Див
– Плохо выглядишь, – констатировала Надежда Олеговна.
– Спасибо. Не хуже Володи, – ещё кислее улыбнулся Виктор Ильич. Взял женщину за руку. – Пойдём.
Но увлечь её за собой не удалось. Надежду Олеговну перехватила главбух. Следом выстроилась очередь из нескольких человек, кому появление хозяйки музея вдруг оказалось жизненно важным. Надежда Олеговна потратила безумную – по меркам Виктора Ильича – уйму времени на импровизированную летучку. Он терпеливо ждал. Наконец Надежда Олеговна взяла друга под руку. И они спустились в его квартирку.
Она попросила рассказать всё. Виктор Ильич начал со сна, приснившегося в самолёте. Сон был точной копией сна её мужа, с той лишь разницей, что во сне смотрителя Кошмарный Принц разговаривал с ним, прежде чем оплавиться, как свеча. Потом Надежда Олеговна прочла историю, написанную рукой друга чужим почерком. Последние листы Виктор Ильич попросил прочитать вслух.
Мужчина и женщина долго сидели друг напротив друга, не проронив ни слова и не шевелясь. Через какое-то время Виктор Ильич разлепил ссохшиеся губы:
– Почему вы с Володей уверены, что всё началось со стола, что всему виной этот проклятый стол?
– А сам ты как думаешь – почему? – Надежда Олеговна чуть откинулась назад и поправила чёлку. – В отличие от Юры, меня мистика не особо привлекала. Не верила я ни в призраков, ни в потусторонние силы. Я и в Бога-то не сильно верила. Но стол… я очень хотела его уничтожить. И Володя хотел. Только не получилось.
– Не получилось?
– Именно. Когда грузчики пытались вытащить его из кабинета, один не удержал стол – знаешь, какой он тяжеленный? – и уронил себе на ногу. Два пальца сломал. Стол вернулся на место. Потом Володя предложил продать стол с аукциона, пригласил брокера, но тот не доехал, попал в ДТП. Серьёзное, но остался жив. Однако наш лот его больше не интересовал. Он, как оказалось, верит во всякие знаки, приметы и подобную чепуху. Потом Володе начали сниться сны. Сначала редко, потом чаще. Все так или иначе связанные со столом. И с Юрой. Он словно общался с отцом, только не словами, а… как бы сказать… образами, посылами, шарадами. Мы долго пытались понять, сложить все сны (Володя их стал записывать, даже блокнот с ручкой держал возле кровати). И в какой-то момент до нас дошло. Во всяком случае, мы решили, что дошло. В доме на черноморском побережье поселилось зло… или некое инфернальное Зло (с большой буквы), которое знает об этом доме… и с него нужно съехать. Но съехать так, чтобы новый дом не был похож на старый, а обстановка была один-в-один. Понимаешь? – Надежда Олеговна сглотнула и облизнула пересохшие губы. Виктор Ильич встал, вытащил из холодильника бутылку лимонада и показал гостье.
– Да. Налей, пожалуйста, – кивнула Надежда Олеговна и поблагодарила, когда Виктор Ильич достал высокий стакан, налил и подал ей напиток.
– Не совсем понимаю, – сказал Виктор Ильич, продолжая разговор. – Я был уверен, что это всё ради фанатов. – Он был обескуражен откровенностью Надежды Олеговны. Или тем, что узнал подробности только сейчас. Он пока сам не разобрался, что его больше задело.
– Извини! Мы надеялись, что на этом, – она махнула стаканом вверх (едва не расплескав), имея в виду музей. – Что на этом всё закончится. Именно сны подорвали здоровье Володи, они будто выкачали из него жизненную силу. Я уверена, в них дело. А ещё в переживаниях.
– Не за что извиняться, – он сил на другой конец тахты. – На счёт дома и снов я, допустим, понял. Не понял только, для чего нужно было так скрупулёзно сохранять обстановку? Какой в этом толк? Если хорошенько подумать, ни один фанат не знаком с обстановкой черноморского особняка.
– Вот тут-то самое интересное, – Надежда Олеговна сделала большой глоток лимонада. – Помнишь, я сказала, что не верила в призраков?
Виктор Ильич кивнул.
– Теперь, Витя, верю. В одном из последних Володиных снов Юра дал понять, что не ушёл.
– Намекаешь, что Юра…
– Стал призраком? Боюсь, что так. Считаешь меня сумасшедшей?
