Вера, Надежда, Любовь
Он с тещей детям семечки лузгали, к вечеру их побаловать зернышками…
– И дел хватает и работы, а я вот тут, валяюсь, думал он. Но только если человек и болеет, как можно долго-то валяться, – нельзя от него требовать румянца, так и совсем можно захандрить.
– Да, все мы так… – Алексей засмеялся, потом вздохнул. – У меня вот голова перебинтована, как с передовой… в военные годы. Оказывается, с одним тем умом, который нажил, далеко не уедешь и от несчастного случая не уйдешь.
Пока еще не стемнело, Алексей хотел посмотреть, что еще нужно ему для отделочных работ для кухни. Он обошел двор, заглянул во все строения и на все хозяйство. Алексей внутренне кипел от избытка ярости, что он потерял энергию и силы, а для восстановления, неизвестно, сколько еще пройдет времени… И то время как сын его, впервые пас стадо, растет он очень спокойным мальчиком, отец на крыльях воображения летел навстречу будущему.
– Эту кухню и ее внутреннюю отделку будущей весной мы сровняем и сведем все к нулю. Кухня-то какая, получится! И семье будет, где развернуться. Если Вера и теща возражать не станут, пристрою еще и террасу к дому, будет у нас летний курорт. В кухню и все постройки проведем электричество, доить будет при свете. Дрова пилить – все с помощью техники… Заведем свой лесопильный стан, мельницу построим, чтобы и на сита молола и с крупорушкой. Все дети будут учиться в средней школе, в техникум, а кто по способнее, того стану посылать в институт. В колхоз разных специалистов потребуется, с полузнайками связываться не будем. Вот и скажи мне, Вера, чем тогда городская жизнь будет лучше нашей? Чем, скажи, горожане будут выше сельчан? И там и тут больше головой работать придется, чем руками.
– К тому идем, – ответил Алексей. В этот вечер муж казался ей больше похожим на юношу, чем на взрослого мужчину. И чем скорее мы исполним то, что задумали, тем скорее достигнем своей цели в семье.
– Мы ждать себя не заставим, только поспевай за нами, – подхватила Вера с тещей. – Чесать, прясть, вязать и продавать платки, да и внучки вяжут платки и в остальном помощницы хорошие… Как выходной день – молодые за милую душу могут слетать на рынок. В виде экскурсии, так сказать.
Дети внимательно слушали отца, и глаза у них блестели все сильнее и сильнее. К пятнадцати годам они так вытянулись, что только на пол головы были ниже отца и матери. Они уже и комсомол вступили. И работой на полях: высаживали разные саженцы весной и осенью занимались уборкой урожая с семи лет. На летних каникулах с седьмого класса они, ходили на ферму доить коров. Жалко, что на следующую осень, надо ехать в сельскохозяйственный институт! Неизвестно, как Вера с тещей справятся без них с сыном, да и еще ребеночка ждем.
В понедельник утром, когда Алексей поехал в районную больницу, Вера не стала дожидаться его возвращения: он поехал просить закрывать больничный; к тому же он не знал точно, когда его выпишут, и решил на всякий случай написать расписку. Поэтому она проводила Алексея до остановки, а там они разошлись.
Объяснение с доктором было недолгое, но бурное.
– Так, – протянула она листок бумаги, точно передразнивая кого – то, – где написала ему: «когда это случилось…, вам хочется уже работать, да? Что же вы с самого начала не вышли…».
– Тогда я был бес сознания, не смог встать, – съязвил он.
– А сейчас считаете, что вы здоровы? Тогда чего дожидался? Чего уж там, скажи лучше, молодой жене не хотелось возиться с тобой, как с ребенком – и все.
– Что вы себе позволяете? – сказал он. – Жена у меня будет ухаживать за мной столько, сколько понадобится, вам ясно!? Я не позволю вам в таком тоне со мной говорить. Это мое решение. Я хочу работать и прошу выписать меня, вот расписка…
– Поезжай-ка ты с богом, – раскричалась вдруг доктор. – Не закрою я вам пока больничный, еще недельки две отдохнете, и тогда посмотрим.
Алексей нахмурился.
– Не подымайте шума, – сухо сказал он. Две недели, не больше! Согласен!
