окутавший её сознание липкий туман поблагодарила врача, как взялась за ручку миниатюрной сумочки, собираясь уходить, но врач остановил её, спросив о месте учёбы и основном роде занятий Влада. Услышав в ответ, что Влад учится на архитектора, врач, понизив голос, произнёс:

– Я вас понял. Сожалею, но, очевидно, профессию молодому человеку придётся сменить. Архитектурное проектирование сопряжено с колоссальными зрительными нагрузками, которые в его ситуации противопоказаны и могут в итоге привести к полной потере зрения.