Почему мужчины врут. Амазонки под черными парусами

– Не знаю, чему уже и верить, – прошептала Маниола. – Конечно, возможно, вы и правы. С тех пор как мы с Филом украли ту вещь, я ни одного дня не провела спокойно. Сначала я боялась, что ко мне придут из милиции. Потом я стала думать о том, почему же они не пришли? А затем меня стали посещать навязчивые мысли о том, что надо пойти и покаяться. Представляете? Я даже в церковь хотела пойти.

– Почему же не пошли?

– Да ну, – смутилась актриса. – Никогда в жизни не ходила, а тут вдруг пойду? Да и не крещеная я. И самое главное, грехов у меня больно много, если подсчитать. Так вот живешь изо дня в день, вроде бы ни о чем таком и не думаешь. А как начнешь подсчитывать, что да когда не так сделала, да кого обманула, да кому подлость сделала, так страшно становится, сколько же этих грехов за всю-то жизнь накопилось.

Теперь тетя Маниола разговаривала с Маришей нормально и вроде как даже доверительно.

– В общем, если хочешь, расскажу я тебе про ту историю, – внезапно сказала она ей, переходя на ты. – Никому другому не стала бы рассказывать, а тебе, так и быть, расскажу. Только ты мне пообещай, что никто больше этой правды от тебя не узнает.

– И даже ваш племянник?

– Он в первую очередь, – строго сказала актриса. – Ну что? Обещаешь?

– Да. Обещаю.

– Клянись!

– Клянусь!

– Нет, не так! Чем-то серьезным клянись! Скажи, чтобы мне замуж никогда не выйти, если я разболтаю!

– Чтобы мне замуж никогда не выйти! – выпалила Мариша, мысленно поздравляя себя с тем, что она уже давно замужем и даже вроде как счастливо.

Но актриса этого не знала и вполне удовлетворилась принесенной Маришей клятвой.

– Ну, хорошо. Для девки выйти замуж – это первое дело. Своим счастьем рискнуть – это никто из женщин не решится. Слушай тогда.

Начало истории не слишком отличалось от того, что уже слышала Мариша. Но она все равно внимательно и не перебивая выслушала вступление про дружную семейную жизнь Маниолы с Хамисом, про их уютную и гостеприимную квартиру, про большие планы на будущее и про то, как все это в один миг было перечеркнуто случившейся с бабушкой Маниолы трагедией.

– Когда бабушка попала в больницу и врачи мне сказали, что надежды никакой нет, нижняя часть останется парализованной, я чуть не разрыдалась. Вы себе не представляете, каким энергичным человеком была наша бабушка! Она бы просто умерла, узнай, какой сюрприз приготовила ей злая судьба напоследок. Бабушка одна вырастила меня и Фила. Наши отец и мать спились и умерли, когда мы были еще маленькими. Все, чего я достигла, я достигла благодаря бабушке. Все, что я имею, я имею благодаря ей! Я должна была выкупить ее жизнь! Должна, и все тут!

Маниола не сомневалась, что у нее все получится. Казалось, сама жизнь ворожит ей. Обстоятельства складывались так удачно, что нечего было и опасаться провала.

– Я была уверена, что у меня все получится. Воронцов назвал мне несколько имен тех людей, экспонаты из чьих коллекций он хотел бы иметь у себя. И я стала прорабатывать их всех подряд.

Маниола прикидывала, как ей подобраться к тому или иному объекту. В конце концов она остановила свой выбор на симпатичном кругленьком толстячке, который легко пошел с ней на контакт. Видимо, рослая и дородная Маниола, напоминающая своей статью казачек из модных в советские годы фильмов про Дон, пришлась по душе лысому карлику.

Вот только сам толстячок был Маниоле глубоко противен. От него дурно пахло. У него были противные водянистые глазки. И он отвратительно трясся всем своим жирным телом. Да еще при виде Маниолы на его лице проступало такое откровенно плотоядное выражение, что Маниола даже не сомневалась, толстячок захочет сделать ее своей любовницей.

– И все же я должна была отправиться к нему в гости на следующий день, как вдруг случилось чудо! Нашу труппу молодых актеров пригласили на выступление в один дом.

К тому времени Маниола уже закончила учебу и была молодой актрисой, которую наперебой звали к себе маститые режиссеры. Когда Маниола узнала фамилию человека, к которому они должны ехать выступать, у нее в голове зашумело, а ноги подкосились.

