Почему мужчины врут. Амазонки под черными парусами

Едва выбравшись из сугроба и кое-как отряхнувшись, Мариша подступила к Гаврошу с упреками:

– Ты не говорил мне, что твою тетю зовут – Маниола. Я думала, Маня – это сокращенное от Маши. А она у тебя, оказывается, Маниола!

– А что это меняет?

– Очень многое! Женщина с таким именем просто не может позволить себе быть ординарной. А если она еще и актриса… Кстати, в каком театре работает твоя тетя?

– Сейчас не знаю. Она играла во многих труппах.

– А почему уходила?

– Ну… У тети Мани не самый миролюбивый характер.

– Вот-вот! Об этом я и говорю.

– Она ссорилась с режиссерами. Конфликтовала с коллегами. Возмущалась бездарными сценариями. Отец говорил, что у нее находились претензии даже к осветителям сцены!

– Мда… С таким характером вряд ли твою тетку долго упрашивали остаться.

– Тетя Маня – она хорошая!

– Ага! Только она в своей молодости сперла какую-то весьма ценную вещицу. А твой отец и этот Хамис ей помогали. Потом они все втроем «толкнули» украденную вещицу старику Воронцову. Тот дал им за нее немного денег. Обманул их троих, как я теперь понимаю. И твоя тетка затаила на коллекционера злобу!

– Тетя Маня никого не убивала!

– Ага! А еще твой отец, по ее собственным словам, глубоко порядочный человек!

Гаврош растерялся:

– К чему вы все это сейчас говорите?

– А к тому, что вся ваша семейка одним миром мазана! – в сердцах высказалась измученная, уставшая и замерзшая Мариша.

После того как ей довелось посидеть в сугробе, все остатки тепла из ее организма окончательно выветрились. И она теперь клацала зубами так громко, что поминутно боялась разбудить спящий микрорайон.

– Вы, Силовы, все притворщики и махинаторы! И ты, и твой отец, и твоя тетка!

– Тетя Маня…

– Молчи! Я не глухая и все слышала своими собственными ушами.

И с этими словами Мариша отвернулась от Гавроша и побежала к своей машине. Не хочет она больше иметь дела с этой семейкой и теми делишками, которые ее члены проворачивали много лет назад.

И как знать, если муж тети Мани был в курсе, возможно, жена Фила тоже участвовала в деле? И как знать, а не рассказала ли она своему сынку, что и как было украдено, а затем перепродано старому Воронцову их чудным творческим коллективом?

Мариша была в этом совсем не уверена. И волна возмущения двуличным Гаврошем поднялась в ней с новой силой. Именно эта волна и заставила ее поспешно бежать от своего напарника. Она ему больше не верила. Ни чуточки! Ни капельки! Ни грамма!

Добравшись до своей квартиры, Мариша мысленно поблагодарила Бога за то, что у нее есть дом, а в этом доме ее ждет теплая постель. И возможно, если у нее хватит сил, то и горячая ванна. Впрочем, насчет последней пришлось быстро передумать. Когда Мариша отвернула кран с горячей водой, оттуда послышалось лишь характерное шипение да выбежала тоненькая струйка, увы, совсем не горячей, а едва теплой водички.

– Отключили! – ахнула Мариша, крутя кран, словно надеясь что-то из него выкрутить.

Но ничего не получилось. И пришлось ей отправляться в кровать, согревшись горячим шоколадом и лишь обтеревшись влажными салфетками. Хорошо еще, что их было много. Так что в постель Мариша отправилась относительно чистой, теплой и умиротворенной.

По дороге на кухню она встретила Дину, но сразу же пресекла все попытки кошки к общению.

– Даже не начинай! Все завтра!

На кухню Мариша забрела за чашкой горячего шоколада. Что?! Это слишком калорийно? Ха-ха! Пусть это заботит тех, кто целый день сиднем сидит на одном месте. А тот, кто провел день так, как провела его Мариша, не должен волноваться о подобных пустяках.

Горячий шоколад Мариша выпила почти залпом. И забравшись в кровать, она еще и включила возле себя обогреватель. И лишь затем почувствовала, что начинает согреваться.

– Если я завтра останусь здорова – это будет просто чудо, – пробормотала Мариша, уже засыпая.

Но завтрашний день принес ей сюрприз совсем другого рода. Проснувшись утром и для пробы почихав и покашляв, Мариша убедилась, что не имеет ни малейшей склонности к этим занятиям.

– Ура! Все в порядке!

