Моя любимая Гиперборея. Бореи – наши предки?

А на выходе из Академии столкнулся с Неей – она в отделе ражии занималась растениями, а если точнее – цветами. Они их просто обожала, разговаривала с ними, дружила и они отвечали ей взаимностью. Сейчас она хотела пойти в сады, посмотреть, как себя чувствуют цветы и спросить у них, кто хотел бы поселиться в подземных выработках. А кто – переселиться. Настроение у неё было не лучше, чем у Кора.

Они спросили друг друга, кто куда направляется и поделились настроением. Странно, но у обоих настроение улучшилось.

– Я переживаю за свои цветы, да и вообще за все растения, особенно за высокорослые – им предстоит погибнуть: ни перевезти их на новое место, ни переселить под землю нам не удастся – они слишком высокие. Разве под землёй они поместятся?

– Не думаю. Хотя я тут не знаток, я и был внизу всего несколько раз. Просто чтобы знать, что там и как. Я же математик, в основном.

– Я знаю.

– Хочу пойти к морю. Тяжело. Хочется смыть с себя всё это. Может, и ты со мной?

– Нет, я тороплюсь.

Скоро праздник, давай мы там с тобой хотя бы поговорим обо всём, времени будет больше.

– Да, я буду там непременно.

Нейя ушла.

А Кор отправился к океану – не к тому привычному месту, где он всегда купался, а к ближайшему от его отдела берегу. Войдя в воду, он хотел только смыть с себя всё то тяжкое и страшное, что довелось узнать за последние часы. Он даже не стал раздеваться, тем более, что одежда его была лёгкой, а обувь – подошва с ремешками.

Увидеть своего водного друга он в этом месте моря не предполагал, а потому очень удивился, увидев его рядом. Они поздоровались, но, против обыкновения, Сифин молчал. Просто плавал рядом и не трещал, рассказывая истории о жизни обитателей океана.

Кор это осознал не сразу, а когда осознал, то даже остановился:

– А ты отчего нынче так молчалив?

– Да ведь и ты тоже, – прощебетал Сифин.

– Я… У нас дела плохи.

– У кого – у вас?

– У бореев.

И Кор поведал Сифину о грядущем леднике, о переселении, о делах, в связи с этим переселении возникшим, и страхе, у которого, конечно, глаза велики, но… Одно дело облетать землю на лётах, просто для получения новых знаний, и другое – для поиска земель, куда предстоит переселиться твоему народу. Так что горькие мысли тут вполне уместны и понятны.

– Похоже, – сказал Сифин, – что тебе неизвестны вести о расе животных, об Иных. – Тоже нехорошие вести.

– Ты о чём?

И Сифин поведал Кору о возникшем понятии опасности животных, о том, откуда что взялось и чем это грозит всему миру живых.

– Ох ты ж! На совещании упоминали об этом, но я решил, что чего-то не понял. Но это, оказывается, правда. И это истинное бедствие. И как бы не хуже наступающего ледника.

– Хуже. От ледника можно уйти. Его можно растопить. Да мало ли решений, – дельфин не считал ледник бедствием большим, чем возникшая вражда между расами, – но разрешить докатившуюся до наших земель страшную смертоносную вражду ни остановить, ни даже замедлить не удастся. А если и удастся – то очень не скоро. Если удастся вообще. Куда больше вероятия, что она будет усиливаться и расширяться, пока не дойдёт до предела, начисто уничтожив добрые наши отношения.

Кор, способный в уме действовать числами с количеством знаков около десятка, тут же вывел кривую развития событий и то, куда упала эта кривая, его ужаснуло хуже самых страшных известий.

– Это ты ещё не знаешь, – продолжил Сифин, – что есть много других тёплых морей и океанов. Вдоль экватора, например. Да летом везде тепло. И нас убивают везде. Только вы не убиваете. Не убивали. Но теперь, если вы переселитесь и станете общаться – уж не говорю о воевать – с другими народами, вы тоже станете убивать. И нас, и себе подобных…

– Ты уверен?

– Уверен. Может, не сразу. Но через несколько столетий вы забудете, что мы дружили. Забудете наш язык. Перестанете нас понимать. И будете убивать. И не только для еды – это бы ещё полбеды, для развлечения станете.

Кор задохнулся от ужаса. Неужели они превратятся в лютое отребье бездушных убийц?

Сифин кивнул.

– Не скоро. Но обязательно. Не все, конечно. Но многие. А хуже всего то, что и те, кто убивать не будут, станут считать это обыденным, привычным. И наши расы станут врагами.

Если бы у Кора так не свело горло, он заплакал бы. Но он не смог. И говорить не мог. И понимал, что Сифин прав – та кривая, которая логически последовала из вычислений Тулла, неизбежное следствие заданных величин. Вот только что она обозначала, эта кривая, Кор не думал.

Они молча плыли, но не к тому месту, где Кор вошёл в море, а к их обычному месту игр – к дому Кора. Ему нужно было остаться одному и подумать. Он должен был найти выход. Если этот выход есть, его нужно найти. Сегодня или через сто лет – но выход будет найден.

Через день состоялось новое, расширенное совещание. Причём оно было открытым. Не то, чтобы прежние были закрытыми, просто они не транслировались на всю Гиперборею. Это транслировалось. И не обычным способом общения – мысленно. Был включен главный передатчик, который использовался только в самых чрезвычайных случаях и всё, что происходило в зале заседаний Дома старейшин, звучало на всю страну и услышали это все до единого гиперборейцы.

Открывая совещание, Тулл в подробности не вдавался, но повторил для всех то, что прежде обсуждалось в круге старейшин и учёных. Завершил сообщением о том, что раса животных считается у других народов опасной и враждебной и что там их убивают. В том числе и для съедания.

Кор встал и дополнил это сообщение рассказом Сифина. И передал его слова о том, что через некоторое время все они станут убивать животных. Или считать это привычным действием, вроде сбора зерна.

Гиперборейцы, которые до этого дня продолжали увлечённо заниматься своими привычными делами, словно окаменели. Всё это было таким потрясением, что никто уже не мог оставаться таким, каким был до этих слов. И больше никогда таким не будет.

– Поэтому, – продолжил Правитель, – мы вынуждены будем прямо сегодня изменить свою жизнь. Принято решение создать внешнюю и внутреннюю армии, создать отряды разведчиков, исследователей, строителей, разработчиков оружия и ещё многие другие. И, по сообщению Рена, вы все знаете, Иные, с которыми он дружит, выразили пожелание присоединиться к нам – как к той группе, которая отправится под землю, так и к нам, когда мы будем переселяться. Так что если те из Иных, с кем дружат другие бореи, захотят к нам присоединиться, будем рады их принять в свою семью.

Я также вынужден объявить общую нашу – учёных и старейшин —просьбу, чтобы все, кто желает послужить Отечеству в какой-то области, обращались сюда, в главный Дом старейшин или в свои Дома и сообщали, чем бы они хотели заниматься. Действовать в каком отряде или остаться здесь, в подземных выработках, с группой учёных. В каждом случае это будут только добровольцы. Очень, просто запредельно, высока вероятность, что они больше никогда не смогут подняться на поверхность земли. Наши расчёты показывают, что оледенение может продолжиться примерно десять-одиннадцать тысяч лет. Бореи столько не живут.

Хочу также напомнить о необходимости переселения. И даже не из-за холода только. А из-за того, что, когда нарастут ледники, наша планета может сместиться по оси и изменить своё положение относительно других планет. А для всего живого это означает страшные перемены. Сами понимаете, какие: сместятся и океаны, и горы, и реки… И там, где были нагорья, могут оказаться морские впадины. Так что возникает вопрос о простом сохранении жизни в этой круговерти.

Вот для этого и нужен совместный труд: учёные совместно попробуют рассчитать, какие места окажутся пригодными для того, чтобы туда переселиться. Причём в данное время там вполне может плескаться море… А значит, наши лёты должны стать также и лодьями. Причём взлетающими и с воды, а не только с суши.

Работы, в общем, много.

Самое главное сегодня для всех нас – принять всё это и начать подготовку к переселению. Гиперборею мы теряем. И если кто-нибудь из народа не только сохранится на долгие тысячелетия, но и не потеряет памяти о Гиперборее, он вернётся. Пока же нам предстоит уходить.

На этом совещание закончилось. Вернее, закончилась его трансляция. Но все, кто был в Доме старейшин, начали обсуждать положение, предлагая свои и анализируя чужие предложения. Надежда, что удастся отыскать самое лучшее решение, пригодный для всех выход из предстоящих бедствий, не угасала, но всё, что они пока могли придумать, совершенно не годилось. Это должен быть сплав различных решений, из которых образуется выход. Впрочем, это были бы всё равно только уточнения – как именно переселиться без особых потерь, как отыскать место, которое окажется пригодным и так далее. Отыскать место, которое и до предполагаемого смещения было бы пригодным для поселения, и которое останется таковым и после.

Осознав, что пока ничего толкового придумать не удаётся, все постепенно разошлись по своим отделам и занялись уже там разработкой возможных вариантов. Каждый в своей науке или занятии пытался рассчитать, что нужно сделать и как это сделать.

– Учитель, – спросил Яр, – не будет ли разумным пообщаться со всеми нашими дипломатами и расспросить у них, знают ли в тех странах, где они сейчас находятся, о предстоящем похолодании, появлении ледника и обо всём, что за этим последует? А если знают, то что предпринимают. Если, конечно, предпринимают.

– Пообщаться можно. Не хочу никого обижать, но приходится считать, что в тех странах стоят на более низком, чем мы, уровне. Вернее – уровнях. Во всех отношениях – науки, духовности, нравственности и иных. Понимаешь, народ, который убивает постоянно, не может находиться на высотах разума. Среди них есть, конечно, люди, этому не причастные. Но только в тех семьях, где не занимались убийствами хотя бы три поколения, возможен взлёт. А если занимались, то это будет падение. Всё, что они могут придумать и открыть, всегда – во зло. Для тех же убийств.

Впрочем, надеяться, что Иные уже обрели способ решить всё к всеобщему удовольствия, не приходится. Во-первых, они вряд ли многое знают об образе жизни в других странах. А только в тех, из которых приезжали торговцы. А если учесть, что Иные могли пообщаться только с теми животными, которые везли груз, то следует учесть, что они давно живут в ожидании быть убитыми. А это означает, что от них не приходится ожидать безпристрастных сообщений и данных. Хотя – чего только на свете не случается…

Яр согласился. Но обстановку, хотя бы искажённую, знать не повредит. Если наложить несколько сообщений, то искажение данных будет видно всё равно.

А самое главное, надо бы пообщаться с братом – математики, похоже, вычислят все возможные варианты последствий, если планета действительно сдвинется, под тяжестью намёрзших льдов, с оси.

А это означает также, что на новом месте будет нельзя строить ничего, кроме самых лёгких шатров. То есть, место должно быть в тёплом поясе планеты, где наличие или отсутствие крыши не стало бы для людей вопросом жизни и смерти.

– Правитель, есть у вас время поговорить? – это Раст мысленно обратился к Туллу.

– Да.

– А что, если мы задержим похолодание?

Тулл удивился до невозможности.

– И каким же образом?

– Очень просто. На окраинах наших материков, точнее, на необитаемых островках или даже в море пробурить землю и поджечь выходящий газ. Правда, было бы мудрым поставить какие-то ограничители, чтобы огонь горел достаточно мощно, но долго. И если таких огней будет хотя бы десять, тепло вернётся. И у нас появится больше времени для подготовки к переселению. А, может, оно и вовсе не потребуется.

– Это надо обдумать. Посоветоваться с учёными по климату, да и с другими тоже. Но мысль хорошая. Очень хорошая!

– Ну и отлично! – и Раст отключился.

Нажисты тем временем вступили в общение с дипломатами, находящимися в других странах, и просили их помочь. Сообщения, полученные из этих стран (которых, впрочем, было не так уж и много) ничем не порадовали: царящие там нравы ужасали и никаких новостей чисто научных было не просто мало – это были скудные крупицы сведений том, что и там есть учёные. Но чем они занимаются, было как-то не очень понятно. Известий, что занимаются возможным похолоданием и его последствиями, не было. Вероятно, они полагали, что это не их головная боль. Что им ничего в этом смысле не угрожает.

Народ бореев, после потрясшего всех сообщения о предстоящих трудных временах, почти бросил свои привычные занятия и пытался – друг у друга – выяснить, что всё это значит и что с этим следует делать. Это в первый раз за всё время бореи прекратили работы и исследования и пытались осознать непостижимое.

Примерно к обеденному часу перед взором Тулла возник Служитель главного храма – Вет.

– Я бы хотел увидеться, Правитель. Нужно поговорить.

У Тулла, как ему ещё недавно казалось, способность удивляться на данный момент иссякла. Но он удивился.

– Что-то случилось?

– Ты не мог бы приехать в Храм? Лучше нам здесь поговорить.

– Хорошо. Сейчас буду.

Тулл не стал никого предупреждать, что уходит – с ним в любое мгновение можно было связаться, если бы он кому-нибудь понадобился. Поэтому просто удалился. Пошёл пешком – ему требовалось немного подумать: столько событий навалилось за последнее время и все эти события были насколько необычными и неожиданными, что он оказался в некоторой растерянности. Не в том смысле, что он не видел выхода, а в том, что не мог понять, почему Небеса всё это допустили и зачем. Так что предстоящий разговор с Ветом оказался как нельзя более кстати. Хотя вряд ли у Вета исключительно те же заботы, что и у него. Тулл даже не мог припомнить второго такого срочного приглашения на беседу – всегда всё происходило в размеренности, которая установилась за долгие тысячелетия. А тут вдруг призыв поговорить. Это означало только одно: что-то случилось. Что именно, Тулл не хотел думать – и так скоро узнает.

– Я получил сообщение оттуда, – Вет кивком указал наверх.

– Сообщение? И как ты его получил?

– Я как раз читал священные книги, и поверх текста возникло оно. Красными знаками. Несколько минут горело и когда пославший сообщение удостоверился, что я не только прочёл, но и понял, оно исчезло.

– Может быть, это просто в тексте было?

– Нет. Я потом трижды страницу просмотрел – таких слов там не было. И уж тем более – красным цветом.

– Значит, сообщение. О чём?

– В нём было сказано, что в Праздник Полдня к нам, к народу борейскому, прибудет Вестник. И он расскажет нам всем, что, зачем и почему происходит и что нам предстоит. Сообщение было таким сухим и коротким, что у меня не осталось сомнений – ничего доброго мы не узнаем.

– Вестник? То есть прямо с Ним мы общаться больше не можем.

– Очевидно, нет. Коли приходит сообщение, что будет прислан Вестник. Если Царь собирается прибыть куда-то Сам, то вестники только сообщают об этом. Что прибудет. А если приходят другие вести, о прибытии Посланца, то Царя ждать не стόит.

– Похоже, что так. – После минуты раздумий Тулл спросил:

– Считаешь, извещать народ ни о сообщении, ни о прибывающем Вестнике не нужно?

– А зачем? Чтобы волновались? Мы ведь не знаем, что именно нам скажут. То есть в подробностях не знаем. А о самом его прибытии зачем сообщать?

– И то верно. Надо продолжать готовиться. И, кстати, как думаешь, мне тут предложили, Раст, ты его знаешь, зажечь огни на островах вокруг Гипербореи – чтобы остановить похолодание. Как думаешь, там, – и Тулл точно также кивком указал наверх, как давеча Вет, – не будут возражать? Или мы этим что-то нарушим?

– Это ведь не срочно, верно? Давай подождём вестей оттуда, а потом и решим, стόит это делать или нет. Но мысль хорошая.

– Хорошая-то она хорошая, но ведь нужно ещё получить согласие всех старейшин и учёных на это дело. Да и народа всего – тоже. А если мы его получим, то надо будет продумать, как это выполнить. Мы ведь прежде никогда такого не делали.

– Это верно. Но теперь нам придётся делать многое такое, чего мы прежде не делали. И даже не собирались.

– А почему? – спросил Тулл, – ты решил, что о сообщении никому не следует говорить? Я так понимаю, что и старейшинам не следует?

– А потому, что я в этом не уверен.

– В чём?

– Что оно было. Я, как и все, тоже постоянно думаю обо всём, что было вами же вчера на совещании сказано. Но я, как служитель Храма, думаю об этом в связи с Небесами. Так что могло вполне померещиться.

– Но могло и не померещиться. Зря ты усомнился. Я почему-то уверен, что это настоящее сообщение о прибытии Вестника. Тем более, мы же несколько раз просили об этом. Вот нам и ответили.

– Понимаешь, я почему-то во всём теперь сомневаюсь. Даже в самом очевидном. Не знаю, почему такое состояние возникло, но оно есть.

– И что ты с ним делаешь, с этим состоянием?

– Пытаюсь читать священные книги. В них ищу ответа на нынешние наши вопросы. Но не нахожу. Пока.

– Если там есть ответы, ты их найдёшь. А если нет, то это ещё более понятно – наши книги написаны были для других времён. А коли наступают новые времена, то и книги новые появятся. Со всеми ответами.

– Наверное…

Тулл поторопился вернуться в Дом старейшин: он был уверен, что именно здесь сейчас работы больше всего. Со всех сторон приходили сообщения – не только от учёных или других руководителей, но и от бореев, выбравших более-менее уединённый образ жизни – а также заявления от различных людей, которые изъявили желание быть включенными в какую-то из создающихся групп. Всё это надо было разобрать, внимательно изучить, связаться с другими старейшинами…

Более того, с ними нужно было обсудить, какую из групп за кем из старейшин закрепить, потому что обязательно должен быть кто-то, вокруг кого будут собираться люди. Потом они выберут себе руководителя и войдут в одно из управлений, но пока они только собираются, им нужен кто-то, с кем они могли бы поговорить, чтобы получить все ответы на вопросы. Относительно ответов – сомнительно, чтобы они были получены, поскольку даже Тулл их пока не имел – но всё-таки люди должны иметь кого-то, кто временно будет за всё отвечать.

Была также группа сообщений с самыми различными, порой совершенно удивительными, предложениями по всем озвученным на вчерашнем совещании темам. Тулл поручил разбираться с этими сообщениями двум из десяти своих помощников. Остальным он тоже дал поручения, которые должны были несколько облегчить и упростить создание различных групп и отрядов. Которых, как выяснилось, получалось довольно большое число. Вернее, основных групп было немного – две армии, внешняя и внутренняя, переселяющиеся под землю, готовящие переселение бореев да политики-дипломаты, то есть нажисты – но в эти главные входило множество подгрупп.

Нажисты, в общем-то, были самой собранной из групп, но эта группа должна была пополниться учёными-исследователями областей для переселения.

Этот отдел был вторым, после Дома старейшин, отделом, где работы было выше головы у всех. Только старейшины занимались работой внутренней, а нажисты – внешней. Постоянно улетали и прибывали гонцы из разных стран, приносившие или отсылаемые за новыми сообщениями о разных тонкостях устройства армий, отношениями между разными слоями населения – да, да, в разных странах это различие было воистину огромным, не то, что в Гиперборее, где каждый мог стать старейшиной и даже Правителем.

Все данные группировались по вопросам, которые освещали какую-то тему. Например, те, что касались устройства армий и вооружения предстояло сравнить и свести воедино. Потому что бореям надо было отобрать всё самое лучшее и действенное, отобрать и создать единое понимание всех вопросов. И создать свои армии такими, чтобы они могли с успехом и самыми малыми потерями отражать любые атаки и коварства.

– Учитель, – сказал Яр, – вот до меня только сейчас дошло, что мы вынуждены посылать гонцов к нашим представителям. Потому вынуждены, что они почти потеряли способность мысленного общения с нами. То есть их возможности настолько уменьшились, что без гонцов теряется связь. Не говоря уж о передаче важных сведений. С этим надо что-то делать!

– Что, например?

– Придумать какой-то усилитель излучаемых ими мыслей. Мало ли что произойдёт! Если мы не сможем с ними встречаться, никого к ним отправлять, получится, что мы их бросили на произвол судьбы. Но ведь мы своих никогда не бросали! Неужели теперь бросим?

– И каким ты этот излучатель видишь?

– Понятия не имею. Вечером с братом поговорю, пусть он к Расту обратится. Они-то знают, как это разрешить.

– Поговори! А то действительно – нехорошо получается.

В доме старейшин шла своя работа.

С переселением было больше всего вопросов. Мало того, что выбрать место можно было только после того, как математики закончат свои вычисления и укажут самые вероятные области, которые не пострадают от смещения оси, а окажутся пригодными для проживания. Ещё большей головной болью был вопрос, что именно брать из Гипербореи и в каком количестве. Некоторые старейшины предлагали самое малое – половину всего, хранящегося в кладовых, спустить в выработки, в которых останутся жить учёные и Иные. Вторую половину разделить между округами и взять с собой. Возникал вопрос: откуда тогда брать необходимое для армий? Ладно, возражали Туллу, давай из второй половины снабдим всем нужным армии, а остальное разделим между всеми.

– Ох, – вздыхал Тулл, – чтобы понять, половину взяли или треть, надо знать общее количество. А именно оно и неизвестно – никогда бореи крохоборством не занимались. И потом, мы ещё не определили, сколько людей и Иных будем селить под землёй. Столетие у нас ещё есть, надеюсь. И ещё – не забывайте, что мы всё-таки надеемся на то, что с нами поговорят и всё объяснят.

– Кто поговорит?

Тулл только кивнул наверх – и так ясно, кто.

– Ты уверен, что поговорят?

– Уверен. Уж в праздник Середины Дня – непременно.

– Это ты просто уверен, потому что праздник, или есть другие основания для такого утверждения?

– Есть другие.

– Какие, если не тайна?

– Я тебя не узнаю, откуда такое любопытство? – Рус только слегка ухмыльнулся в ответ.

– Оттуда. Из всеобщей тревоги.

– Ладно, но только молчок: Вет получил сообщение.

– Какое и откуда?

– Оттуда. Что прибудет Вестник.

– Оп-па! Не вижу что-то радости на твоём лице.

– А я ничего доброго не жду.

– Даже так?

Тулл кивнул.

– При всех возникших обстоятельствах – а они не могли возникнуть без причины и предполагающихся (не бореями) последствий, радоваться было бы неразумно.

– То есть ты уверен, что всё происходящее запланировано там, – Рус повторил кивок Тулла к верху, – и задумано с какими-то целями?

– Именно!

– И ты хоть как-то эти цели понимаешь?

– Вет понимает. И я согласился с ним.

– А с этого места поподробнее, пожалуйста!

– Это мы тут сидим и благоденствуем, а ведь по прибывающим в Гиперборею из других стран пришельцам сразу видно, что там дела-то – печальные. Только убийство Иных да войны чего стоят. Стоит ли сомневаться, что Ему всё это резко не нравится.

– Да уж.

– И, видимо, стало понятно, что требуется внешнее вмешательство. Не оттуда, – Тулл указал пальцем наверх, – а именно земное.

– А почему так?

– Видимо, все средства исчерпаны и результата не дали.

– А мы, получается, результата достигнем?

– Видимо, должны.

– Да, скучать нам явно не придётся.

Рус, поглядевший в окно и случайно попавший взглядом на большие часы, внезапно обнаружил, что время уже довольно позднее. В не столь давние времена все уже разошлись бы по домам, оставив одного-двух старейшин на случай, если кого-то из бореев осенит гениальная мысль и он захочет посоветоваться по этому поводу. Или у него появится другая причина для общения. Но это бывало редко.

– Да, – кивнул Тулл, – я тоже заметил, что время позднее. Так что пора и по домам. Всего в один день не переделаем.

Они вышли вместе и пошли пешком, благо были соседями. И оба удивились, сколько в городе пешеходов. Все предпочитали передвигаться на своих двоих, причём большинство – поодиночке, некоторые по двое, а групп было всего несколько. И с первого взгляда было видно, что эти группы – семьи. Но групп людей, которые работали бы вместе, почти не было – каждому хотелось уединиться и обдумать всё то, что они узнали в последние дни. Особенно потому, что это были вести, которых бореи не получали не то что сотни, тысячи лет! А ещё точнее – вовсе никогда!

Братья вернулись домой тоже пешком и поодиночке. Но вернувшись, оба поспешили друг другу навстречу – надо было срочно поговорить.

– Начинай ты, – предложил Яр.

– Отчего мне такая честь?

– Мои вопросы довольно сложные.