Виктор Ильич ещё раз быстро прокрутил всё, что с ним произошло в последнее время, и покачал головой:
– Не считаю. Но и в голове не укладывается. Мои «отключки»… Я должен свыкнуться с мыслью, что живу в доме с привидением, – последние слова Виктор Ильич произнёс скорее как утверждение, чем вопрос.
– У меня подозрение, что роман, который пишешь ты, не будет последним. Юра не успокоится, захочет ещё и ещё, пока не погубит тебя…
– Юра? – вскинул брови Виктор Ильич. – Хочешь сказать, что Юра хочет причинить зло мне? Я же его друг! Во всяком случае, старался им быть.
– Больше дружбы он любил писать, только в творчестве видел смысл жизни. А теперь, видимо, смысл жизни после смерти. Думаю, Юра не ожидал умереть так рано. В его планы это не входило. Я уверена. Он пишет историю, используя тебя, твоё тело. И таких историй у него пруд пруди. Жажда писательства в нём сильнее здравого смысла. Тем более он не осознаёт бренность тела. Это понятие теперь ему чуждо. И он погубит тебя, да. Я так думаю. Ты должен положить конец безобразию, пока не поздно, пока это только начало.
– Но как? Что я могу?
– Ты говорил, в твой роман вкрапляются моменты из твоей жизни. Я думаю, это неспроста, это что-то вроде зацепок. Значит, ты не просто бездумный стенографист, ты подсознательно влияешь на историю. Тебе нужно понять – как? И, поняв, попробовать переломить её ход, закончить так, как они заканчивались до появления зловредного стола. Попробуй бороться с ним.
– Я слишком вымотан.
– Вижу, дорогой. Сегодня же закроем музей на… на столько, сколько нужно. Сделаю заявление по телевидению…
– Тебя четвертуют! – вскликнул Виктор Ильич, забыв, что буквально несколько часов назад сам желал закрыть музей.
– Я всё улажу. Не волнуйся об этом.
Ничуть не сомневаясь в своих действиях, Надежда Олеговна поставила в известность администрации музея и города об экстренном прекращении работы музея и закрытии его на технический ремонт.
Что тут началось!
Половина городского муниципалитета встала на уши, вторая половина – на дыбы. Бедную Надежду Олеговну умоляли и заклинали, ей грозили и сулили, но мать Кошмарного Принца осталась тверда как кремень и не изменила решения, пообещав, правда, что постарается уладить все возникшие проблемы в скорые сроки.
Перед самым отлётом Надежда Олеговна помогла Виктору Ильичу закупить продуктов на пару недель. И опечатала музей, заперев в нём родного человека наедине с проклятьем родного сына, предупредив, что поставит (невзирая на возражения смотрителя) пару расторопных секьюрити.
С тяжёлым сердцем она уехала в аэропорт.
Виктор же Ильич, так и не поспав ни часу, зашёл в кабинет-студию.
24
Когда падал, на какое-то мгновение он увидел себя со стороны, с отчужденностью наблюдающего падение неуклюжего тела. И когда к Юре вернулось сознание, он боялся открыть глаза, боялся понять – жив он или уже мёртв. Поднять веки – значит столкнуться с тем, с чем сталкиваться не хочется. Если жизнь, то мазутная чернота непроглядного тоннеля, ведущего в никуда, если смерть, то… что? Жутко подумать!.. Тут Юру ужалила более страшная мысль, что он остался жив, но весь покалечен, переломан. Но тогда бы чувствовалась боль, а её нет. И тут не к месту услужливый мозг напомнил, как прошлым летом он гонял на раздолбанном «Школьнике» и подпрыгнул на высоком бордюре, расхлябанное переднее колесо велика вылетело из рулевой вилки, а он, недоделанный велогонщик, нырнул головой (чудом не выбив зубы об руль) в асфальт, успев в последнюю секунду подставить руки. Ладошки были сплошь изодраны в кровь. Он с ужасом смотрел на них и не понимал, почему ему не больно. Лишь в травмпункте дежурная медсестра, смазав горящие ладони перекисью водорода (отчего Юра в душе взвыл, а на самом деле издал протяжный писк, чем заслужил похвалу за мужество), объяснила мальчику, что такое болевой шок. Может, сейчас как раз и есть тот самый болевой шок?
Мальчик шевельнул руками, дёрнул ногами, приподнял голову и наконец-то открыл глаза.
Взору предстала ожидаемая мазутная чернота. Юра вздохнул. И непонятно было: облегчение испытал он или его постигло разочарование. Ему снова захотелось закрыть глаза, но что-то… блик света?.. заставило не делать этого. Юра, напрягая зрение, смотрел в сторону блика и не увидел ничего. Конечно же, обман зрения. Юра устал ломать глаза и отвёл взгляд. И снова увидел блик! Нечёткий и еле заметный краем глаза. Только краем глаза! Но – заметный. Потом глаза заметили и второй блик, и третий. А если совсем скосить глаза, то из бликов образовывался коридор, ведущий куда-то.
Мальчик привстал на локтях.
Чудин вконец потерял терпение. Ему не нужны ещё доказательства, что малец – избранный, тот, кого он так долго ждал. О да, волшебные огоньки-путеводники видны именно в кромешной тьме! Окажись у мальца любой источник света – и всё, нипочем не увидел бы он их мерцание. Собственно, потому и не мог никто до конца пройти хитросплетения лабиринта. Никто за четыреста лет!
Но пора мальца поторопить:
Иди за мерцанием!
И Юра пошёл. Он был уверен, что слышал сиплый голос, но в чём-то он был другой, не такой грозный и будто советующий. Юра интуитивно понимал, что, если он будет продолжать идти вперед, хозяин сиплого голоса его не тронет. Меньше всего хотелось думать о причинах подобного сопровождения, но нет-нет, да в голову закрадывались гадкие мысли о том, что у хозяина сиплого голоса есть свой Хозяин, к которому тот и ведёт его, маленького мальчика. Несмотря на подобные мысли, Юра вдруг осознал, что больше не боится сиплоголосого и запросто может посмотреть назад.
Что, собственно, и сделал.
Как ни старался, как ни косил глаза, Юра не увидел мерцания. Сердце замерло. Судорожно сглотнув вязкую слюну, он посмотрел вперёд. Впереди мерцание – слава Богу! – никуда не пропало.
Мальчик двинулся дальше.
Вскоре появился звук. Он ассоциировался с железякой, волочащейся по бетонному полу… вернее, железку эту кто-то тащил. Но откуда взяться бетону в сыром подземелье Бог весть на какой глубине от поверхности? Стоило об этом подумать, как металлическому звуку добавился более страшный, леденящий душу уныло-монотонный, гнетущий, вызывающий апатию и чувство безысходности вой. Вой загрустившего от тоски по долгожданной жертве ужасного исчадия ада. Быть может, это и есть Хозяин хозяина сиплого голоса? Юра застыл. Решиться приблизиться к источнику звука не так-то просто взрослому человеку, не говоря уж о мальце.
Чудин это понимал. Он знал, кто там впереди.
25
«Я хочу спать», – первая и, возможно, единственная мысль, возникшая в измученном сознании Виктора Ильича, после того, как «отпустило». За окном светало. Рухнуть в постель – вот о чём он мечтал. Брести в свою конуру и уснуть по дороге? Увольте-с! Виктор Ильич рухнул на Клиновский диван. И двадцать два часа – как кот слизнул.
Проснулся в таком состоянии, будто в голову угодила энергетическая разрывная пуля, разбросав мозги по закоулкам сознания. Даже не мог вспомнить весь тот бред, что снился. Виктор Ильич приподнялся на диване и глянул в окно. За окном начинало светать.
«А спал ли я? Может, мне показалось, что я спал?» – подумал Виктор Ильич и прислушался к своим ощущениям. По ощущениям – вроде бы спал…
Виктор Ильич потянулся и с удовольствием зевнул. Точно спал! Но неужели сутки? Невозможно поверить. Виктор Ильич глянул на стол, брови невольно сошлись к переносице. Недоверие к проклятому бузиновому чудовищу заставило смотрителя подняться: нужно точно знать, спал он или думал, что спал. Верный способ проверить – это телевизор.
Виктор Ильич спустился в квартирку. Включил телевизор, пощёлкал каналы, нашёл новостной. Теперь он был уверен, что и в самом деле проспал почти сутки. Занялся завтраком. Мысли блуждали в опасной близости от мыслей о бузиновом столе. Результатом этих блужданий появилось желание выпить. Захватывающее желание, оно росло, наполняя организм трепетом алкоголика, увидевшего поллитровку. Виктор Ильич больно закусил губу и сосредоточился на болтанке-яичнице со свежими помидорами. Ноги рвались бежать в «Подлодку», и Виктору Ильичу пришлось приложить недюжинную силу воли, чтобы не тронуться с места.
С натянуто-ледяным спокойствием он съел завтрак, не почувствовав вкуса еды. Всё естество просило спиртного. Дух же противился этому. Смотритель по памяти перечислял всех в этом городке, кто мог помочь. Но не звонить же им и не просить привезти выпивку? Хотя они, конечно, не откажут… Ну нет, не хватало ещё опуститься до такой низости!