К тому же, спрыгнув с постели и сразу же найдя свои тапочки (а это тоже случалось только в одном случае из десяти и могло быть приравнено почти что к чуду), она потопала на кухню. Хорошо бы чего-нибудь попить. Такого горячего и с молочком.

Но заглянув в холодильник, Мариша увидела, что молочка-то как раз и нет. А ведь она точно помнила, что ночью вскрыла новую бутылку, чуточку отлила себе в горячий шоколад, а оставшееся молоко убрала обратно на верхнюю полку в холодильник.

Но теперь ни на верхней полке, ни на нижней, ни в серединке, ни в отделении для яиц, ни даже в морозильной камере ничего похожего на молоко или даже просто бутылку из-под молока не было видно.

– Украли! Молоко украли! И кто это сделал?! – возмутилась Мариша, кидаясь к видеокамере.

Итак, что у нее тут с видеозаписью вчерашнего вечера и прошедшей ночи? Удастся ли ей сейчас уличить таинственных воришек? Мариша вытащила диск и побежала с ним к компьютеру. Так, что тут записано? Сейчас она все увидит своими глазами!

Компьютер недолго многозначительно пошуршал, а затем сообщил, что «кино» начинается. Мариша напрягла глаза так, что им стало больно. Но ничего не увидела! По вспомогательным полям ползли какие-то точечки и символы, демонстрируя, что запись проигрывается. Но экран оставался темным и пустым.

– Черт знает что такое! – воскликнула Мариша. – Безобразие! Подсунули бракованную камеру!

Пить молоко ей решительно расхотелось. Теперь она жаждала крови продавца, который втюхал ей негодный товар. Даже не позавтракав, Мариша выдернула из стены укрепленную там Гаврошем видеокамеру и вылетела на улицу, размахивая ею, словно отрубленной головой горгоны Медузы. Сходство с последней видеокамере придавали вырванные из стены провода, которые развевались на ветру.

Сегодня Мариша оделась по-умному. Сверху она надела теплую овчинку, а на ноги натянула мохнатые унты. И естественно, первое, что встретило ее на улице, был яркий солнечный свет. От вчерашней метели не осталось и следа. Все вокруг покрывал белоснежный, сверкающий голубыми и розовыми искрами ковер. С крыш падала капель. И пели птицы! Был один из тех редких солнечных зимних дней, когда хочется, чтобы зима никуда не уходила и длилась вечно. Ну, или, во всяком случае, очень и очень долго.

Марише немедленно стало жарко. Расстегнув полушубок и размахивая видеокамерой с торчащими из нее проводками, она помчалась в знакомый ей магазин. За прилавком стоял другой продавец, но Маришу это не смутило.

– Вы продали мне барахло! – воскликнула она, подбегая к прилавку и шмякая на него видеокамеру.

– Что, простите?

– Ваша видеокамера не пишет в темноте!

– Не может этого быть.

– Я вам говорю!

– Возможно, вы взяли экономвариант?

– Конечно, я взяла самую дешевую! Вот она! А в чем дело?

На лице продавца заиграла снисходительная улыбка.

– Экономвариант рассчитан только на запись в светлое время суток. Желательно на улице.

– Другими словами, чтобы нормально работать в квартире, моей камере нужен еще и дополнительный источник освещения?

– Ну, конечно! Это же совершенно очевидно.

Для Мариши было очевидно, что покупателя надо предупреждать о таком существенном дефекте видеокамеры. Но продавец взирал на нее с таким неподдельным превосходством, что Мариша поняла: спорить с ним, только время терять.

– Хорошо, – вздохнула она. – Дайте мне камеру, которая будет работать и в темноте тоже!

– Пожалуйста! У нас отличный выбор! Вот, возьмите новинку. Она…

Но Мариша едва только взглянула на цену, как сразу же помотала головой.

– Нет, нет! Мне что-нибудь подешевле.

– Ну, как хотите. Вот неплохая камера, но она…

– Не надо лишних слов! Скажите только, в темноте она будет писать?

– О да! Но…

– Беру!

За вторую камеру пришлось заплатить чуть подороже, чем за первую. К тому же первую у нее магазин отказался принять обратно.

– Установку и демонтаж должен был произвести наш специалист. Вы устанавливали и демонтировали устройство самостоятельно? Увы, теперь ничего нельзя сделать. Надо было прибегнуть к услугам нашего специалиста.

– Ага! И заплатить еще десять процентов от стоимости камеры! Фиг вам!