– И я сразу поняла, что это судьба!

– А что вы должны были у него украсть?

– Крошечный серебряный образок! Воронцов мне даже сказал, где висит этот образок. В детской комнате, рядом с кроваткой малыша.

У хозяина дома недавно родился младший мальчик. Старшие уже учились, кто в институте, кто в школе. А этот ребенок был последышем – слабеньким и хиленьким. Но отец с матерью в нем души не чаяли. Старшие дети воспитывались ими скромно, без излишеств. Их учили помалкивать о благосостоянии отца и ни в коем случае его не выпячивать. Жить тихо, вести себя еще тише.

В советские времена миллионеры держались куда скромней, чем сейчас. Им приходилось таиться, чтобы случайно не выдать неположенного простому советскому человеку богатства. Так что даже деревянная дача на заливе была своего рода излишеством и вызовом всему тогдашнему обществу.

– Но на своем младшем ребенке родители не экономили. То ли они устали таиться, то ли чувствовали, что скоро придут другие времена, только они заваливали ребенка самыми дорогими подарками. И так как мальчик родился слабеньким и часто болел, то родители ударились в религию. Окрестили ребенка. И завешали целый угол в его комнате старинными иконами, надеясь на их помощь в исцелении ребенка.

Трудно сказать, то ли древние иконы, которые отец малыша скупал в разных местах, помогли, то ли новомодные иностранные лекарственные препараты сделали свое дело, то ли молодому организму помогла жизнь на чистом воздухе. А возможно, что все, вместе взятое, помогло. Но так или иначе, а ребенок, которому врачи при рождении давали не больше месяца жизни, благополучно протянул целых два с лишним года.

И хотя особо крепким здоровьем даже к своему третьему дню рождения он все равно похвастаться не мог, но все же и умирать пока что явно не собирался.

– Мне мальчонка сразу показался очень славным. Глазастый такой. Ручки и ножки худенькие, сам тощенький, а на лице одни лишь глаза видны! Хотя я тогда-то по большому счету к маленьким детям была равнодушна. Да оно и понятно, своих не имела, а потому и чужие меня не умиляли. Но этот ребенок меня чем-то зацепил. Глаза у него были необычные. Большие такие, но совсем не детские. И взгляд как у маленького старичка.

Мальчика звали Васяткой, и он сразу же подружился с Маниолой, моментально выделив ее из всей остальной артистической братии. Увидев Маниолу, он сразу же схватил ее за руку и доверчиво прошептал:

– А ты красивая!

– Как прилип ко мне, так и не отлипал. И когда я со сцены ушмыгнула, да в его детскую комнату пробралась, он тоже там был.

Это стало для Маниолы неприятным открытием. В присутствии ребенка она не могла снять со стены нужный Воронцову образок. Да еще Васятка ни на минуту не оставлял ее в покое. Лип к ней, звал играться. А Маниоле было некогда. В любой момент могла вернуться нянька малыша. И как тогда Маниоле объяснить свое присутствие в детской?

С огромным трудом Маниоле удалось услать Васятку на кухню. Добрый мальчик с радостью помчался за сдобным пирожком для понравившейся ему гостьи. А Маниола шагнула в «красный» угол. И тут глаза у нее разбежались. Отовсюду на нее с икон смотрели строгие лица. И хотя Маниола не была верующей, у нее по телу пробежал неприятный озноб.

– Простите меня! – прошептала она, торопливо и неумело крестясь перед взирающими на нее иконами. – Не для себя стараюсь. Бабушку на ноги ставить надо. Простите!

И протянув руку, замерла. Описанного Воронцовым серебряного образка тут не было! Маниола торопливо обшарила взглядом «красный» угол. Нет! Ничего похожего тут нету. Одни лишь деревянные иконы, зачастую в дорогих окладах. Но ничего похожего на фотографию, которую показывал ей Воронцов, она не увидела.

От разочарования у молодой девушки даже свело судорогой горло. Она отступила назад и вдруг услышала позади себя тихий голос:

– Тетя! Тетя, это вам!

Сзади стоял Васятка, протягивающий ей пирожок в салфеточке. Маниола машинально взяла его. Но оказалось, что в другой руке Васятка держит что-то еще.

– Петушок, – сказал Васятка, протягивая Маниоле серебряного петушка на палочке.

