Тени прошлого, или Синхронизация жизни

Родители Наташе много помогали. Она много и усердно трудилась – сначала участковым врачом, потом писала диссертацию, а затем ушла работать в современную клинику. Но в личной жизни у неё ничего существенного не происходило. Мимолётные незначительные романы, в основном с женатыми коллегами, не доставляли ей никакой радости. Всю свою любовь она отдала дочери. Жили они хорошо. Не на широкую ногу, но и не бедствовали. Наташа хорошо зарабатывала, могла позволить себе поехать отдохнуть за границу. Каждый год навещала родителей – когда одна, когда с дочерью. Броская красота Ольги Афанасьевны Наташе не передалась. Чуть заострённый носик, тонкие губы, блеклые волосы, глаза маленькие, непонятного цвета, но зато великолепная фигура. А все недостатки своего лица она маскировала умелым макияжем. За двадцать с лишним лет проживания в Москве Наташа стала хваткой столичной дамой, но с небольшим налётом южной провинциальности. Манеры и кричащие туалеты выдавали её. Но это не так страшно, как кажется, – на работе она всегда в белом халате, а ходить на премьеры в театр с подругами можно и в ярких нарядах.

…Я очень сочувствовала Александру Сергеевичу Золотарёву – капитану, который вёл это дело. Андрей поделился, что он у кое-кого из знакомых порасспрашивал о капитане – город-то маленький, – и все о нём отзывались как о порядочном человеке и даже талантливом следователе. Не знаю, можно ли сочетать понятия «талант» и «полицейский», но ведь в любом деле есть одарённые профессионалы. Тогда получается, что можно.

Уже в квартире перед сном мы с Глебом поспорили. Мой сын взял манеру делать мне замечания, вот и на этот раз напустился на меня:

– Ты зачем сегодня перебивала капитана? Можешь ты хоть иногда не высовываться?

– А когда это я высовывалась? Я молчала в тряпочку, – оправдывалась я.

– Ты молчала?! Хватит, мать. Ты хоть понимаешь, что мы тоже подозреваемые?

– Мы? Ты обалдел, сынок! Мы даже за столом не сидели. На стаканах нет наших отпечатков, – показала свои познания в криминалистике я.

– Мама, включи голову, ты же говоришь, что у тебя наполовину еврейские мозги. При чём тут отпечатки? Все, кто здесь живёт, под подозрением. Убили человека, ты понимаешь?! Сиди и не высовывайся, – чуть не орал на меня мой интеллигентный сын.

Я решила перевести разговор на другую тему и шёпотом сказала Глебу:

– Сыночек, только тихо… Я тут нашла одну вещь, когда мы делали уборку.

– Какую ещё вещь? Что ты выдумываешь? И почему шепчешь? – как-то подозрительно посмотрел на меня сын.

– Вот, – и я достала из кармана сарафана небольшую заколку для волос в виде бантика. – Видишь? Улика!

– Где ты это нашла?

– Она висела на винограднике, за качелями, прямо на грозди зелёного винограда.

– Что это?

– Заколка для волос. Даже несколько стразиков выпали.

Видно, давно. На земле я их не нашла.

– Интересное дело. Менты не нашли, а ты нашла.

– А они и не искали. Я просто случайно увидела. Что-то заблестело на солнце. Это заколка убийцы.

– Ты с ума сошла, мать? Надо было отдать заколку капитану. Утром позвони ему, ясно? – командовал мой сынок, а мои мысли уже витали в облаках: я представляла себя мисс Марпл, которая раскрыла убийство. Голос Глеба вернул меня на землю: – Может, это заколка Наташи?

– Нет. У неё короткая стрижка была.

И тут, опять вспомнив всю эту ситуацию, мне в который раз стало так жаль Ольгу Афанасьевну, мать, потерявшую своего последнего ребёнка. Говорят, что внуков любят больше, чем детей, но это не всегда. В случае с Ольгой Афанасьевной вся её любовь принадлежала Лёше и Наташе. А перед старшей дочерью она испытывала чувство вины. Сама не воспитывала, отдала бабушке, видела урывками, порой даже не знала, как себя с ней вести. Потому-то она и взяла Андрея к себе, чтобы загладить вину перед погибшей дочерью.

Я стала выдавать Глебу одну версию за другой. Он слушал меня вполуха:

– Мать, что за бред? Завтра же отдашь капитану эту заколку. Может, она чем-то поможет.

– Хорошо, – решила в конце концов согласиться я с сыном, а то и правда, чтоб не вышло себе дороже – возьмёт сынуля, и сам позвонит капитану.

Я поцеловала своего умного отпрыска, пожелала ему спокойной ночи и ушла к себе в комнату.

Мой сын позаботился о том, чтоб я жила в комфортных условиях. Он знает, что я так привыкла и иначе не могу. Но Глеб не в курсе, что бывали дни, и даже годы, когда я и подумать не могла о таком комфорте…

Родилась и выросла я в городе Баку. Красавец-город, город огней и ветров, город красивых девушек и умных людей. О Баку я могу говорить часами… Мы жили в центре города, в жактовском дворе, где обитали четыре семьи. Моя была очень интересной, традиционной для бакинцев. Мама из еврейской профессорской семьи, где её родители, мои бабушка и дедушка, уважительно относились друг к другу, растили своих дочерей в любви, дали им прекрасное образование – они ходили в музыкальную школу и изучали языки. А папа мой – настоящий бакинский дворовой пацан, кровь многих народов смешалась в нём. Голубые глаза выдавали в нём русскую кровь, хороший голос – грузинскую, умение торговаться – армянскую. Как-то где-то на одной из бакинских тусовок мои родители познакомились, влюбились и после этого не расставались. Я не знаю, что связывало порядочную еврейскую девушку, учившуюся в консерватории, и парня, с горем пополам окончившего школу и ушедшего в армию. И тут на тебе – демобилизовался, встретил мою маму и потерял голову. Как любил говорить папа: «Ваша мать мне приворот сделала, иначе как я мог добровольно влюбиться в такую правильную девушку».