Старая медсестра до сих пор в их разговор не вмешивалась, только хмыкала и время от времени бормотала что-то, что именно, он не слышал, из-за его глухоты на оба уха… Врач писала ему вопросы на бумаге, а он читал и отвечал ей:
– Полная глухота у Алексея с двадцати лет. Воспитывали его отец и мачеха. Мать свою он не помнил, так как она от переохлаждения в погребах, прячась от фашистов, умерла молодой. Поездка в Москву не увенчалась успехом. От группы Алексей отказался сразу, без всяких раздумий, он себя инвалидом не считает… и пользоваться государственными деньгами не захотел.
– Папа, папа ты приехал? – прижимаясь к отцу, спросил сын.
– Да, я приехал сынок. Хочешь поехать со мной?
– Хочу, хочу.
Алексей посмотрел на жену и тещу.
– Слышите?
– Ишь, удивил чем… Он с тобой хоть… – рассмеялись жена и теща.
– Алексей повернулся и сказал. Я еще болен и работать не могу… – шутливо произнес он.
– Что сказала врач? – спросила его Вера.
– Через две недели обещала выписать на работу. Я больше дома лежать в постели не хочу. Я здоров!
– Кто бы сомневался, в том, что ты проболеешь до полного Выздоровления… Совсем себя не жалеешь! – ворчала теща.
«Когда будет готова вся работа моя до отделки, дам возможность женщинам поработать, решил он. – Пусть помажут, как следует и ровнее и потолще… Но за их работу я ручаюсь – помажут дом отлично…»
Сумерки уже сгустились, когда Вера заперла дверь и вошла в дом. В тишине далеко слышался каждый звук: ночная птица, шумя крыльями, пролетела над полем, в траве возились какие-то мелкие невидимые существа, а, справа от большой ямы, где обычно брали глину, и которая каждую весну превращалась в пруд, доносилось сплошное безмятежное кваканье лягушек.
– Эх, их разбирает, – засмеялась Вера. – Скоро везде запрыгают лягушата, некуда будет ступить. Тоже живая тварь, зря давить не хочется. Говорят, во Франции едят их… Видно, нравится людям, а меня хоть золотом обсыпь, и то я в руки не возьму, не то, что есть.
Она вспомнила один слышанный в детстве рассказ.
Тогда в имении «Краснуха» в селе Жидовка на горе, жил барон и баронесса. Изверги, каких мало, он до девочек охочий, а баронесса над людьми издевалась. Постоянно по заграницам катался, всего там испробовал. В день своего рождения он собирал у себя в имении баронов и графов со всей округи, и начинался пир горой. Ради такого случая выписывал барон из-за границы и вин разных и редких яств – и слизней, которых живьем глотают, и зеленых лягушек… Однажды приплелся в такой день и пастор – не то нарочно, не то – нет, но только пришел он незваный. Барон рассердился и решил подшутить над его преподобием. Любезно так приглашает его за стол, а сам что-то лакею шепнул. Тот ну подкладывать пастору на тарелку всякой всячины. И очень понравилось ему одно кушанье, он раза три просил подложить. Барон увидал, что пастор в охотку ест, и говорит своему главному лакею:
– Приготоф увашаем пастор две душин этот кушаний, штоп угостил госпоша.
Лакей приготовил узелок и, когда пастор стал уходить, сунул ему в дверях – «так и так, это вам в подарок от господина барона, что вам больше всего по вкусу пришлось за столом». Пастор поблагодарил, а придя домой, скорее, развязал узелок с баронским подарком. У его преподобия тут же все, что съел он в тот вечер, – все назад пошло, и после этого он целую неделю есть не мог – нутро не принимало. С той поры он до конца жизни не садился за баронский стол.
В воскресенье Валентина Николаевна навестила дочь и сноху своего покойного брата. Жила она в Носовке, в дальнем порядочном хуторе. Младший ее брат Александр после демобилизации был очень болен и слаб, женился на порядочной девушке из дальнего хутора, Ольге и работал в колхозе. Было у них трое детей, он, тяжело болел и умер. Ольга детей воспитывала одна. Валентина очень часто навещала ее с детьми, как и Ольга ее. Они очень были дружны.
– Здравствуй, милая сношенька! – ты, наверно, успела подыскать кого – ни будь в примаки, пока меня не было? – шутила Валентина.
– Конечно, конечно и не одного, а сразу троих! – ответила ей Ольга. И тут же засуетилась приглашать ее к столу.
– Зачем, так много?.. – смеялась Валентина. А мне бы и одного, было достаточно…
– А что в том плохого? Смеяться тут не над чем? – Твой брат тоже был примак, а разве плохо я с ним прожила?.. Только очень мало и рано он,… и они, заплакали.
Они шутить больше не могли.
– Вот и дошутились! – сказала Валентина, вытирая слезы.
– Мне до сих пор кажется, что жизнь все стоит на одном месте. Ни как не хочу понять, что, когда мы были молодые, одно время было, а теперь – другое. Нельзя брать за образец прошлое, приспосабливаться к нему – надо глядеть в будущее. Долго, долго они сидели у нее, общались, интересуясь делами, друг дружки… В их разговоре часто упоминались слова, о своей жизни и жизни их близких, и родных.
– Мы сами выживали, что я могу тебе сказать. Только один совет могу дать: надо глядеть вперед, а не назад. Жизнь обратно не идет, – советовала ей Ольга.
Много радости и душевного покоя, доставила Валентине эта встреча с Ольгой и ее дочерью Любой, и внучатами. Перед уходом Валентина немного задержалась у Ольги. Говорила о Вере, о том, что, скоро родится ребенок.
Скоро нам понадобится нянька для новорожденного малыша, – сказала Валентина. – Приходи! Это занятие будет куда увлекательней, чем с этим скучным домашним хозяйством…
– А, по-твоему, я подойду?
– Подойдешь, конечно. С твоим-то опытом… – подмигнув ей, сказала она.
– А что же будешь делать, ты, скучать? – усмехнулась Ольга.
– Найду, себе другое занятие. – Я вижу, ты хочешь выжить меня из дома.
Ольга поняла шутку и ответила в том же тоне. – Ну, конечно, чтобы самой ни пестать малыша, а с пеленками, распашонками, с ними нет ни какой ответственности: постирал, высушил, погладил… – и уже серьезнее добавила: – Подумай об этом. Уверена, что ты еще, об этом, пожалеешь, а?
Они обнялись и пошли к двери, но вдруг что-то вспомнила, вернулась.
– Все не соберусь сказать… Моя просьба к тебе: В позапрошлое воскресенье, мне показалось, Люба, была, чем-то озабочена!.. В следующий раз расспроси…, хорошо? Ну, я так на тебя надеюсь! Валентина даже забыла поблагодарить ее – в такое смятение привела ее, ее просьба.
Когда Валентина вышла, Ольга быстро убрала на столе и пошла к себе в комнату, но тут же почувствовала, что в комнате ей не усидеть, и решила прогуляться к Любе. Хотя был конец августа, дни стояли теплые, солнечные. Первые желтые листья уже горели в зелени тополей и кленов, а воздух приобрел ту ясность, которая придает всем предметам легкость очертаний и так успокоительно действует на человека. Отовсюду неслись сотни звуков: лаяли собаки, чирикали птицы, разговаривали на дворах люди, на селе скрипели телеги, и откуда-то, совсем уже издалека, слышался шум работающей молотилки. Облачко пыли стояло над дорогой, почти у горизонта, – вероятно, ехал автобус. Валентина сейчас уедет, подумала она.
Валентина села в автобус и, подперев голову руками, стала думать. Солнце почти село. От всех предметов далеко протянулись длинные узкие тени. Одинокая птица, внезапно почувствовала, что вечер застиг ее вдали ночлега, летела, широко и стремительно взмахивая крыльями.
«Актриса… Какая ты актриса, если не можешь даже владеть своими нервами… – издевалась над собой Валентина. – «У меня талант… Конечно, у меня кое-что получается, я не пугаюсь внучат, знаю, куда девать руки, но разве этого достаточно? Нужен талант. Домашний талантик – капелька уверенности, капелька воображения, – а пламя, которое жжет сердце. Иначе не стоит, иначе я не хочу…»
Алексею надо было закончить работу к пяти часам, чтобы не опоздать домой, Вера чувствовала, что она, вот-вот родит, так как до дома от работы, было далеко. Он, по крайней мере, час изливал потоки лести по поводу рождения ребенка, и когда председатель стал разговаривать благосклоннее, попросил у него разрешения уйти с работы пораньше…
– Идите… но только завтра в обеденный перерыв вам придется покрыть лаком качалку.
– Будет сделано, господин начальник, как же иначе… Войдя в свой дом, и не успев снять одежду и переодеться, он не мог понять; почему в доме много людей. Медлить дальше не имело смысла: могло прийти много-много человек, только по одной причине; – Вера родила, думал, он. В большом зале все суетились и лица у всех женщин, блестели от пота.