Но впрочем, особенно Мариша не отчаивалась. Главное, что теперь у нее есть новая камера и с ее помощью таинственный лазутчик будет наконец изобличен. И Мариша наконец сможет понять, кто же шкодит у нее в квартире. Инопланетяне или кто-то другой?

Еще по дороге из магазина Мариша созвонилась с Гаврошем и извинилась перед ним. Так что он уже ждал ее возле дома. Установив новую камеру, он вопросительно взглянул на Маришу:

– Я сегодня прямо с утра хотел поговорить с этим Хамисом, – произнес он.

– С Хамисом?

– Да, я хотел расспросить его… О чем они вчера разговаривали с тетей Маней? Я всю ночь не спал, все пытался понять.

– А почему ты решил поговорить с Хамисом, почему не с тетей?

– С тетей я уже тоже пытался, – признался Гаврош. – Рано утром первым делом позвонил ей. Но она не захотела мне ничего сказать.

– Ты рассказал ей о том, что мы ночью следили за ней?

– Что я сумасшедший, что ли, по-вашему? – обиделся парень. – Нет, конечно!

– А как же ты тогда завел этот разговор?

– Ну, я спросил, что, по ее мнению, могло связывать моего отца и Воронцовых. Вот и все.

– И что ответила тебе тетка?

– Посоветовала забыть об этом. И еще сказала, что я должен готовиться к похоронам отца. Это для меня, дескать, сейчас первоочередная задача. Дала мне кучу распоряжений по поводу похорон. Если бы я сам не слышал ее разговора с этим Хамисом, ни за что бы не поверил, что у тетки в этом случае есть от меня какая-то тайна.

– И ты думаешь, что Хамис будет более податлив?

– Думаю, да.

Вообще-то Мариша тоже так думала. Что же, в их ситуации негоже брезговать свидетелями. Надо подловить Хамиса, когда он будет выходить из дома. И затем как-то надавить на него, чтобы выжать правду о том, что же хотела от него тетка Маня.

Но от этих мыслей ее отвлек голос Гавроша.

– Я так думаю, потому что уже поговорил с Хамисом.

Мариша вздрогнула и очнулась:

– Что?

– Я уже поговорил с Хамисом.

Мариша не верила своим ушам. Это она собиралась так поступить! Выходит, что этот парень опередил ее. Ловко! Молодежь обходит ее на виражах! А ведь на первый взгляд Гаврош кажется таким увальнем!

Но любопытство оказалось сильней охватившего ее возмущения, и Мариша жадно спросила:

– Ну? И что же Хамис тебе рассказал?

Гаврош вздохнул и приступил к обстоятельному докладу своей утренней вылазки. Он вообще, как заметила Мариша, все делал очень обстоятельно. Аккуратно продумывал фронт работ, а потом приступал и делал. Возможно, кому-то показалось бы, что Гаврош тормозит. Мариша и сама стала жертвой этой ошибки. Но продумав, что и как он будет делать, Гаврош принимался за дело без малейшего промедления. И дальше работал сноровисто и быстро.

Проведя ночь в размышлениях о том, как бы ему выудить правду из тетки и Хамиса, утром племянник сделал бесплодный звонок тетке. Но не огорчился, он и в своих планах тоже допускал, что тетка ничего ему не расскажет. А потому сразу же приступил к плану номер два. Отправился к дому Хамиса и занял наблюдательный пункт возле скамейки.

Как уже говорилось, погода сегодняшним утром выдалась замечательная. И уже к десяти часам на скамейке появились первые старушки. Сначала они недовольно косились на Гавроша, занявшего их скамейку. Но затем постепенно забыли о его присутствии и занялись своими обычными делами – перемыванием косточек всех, кто жил в их подъезде, и разговорами о том, как нынче все подорожало.

Последнее Гавроша совсем не интересовало. На его собственной короткой памяти жизнь в стране становилась все лучше и лучше. А что было еще при советской власти, он совершенно не помнил. Поэтому и мечтать о возвращении тех времен ему совсем не хотелось.

Между тем старушки окончательно раскрепостились, забыли про чужака и заговорили свободно. И наконец Гаврош услышал то, ради чего присел к старушкам.

Одна из них – седоголовая бабулечка в кокетливом красном беретике, связанном собственными руками, сказала своим подружкам:

– Что ни говорите, а раньше в жизни тоже были свои проблемы. Это сейчас моя дочка с зятем за границу по два раза в год катаются, даже меня несколько раз с собой брали. И никаких проблем с оформлением документов. Загранпаспорт приобрел, билеты купил, и полный вперед. В аэропорту штамп с визой в паспорт ставят – и все дела.

– Так это вы в Турции были. Или в Египте!

– Ну и что? Мы и в Чехию без проблем летали. За неделю нам визу в консульстве сделали. Ничего лишнего не спросили. Мы только сели на самолет и полетели! А раньше…

– Что раньше?

– Будто бы не помните! Раньше надо было инструктаж с политруком пройти. Кучу разных бумажек собрать. Да и деньги за путевку заплатить немалые!

– Но и везли оттуда разные вещи!

– Правильно! А сейчас и везти ничего не надо. Все то же самое и у нас в магазинах свободно продается. Но мы-то ладно! Не ездили никуда из страны, и ничего. Тут тоже развлечений предостаточно находилось. А другим каково?

– Ты это о ком?

– А вот Хамис наш бедный так своего отца никогда и не увидел! А все почему? Потому что не пустили его батьку больше в Россию! Вот так-то! Железный занавес, чтоб ему пусто было!

– Это ты про какого Хамиса говоришь? Того, что из нашего подъезда, с четвертого этажа?

– Да, из сто двадцатой квартиры. Отец у него араб. То ли из Ирана, то ли из Пакистана. Учился тут. Ну а как выучился, назад на родину вернулся. А тут у него жена и мальчик остались. Хамис с его мамой, значит.

– Что же отец Хамиса с собой не взял?

– Так не разрешили ему на русской официально жениться. И матери Хамиса тоже разрешения на брак с иностранцем не дали. Вот так они и остались нерасписанные. А Хамис вроде как и без отца вовсе вырос!

– Ну, это частный случай!

– Частный случай, который лишь показывает общую практику!

Дальше Гаврош не стал слушать ударившихся в политическую дискуссию бабок. Он уже узнал то, ради чего просидел на лавочке битых полтора часа, отморозив себе, несмотря на теплую одежду, и попу, и ноги.

– И как только старушенции умудряются сидеть на ней целыми днями? А еще на здоровье жалуются! Да они всей современной молодежи фору в сто очков вперед дадут.

Совсем по-стариковски ворча себе под нос, Гаврош поднялся на четвертый этаж и позвонил в дверь с номером «сто двадцать».

– Кто там? – произнес женский голос.

Поняв, что там за дверью стоит жена Хамиса, Гаврош ответил:

– Муж дома?

– А кто его спрашивает?

– Инструменты ему принес.

– Какие инструменты?

– Он знает.

Гаврош рассчитывал, что женщина сейчас позовет Хамиса, чтобы тот разобрался с визитером. Но женщина произнесла:

– Мужа нет дома. Уходите!

– А когда он вернется?

– Я вам ничего не скажу. Уходите!

Ага! Не на того напала! Гаврош не собирался никуда уходить. Напротив, он расположился неподалеку от дверей и приготовился к долгому ожиданию. Но к его удивлению, уже через час дверь сто двадцатой квартиры заскрипела. И на лестнице появился невысокий коренастый старик с большой седой головой, густыми седыми усами и кривоватыми ногами, сразу же выдающими в нем потомка древних кочевников.

– Значит, кефир и ржаной хлеб, да, дорогая? – повторил он уже на лестнице инструкции, которые ему давала жена.

Лицо его выражало полнейшую умиротворенность. Хотя раздавшиеся из квартиры следом за ним крики были далекими от ласковых.

– Картошку не забудь, нехристь!

– Да, и еще картошку, – даже не повысив тона, все так же миролюбиво ответил Хамис. – И все?

– Этого-то хоть не забудь!

– В аптеку ты сходишь сама?

– Иди, не рассуждай! Сделай, что велено, и назад!

– Ну, целую, дорогая. Скоро вернусь.

– Не опаздывай! – донеслось ему вслед. – Терпеть не могу, когда ты где-то застреваешь! Что за привычка уходить на пять минут, а возвращаться через несколько часов!

– Я скоро буду, дорогая! Все куплю, как ты велела!

И, закрыв дверь, старик повернулся и нос к носу столкнулся с Гаврошем.

– Вы – Хамис? – спросил у него парень.

– Да. А… А вы кто?

– А я племянник тети Мани – Гаврила.

На лице Хамиса промелькнуло странное выражение. Он явно был взволнован. Сразу же поверив Гаврошу, он разглядывал его лицо с неприкрытым интересом. И наконец произнес:

– Да, да! Ясно вижу черты Силовых. И что вас привело ко мне, молодой человек?

– Хочу поговорить с вами о тете Мане.

– Ну… Ну, что же. Я не против. Вот только…

Старик замялся, и Гаврош верно его понял. Хамис опасался приводить своего молодого гостя в дом, где правила его сварливая половина.

– Может быть, поговорим с вами в кафе?

– М-м-м…

Видно, эта идея была Хамису больше по душе. Вот только лишних денег на кафе у Хамиса не было.

– Я угощаю! – тут же предложил Гаврош, и Хамис моментально согласился.

Разговор с Хамисом оказался даже продуктивнее и уж точно приятнее, чем представлялось Гаврошу. Видимо, Хамису на роду было написано мучиться со своими женами. Первый его брак – с тетей Маней развалился по инициативе самой Маниолы, которая неустанно твердила, что Хамис ничего в жизни никогда не добьется, что он ленив, инертен и совершенно не слушается ее советов.

Но и второй брак Хамиса был ничуть не удачнее. Вторая жена пилила его беспрестанно днем и ночью. Вот только в отличие от гордой и деятельной Маниолы, она бросать Хамиса была не намерена. И хотя неустанно выражала ему свое неодобрение, развода она ему не предлагала.

– Значит, твоя тетя ничего тебе про меня не рассказывала?

– Нет. Я узнал о вашем существовании совершенно случайно.

Как именно он узнал, Гаврош решил пока что не говорить. Хамис казался и так чрезвычайно растроганным и расчувствовавшимся. И Гаврош надеялся, что после рюмки водки, которую они выпили за знакомство, старик станет еще более сентиментален.

Так оно и оказалось. Выпитые пятьдесят граммов не оказали на молодой организм Гавроша почти никакого воздействия. Да еще под дверью Хамиса он умял две булочки с изюмом и начинкой из масляного крема. И теперь эти булочки создали хорошую прослойку между стенками его желудка и выпитой им дешевой водкой.

А вот Хамис опьянел моментально. В его темных глазах появились слезы. И две слезинки даже выкатились на смуглую гладко выбритую щеку. Хамис был одет очень скромно. Но при этом был чисто выбрит. А его седые усы были аккуратно подстрижены. Так же как и густые волосы, которые Хамис, несмотря на свой возраст, сохранил почти все.

– Как же я рад тебя видеть, Гаврила! – говорил он. – Маниола мне много рассказывала о тебе. Ты ей всегда был почти как сын! К сожалению, мы с твоей тетей развелись еще до твоего рождения. Ничего не поделаешь, она сама так решила. А если Маниола что-то решает, то переубедить ее не сможет сам черт!

Это было очень верное заключение о характере тетки. И Гаврош даже посочувствовал Хамису. Похоже, тот до сих пор питает к тетке Мане определенно нежные чувства. А вот она… Она снова собиралась использовать Хамиса в своих целях!

– Дядя Хамис, а я ведь к вам не просто так заявился, – признался Гаврош, когда они выпили еще по сто граммов водки, закусили сосисками и стали почти друзьями. – Меня к вам тетя Маня прислала.

– Ну? А я ведь именно так и подумал!

– Дядя Хамис, она вас просит о помощи. И она мне все рассказала о той вещи! И о том, как вы с моим папой помогли ей тогда.

На лице Хамиса промелькнуло выражение растерянности. Но он ни на миг не усомнился в правдивости слов Гавроша.

– Рассказала? – пробормотал он. – Тебе?

– Ей очень нужна помощь. Но я один не справлюсь. Вы тоже должны помочь!

– Должен? Нет, Гаврюша, я ничего больше Маниоле не должен.

– Но…

– Теперь у меня другая семья. А Маниола пусть ищет себе дурачков где-нибудь еще.

И кинув на Гавроша виноватый взгляд, Хамис решил пояснить:

– В тот раз я согласился на просьбу Мани. Можно сказать, пошел у нее на поводу. И много раз очень пожалел об этом. Я человек простой. Я не создан для героических подвигов. Я и в тот раз перетрусил так, что едва жив остался. И она хочет, чтобы я снова пошел на это?! Нет и еще раз нет! И тебе я то же самое скажу. И еще предупрежу, чтобы ты лучше в это дело не совался.

– Но она моя тетя. Я не смогу ей отказать.

– А что она от тебя потребовала? Выкрасть ту вещь?

– Ну… Да.