Это была погремушка. И как без труда поняла Маниола, она была куплена ребенку в числе других дорогих подарков, которыми его заваливали любящие родители.

– Красивый! – одобрила она.

Услышав это, Васятка неожиданно обрадовался.

– Правда?! – радостно воскликнул он. – Вам нравится?

– Очень!

– Тогда возьмите!

– Что?

– Возьмите!

– Но он же твой.

– Да. И я его очень люблю! Он – хороший! Но я все равно отдам его вам!

– Как это отдашь? Посмотри, какой он красивый!

– Знаю, что красивый, – серьезно кивнул мальчик. – И папа говорит, что он красивый и очень редкий. А мама говорит, что он один стоит столько денег, сколько весь наш дом. Только я его все равно не хочу у себя держать. Мне теперь больше та машина нравится.

И Васятка кивнул головой на огромного железного радиоуправляемого монстра, который один занимал весь угол в комнате. По тем временам это действительно была неслыханная роскошь. И Маниола отчасти понимала Васятку. Но петушка брать не захотела и попыталась вернуть.

– Возьми, это же твое!

– Был мой, а теперь он ваш!

Для трех лет Васятка удивительно хорошо разговаривал. А соображал, похоже, еще лучше. К тому же Маниоле надо было убегать, потому она быстро сунула петушка в карман и сказала:

– Папа тебя заругает.

– Не заругает. Он не узнает.

– Разве ты ему не скажешь?

– Нет, – серьезно покачал головой Васятка. – Иначе он у тебя петушка отнимет и мне его назад принесет. А я не хочу! Возьми петушка, тетя. Мне матушка Мария сказала, что тебе он нужнее.

Маниола пошла к выходу, но неожиданно остановилась на полдороге.

– А кто это такая твоя матушка Мария? – с любопытством спросила она.

– Вон она, – кивнул головой Васятка в сторону темного угла своей детской комнаты, в котором перед многочисленными иконами теплился красный огонек лампадки.

– Что?

Васятка серьезно посмотрел на Маниолу и повторил:

– Матушка Мария – Матерь Божья. Это она мне сказала петушка тебе отдать.

– А… Э… Ну, спасибо!

Маниола не нашлась, что сказать в ответ. А про себя подумала, что, похоже, младший отпрыск хозяина совсем с головой не дружит. И еще она подумала, что не дело окружать младенца таким количеством игрушек, одновременно ограничивая его общение со сверстниками и завешивая детскую комнату большим количеством старинных икон. От такой обстановки поедет крыша и у взрослого человека, что уж там говорить про крохотного малыша.

Да и некогда Маниоле было думать о Васятке и его странностях. Все ее мысли были заняты тем, что она позорно провалила свою сегодняшнюю миссию. Требуемый образок так и не стащила. И значит, завтра ей все же придется принять приглашение лысого толстячка. И как знать, возможно, даже терпеть его приставания.

Конечно, Маниола и в голову не брала, чтобы уступить и отдать лысому толстячку свое молодое тело на растерзание. К тому же она чувствовала, что как ни понравилась старичку, но у того имеется собственная шкала ценностей. И в этой шкале даже самая молодая и красивая женщина будет цениться гораздо ниже самого дешевого экспоната в его коллекции.

Так что нечего было и рассчитывать на чью-то доброту. Раз не получилось в этом месте, завтра Маниола попробует в другом. Но бабушку она спасет. А дальше будь что будет!

– Но когда я приехала домой, меня вдруг такая тоска охватила. Ну, не хотелось мне снова с этим лысым уродом встречаться. Меня от одного его запаха мутило. Что уж там говорить о том, чтобы остаться с ним наедине. Да еще Фил рядом крутился, все расспрашивал, как прошло. Ну, я ему и сунула петушка. Сказала, чтобы отнес его Воронцову.

Результат похода брата к коллекционеру ошеломил Маниолу. Воронцов дал за петушка почти всю требуемую ей сумму. Конечно, меньше, чем обещал. Но почему-то Маниоле показалось, что за образок Воронцов отсыпал бы ей еще меньше. Она и сама не знала, почему у нее было такое ощущение. И почти не слушала Фила, который передал петушка Воронцову и теперь рассказывал сестре, как все прошло.

До ее слуха лишь донеслись отдельные фразы брата:

– Он как петушка этого увидел, прямо затрясся весь. У меня из рук его вырвал и давай под лупой крутить. А потом еще в книги свои полез. А потом мне настоящий допрос устроил. Что да откуда. Ну а что я? Сказал, что знал.