– Что же, поздравляю с рождением дочери! – торжественно объявила теща. Несколько секунд он смотрел сквозь окна двери в зал, пока не затихли разговоры, и начал:
Для того чтобы внести ясность в происходящем, он спросил, – что здесь, произошло?
– 01 февраля 1972 года, у тебя родилась дочь, «дома». Ждем скорую помощь, ее и ребенка, увезут в роддом. Все хорошо, но так нужно… – сказала медсестра, подавая ему ранее заготовленную ею записку.
– Спасибо! – Вам за дочь, и за жену тоже, поблагодарил ее Алексей. Я думаю, однако, что для нас это уже не представляет особых трудностей, ибо мы с каждым днем все больше, приспосабливаемся, и таким образом наши потребности начинают соответствовать, так сказать, нашим возможностям. Я надеюсь, что и Людочку мы, вырастим достойно. Таня и Наташа получат образование: они не лишены возможности получить высшее образование. Но для них большое значение имеет личная инициатива, удача и труд. Я повторяю, это уже вопрос ближайшего времени, я могу в колхозе взять им, направление в институт. Итак – труд и еще раз труд, уважаемые мои дамы. Украинцы, как известно, народ живучий. И если мы будем держаться друг за друга, если будем хранить семейные традиции, тогда мы вынесем все испытания.
Он сделал паузу, давая гостям возможность переживать радостное известие и намереваясь, преподнести на десерт нечто посвежее. – Луч надежды все же блеснул в нашей семье. Да, в самые последние дни, мы с Верой, ждали девочку. Ведь, с младшим ребенком, мы собираемся, жить до старости. Мы верили, надеялись и ждали, и вот нам подарок! Людочка! Наша маленькая крошка. Она наш лучик! Она наша надежда!
Веру увезли через полчаса, но «родные» еще долго не расходились. Спорили, убеждали друг друга; говорили, что чудеса, да и только! Надо было ехать в больницу, другие убеждали, что это не случайно, пускали в ход свои мысли. Но слава господу, что все обошлось и Вера, и Людочка, себя чувствовали хорошо. Все переживания, остались позади. Клятва «гепократа», – данная медсестрами, выполнена, на отлично! – смеялись с них, теща и родственники Веры.
Со смиреной улыбкой на лице, еще издали протягивая руку ему, Николай и Василий, выказывали свои поздравления с рождением дочери.
– Здравствуй, счастливый отец! – воскликнули они оба, с жаром встряхивая руки по очереди Алексею. – Ну, не права ли старая поговорка: с рождением ребенка, человек… Как ехалось?.. Как здоровье?.. Видим, что ты у нас помолодел…, передавая в очередной раз листок бумаги.
– Держимся, господа коллеги, держимся, – ответил Алексей, слегка выправляя спину, по старой привычке, спину, как будто перед ним стоял председатель колхоза, а ни его коллеги по цеху. – А вы как? Почки не капризничают?..
– Понемногу. Поздравляю! С ювелирной работой, тебя! – говорил Николай.
– Спасибо!
– Как настроение? А кого же ты, хотел? Сына или дочь? – спросил его Василий.
– Отлично! Бог, услышал наши пожелания! – с радостью и улыбкой на лице, ответил Алексей.
– Ну, тогда, в чем же дело?.. Где?.. – с ухищренной улыбкой, намекнули они.
Как всегда, все со мной. В моей семье, традиций не нарушают… – довольный собой, уверенно, ответил он. Мало что осталось от прежнего «Алексея», разве что глаза, которые, светились от счастья и радости, старающиеся все схватить, все удержать, все успеть… – глаза счастливого отца.
А как поживает молодая мама? По-прежнему полна бодрости, все такая же верная подруга в дни жизненных невзгод?
Внимание Николая и Василия льстило Алексею. Он тоже хотел было осведомиться о самочувствии супруг его друзей, но, к счастью, вспомнил, что у них были какие-то проблемы с их «кошечками» и быстро забормотал что-то о величайшем удовольствии, которое доставит жене после ее выписки из роддома. И почти без перехода, деловым тоном спросил:
– Вы, наверное, спешите? По – прежнему ни минуты выдержки, по-прежнему множество желаний?
– Мм-да, – промычал Николай. – Ребенок у меня всего один и то… Это весь мой багаж… – Он уязвленно посмотрел на Алексея. Потому что, у него с женой детей не было, и они взяли с дома малютки, девочку.
