– Мы в общагу, а то и так пары сегодня прогуляли, – Алена имела способность разговаривать, в отличие от подруги.
– Чего-о-о-о? – прекратил музыку гармонист, – хорошо ж сидим, оставайтесь! – Лехан снова затянул: «С гуля-я-янки я шла, торопила-а-а-ася…»
– Лехан, погоди! Тут важно! – осадил мужичка Кольцов.
– Да на кой вам эти пары? Ученье – свет, че ль? – протестовал Кузьма.
– Типа того.
– Да какой же это свет. Кому сейчас нужно высшее образование? Вон Викосик – учительница, а шмотками торгует.
– Ну конечно, у нее у бати магазин здесь в центре, а мы из Тутуновки с Ленкой. Нам без образования куда? Доярками?
– А с вашим образованием в школе за три копейки уроки вести? Кто вообще в здравом уме и памяти идет в учителя.
– Учитель – это вообще-то престижно.
– Санёчек, слыхал? Престижно, мля! Помнишь нашу классуху? Царствие ей небесное!
– Ды-ы-ы-ы! – улыбнулся Кольцов.
– Лена, пойдем! Нагулялись!
– А как же мяско? – забеспокоился Лехан.
– Спасибо, не надо!
– Ален, ты иди! – у Ленки прорезался голос после душевных извержений, – я останусь!
– А как же пары?
– Я у тебя потом перепишу.
– Пойдем, говорю!
– Еще полежу немного и завтра вернусь как огурчик.
– Я пошла! Смотри сама, потом не жалуйся.
Алена, попрощавшись, ушла, а Ленка отправилась на боковую.
– Интересное вот дело, – Санёчек, картинно пуская кольца дыма изо рта, начал свою мысль, – какими хорошими люди становятся, когда вмажут. Вот девоньки эти. Вика тоже. Вчера такие все веселые были. Смеялись. Танцевали. Пели. Ноги опять же раздвигали. Всем же досталось? – Кузьма и Микулай, ехидно улыбаясь, закивали. – А сегодня что? Эта хозяйку врубила! Что-то строит из себя! Сикухи вообще вспомнили, что надо учиться.
– Ну не все! – вступился за свою временную даму сердца Кузьма.
– Да эта просто идти не может, так бы тоже сквозанула. Вчера, когда без трусов бабоньки по дому бегали, чего об этом не думалось? Все-таки алкашка делает из раба общества человека, который поддается зову предков.
– Какому еще зову предков? – поинтересовался Микулай.
– Такому! – Санёчек кинул в него подобранной палкой. – От обезьян нам, знаешь, сколько всего досталось?
– Хорош заливать, тебе-то откуда знать, профессор херов? – подключился старший Гусёк.
– Книжка у меня на зоне была. «Эволюция человека. Наследие обезьян». Я ее раза три прочитал.
– Нахера?
– Больше нечего было!
– Выпить бы за мудрость!
– Так, мясо готово! – жуя, констатировал Лехан, – Ви-и-и-ика, отдай коньяк!
– Ты посмотри на него, жрет уже! – забухтел Кузьма. – Ну-ка, дай попробую!
– Все не сожрите! – переживал Микола.
– Готово! Ба-а-а-а-а-абы! – завопил Гусёк на всю округу, – гото-о-о-о-ово! Тащите канистру.
– Не слышат, по ходу. Николаус, иди поторопи их.
– А ты-то че тут раскомандовался, Санёчек? – пробухтел под нос Микола.
– Кузьма, если я ему втащу, ты серчать не будешь?
– Микола, иди уже! Не доводи до греха человека!
– Иду я, иду! – повесив нос, он отправился в дом.
– С гуля-я-янки я шла, торопила-а-а-ася… – снова завел свою песнь веселый гармонист.
Спустя полчаса все повешенные носы были подняты и отдавали приятным розоватым оттенком, знаменуя, что битва с пьянством началась. Официально. Даже Ленка отживела. А что еще простому люду надо? Один натурпродукт: зелень с огорода, мясцо соседское, собственными руками выращенное, коньяк, конечно, привозной, но кто привез-то, на минуточку, батя Гуськов – так что все, считай, свое, даже музыка русская народная.
Стемнело. На улице включили фонари. Для сентябрьской ночи было относительно тепло, потому со двора никто уходить не собирался. Да и комаров поменьше у костра. Кузьма и Санёчек тискали своих женщин, Лехан с Валькой нашвыривались, Гусёк-младший грустил, несмотря на льющиеся разговоры по душам.
– Да-а-а-а, жалко, конечно, что Алёнка ушла, – негодовал Микулай.
– Будешь сегодня лысого гонять, – засмеялся обнимающий свою пассию старший брат, – надо было двумя руками хватать то, что по праву твое, да? – Кузьма влюбленно-синими глазами посмотрел на девчушку.
– Твоя? – таяла в объятьях Ленка.
– А чья ж!
– Жениться вам надо! – выдала свой вердикт Валька. – Какая хорошая пара! Кузька вон крепкий какой, да и у Ленки стан хороший, рожать не перерожать.
Гусёк чуть не поперхнулся.
– Да какой мне еще рожать-то? Мне ж девятнадцать только.