«Интересно, о закрытии музея уже объявили?», – спросил себя он, надеясь сменить вектор мыслей. Но и тут мыслишки нашли лазейку, сведясь к плану незаметной вылазки из музея и втихую («втихую от кого, а?») купить водку. Холодненькую, вкусную, согревающую душу водочку… Всё, решено – надо сделать вылазку!
Виктор Ильич поднялся наверх и машинально прошёл до кабинета-студии, там осторожно выглянул в окно. Судя по небу, день готов утонуть в солнечных лучах. Судя по государственному триколору, безжизненной тряпкой висящему на флагштоке на крыше автостанции, день готовил полный штиль. А судя по подозрительной молодежной тусовке напротив музея, курящей и то и дело тыкающей пальцем в дом псевдоготического стиля, день обещал теоретические неприятности если не самому смотрителю, то зданию музея точно. Но сейчас Виктора Ильича больше волновала навязчивая идея с (выпивкой) вылазкой. Так же аккуратно, не трогая тюль, он удалился от окна и, подмигнув статуэткам кошек, вышел из кабинета-студии.
Насилу отыскал в коморке охраны ключ от чёрного хода – почему-то тот находился не на крючке в застеклённом шкафчике, а в среднем ящике стола – и, сжав ключ в руке, направился к двери чёрного входа. Вставил ключ в замок и… посмотрел в глазок. На улице супротив двери стоял чёрный автомобиль. Виктор Ильич приложился к глазку вторым глазом. Автомобиль не растворился в пространстве, но стал ещё реальнее, когда боковое стекло немого опустилось, и показавшаяся рука стряхнула на улицу пепел с прикуренной сигареты. Секьюрити. Кому ж тут ещё торчать? И даже не удосужились доложить о прибытии.
– Ну и какого хрена вы здесь встали?! – раздраженно прорычал Виктор Ильич. Оставалось ждать. Должны же они вернуться к центральному входу, или не должны?
Смотрителя мелко затрясло, в третий раз досчитав до ста, он примкнул к глазку. Автомобиль не исчезал.
– Нарисовались – не сотрешь! – огрызнулся Виктор Ильич, и разинул рот от внезапной догадки. Он быстро вернулся в коморку охраны – «Боже правый, их два!» – и шлепнулся на стул. На картинках монитора (с камер внешнего наблюдения) красовалось два одинаковых автомобиля. Нужна ли музею такая защита? – Виктор Ильич был убеждён, что нет. Но это покажет время, а сейчас он был зол от чрезмерной опеки. Был зол на Надежду Олеговну и зол на себя за злость на неё. Организм требовал алкоголя, а теперь ещё и разрядки. В бешенстве Виктор Ильич врезал по монитору и взвыл от боли. Пыл разрушения угас одновременно с монитором. Теперь пылала рука. Не хватало ко всему сломать пальцы! Виктор Ильич дул на руку и баюкал её на груди, боясь шевельнуть скрюченными пальцами, слёзы мочили щетину, смотритель вскинул страдальческие очи к потолку и взмолился в голос.
Боль утихала, но утихала неохотно. Виктор Ильич нянчил руку, бесцельно бродя по помещениям. Он боялся пошевелить пальцами. Смотритель поймал себя на том, что его нога ступила на скрипучую ступень винтовой лестницы. Он поднимался наверх, в кабинет-студию, поднимался, потому что надеялся там избавиться от боли.
26
Юра прислушался к себе и отчётливо услышал нарастающее недовольство давно оголодавшего организма. Прежде чем двигаться куда-то дальше, нужно поесть. Мальчик стянул рюкзак, уселся на холодный грунт и запустил обе руки внутрь рюкзака.
У него осталась плюшка со школьного обеда, которую хотел слопать на последнем уроке, но забыл. Какой же он молодец, что забыл! Сейчас-то плюшка как нельзя кстати. Жаль только, что одна… вот бы штук десять! Рот свело от обилия слюны. Юра, ни на что не обращая внимания вокруг, наслаждался сладкой сдобой, успевшей задубеть за… А сколько времени прошло с тех пор? Было около часа ночи, когда он решился на приключение. Потом бродил, падал, терял сознание и потерял счёт времени когда электронные часы перестали показывать даже восьмерки… Ой! Юра схватился за запястье и обнаружил, что подарок друзей исчез с руки. Выходит, он потерял не только счёт времени, но и сами часы! Но как ремешок мог самостоятельно расстегнуться? И когда?