– Да… Тебе не зачем так нагружаться, как придется мне, – шутил Алексей, мы истрепали уже весь твой листок.
– Зайдемте в цех. Нам надо обсудить кое-какие вопросы. Разрешите, я по моложе… – Василий вознамерился взять корзину с продуктами. Алексея возмутила такая любезность, и он вцепился в свою корзину.
– Я сам… извините… как это можно…
Они любезно поспорили, затем Василий отстал, позволив Алексею самому нести корзину. Да и не привык Алексей, что бы его коллега играл роль носильщика.
В цехе они сели за столик и начали выкладывать все вкусности приготовленные его тещей.
– Итак, приступим… – сказал Алексей. – Это за мою Людмилу и мою жену!!! Она мне подарила еще одну радость в жизни! Теперь в нашей жизни ясность и определенность…
– Откровенно говоря, я очень рад, своим четверым детям, – сказал Алексей. – Это мое богатство, чему я очень, очень рад. У меня есть кому, продолжить род, а это цель, всей, моей жизни! Мне, есть, ради чего жить и трудится!
– Как сказать… – Мы знаем твои способности. Притом у тебя есть еще и другого характера увлечение. Ты постоянно занят в свое свободное время от работы, еще и пчелами, узнаем, нашего трудоголика! – говорил Николай.
– Ага. Что, есть у них что-то особенное? Почему, ты, так любишь это занятие? – спросил Василий. – Например, я, их, боюсь!
– Надо признать, что да. Мне осточертела жизнь на работе, это однообразие. Захотелось чего-то другого, вот, я и нашел, себе занятие… «Пчеловодство – отрасль сельского хозяйства, которая занимается разведением медоносных пчел для получения меда, пчелиного воска и других продуктов, а также для опыления сельскохозяйственных культур с целью повышения их урожайности.
– Пчеловодство было известно задолго до нашей эры. В его истории различают несколько этапов:
– Дикое пчеловодство – охота за медом и воском (гнезда пчел – пчелиные соты разыскивали в дуплах деревьев).
– Бортевое пчеловодство.
– Колодное пчеловодство (пчел содержали в неразборных ульях – колодах, дуплянках).
– Рамочное пчеловодство (разведение пчелиных семей в разборных ульях с Вынимающимися рамками). – Вот этим, я и увлекаюсь, – смело объяснил Алексей.
Первый рамочный улей сконструировал мой отец пчеловод с Украины Литвишко Петр Никитович в 1907году. Изобретение моего отца положило основу рамочному пчеловождению и мне. Высокотоварной отраслью пчеловодство стало, только после того, как в 1851 году Лангстротом в США был запатентован свой рамочный улей, где рамки извлекались сверху специальным устройством, а также благодаря изобретению чешским пчеловодом Ф. Грушкой медогонки. – Рассказывал мне об этом, мой отец, Петр. Пасечник в пчеловодном костюме вынимает рамки. Рамка с запечатанным зрелым медом находится в улье. Окуривание рамок при помощи дымаря, производит на меня неизгладимое впечатление, я столько получаю удовлетворения от этого занятия.
Рамка с печатным расплодом (в середине) и запечатанным медом (по верхнему краю, крышечки белого цвета). Это уже мед готовый к употреблению. Распечатывание сотов, я произвожу, специальной вилкой. Извлечение меда из рамок при помощи медогонки. В этом приятном занятии, мне помогает моя жена, Вера. Типичный вид струи зрелого меда при переливании в тару, – Веру процедура эта, настолько увлекает, что она забывает обо всем… – рассказывал Алексей своим коллегам, с такой страстью… – Что, коллеги, его заслушавшись, забыли по какому случаю они, сейчас вместе…
Пчеловоды-любители не облагаются налогами, излишки продукции мы с Верой, продаем закупочным организациям или на рынке.
В качестве хобби пчел разводили в прошлом, и разводят ныне многие известные личности. Среди них:
– Литвишко Петр Никитович – выдающийся пчеловод; – мой отец.
– Литвишко Алексей Петрович – пчеловод любитель. Закончив свой рассказ о пчелах, Алексей спросил своих коллег, я, вас, не уморил? Вот, что значат, для меня и Веры, пчелы! Занятие с пчелами, снимает напряжение, усталость, расслабляет и успокаивает… А еще мед и прополис, очень полезны для здоровья. Несколько снимков работы с пчелами:
– Например, вам я, завтра, по пчелке принесу и за шиворот пущу, хорошо? Для профилактики, согласны?.. – рассмеялся Алексей.
