Почему мужчины врут. Амазонки под черными парусами

Но все равно Мариша поняла, что именно этот человек принес ей ярко-желтые хризантемы. На записи мужчина наливал воду в вазу, потом ставил в нее цветы, а потом случилось нечто, неожиданное в первую очередь для самой Мариши.

Экран, словно вспышкой, внезапно осветился ярким светом, и все предметы обрели ясность, четкость и контрастность. И еще Мариша ясно увидела, что перед ней на записи находится не кто иной, как ее дорогой и любимый муж Смайл. Мужчина с хризантемами и был Смайл!

Выглядел он, надо сказать, ошарашенным. Лицо у него перекосилось. Глаза были вытаращены, а рот открыт. Видимо, вспышка света, которую испустила видеокамера, когда лицо Смайла оказалось повернутым в ее сторону, временно ослепила последнего, заставив остолбенеть. Понятно, почему она называлась «Горгона»! Всякий, кто попадал в радиус ее действия, буквально окаменевал.

Вот и Смайл стоял словно каменная статуя, а из вазы в его руках на стол капала вода.

– Так вот откуда взялись пятна воды! – обрадовалась Мариша, которой не давала покоя эта деталь.

Наконец Смайл на пленке немного пришел в себя. Неуверенным движением он поставил вазу на стол, а затем все так же неуверенно начал передвигаться в сторону выхода. При этом он придерживался руками за стены и явно все еще плохо ориентировался в пространстве. Ослепшие от яркого света глаза никак не могли вновь приспособиться к полутьме.

Вскоре экран вновь опустел. Но Мариша теперь знала все, что хотела узнать.

– Ура! Смайл! Он тут! Он был дома! Вернулся, мой родной!

Мариша пробежалась по квартире и установила, что мужа нигде нет. Наверное, он куда-то вышел. Но на этот раз Мариша не спешила отчаиваться. Муж тут, он где-то рядом. А значит, скоро он обязательно снова появится дома. И уж на этот раз она не пропустит его появления. Расскажет ему все, что произошло с ней за эти дни. И про визиты таинственных пришельцев тоже расскажет. И спросит совета о том, как им быть дальше.

Вот только про мужские трусы и носки, оставленные у нее на батарее… Пожалуй, будет лучше не упоминать. Смайл может вообразить себе невесть что, расстроится, а зачем Марише это надо?

От этих размышлений Маришу оторвал звонок в дверь.

– Смайл! – возликовала она. – Вернулся! Любимый! Солнышко! Лапочка! Заинька!

О том, что ее любимый муж меньше всего был похож на зайчика, а скорей смахивал на льва в полном расцвете сил, она совсем не думала. Для нее он был зайчиком, и все тут! Мариша вприпрыжку поскакала в сторону входной двери. И распахнула ее, не глядя. Тут же из ее груди вырвался разочарованный возглас.

– Ах, это ты!

В дверях стоял совсем не Смайл, а всего лишь Гаврош.

– Чего пришел?

– Вижу, вы ждали совсем не меня, – усмехнулся парень, стоящий в темном проеме двери. – Можно мне войти?

– Ну, входи, – не подумав, предложила ему Мариша, которая все еще не пришла в себя от охватившего ее разочарования.

И лишь когда парень перешагнул порог, она спохватилась. На дворе уже почти ночь. Во всяком случае, поздний вечер. И если Смайл вернется, то как она объяснит ему присутствие в квартире постороннего молодого человека?

– Слушай, ты ведь пришел на минуточку? – вырвалось у Мариши. – Правда?

Казалось, Гаврош удивился. Парень явно не ожидал такого приема. Он обернулся и внимательно посмотрел на Маришу.

– Слушай, ты по делу или чего пришел? – нервно поинтересовалась у него девушка. – А то у меня, знаешь ли, дела.

– Не беспокойтесь. Я не отниму у вас много времени.

И помолчав еще немного, Гаврош добавил:

– Вы ведь все уже и сами поняли, так?

– Поняла что? – с нетерпением поглядывая на входную дверь, спросила у него Мариша.

– Поняли, поняли, – почему-то усмехнулся Гаврош и добавил: – Конечно, поняли. Иначе вы бы сейчас так не нервничали.

– Ты это о чем? – продолжая думать о том, что она станет говорить мужу, когда он застукает Гавроша у них в квартире, спросила Мариша.

– Да о том, что это мы с отцом пристукнули старикана. А потом я прикончил и его сыночка-мента.