Юра икнул.
Сухая сдоба застряла где-то на пути к пищеводу, а вопросы растревожили усмиренный страх, окончательно иссушив рот. Второй «ик» был куда сильнее первого. Сильнее и оглушительнее. Мальчик захлопнул рот ладошкой, больно шлёпнув по губам. От икоты содрогалось тело, отзываясь локальными взрывами в местах ушибов. Юра снова зашвырялся в рюкзаке и с радостью нащупал бутылочку «Аква минерале», воды в ней оставалось треть, но всё же здорово, что и она осталась! Мальчик присосался к горлышку, пока последняя капля не стекла в жадный зев. Поняв, что воды нет, и что это была последняя вода, Юра осознал всю плачевность своей ситуации. Он один. Под землей. Неизвестно где. Во мраке. Преследуемый каким-то монстром. Избитый падениями. Опустошенный эмоциями. Дрожащий от… холода?
Юра действительно почувствовал необычайный холод. Особенно холодно почему-то было голове, будто он высунул её в форточку в крещенские морозы.
Но почему здесь холодно? Разве земля на глубине не должна быть тёплой? Юра отлично помнил, как они с отцом, вооружившись складывающимися сапёрными лопатами, копали червей для зимней рыбалки. Отец – как будто специально – не искал теплотрасс, а просто выходил во двор и, раскидав снег, вонзал лопату в газон. Он взмокал, но вгрызался в землю. Когда ямка достигала глубины в три штыка лопаты, отец жестом приглашал сына принять участие в рытье. И Юра копал, ненавидя в эти моменты зиму и зимнюю рыбалку, однако, чувствуя, как почва поддаётся лопате легче, чем у отца. И он видел куски земли на снегу, над ними поднимался пар. Вместе с отцом они руками разламывали куски в поисках червей, ощущая сырое тепло. «Земля никогда не замерзает больше, чем на три штыка», – каждый раз говорил отец и добавлял, что под слоем мерзлоты самые лучшие черви. Юра соглашался, хотя не мог уразуметь, чем червяки здесь лучше теплотрассовых… Выходит, отец ошибался? Холод-то здесь собачий!
Он поднялся, боясь задубеть. Тело всё больше била дрожь. На глаза навернулись слёзы, Юра вытер их и всмотрелся в призрачное мерцание. Оно продолжало манить вперёд, а впереди – там, откуда доносился завывающий бетонно-металлический скрежет, сниженный уже, правда, до грани слышимости – мерцание уплотнялось, создавая иллюзию света в конце туннеля. Юре захотелось поверить в эту иллюзию, и он двинулся вперёд. «Всяко лучше, чем мерзнуть на месте и ждать неизвестно чего», – подумал Юра.
А впереди мальца ждал смердящий хорт. Обезумевший и озлобленный от скуки и одиночества то ли волк, то ли пёс… зверь, засидевшийся на кладе Грозного царя. Чудину порой мерещилось, что-де зверина эта оголтелая – леший её дери, а не корми! – одержима Ивашкиным духом. Потому, как ни верен был Чудин службе покойнику-царю, но наведываться сюда старался как можно реже. Да и делать тут нечего, никто ведь за четыреста лет и полпути не прошёл по лабиринту. Вот малец только…
Загадочное мерцание перед немигающим взором округлившихся глаз Юры слилось в блестящую колышущуюся простыню. Утробный вой неизвестной твари (или всё-таки скрежет дьявольского механизма, требующего, чтоб по нему хорошенько жахнули монтировкой… чтоб заглох?) вгрызался в душу мальчика, отдаваясь вибрацией в теле и обволакивая мозг мглистым туманом беспомощности. Юра вслушивался в этот звук и шёл на него; отражение в глазах заполнилось мерцанием на фоне безбрежной вселенской пустоты подсознания.
Малец превращался в сомнамбулу. Чудин чуял силу дурмана и видел, как юный путешественник ступал твердой походкой уверенного кретина в хранилище тайного клада царя Иоанна Четвёртого.
Юра терял нить реальности. Он чувствовал, как сохнут его распахнутые глаза. Голосок разума пищал испуганным мышонком: «моргни!!!», но это казалось равносильно зову о помощи против шквального ветра. Юра видел яркий перелив серебра вокруг, и он топил сознание, тянул в зыбучий обморочный омут. Юре было ни плохо, ни хорошо, он не сопротивлялся психической атаке хорта, он не имел представления, что с ним… только глаза болели и словно разъедались, сбивая фокус.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги