«Свет и Тени» врагов, «совместников/совместниц», «коллег по ремеслу» и… не только генерала Бонапарта. Книга 2: от М до Я

Но «злодейка» судьба не оставляет в покое, так «полюбившегося» ей молодого моряка и в Квебеке 24-летний Нельсон… влюбляется – моментально, безоглядно, в первый, но далеко не в последний раз. Ему вообще была присуща влюбчивость и он всю жизнь будет страдать от этого отнюдь нелегкого «недуга», вызываемого аппетитными формами смазливых прелестниц и это при том, что он отнюдь не был «ходоком» по женской части. О его первой любви писали весьма разнообразно. Избранницей Горацио стала миловидная 16-летняя блондинка с чрезвычайно пикантной фигуркой Мэри Симпсон – дочь начальника военной полиции Квебека полковника Сондерса Симпсона. Горацио совсем потерял голову: находясь рядом, он не спускал с нее влюбленных глаз.

…Впрочем, все понятно! Молодой Нельсон попал в «любовную» ловушку, которая часто подстерегает моряков! Он привык месяцами болтаться на волнах, не видя ничего, кроме загрубевших на морском ветру матросских физиономий. Постоянно слышать соответствующую лексику, зачастую оказываться в таких штормах, когда в любой момент его «посудина» может благополучно пойти на морское дно, а он вместе с ней. И вот он оказывается на берегу, где встречает изящное существо, все в оборочках, в модном «прикиде» умело подчеркивающем естественные анатомические женские выпуклости и вогнутости, с «исчерпывающим» декольте (в котором приятно «утонуть» даже бывалому моряку!), в косметике и парфюме, то вполне естественно, что он бросается, как в омут, во внезапно придуманную им… ЛЮБОВЬ – удел всех одиноких и обездоленных! Так было, так есть и так всегда будет: женская мода – это всего лишь умелое чередование открытых и закрытых частей аппетитного женского тела…

Мэри, как все сметливые молодки, прекрасно понимала, что заполнила своим соблазнительным естеством всю жизнь симпатичного капитана, и получала от этого невероятное удовольствие, удовлетворяя тем самым свое женское тщеславие. Не имевший никакого опыта в амурных делах Горацио (уточним, что портовые шлюхи с их полным набором венерических заболеваний его никогда не интересовали и плотская сторона любви или попросту секс – ему была еще не ведома!), был в присутствии «предмета своего обожания» скован и застенчив, и никогда не говорил с ней о своих чувствах! Сказывалось и пуританское воспитание в семье священника! К тому же, юная девица, как это водится за подобными созданиями всех времен и народов, отличающимися весьма развитым чувством меркантильности, не разглядела в тщедушном морячке без гроша в кармане будущую гордость нации и никак не ответила на все его платонические ухаживания. Нельсон страшно переживал, готов был «положить сердце к ногам девушки», но сумел себя побороть. Правда, не без влияния со стороны своего нового друга преуспевающего купца и судовладельца Александра Дэвисона – почти ровесника, но куда более опытного в амурных делах со сметливым (прекрасно считающим выгодные варианты) слабым полом. Именно он настоял, чтобы Нельсон проверил свои чувства в разлуке, отправившись в новый порт приписки его «Албемарля» – Нью-Йорк.

Так его эмоции и чувства задремали в ожидании нового всплеска!

Не сработавшись с младшим братом первого графа Дигби, адмиралом Робертом Дигби (хорошо известного своей патологической любовью к деньгам), под чью команду он теперь попал, Нельсон вскоре снова оказывается в Вест-Индии, на этот раз под командой лорда Худа – очередного близкого друга его покойного дяди Мориса! Худ утрясает все спорные вопросы по переводу с Дигби, более того, он знакомит Горацио с молодым мичманом своего флагмана «Барфлёр»… принцем Уэльским будущим королем Англии Вильгельмом IV, вошедшим в историю как «король-моряк», поскольку по воле крутого со своими сыновьями короля Георга III с 13-летнего возраста морскую службу знал не понаслышке. Благоволивший к Нельсону Худ (Горацио уже успел зарекомендовать себя как один из самых перспективных молодых капитанов Королевского флота) сообщил юному принцу, что именно этот капитан с мальчишеской внешностью обучит его тактике морского боя лучше всех остальных офицеров флота Его Величества. Хамоватый и упрямый, порой, задира и даже фигляр принц Уэльский попал под влияние своего «адъютанта» Нельсона, умевшего тихим голосом убедить собеседника любого ранга в своей правоте. Так началась настоящая мужская дружба, продолжавшаяся до конца дней Нельсона. Хотя кое-кто из историков полагает, что со временем она несколько потускнела, причем, во многом из-за того, что Горацио оказался полностью под каблуком у «демона в юбке» – Эммы Гамильтон и, как все «подкаблучники», не желал видеть этого. Хотя это уже совсем иная история – история личной жизни национального героя Великобритании.

В общем, первая попытка Нельсона самостоятельно, без дядюшкиной протекции проскочить как можно больше ступеней на длинной и трудной капитанской лестнице не удалась. Впрочем, и о недавнем неудачном увлечении хорошенькой дочерью квебекского полицейского он уже не вспоминает. Перед ним маячат совсем иные горизонты – карьерные!

Так или иначе, но новый толчок карьере Нельсона был дан, причем, снова одним из «старых морских волков» из обоймы его покойного родственника. Так бывает или, хорошо иметь влиятельных родственников, пусть даже уже покойных!?

…Кстати сказать, уже тогда Нельсон показал всем, что умеет «взять быка за рога». Рассказывали, что только-только он познакомился с наследным принцем, как дал тому понять, что хотел бы командовать линейным кораблем в эскадре лорда Худа. Не исключено, что вскорости его громко сказанное «тишайшее» пожелание могло бы оказаться явью, если бы несвоевременно закончившаяся «перебранка» с Францией в водах Атлантики. Стать командиром линейного корабля в таком возрасте – невиданная удача даже для самых больших везунчиков – поскольку надо было бы перешагнуть через старшинство нескольких десятков заслуженных капитанов, терпеливо ждущих своей очереди для столь престижного назначения. Во время войны такое в принципе было возможно, когда в силу ряда внезапных обстоятельств (прилета «черных лебедей» – смертей и прочих губительных «случайностей») командующий эскадрой мог самостоятельно «провернуть» такое «аховое» назначение, но в мирное время на этот «ход ладьей» нужно было в обязательном порядке решение Адмиралтейства, а там всегда имелась целая шеренга куда более старших по выслуге чем у Нельсона фрегатских капитанов…

Интересно, что именно тогда Нельсон терпит одну из своих самых громких неудач: ему не удается отбить у французов остров Теркс, а потом он опростоволосился и под Кюрасао. Англичане несли незапланированные потери и отступали, что вызывало немало толков в офицерской среде флота ЕКВ.

Рассказывали, что Нельсон мечтал о встрече с самым прославленным американским «корсаром» Полем Джонсом, чьи рейды наводили ужас на англичан. Но двум, вероятно, самым знаменитым морякам той поры, не суждено было сойтись в смертельной схватке. Правда, они были «морскими волками» совершенно разного формата: если Нельсон был гениальным флотоводцем, то Джонс – всего лишь… выдающимся капером, а это – несопоставимые величины.

…Кстати сказать, герой-моряк Джон Пол Джонс (6.VII.1747, Керкубри, Шотландия – 18.VII.1792, Париж) был личностью поистине легендарной. Правда, принято считать, что в немалой степени благодаря таким мастерам пера, как Герман Мелвилл, Александр Дюма-отец и Фенимор Купер, написавших о нем захватывающие морские романы, например, «Капитан Поль» или «Лоцман» двух последних (но не «Красный корсар», как это иногда утверждается в литературе!). Отчасти, поэтому о его подвигах пишут очень по-разному и, нередко сложно понять, где быль переходит в небыль. Впрочем, так случается с легендарными героями. Так сложилось, что в отечественной историографии к нему относятся весьма прохладно и, порой, неоднозначно, представляя его как типичного иностранного «наймита-кондотьера» XVIII в., приехавшего в Россию сугубо за длинным рублем и высоким чином, что, очевидно, отчасти, имеет под собой основания. Принято считать, что уже в 13 лет, что было в ту пору общепринято среди энергичной молодежи, этот самолюбивый сын бедного шотландского садовника ушел в море юнгой. Немало походив на разных судах (в том числе, работорговых) по морям и океанам, пережив различные передряги, освоив морскую науку вплоть до 1-го помощника капитана (именно этот период его яркой биографии вызывает немало пересудов у историков), он оказывается в Америке. Когда в 1775 г. началась война американцев с англичанами, то Пол – уже бывалый «морской волк» – оказался весьма полезен для Североамериканских Соединенных Штатов (так поначалу именовались США). Экипаж, собранный им из отчаянных сорвиголов (так в художественной литературе принято называть отбросы общества), дрался с удивительной доблестью. Рассказывали, что Джонс не боялся никого и нападал на английские суда, превосходившие его корабли (чаще всего, шлюпы) по боевой мощи и численности экипажа. Более того, он умудрялся одерживать победу. Поймав кураж, Пол ходил к берегам Великобритании на специально оборудованном для дальних походов 18-пушечном корвете «Рейнджер», наводя ужас на прибрежные городки и ускользая от погонь в знаменитых английских туманах. Его смелость, удачливость вкупе с морской смекалкой позволяли ему выходить из разных опасных ситуаций. Не будем их перечислять, поскольку именно в них быль тесно переплетается с художественными домыслами. И лучше всего они отражены в вышеуказанных романах знаменитых писателей-«маринистов». В Старом Свете французы, веками конфликтовавшие с англичанами, восхищались его подвигами (их король Людовик XVI не только наградил его, но и подарил ему золотую именную шпагу). Правда, когда в 1783 г. война за независимость Соединенных Штатов закончилась, то, несмотря на все заслуги этого «корсара в законе» или, как его еще окрестили, «шотландского пирата», американский конгресс, откровенно пожадничал и не присвоил Джонсу звание адмирала. Раздосадованный амбициозный Пол покинул Новый Свет, вернувшись в Европу и поселился в Париже, где ему пели осанну. Услугами распиаренного французами знаменитого моряка тут же воспользовалась очень сметливая (не только в сугубо бабском плане) российская императрица Екатерина II. «Позвольте мне его звать, а то худо, как пойдет к туркам» – писал государыне ее фаворит и по сути дела соправитель князь Потемкин. В 1788 г. она лично приняла его и предложила поступить к ней на службу, пожаловав столь желанный для Поля Джонса чин контр-адмирала. Вскоре американец шотландского происхождения, оказался на Черном море, где ему предстояло воевать с турками. Правда, согласно отечественным источникам тут случился казус, который имел весьма плачевные последствия для военно-морской карьеры Поля Джонса или, как его звали в России, Пауля Жонеса (Павла Ионеса). От несвоевременно расщедрившейся Екатерины он получил право на командование не одним корсарским кораблем, как на то рассчитывал Потемкин, а целым флотом (несколько линейных кораблей, фрегатов и меньших по тоннажу судов)! Таким образом, он, никогда не командовавший даже фрегатом, не говоря уж о многопалубных линейных кораблях, оказался «старше» многих других иноземных офицеров, уже давно служивших в российском флоте и хорошо себя зарекомендовавших, в частности, греков и англичан. Для последних он и вовсе являлся «врагом старой родины» и они отказывались воевать под его началом. Не сложились у него отношения и с такими отличившимися на русской службе «морскими волками», как грек Алексиано и Нассау-Зиген. В отечественной литературе принято писать, что игнорировать их недовольство Потемкин не мог и ему пришлось очень нелегко в «разруливании» проблемы, возникшей по прихоти его венценосной покровительницы, между прочим, тайной супруги. В конце концов, Пол Джонс покинул военно-морской андреевский флаг России. По мнению Потемкина, хорошо разбиравшегося в людях и умело использовавшего их сильные стороны на благо России, Джонс – корсар-одиночка – так и не смог зарекомендовать себя как флотоводец, а не одинокий пират: «Может быть, с одним судном как пират он годен… но многими судами никогда не командовал… Не знавши языка, ни приказать, ни выслушать не может, а после выходят все двоякости. (На самом деле у него был переводчик, прикомандированный к нему Иностранной коллегией – Я.Н.) В презрении у всех офицеров, не идет ни к кому в команду»; «…притом душу имеет черную». Более того, считается, что Джонс не единожды опростоволосился (не все историки согласны с этим) в проведении русскими настоящих морских операций на Черном море, а не внезапных рейдов-наскоков в хорошо известных ему морских акваториях и побережьях, как это бывало в годы его успешной американской корсарской эпопеи. Мудрый государственник Потемкин предпочел более не «употреблять» героя войны за освобождение США и отправил его по дальше с глаз долой… в Петербург. «Рекомендательное письмо» с отчетом о проделанной корсаром «работе» к императрице выставляло Джонса в столь невыгодном свете, что та «включила холодность» и о переводе на Балтфлот уже не могло идти речи. Ходили слухи, что не вписавшийся в реалии российского бытия, раздосадованный американский герой имел смелость (или глупость?) публично заявить о необходимости менять в России монархический строй на… конституционно-республиканский! Или даже заявить нечто подобное самой Екатерине II – государыне-узурпаторше российского трона? Этот демарш, естественно, не вызвал восторга на самом верху – немецкая принцесса Фике всю жизнь боялась заговоров и держалась за захваченный ею трон у убитого не без ее ведома супруга Петра III руками и ногами, всячески отодвигая от престола его законного наследника своего сына Павла! А после того, как Джонс еще и вляпался в темную историю с попыткой изнасилования 12-летней «чухонки» (с его слов, якобы за небольшие деньги «развлекался с ней», но девственности ее лишал не он?), в 1789 г. его быстренько «отпустили с миром» в Европу. Интересно другое! Дело Поля Джонса как лакмусовая бумажка высветило весьма острую проблему с «засильем» на офицерских и командных должностях в российской армии и, особенно на флоте, иностранных волонтеров. Их откровенно не любили среди русского офицерства, поскольку именно они отнимали у него выгодные места, большие чины и… славу! Столь же неадекватно относился к ним и рядовой люд. Он не понимал команд на иностранном языке, а получаемые им тумаки от иностранных офицеров «вовсе не говорили, что надо делать». Екатерина, как баба весьма сметливая, прекрасно осознавала, что засилье иностранных наемников очень среднего уровня не решает проблемы качества среди русского офицерства и по возможности отклоняла большинство рекомендуемых ей из-за границы «военспецов». Но вернемся к нашему шотландскому морскому волку! Так называемые «мемуары» Поля Джонса, опубликованные в 1901 г. в Нью-Йорке неким «словоохотливым» А. Бьюлем в двух томах, где он расписывает свою «не разлей» дружбу с прославленным «русским Марсом» – Александром Васильевичем Суворовым, на самом деле, по мнению весьма авторитетных отечественных историков, типичная фальшивка. То же самое следует сказать и о дорогих подарках Суворова Джонсу на прощание: бобровая шуба с горностаевым доломаном! Не секрет, что Александр Васильевич был в своего папочку – очень прижимист и, к тому же, таких богатых одежд никогда не имел и даже дорогущую екатерининскую шубу-подарок предпочитал не носить! В революционной Франции, уже тяжело больной, тщеславный и обидчивый, высокомерный и авантюристичный герой войны за Независимость Соединенных Штатов, прожил недолго, скончавшись от водянки в гостиничном номере, не дожив до юбилейных 55 лет 12 дней. Зато слава, к которой Пол Джонс так настойчиво стремился всю жизнь, пережила его в веках, в том числе, благодаря бойким перьям знаменитых романистов. Вот и получилось, что в его «творческом наследии» больше беллетристической героики корсара, чем неповторимого искусства великого флотоводца, например, Нельсона или Федора Федоровича Ушакова. Впрочем, так бывает, в том числе, с такими яркими историческими персонажами как Пол Джонс, со временем ставшим Джон Пол Джонсом…

А потом заканчивается война с Североамериканским штатами и Нельсона вместе с его командой… списывают на берег. Он проявляет себя как настоящий капитан: при расчете команды он добивается, чтобы его матросам были выплачены все деньги до последнего пенни, а это по тем временам было делом отнюдь непростым. В ответ на такую его заботу происходит невероятное для Королевского флота Англии той поры событие: все члены его экипажа заявляют, что сочтут за честь последовать за ним на другой корабль, когда он его получит.

Оказавшись на берегу, причем, на половинном капитанском жаловании, Горацио снова без памяти влюбляется! И опять… неудачно!

Во время путешествия по Франции в 1783 г. в курортном городке Сент-Омере Нельсона подстерег очередной «Квебек». Его новая пассия – хорошенькая дочь священника, белокурая обладательница расчудесной фигурки, 20-летняя мисс Эндрюс держится с ним холодно и отчужденно. История повторяется: очередную блондинку, как и ее предшественницу Мэри Симпсон, вовсе не интересует безденежный капитан Королевского флота. Он и сам понимает, что его уполовиненного годового жалования в 130 фунтов стерлингов явно недостаточно для женитьбы. Когда Нельсон, памятуя о горьком опыте в его сугубо платоническом «love affair» с мисс Симпсон, все же набирается храбрости и делает ей предложение, она ему решительно отказывает! Практичная девица открыто заявила, что этот симпатичный капитан Королевского флота, влачащий в мирное время жалкое существование на половинном жаловании военного моряка, ей – не пара и она вовсе не жаждет стать «мисс Нельсон»! А ведь ее родителям Нельсон пришелся по душе и даже стал у них своим человеком за обеденным столом…

Так было, так бывает и так будет во все времена: повторимся, что женщины умеют «считать варианты» выгодной продажи своей сексуальности (ТТХ – тактико-технических характеристик, что-то типа пресловутых 90-60-90) и интимных услуг: чем выше содержание – тем «разнообразнее и глубже» последние, когда проникновение за гланды отнюдь не предел…

…Между прочим, любопытно, о чем они – сколь хорошенькие, столь и меркантильные, мисс Симпсон и мисс Эндрюс – потом много лет спустя думали, когда имя их невзрачного ухажера не просто гремело по всей Англии, а он стал национальным героем и его законная супруга Фанни Нельсон получила после его смерти очень достойное содержание от благодарного отечества!? Впрочем, это всего лишь «заметки на полях», оставляющие за пытливым читателем-мужчиной право на свои выводы. Выводы, о которых следует помнить всегда и всем, даже особо чувствительным представителям так называемого сильного пола. Не так ли? В тоже время, сам Нельсон не держал зла на отвергнувших его пассией и спустя годы взял к себе на службу младшего брата мисс Эндрюс Джорджа Эндрюса, который долго и успешно прослужит под началом отвергнутого его сестрой, такого неказистого с виду, но столь замечательного моряка и флотоводца…

Финансовая несостоятельность угнетала его очень сильно. А ведь, как и в Квебеке, он уже был готов бросить службу и карьеру ради создания семьи с любимым человеком? Он даже попросил своего дядю Уильяма Саклинга (брата покойного Мориса) помочь ему при женитьбе финансово и тот уже дал ему согласие на это. В очередной раз униженный и оскорбленный сметливым слабым полом, Горацио возвращается в Англию. «В Лондоне столько соблазнов, что жизнь мужчины уходит на них целиком» – пишет он своему брату из съемной недорогой квартиры в Лондоне.

…Между прочим, рассказывали, что мисс Эндрюс мог насмерть напугать внезапно случившийся с Нельсоном эпилептический припадок якобы прямо во время предложения им руки и сердца. Впрочем, доподлинно это неизвестно…

Получив очередную «пробоину ниже ватерлинии», так в подобных случаях едко, но метко выражаются моряки во все мире, Горацио, сначала пытается начать парламентскую карьеру. Но безуспешно – его кумир Уильям Питт-младший терпит поражение и тогда он через лорда Худа добивается приема у лорда Хау – Первого лорда Адмиралтейства – и его благодаря прекрасной рекомендации назначают на старенький 28-пушечный фрегат «Борей».

Опять Вест-Индия.

Примечательно, что именно тогда ему пришлось взять на борт мичманом брата… своей несостоявшейся невесты мисс Эндрюс – Джорджа. За него очень попросил его отец, который совсем недавно готов был назвать Горацио своим зятем, но не срослось. Ему Нельсон не смог отказать: он помнил, что когда-то сам начинал свою службу по знакомству. По пути на Подветренные острова ему пришлось оказывать внимание двум пассажиркам – жене и дочери его главнокомандующего сэра Ричарда Хьюза. Причем, великовозрастная дочка Хьюза – Рози – явно рассчитывала на него как на потенциального жениха. Она явно хотела найти себе мужа прямо на борту «Борея». И все же, Горацио как-то удалось отбояриться (история умалчивает детали этой «операции») от старой девы. В походе он лично муштровал всех своих юных мичманов (что-то около 30 человек) морской науке, в частности, в любую погоду вместе с ними поднимался на топы мачт по вантам на скорость. Мальчишки обожали его и готовы были выполнять любые его приказы.

Но на Антигуа он снова попадает в… любовные сети!

Видимо, этому способствовали его пылкое воображение и сентиментальность в отношениях с женщинами. На сей раз ситуация осложняется тем, что он влюбился в… замужнюю даму. Ей оказалась молодая супруга постоянного представителя Адмиралтейства в Вест-Индии (инспектора флота или берегового чиновника?) экзотическая пепельная блондинка (в природе это называется «альбинос») с роскошной фигурой миссис Джейн Моутрей. Она была не только женщиной невероятно сексуально привлекательной, но и умной, что само по себе весьма редкое сочетание! Не так ли…

Джейн была предметом вожделения многих местных морских офицеров, как холостых, так и женатых: любви – все «состояния» покорны! Поговаривали, что она отдавала предпочтение приятелю Горацио – статному и элегантному Катберту Коллингвуду (капитану «Мэдиуэйтора»), вхожему в ее будуар, причем, в любое время суток. Все очень просто: сексуально привлекательные дамы во все времена, в первую очередь, обращают внимание на рослых, а значит в их понимании неутомимых, «жеребцов» в «ентом деле».

Бесстрашный в бою, Горацио был абсолютным тюленем в амурных делах: максимум на что он был способен – смотреть на даму сердца грустными оленьими глазами. Не говоря уж о том, что женщины любят… «ушами» – без комплиментов нельзя никак. Неизвестно, чем бы закончился этот «односторонний» роман Нельсона, если бы пожилого уже господина Моутрей срочно не отозвали в Англию. Супруга последовала за своим мужем, покинув заодно и нашего героя. Сослуживцы рассказывали, что он вроде бы даже проклинал тот день, когда его очередная «несостоявшаяся любовь» уехала. Нельсон мучительно тосковал по ней, считая ее «просто восхитительной», что «в ее присутствии все вокруг озарялось», «таких как она он не встречал нигде и никогда», «она – настоящее чудо, а не женщина».

…Скажем сразу, что это будет последняя «роковая» блондинка в судьбе нашего героя! Дальше среди его пассий будут лишь… понятливо-ласковые шатенки. Впрочем, о вкусах не спорят или, каждому – своё…

Интересно, что между ним и супругом Джейн возник служебный конфликт. Формально прав был Горацио – не будучи морским офицером и, тем более, реестровым капитаном, а статусным береговым чиновником, тот не имел права отдавать команды Нельсону, который в отсутствии Хьюза был страшим из капитанов на Антигуа. Другое дело, что в Адмиралтействе учли строптивость только что назначенного капитана Нельсона и против его фамилии был поставлен условный знак «минус». Его, конечно, отстранять никто не собирался, но с тех пор дальнейшая карьера Горацио с учетом огромнейшей конкуренции в капитанской среде становилась проблематичной.

Помимо этого у Горацио сложилась патовая ситуация и с его братом, которого он вынужден был взять с собой в плавание как судового капеллана – так сильно Уильям Нельсон настаивал на этом. И вот в походе он не выдержал нагрузки по духовному воспитанию матросов-забулдыг-матерщинников-затоков анатомии портовых шлюх по всему свету и запил, причем, так, что… «мама не горюй». Пришлось его срочно отправлять на родину с первым попутным кораблем.

Не сложились у Нельсона отношения и с самим 55-летним одноглазым Хьюзом (лишившимся глаза не на войне, а в быту), за которым уже давно закрепилась слава командующего, который сначала отдает приказ, а потом думает о его целесообразности. Были у него и другие чисто человеческие недостатки.

Важно – другое!

Неподкупный Нельсон мешал Хьюзу и его подельнику губернатору Подветренных о-в генералу сэру Томасу Ширли получать с совершаемых нелегальных сделок по торговле местных жителей с предприимчивыми американцами с торговых шхун свои весьма немалые проценты. Правда, от этого страдали государственные интересы, т.е. нарушался Навигационный акт, поскольку уже пару веков английские колониальные товары можно было ввозить исключительно на английских судах. Так наносился удар по одной из основ процветания морской торговли Англии. Вот примерный патриот Нельсон и решил поработать… таможенником. Выражаясь современным языком, он так «поураганил», что это почувствовали даже в Лондоне, где соответствующие чиновники, естественно, («рука руку моет» или «круговая порука» была эффективна во все времена и у всех народов) тоже имели свою долю с торговых махинациях в Вест-Индии. Государственник Горацио Нельсон победил, но немало чиновников из береговых морских ведомств предпочло запомнить это имя, чтобы вскорости вернуть принципиальному моряку, лишившему их левых доходов, должок, всячески притормаживания его продвижение вверх по карьерной лестнице.