В первый момент мысли в голове у Мариши внезапно сделали резкий дружный скачок, стукнулись о крышку черепа, а затем также моментально все рассыпались в пыль. Голова стала пустая-пустая! И в ней звучали лишь слова Гавроша. Они с отцом убили старика? Какого старика? Или она ослышалась? Определенно, у нее проблемы со слухом! Но ведь Гаврош сказал, что это он?..

– Всегда не любил ментов, – продолжал улыбаться Гаврош, но теперь Мариша уже не видела в его улыбке ничего милого или привлекательного. – Убил гада даже с каким-то удовольствием. Признаюсь, старика мне убивать не хотелось, но так уж вышло. Кости у него совсем хрупкие оказались. А вот мента пристукнул и даже кайф от этого получил!

– Ты… Ты что такое говоришь? Ты бредишь?

– Убил я их обоих, – пробормотал Гаврош. – А вот отца своего не уберег. Сердце у того прихватило, когда я ему про мента-то сказал. Он, наивный, думал, что и коллекционер-то жив остался. А только как же свидетеля живым-то оставить? Убил я его.

– Погоди, погоди! – перебила его Мариша. – Что ты такое говоришь? Кого убил? Какого старика?

– Воронцова, – равнодушно ответил Гаврош. – Мы с отцом к нему вдвоем приходили. Только отца соседка увидела, а меня нет. Я вторым шел. После отца.

– Погоди. Но Воронцов разговаривал с твоим отцом! Та же соседка слышала, как Фил ему что-то сказал, а Воронцов ответил! Он был жив!

– За старика я отцу из квартиры ответил. Ну, голос чуток подделал, чтобы на стариковский был похож. Так ведь когда у тебя изо рта кляп вытаскивают, голос-то меняется. Отец так и понял. Ну а я понимал, что старика в живых оставлять нельзя. А еще я знал, что сынок у старика – мент. И он это дело так просто не оставит. Не захочет поверить, что его родной племянник убил деда. Копать станет. Копнет поглубже, да, глядишь, чего и найдет. Вот я и подстраховался. И себя, и отца, и дядю Сашу выручил. Не для себя старался, для них!

– Для кого – для них?

– Для дяди Саши и отца, – пояснил Гаврош. – Ради них старика убил. Ну, и мента тоже… ради них.

Постепенно, пока он говорил, в голове у Мариши складывалась более или менее подробная картина произошедшего преступления. Значит, права она была! В квартире коллекционера Фил был не один. Он взял в качестве помощника своего сына. Тот и уволок на своем горбу все наворованное. А что? Гаврош – здоровенный парень. Такой и один унесет то, что двум обычным мужчинам едва под силу будет.

Да еще Гаврош и видеокамеры в доме старика отключил, и записи все стер, а потом и самого старика Воронцова грохнул! Просто неоценимый помощник. Жаль, что у Фила не хватило времени, чтобы оценить, какого гения он породил на свет!

– Твой отец мог бы тобой гордиться, – едва шевеля губами, произнесла Мариша.

– Я тоже так думаю, – кивнул Гаврош. – Все у нас шло очень хорошо. Новый следователь, назначенный вместо Николая Воронцова, недолго думая, подмахнул бумагу о задержании Ваньки. И смерть Николая никто не связал с убийством его отца. Только вы нам мешали! И кто вас просил всюду совать свой нос, а?! Что вы за зараза такая? Просто беда с вами!

Мариша молчала. Она уже начала догадываться, что столь поздний визит к ней домой Гавроша чреват лично для нее не только серьезным разговором с мужем, но и куда более глобальными проблемами. И все же, как ни сильно была напугана Мариша, она должна была поинтересоваться одной вещью:

– Скажи, а твоя тетя тоже была в курсе? Она знала, что ты и отец пошли грабить Воронцова?

– Тетя Маниола? Да вы что! Она же святая! Она даже не заподозрила, что отец присвоил себе часть денег за петушка! Поехала, отдала их врачу, а после недостаток отрабатывала целых два года! Ну, не дура ли она после этого!

Маришу покоробило, что Гаврош так отзывается о своей тете, от которой не видел ничего, кроме добра. Именно тетя Маня помогала своему племяннику, когда родной отец, увлеченный своими юными любовниками, даже забывал вовремя платить алименты на ребенка. И вот парадокс! Свою тетку Гаврош презирает. А отца боготворит настолько, что ради него даже пошел на убийства! Даже на два убийства!

И тут Мариша спросила:

– Вы ведь это все затеяли ради денег, верно?

– Ну… Отец – да. А я… я – отчасти.

– Отчасти?

– А еще меня приятно грела мысль, что после всего сделанного отец да и дядя Саша будут у меня в руках! Отец больше не смог бы вытирать об меня ноги или забывать обо мне! И мальчишек других возле него бы больше не было! Я должен был стать для отца самым главным человеком.

– А Саша?

– Дядя Саша мог быть с нами, – великодушно произнес Гаврош. – Мне он не мешал. Отец к нему давно остыл. И это я уговорил отца согласиться на предложение дяди Саши. Правда, тот планировал всего лишь ограбить своего папашу. Но раз уж получилось, что старик помер, то дядя Саша решил не капризничать, взять быка за рога и присвоить себе и все остальное имущество старика.

Какая же каша была в голове у этого паренька! Он и любил своего отца, и был на него обижен. И хотел ему помогать, но в то же время мечтал его прижать к ногтю!

– Значит, вы с отцом шли грабить, но не убивать?

– Да.

– Но Воронцов обязательно сообщил бы о вас в милицию!

– Не-а. Отец сказал, что имеет про старого сквалыгу кое-какую информацию. Он от дяди Саши ее узнал. Так что старик в милицию бы не побежал. Ему самому дороже бы вышло.

– А зачем же тогда старика убили?

– Так получилось, – нехотя отозвался Гаврош. – Я же вам сказал, я не хотел никого убивать. Стуканул чуток, чтобы не рыпался, пока я его связываю. Кто же знал, что у старикана такая башка хрупкая окажется? Загнулся моментально! А мне что? В тюрьму за этого старого гада? Не хотел я в тюрьму. Вот и пришлось следы мне заметать, как умел. А после уж подумал, что хорошо сделал, что старика грохнул! Так безопасней было и для меня, и для других.

Мариша не знала, что ей и ответить. Гаврош обманул всех! Он даже ее саму умудрился обвести вокруг пальца. Она искренне считала его своим добровольным помощником. И полагала, что он парень простой, недалекий, хотя и старательный. И вот поди же ты! Гаврош – убийца! Жестокий и коварный!

– Невероятно, – пробормотала Мариша. – Знаешь, ты был последним человеком, которого бы я стала подозревать!

Похвала Гаврошу явно польстила. И он бесхитростно пояснил:

– Ну, так это я… Я же старался!

– Старался! Права была твоя тетка, у вас актерство у всех в крови!

– Ну… Так это… А разве плохо получилось?

И он еще спрашивает!

– Скажи, а что ты теперь будешь делать?

В ответ Гаврош доверительно наклонился к Марише и прошептал:

– А теперь я убью вас.

– Убьешь! – попыталась отшатнуться от него Мариша, но поняла, что это невозможно.

Гаврош твердо схватил ее за руку повыше локтя. А пальцы у него были словно железные.

– А вы как думали? – спросил он. – Могу я оставить вас в живых после всего того, что наговорил вам?

– Зачем же наговорил? – пыталась сопротивляться Мариша.

– Потому что вы уже все равно подошли слишком близко к разгадке. Еще день, еще два, и вы бы все поняли!

– Но зачем же сразу убивать?

– А я сразу и не стал. Я к вам долго присматривался. И наконец понял, что вы слишком умная и оставить вас в живых никак нельзя!

– Гаврош, ты же хороший мальчик! А у меня ребенок! Если ты убьешь меня, то убьешь и его!

– Ребенок? У вас? И где он?

– Вот тут! – указала Мариша на свой живот.

Лоб Гавроша прорезали морщины, а затем он разгладился.

– А-а-а… Я понял! Вы – беременная?

– Да!

– Ну, так лучше вашему ребенку вовсе на свет не рождаться.

– Почему это?

– Мужа у вас нет. Отца, получается, у малыша тоже не будет. Ну, и к чему ему мучиться, как мне? Лучше уж ребенку умереть, не родившись.

– Почему?

– Лучше умереть, чем всю жизнь слышать от окружающих, что ты никому не нужен, что ты им тягость и обуза!

На какое-то мгновение Марише даже стало жалко этого заблудшего паренька, который всю жизнь отчаянно нуждался в любви и внимании своего отца. Видимо, вырастившие его дед с бабкой больше заботились о физическом состоянии внука, мало вдаваясь в подробности того, что же происходит у него в душе.

А с другой стороны, многие сироты, не имеющие вовсе ни отца, ни матери, ни даже бабушки с дедушкой, вырастают прекрасными, честными и добрыми людьми. Охотно заводят своих собственных детей и заботятся о них очень старательно.

Возможно, даже куда старательнее, чем многие другие родители, выросшие в полных семьях и всегда имеющие рядом с собой любящих папочек и мамочек. Такие люди, привыкнув иметь то, что далось им без всякого труда, не задумываются и о том, каково живется их собственным детям.

Честно говоря, Мариша не знала, что ей и думать. Мысли в голове разбегались в разные стороны. Но одно она знала совершенно точно: умирать она не хочет.

– У моего ребенка есть отец! – решительно выкрикнула она. – И этот ребенок будет очень счастлив!

– Да? И где же папаша?

– Он… Он тут! Где-то рядом.

– Рядом?

– Да! Видишь эти цветы?

– Ну?

– Это муж их мне купил!

Гаврош кинул взгляд на вазу с желтыми хризантемами, и его губы снова искривила ехидная улыбка.

– Желтые цветы? И чтобы я поверил, что мужик подарит своей бабе желтые одуванчики-переростки и она будет им радоваться? Всем известно, что бабы любят розы! Алые, но можно и розовые. Или орхидеи! С другими вениками к бабам и не подходи! А эти хризантемы вы купили себе сами! Желтый цвет самый подходящий для одинокой бабы!

На какой-то момент Маришу ужаснула мысль о том, что, возможно, Гаврош и прав. И что таинственные визиты мужа, а особенно его букет – это послание о том, что он больше не хочет с ней даже встречаться. Но такие мысли посетили ее лишь на одно короткое мгновение. И тут же Мариша прогнала их вон из своей головы.

Нет! Муж ее любит! И в любом случае он точно не бросит женщину, которая скоро родит его ребенка! Даже если предположить самое страшное, что муж ее больше не любит, он все равно не оставит ни ее, ни ребенка, пока они нуждаются в нем. Такой уж Смайл человек – порядочный, честный и благородный.

И при мысли, что этого замечательного человека она может не увидеть вновь, на глаза у Мариши навернулись слезы. Но Гаврош истолковал эти слезы по-своему и торжествующе завопил:

– Ага! Плачете! Я был прав! Никого у вас нет! И о вас плакать тоже будет некому!

С этими словами он потянулся к Марише. Но та совсем не собиралась умирать. Нет, только не сейчас. Может, когда-нибудь потом, но не сейчас. Извернувшись каким-то образом, она побежала прочь. Гаврош тяжело топал за ней следом и вскоре почти догнал.

Теперь она была загнана в угол. Между ней и убийцей находился лишь один-единственный стул. Гаврош захохотал, схватил стул и высоко поднял его над головой. Мариша зажмурилась и втянула голову в плечи. Вот сейчас стул опустится, и ей придет каюк! Ах, как обидно умирать молодой, так и не изведав радости материнства.

Мариша просидела с зажмуренными глазами довольно долго. Лично ей показалось, что прошла целая вечность. Но Гаврош почему-то медлил убить ее. Он лишь тяжело дышал и топал по комнате своими ножищами. Наконец Марише надоело сидеть с зажмуренными глазами. Она приоткрыла сначала один глаз, потом второй, а затем недоуменно захлопала ими обоими.

Никакого Гавроша в комнате больше не было. В ней вообще никого не было. И если бы не перевернутая мебель, то Марише могло бы показаться, что ничего и не происходило. Никто за ней не гнался, никто не пытался ее убить стулом. Вот и стул рядом валяется. А Гавроша нет. И куда же он делся? Убежал? Испугался? Устыдился? А может быть, даже раскаялся?

Но оказалось, что никуда Гаврош не делся. И раскаиваться он не собирался. Это Мариша слишком хорошо о нем думала. Гаврош нашелся в другой комнате. Он лежал на полу связанный и, похоже, без чувств.

Некоторое время Мариша таращилась на связанного преступника, не вполне понимая, что же произошло. А затем вызвала полицию.

На все вопросы прибывшего наряда Мариша отвечала односложно:

– Он пытался меня убить. Ворвался и пытался меня убить. Да, я его знаю. Этот человек опасен. Задержите его.

И только на вопрос, как ей удалось справиться с таким здоровенным бугаем, Мариша не знала, что ответить.

– Как-то справилась, – уклончиво отозвалась она. – Отчаяние, наверное, помогло.

В конце концов, если она не помнит, как жарила картошку, а потом ее ела, то может ведь она забыть и о том, как оглушила и обезвредила преступника? И если напрочь забыла о том, как это она начисто намывала посуду, банки и расставляла их потом по полкам, про схватку с Гаврошем тоже могла забыть. Ну да, выходит, и про то, как связывала Гавроша и боролась, она тоже забыла.

Конечно, это немножко разные вещи, но ведь голове-то все равно, когда отключаться. Отключилась память, и Мариша все забыла!

Но все-таки что же у нее с головой? Может быть, это последствия беременности? Надо будет не забыть и спросить у своего гинеколога, может ли ее состояние вызывать такие провалы в памяти?

И все же Марише пришлось неоднократно повторить операм историю о своем расследовании. И особенно ту ее часть, где Гаврош явился ее убивать. Мариша постаралась обойти вопрос о том, как ей удалось обезвредить дюжего бугая, но менты особенно и не напирали.

– Всякое бывает, – глубокомысленно заметил следователь.

К облегчению Мариши, вместо скептика Сыроедова, который даже не заподозрил Гавроша и который категорически не захотел принять помощи Мариши в расследовании, на вызов явился другой человек. Молодой, симпатичный и невероятно обаятельный. Он с интересом слушал Маришу и поглядывал на нее с явным уважением.

– У некоторых людей в минуты опасности проявляются сверхъестественные способности, – сказал он. – Вероятно, вы одна из таких людей.

Мариша тут же невероятно загордилась собой. Вот какая она уникальная! Жаль только, что сама она ничегошеньки не помнит о своем героическом подвиге. И мужу рассказать ничего не сможет. А кстати, где же он сам?

– Значит, этот парень убил двух человек? – отвлек Маришу следователь.

– Да-да.

– Ивана Алексеевича Воронцова и его сына Николая?

– И меня Гаврош тоже собирался убить, – соглашалась Мариша. – Вы не смотрите, что он такой молодой. Характер у него еще тот!

Она видела, что следователь не до конца ей верит. К тому же Гаврош все еще находился без сознания и ничего сказать не мог. Так что его увезли в больницу. А Марише пришлось поехать со следователем в отделение, где ее снова расспрашивали, теребили, выпытывали и терзали. Мариша уже и сама была не рада, что встряла в эту историю.

И особенно когда в отделение примчалась тетка Маниола, которая принялась кричать и требовать справедливости для своего племянника, которого оговорила эта ужасная женщина – Мариша, разумеется.

В общем, Мариша была сама не своя, когда ей удалось унести ноги из отделения.

– Никогда больше! – клялась она самой себе, шагая домой. – Никогда! Ни единого раза! Ни разочка! Ничего не буду расследовать! Ни за что!

Уже почти наступило утро, но было еще темно. Что поделаешь, зима. Но в окнах Маришиной квартиры горел свет. Странно, кажется, она все выключала. Впрочем, теперь Мариша уже не могла толком ни за что поручиться. Провалы в памяти, случающиеся с ней все чаще, заставляли ее думать, что дальше может быть еще хуже.

В таком убитом настроении Мариша и доплелась до квартиры. Ее не радовала даже поимка преступника. Ведь им оказался человек, которого она меньше всего хотела бы видеть им. Гаврош отчасти был ей симпатичен. Были в этом парне и сила, и умение идти к своей цели, и добиваться своего. Это было достойно уважения. Но вот те методы, которыми он пользовался для достижения задуманного, Мариша одобрить никак не могла.

Войдя в дом, она в первый момент не могла понять, что же происходит. Кто у нее дома? Кто-то был, но вот кто?

Схватив первое, что попалось ей под руку – это оказалась швабра, – Мариша двинулась на кухню, откуда слышались подозрительные звуки. В кухне кто-то был. Теперь Мариша была в этом совершенно уверена. Она заглянула в кухню, и швабра выпала у нее из рук.

– Смайл! – воскликнула она.

Муж быстро повернулся на звук ее голоса и кинулся к ней. Лицо его было искажено отчаянием, но при виде Мариши просветлело. Муж просиял и с улыбкой кинулся к ней:

– Дорогая!

– Любимый!

Дальше занавес над этой сценой можно милосердно опустить, чтобы слишком уж не раздражать читателя. Зрелище чужого счастья не всегда бывает приятно для посторонних и, увы, далеко не всегда вызывает чувство умиления. Гораздо чаще оно вызывает откровенную досаду и желание сплюнуть.

Когда первые восторги от долгожданной встречи с мужем утихли, Мариша воскликнула:

– Знаешь, мне надо тебе очень много всего рассказать.

– Мда-а? Я догадываюсь.

Что-то в голосе мужа заставило Маришу насторожиться. Что-то он от нее скрывает! Что-то утаивает. Ему явно есть что ей сказать, но он молчит!

– Смайл?

– Мариша?

– Что происходит, Смайл?

– А что происходит, Мариша?

После этого вновь наступило продолжительное молчание, в течение которого Мариша думала о том, что же ей делать дальше. Почему-то в памяти всплыла Маниола, ее долгая, но такая нескладная жизнь. А еще Марише вспомнилось, как глупо Маниола рассталась с единственным человеком, который ее искренне и горячо любил и которого любила она. С Хамисом.

А ведь в свое время эти двое расстались по глупости, по недоразумению. Они не поняли друг друга, не смогли поговорить по душам. И поэтому вся их дальнейшая жизнь пошла наперекосяк. Нет, она ни за что не допустит, чтобы у них со Смайлом произошло нечто в этом роде!

– Смайл, я хочу тебе сказать одну очень важную вещь, – выпалила Мариша.

– Я тоже должен тебе кое-что сказать.

– Нет, сначала я! Смайл, я схожу с ума!

Неизвестно, что собирался сказать ей муж, но сейчас он замер с открытым ртом.

– Что? – пробормотал он, когда к нему вернулись силы. – Что ты сказала?

– Я схожу с ума! То есть не знаю, как это назвать. Но я делаю вещи, о которых потом сама не помню.

– Какие именно?

– Ну… Мою посуду, ем сосиски, покупаю мужские трусы и носки, стираю их, вешаю сушиться на батареях, а потом забываю об этом! Я даже забыла, как связала Гавроша! А ведь он собирался меня убить! Смайл! Я опасна для общества! Я опасна для самой себя! И я опасна для нашего с тобой будущего ребенка!

Смайл выглядел потрясенным. А из глаз Мариши уже лились горькие слезы. Ей столько пришлось пережить в последнее время в одиночку, поневоле расплачешься.

– Да-да! Я запросто могу куда-нибудь запрятать нашего малыша, а потом начисто забыть, где я его оставила! И все! Он пропадет! Попадет в чужие руки! В детский дом! К дурным людям! Они воспитают его по-своему, и из нашего малыша или малышки получится убийца и нехороший человек!

Смайл привлек свою жену к груди:

– Молчи! Что ты такое говоришь?! Это же полная ерунда!

– Нет! Я не в своем уме!

– Мариша, если бы я только знал, что ты все это именно так воспримешь, никогда бы не стал заявляться домой, не предупредив тебя!

– Что?

– Ну да. Это были мои вещи.

– Что?

– Трусы, носки. Это мои вещи, – втолковывал ей муж.

– Не… не понимаю.

– Я их купил, когда был… Одним словом, сейчас неважно, где я был. Но я все время беспокоился о тебе. И я думал, что ты поймешь, что это мои вещи. А ты зачем-то выкинула их в мусорное ведро!

– А я зачем-то выкинула их в мусорное ведро, – эхом отозвалась Мариша. – Да, я их выкинула, потому что испугалась. Я подумала, что ко мне приходит… Не знаю, что я подумала! Так это был ты?

– Я!

– И сосиски слопал тоже ты?

– Я.

– И молоко выпил?

– Да. Но я купил тебе другое, полезное, с кальцием.

– А узоры?

– Какие узоры?

– На пшене! Я специально рассыпала крупу возле холодильника, чтобы увидеть следы таинственного злодея, который посещает мой дом.

– Ой! А я подумал, что тебе просто лень подмести. Вот и нарисовал несколько кружочков, чтобы пристыдить тебя за неряшливость.

– Кружочков! А следы в муке?

– Тоже моя вина. Но зато я чай тебе в термос заварил и налил. Как мне сказали врачи, успокаивающий, с мятой.

– О господи! С мятой! А я-то голову ломала, как там появился этот противный чай! Скажи, и посуду тоже ты мыл?

– Конечно, я! А кто же еще мог ее мыть в нашем доме?

Мариша не выдержала и рассмеялась. Какие же чудовищные глупости она себе вообразила! И еще истратила кучу денег на покупку и установку видеокамер! А разгадка все это время лежала на поверхности. Домой приходил Смайл и делал вещи, которые делал обычно. Стирал, мыл, убирал, покупал продукты, готовил и ел!