Но Маниола не слушала брата. У нее в руках шелестели деньги. Самые настоящие деньги, за которые она могла купить жизнь своей бабушке. Потому что Маниола не сомневалась: оставшись без ног, бабушка никогда не оправится. И просто сойдет в могилу, не сумев приспособиться к вынужденной неподвижности.

– В общем, я уехала к бабушке. Лечить ее и ставить на ноги. А когда вернулась, Хамис уже был совсем чужим. Он сказал мне, что все знает. И что отныне никогда не сможет относиться ко мне по-прежнему.

– И вы не спорили с ним?

– Нет, я чувствовала свою вину перед ним. Хамис никогда не пошел бы на воровство! И меня он осудил совершенно правильно. Какой бы благородной ни была моя цель, она не оправдывала средства.

И актриса понурила свою большую голову. Вспоминать о том давнем разговоре с мужем ей явно не хотелось. И хотя Гаврош утверждал, что в жизни его тетки было много мужчин, в том числе влиятельных, богатых и знаменитых, Марише почему-то показалось, что именно седой и старый Хамис был единственной настоящей любовью, которая до сих пор была жива в сердце пожилой женщины.

Молчание затянулось. За окном уже давно сгустились сумерки. И внезапно Маниола сама прервала затянувшуюся паузу. Резко поднявшись с места, она зажгла свет, моментально прогнав набившихся в комнату призраков.

– Терпеть не могу сумерки! – сказала она. – Уж, на мой вкус, лучше либо темная ночь, либо белый день! Сумерки или рассвет самое тяжелое для меня время суток! Мысли всякие к голове подступают. Иной раз самой тошно, а деваться от них никуда не могу.

Мариша в ответ лишь покивала головой. Она понимала, к чему ведет актриса. Время откровений и воспоминаний прошло. Теперь они снова были по разную сторону баррикад. Марише предстояло найти преступника, убившего Воронцова. А Маниола не хотела иметь к этому ни малейшего отношения.

Все, что пожилая актриса знала, она уже сказала. Ею был украден тот самый хорошо знакомый Марише серебряный петушок на палочке. Собственно говоря, тот самый, с которого и началась вся эта история.

И теперь Марише, похоже, предстояло вновь заняться поисками пропавшей игрушки. При этом то, как она попала в руки к Маниоле, а через нее и к Воронцову, дела почти совсем не облегчало. И Мариша, как и два часа назад, совершенно не представляла, где ей искать преступника.

Кому мог потребоваться этот серебряный петушок? Насколько велика была его стоимость? Что за хозяин был у него до того, как петушок попал в жадные руки старого Воронцова?

Теперь Мариша знала лишь имя маленького Васятки. Фамилию хозяина дома Маниола ей не назвала. То ли действительно забыла, как пожаловалась, то ли просто не хотела выкладывать все карты на стол. Но так или иначе, а Марише нужны были ответы на все эти вопросы.

И к кому она могла отправиться за ними? Да все к тому же Артему – своему давнему, еще школьному, другу и палочке-выручалочке во всех сложных ситуациях, требующих анализа большого объема информации.

Артем был тем самым компьютерным мозгом, без которого не обойтись ни одному приличному современному сыщику. Это во времена Шерлока Холмса сыщик мог держать в своем мозгу всю картотеку преступного Лондона, и этого ему было довольно для успешной работы.

Нынче времена иные. Преступники действуют все более изощренно. И все чаще они ищут помощи у проводников в виртуальном мире. Так чем хуже была Мариша? Ей тоже часто позарез была необходима такого рода компьютерная помощь. И Артем охотно, ну, или почти охотно, предоставлял ее своей подруге.

Вот и в этот раз Мариша не смогла обойтись без такой поддержки.

– Маришка! – обрадовался Артем, услышав ее голос. – Как здорово! Тебе Надю дать?

– Зачем?

Хотя с женой Артема у нее и сложились теплые и доверительные отношения, дальше обсуждения поведения или проступков Артема они не шли. Именно с Маришей жена ее приятеля советовалась по поводу, как ей приструнить муженька. И конечно, делалось это втайне от Артема.

С чего вдруг Артему показалось, что Мариша звонит его жене?

– Но ты ведь захочешь обсудить с ней свой животик?

– Что?

– Мариша, не притворяйся, все беременные женщины обожают посудачить про свой животик и нового обитателя в нем.

Наконец до Мариши дошло, о чем толкует ей Артем.

– Нет, извини, но я сейчас не в настроении обсуждать мою беременность.

– Но все идет как надо?

– Все идет хорошо. Но сейчас мне…

– А витамины ты принимаешь?

– Да. Принимаю. Успокойся, я…

– А биологические добавки? Помню, Надя поглощала их целыми пригоршнями.

– Все, что прописывают мне врачи, я пью. А сейчас я…

– А в консультацию ты как часто ходишь? – не желал угомониться Артем. – Надю гоняли каждую неделю!

Мариша скрипнула зубами и мысленно сосчитала до десяти. Это ей не помогло, и она досчитала еще раз до десяти. Вроде бы полегчало, несмотря на то что Артем продолжал вещать в трубку что-то умное из области ухода за беременными женщинами. Видимо, он решил сам, без помощи жены, проконсультировать свою подругу о том, как ей теперь надлежит себя вести.

– А роддом вы уже выбрали? – донеслось до Мариши. – Познакомились с врачом-акушером?

– Слушай, отстань от меня, а?! До этого еще почти полгода!

– Никогда не следует откладывать на последний момент такое важное решение, – немного обиделся на нее Артем. – Я ведь тебе только добра желаю. Ребенок в твоем возрасте…

Тут он замялся, а Мариша вознегодовала окончательно.

– В каком это в таком? Твоя Надя моложе меня всего на пять лет!

– На пять с половиной, – поправил ее дотошный Артем. – А если уж говорить совсем откровенно, то почти на все шесть.

– Ну, хорошо, пусть на шесть! И что дальше?

– А шесть лет в таком вопросе могут значить очень много, – продолжал бубнить Артем. – Ты должна хорошо о себе заботиться. И сделать все необходимые анализы. В твоем возрасте велик риск родить дауненка или другого уродца.

Мариша чуть не прибила Артема. От расправы последнего спасло лишь то, что они общались по телефону, и Мариша не могла даже выразить, какого она мнения о своем приятеле. Не говоря уж о физической расправе.

– Сам ты даун! – наконец выдавила она из себя. – Тебя твоя мама во сколько лет родила? Помнится, ты говорил, что ей уже хорошо перевалило за сорок? Сорок два ей было, а? Или уже все сорок три?

– Сорок два года и три месяца.

– Ну вот! А мне еще и сорока нет! И медицина с тех пор, как на свет появился ты, далеко шагнула вперед. Сейчас женщины и в сорок пять рожают без проблем. Я сама видела записи в журнале для приема беременных с датами рождения. Тех, кому за сорок, там больше половины!

– Хорошо, хорошо, не кипятись ты так. Тебе в твоем положении вредно нервничать.

– Ну и не зли меня!

– А что же ты хотела?

Вспомнил наконец!

– Мне нужно, чтобы ты для меня посмотрел информацию об одной вещи, – угрюмо произнесла Мариша.

– Что за вещь?

– Антикварный серебряный петушок. Детская погремушка. Но не просто погремушка, а вещь коллекционная. По некоторым сведениям принадлежавшая Дому Романовых.

– Ого! – отреагировал Артем. – А не высоко ли ты замахнулась? Все-таки ты не из королевского рода. Да и стоить такая игрушка должна целое состояние. Ты уверена, что она тебе или твоему ребенку так уж нужна? Лучше потратить деньги на что-то более практичное.

– Ты думаешь, я хочу приобрести ее для своего младенца? Нет. Ты ошибаешься.

– А зачем тогда ты хочешь про нее узнать?

Мариша хотела сказать, что это надо для ее расследования, но вовремя осеклась. Артем так близко к сердцу принял ее беременность! Честно сказать, он гораздо больше взволнован, чем родной отец. Тот умотал за три моря и горя себе не знает! А вот Артем весь трепыхается, словно это ему рожать.

И как знать, возможно, Артем тоже запретит Марише вести расследование. Решит, что беременным это вредно или что-то еще в этом же духе.

И поэтому она сказала:

– Просто мне надо, и все! Считай это моим маленьким капризом. Ведь могут же быть у беременных свои капризы?

Судя по всему, Артем в этом вопросе был с ней полностью солидарен. Его Надя во время беременности и не такого от мужа требовала. Поэтому он беспрекословно и без лишних просьб со своей стороны пообещал сделать все, что в его силах. И в кратчайшие сроки предоставить на интересующего Маришу серебряного петушка самое полное досье, какое только сможет разыскать на сайтах Сети.

Очень довольная, что хотя бы этот вопрос можно считать решенным, Мариша отправилась дальше. Ей не терпелось выяснить, что же записала видеокамера в ее отсутствие? Сейчас был день, и Мариша очень надеялась, что обе камеры запишут все, что происходит в ее квартире.

Так как первую камеру в магазине отказались обменять или принять обратно, то Мариша принесла ее назад, и Гаврош установил ее возле входной двери.

– Таким образом, под охватом будет не только кухня, но и прихожая, и часть холла.

Мариша была очень довольна. И мысленно уже потирала руки, ожидая увидеть на пленке мерзавца, шастающего у нее дома, питающегося ее едой и оставляющего за собой странные картинки и выстиранные носки.

Но этому благому намерению не суждено было исполниться. Стоило Марише направить свой «фордик» в сторону дома, как ей кто-то позвонил на трубку. Номер был незнакомый, но все же он высветился, и поэтому Мариша взяла трубку.

Мало ли кому она может понадобиться? Возможно, например, что муж все же решил о ней вспомнить. Но это оказался не Смайл. Звонила какая-то женщина.

– Верните мне моего сына! – прорыдала она в трубку. – Он этого не делал!

– О чем вы говорите? – удивилась Мариша.

– Не о чем! О ком! Я говорю о Ване!

– Клавдия?! Это вы? Простите, я вас не узнала.

– Верните мне сына! – прокричала мать Вани Воронцова.

На этот раз от ее невозмутимости не осталось и следа.

– Верните мне наследника! – продолжала кричать женщина. – Я не для этого все эти годы жила во лжи и терпела высокомерие этих Воронцовых, чтобы теперь остаться с носом.

Последняя фраза насторожила Маришу до такой степени, что она даже передумала ехать домой. А Клавдия продолжала надрываться:

– Верните Ваню! Я знаю, что он у вас! Верните!

– Но…

– Он наследник всего имущества старика! – орала Клавдия. – Верните сына! Хочу встретить старость в довольствии!

Мариша попыталась открыть рот, но не тут-то было. Клавдия вопила не останавливаясь. Язык у нее заплетался. И наконец Маришу осенило. Да баба просто пьяна! Этим, как говорится, надо было воспользоваться. И Мариша окончательно передумала ехать к себе домой. Вместо этого она развернула машину и крикнула в трубку:

– Я уже еду!

– С Ваней?

– Ваню привезут попозже.

– Ну, смотри, – пригрозила ей Клавдия, – худо тебе будет, коли соврешь.

Но, не смотря на угрозу, прозвучавшую в голосе женщины, Мариша была уверена, что поступает правильно. Ничего эта Клавдия ей не сделает. А поговорить с ней нужно. Как известно, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Выпив, люди зачастую говорят такие вещи, которые постеснялись бы сказать в трезвом состоянии.

И не надо никого осуждать за такую пьяную откровенность. Послушав пьяницу, нужно задуматься и сделать для себя выводы. Возможно, что вам с этим человеком просто не по пути. И для обоих будет лучше расстаться. А возможно, ситуация требует лишь небольшой поправки, и все в семье снова будут счастливы. И даже в пьяном состоянии ссор не будет, а лишь одни поцелуи и счастливые сопли.

Но Мариша надеялась, что Клавдия не станет ей объясняться в любви. Она и не стала. Лишь мотнула головой в знак приветствия и тяжело протопала обратно в кухню. Именно тут, как без труда поняла Мариша, Клавдия и квасила в полном одиночестве. На столе стояла немудреная закуска – банка с солеными грибами, которые Клавдия даже поленилась выложить в салатник, не говоря уж о том, чтобы полить растительным маслом или посыпать сверху рубленым репчатым лучком.

Клавдия поедала моховики и козлята прямо так, запуская вилку в банку и выуживая оттуда очередной грибочек.

– Выпьешь со мной? – спросила она у Мариши.

– Разве что совсем чуть-чуть, – вздохнула Мариша.

Клавдия кинула на нее тяжелый проницательный взгляд и спросила:

– С икрой ты, что ли?