– Как сказать, – ответил Николай, осторожно косясь на Алексея: – серьезно он говорит или только притворяется? – Взгляд Алексея успокоил его – по-видимому, он шутил и подсмеивался над ними… Дело в том, что Николай «его коллега» с некоторых пор пытался заниматься ни один раз пчелами… Год тому назад, так как и ранее, «пчелы», его искусали, до, не узнаваемости. Он бросил, это увлечение навсегда…
Официально его не освобождая от занимаемой должности столяр-плотник, провели по совместительству и пчеловодом, он продолжал работать и пчеловодом в свободное от работы время, с дополнительным заработком «за внеурочное от работы время». Понятно, что его нельзя было послать в рабочее время.
– Это было бы весьма болезненно, – согласился Николай.
– Это была бы катастрофа. Поэтому надо делать все, чтобы не допустить этого, в рабочее время, – возразил Василий. Председателю надо сказать правду в глаза. Без Алексея, на работе, будет, положение критическое… Если нам не пойдут навстречу и не позволят в приемлемых условиях работать в цехе на рабочих местах всем, то мы, потеряем, упустим из рук реальную прибыль, которая когда-нибудь пригодится и им. Ведь зачем скрывать: в таких больших масштабах, как знает работу Алексей, большой объем и масса заказов, – которые принимает и выполняет, он лично; нельзя допустить, таких, простоев в работе – только надо удержать ее и использовать.
– Выступайте смелей, требуйте. Вы говорите не только от своего имени – за вами стою и я.
– Я буду, по возможности, требовать категорически, уточненный график, в связи с дополнительной работой пчеловода. – Они должны знать, насколько серьезно, будет, без меня, положение в цехе.
– Учитесь, вам это пригодится. Пока что вы плохо работаете, это я должен сказать без обиняков. Точно злости в вас нет, а если пробуете рубануть, попадаете мимо. Так нельзя, надо рубить наверняка. Сейчас у нас появилось в руках новое оружие… Проситься со мной в помощники. Один сторожем, другой помощником.
– Разве, ты, не понял? Что мы, их, боимся! Никогда! – протестовал Василий. Николай просто молчал…
– Вы еще много не знаете. К ним нужно привыкнуть и понять…
В цех вошел высокий, с белокурыми усами, председатель колхоза. Заметив накрытый стол, он поздоровался с ними одним взглядом, и Алексей ответил таким же незаметным кивком головы. Потом он пригласил его к столу. Председатель подошел к столу и заказал кофе, которое тут же, не присаживаясь, выпил, и стал переписываться с Алексеем, Василий и Николай незаметно ушли. Выходя, Николай посмотрел на Алексея и, сунув пальцы за борт пиджака, побарабанил по груди.
– Это тот, о ком вы мне говорили? – спросил председатель, когда они встретились на улице.
– Тот самый. Доверчивый и честный, во всяком случае, безвредный человек.
– Стоит взять сторожем?
– Почему же нет? Он довольно ответственный человек. Но с ним надо обращаться осторожнее. Остались еще кое-какие дурацкие предрассудки. Может заупрямиться.
– Мы его поставим в такое положение, что он будет рад любому предложению. На моих коллег можете положиться.
– Я знаю.– Председатель улыбнулся.
Вернувшись в цех, он заказал кофе и пожертвовал Алексею еще полчаса своего драгоценного времени. Потом поздравив его с рождением дочери, они распростились.
Вечером Алексей пошел домой. Село Свет он проезжал в темноте, но красновато-белое зарево доменных печей, похожих на разинутые звериные пасти, играло в ночи.
Проснувшись утром, он увидел за окном однообразную, напоминающую поверхность белоснежной скатерти землю, покрытую снегом. Каменные домики селян, дворы с сохнущим на веревках бельем, спокойные, проворные люди, вывозившие навоз на поля.
Доктор в родильном доме больше не мог держать Веру. Пытался продлить срок ее пребывания – ничего не вышло: отделение было переполнено.
Дочь и Вера чувствовали себя хорошо, а койку нужно было уступить другой женщине.
– Не беспокойтесь, доктор. Вы были так добры ко мне. И к дочери. Я никогда не забуду этого.