Гаврош сделал вид, что ему трудно говорить на эту тему. И ему действительно было трудно. Только не потому, почему думал Хамис. Никаких моральных затруднений Гаврош не испытывал хотя бы потому, что просто ровным счетом ничего не знал!

Но он очень постарался и придал лицу выражение угрюмой задумчивости и жутких угрызений совести. Все-таки Хамис был очень доверчивым человеком, и жизнь с Маниолой его ничему не научила. Гаврошу удалось обвести его вокруг пальца так же легко, как, наверное, в свое время его тетка крутила бедным Хамисом.

– Ты мне нравишься, парень! – с пылом произнес Хамис, глядя на Гавроша. – Слушай, что я тебе скажу. Что бы там ни просила тебя сделать тетка, ты не иди у нее на поводу!

– Ага! Вам легко говорить. Вы-то ей теперь никто. Отказались, и все тут. А я? И потом, она говорит, что я сделаю благое дело.

– Да какое благое! – воскликнул Хамис, стукнул по столу так, что подпрыгнули рюмки и баночка с горчицей. – Это же преступление! Грабеж! Воровство! Один раз Маня уже подбила меня на кражу. И я хочу уберечь тебя от этого же!

– Конечно. Не хочу ничего красть. Но тетя Маня говорит, что…

– Не слушай ты ее! Маня тебе с три короба нагородит, уж я ее знаю! Такого наплетет и напутает, так что сама не будет знать, где правда, а где ложь. Ты меня слушай! Я тебе расскажу все, как есть.

Разумеется, Гаврош навострил уши и приготовился слушать. Ради этого он и затеял свое маленькое представление. И теперь мог поздравить себя с первым в своей жизни сценическим успехом. И даже тот факт, что зритель у него был всего один, и притом весьма невзыскательный, не мог умалить восторга Гавроша.

Свой рассказ Хамис начал издалека.

– Ты, мальчик, наверное, знаешь, что у твоей тети и твоего отца была очень непростая ситуация в семье. Отец и мать у них оба любили выпить. И фактически обоих детей растила бабушка. Она же дала им имена, соразмеряясь со своим собственным вкусом. Родителям было все равно. Бабушка Маниолы была Силовой, она дала свою фамилию и внукам.

Произнеся это вступление, Хамис вопросительно посмотрел на Гавроша. Но тот лишь молча покачал головой. Нет, из папиной родни он знал лишь тетю Маню. А та очень неохотно рассказывала о своих родителях.

Хамис все понял верно. И, тяжело вздохнув, продолжил свой рассказ:

– Бабушка Маниолы была актрисой провинциального театра. Сначала она взяла к себе Маниолу, она была старшей в семье. А когда внучка немного подросла, наступила очередь и Филимона.

Маленький Филимон попал к старшей сестре и бабушке в очень плохом состоянии. Мальчик был истощен и морально и физически. У него была грязная голова и целая куча внутренних паразитов. Оставалось только удивляться тому, что органы опеки не забили тревогу раньше и не забрали ребенка у никудышных родителей. Но теперь все словно очнулись. И опеку над тихо умирающим ребенком наконец передали его бабушке.

– Твоя тетя очень полюбила своего младшего братика. Она была как раз в том возрасте, когда девочкам уже нравится заботиться о ком-то. А тут маленький братик – тощенький, бледненький, забитый, но невероятно обаятельный. Маниола купала его, водила с собой на прогулки. Она и ее подружки играли с Филом, как с куклой. Наряжали его в детские платьица. И боюсь, именно они виноваты в нетрадиционной ориентации твоего отца.

Гаврош поежился. Он не очень любил, когда его отца при нем называли геем. Это выглядело как-то не очень красиво. И в первую очередь вызывало недоумение существование самого Гавроша. Откуда у гея вдруг мог взяться сын? Если уж ты гей, то будь им. А если женился и завел ребенка, то будь верен своей семье.

Во всяком случае, Гаврош не сомневался в цельности своей собственной натуры и в душе осуждал отца. Вот если он – Гаврош полюбит, то обязательно женится. А если женится, то это уже на всю жизнь!

Но вслух он ничего не сказал. И, кивнув, продолжал слушать Хамиса.

– Итак, Маниолу и Филимона вырастила их бабушка. Увы, я недолго был знаком с ней, но все же могу сказать, что она была удивительной женщиной. Ради внуков она пожертвовала своей карьерой. Осела в провинциальном театре. Она больше почти не гастролировала, тратила все свое свободное время и силы на то, чтобы научить своих внуков всему тому, что умела и знала сама.