Мама рассказывала: когда бабуля узнала, что она хочет выйти замуж за этого хулигана, то хлопнулась в обморок и всё причитала: «Это же мезальянс!» Дедушка пытался вести со своей дочкой душевные разговоры, но мама была непоколебима. А когда мой будущий папа сам явился к ним просить руки их дочери, они отказали, заявив, что ждут его родителей. «В субботу приходите вместе с родителями», – строго сказал дедушка. И в означенную субботу явился не только папа, но и вся его многочисленная русско-грузинско-армянская семья: папа решил перейти в наступление и пригласил всех. Они принесли корзину цветов, много сладостей и вина. Так и состоялась помолвка моих родителей. Через месяц они зарегистрировались. Потом родились я и моя сестра. Брак у моих родителей был крепкий, они умели принимать недостатки друг друга, прощали обиды и никогда не оскорбляли родных при ссоре.

Баку – город моего детства и молодости, его невозможно не любить. О нём слагались песни и легенды. Девичья Башня и Дворец Шахристан; старый город с его закоулочками; Приморский бульвар с пирсом, на котором до сих пор стоит кафе-мороженое «Садко»; фуникулёр; магазин

«Мингечаур» с его всесоюзно известным тортом «Сказка»; Кубинка – улица, на которой можно было купить всё во время тотального дефицита в СССР, и Торговая улица, где в магазинах тоже было многое; Цирк и базар с вкусными овощами и фруктами. Оду своему любимому городу я могу петь долго.

Нас с сестрой воспитали бабушки и Баку. Родители работали, а нас, как мячик в пинг-понг, перебрасывали от одной бабушки к другой. И обе мои любимые бабушки заложили во мне много хорошего. Русская научила милосердию, терпению, хозяйствованию. Еврейская привила музыкальный вкус, научила хорошим манерам, любви к чтению, следить за собой. Но всё равно я росла отчаянной бакинской девчонкой. Училась, модничала, гуляла и пела.

Я оканчивала первый курс института, когда встретила своего мужа. Он уже был на последнем курсе моего же института, куда поступил после службы в армии. Вечерами подрабатывал грузчиком в морпорту, как и все молодые люди из небогатых семей. Как-то на студенческой вечеринке мы встретились, и всё. Бабочки в животе, стук сердца, химия и алхимия – всё вместе под названием «Любовь». После первого свидания мы уже не расставались. Решили: как Саша (так звали моего будущего мужа) защитит диплом, мы поженимся. Когда моя мама стала притворно падать в обморок, то моя еврейская бабушка высокопарно произнесла: «Всё возвращается на круги своя!» Бабушка так и не смирилась с тем, что моя мама вышла замуж за бакинского хулигана, хотя этот хулиган – мой папа – достиг определённых высот, хорошо содержал свою жену и дочерей. При этом не забывал помогать тёще с тестем и был любимым зятем у моего деда. После бабушкиных слов мы с сестрой хохотали до слёз: мы-то с детства знали историю папы и мамы и то, что моя бабушка так же заламывала руки и падала в обморок, когда мама заявила, что выходит замуж. Круговорот воды в природе, всё повторяется по спирали.

Я не была красоткой в том понимании, которое сейчас преподносит модельный бизнес. Классическая красота важна только для этой индустрии. Мужчины же ценят ощущения, появляющиеся у них рядом с женщиной. Рядом со мной они были счастливы. И мы с Сашей были счастливы.

После свадьбы мы ушли жить к родителям мужа, как и положено: жена идёт за мужем, а муж идёт за Богом. Нам выделили самую маленькую комнату, но мы были и ей безмерно рады. Я родила сына – нашего первенца, – и мы назвали его в честь Сашиного отца, моего свёкра. После этого мой свёкор – всегда молчаливый и степенный, ветеран войны – надел свой пиджак со всеми орденами и медалями и отправился в райисполком хлопотать, чтобы нашей семье расширили жилплощадь. И нам выделили ещё одну комнату в этом же дворе. Благодаря свёкру у нас появилась и своя ванная комната, и туалет – тогда это было роскошью, чтоб разрешили пристроить.

Мой свёкор – фронтовик, рано скончался от боевых ран. Как же горевала моя свекровь… Они познакомились на войне. Она была молоденькой девочкой и работала санитаркой в одном из госпиталей Пятигорска, а он – уже боевой офицер – попал туда после ранения. Там, в госпитале, и зародилась их тихая верная любовь. Их фронтовую переписку свекровь до сих пор хранит в своей любимой деревянной шкатулке, которая у неё осталась с тех времён. После войны живой, но немного прихрамывающий офицер-орденоносец заехал в Пятигорск, забрал любимую и увёз в свой родной город Баку. Так они и прожили вместе счастливую жизнь, родив двоих сыновей. У моего мужа есть младший брат, хороший парень, с ним я подружилась. Сейчас он живёт в Израиле, в красивом приморском городе Нетания – бакинцы без моря не могут существовать. Иногда я приезжаю к нему в гости и всегда подшучиваю над ним: