Конечная станция – Эдем
Мы поглядели друг на друга. Очень внимательно.
Врач устало вздохнул. Протянул руку, пощёлкал пальцами.
– Верните мне капсулы. Вы всё равно их не примете. Канцелярский параноик. Ложитесь спать, а перед сном выпейте больше воды. И не морочьте мне голову.
Он буквально вытолкнул нас на лестницу и с чувством захлопнул дверь. Выставил, как нашкодивших детей. «Ох», – сказала Афрани. «Да, – сказал я. – Это я понимаю». Может, я понимал ещё не всё, но начинал догадываться, и контуры происходящего начинали вырисовываться яснее, лишний раз подтверждая, что Йен был прав, а Карл ошибался.
* * *Болезнь настигла меня после ужина.
Он оказался не в меру обильным, но одиноким – старики ужинали в палатах. Кухонный работник двигался как манекен и разлил чай, его действия были заметно рассогласованными. Афрани сидела, прижав локти – боялась. В голове моей раскручивалась юла, и хотя к десерту подали только красное, выпил я явно больше положенного.
«Спокойной ночи», – пожелала Афрани. Отведённая мне комната напоминала номер в гостинице – холодная и абсолютно безликая. Спокойной ночи, Эрих! Доброго сна. За стенкой бубнила радиола, и я вспомнил, что не решил вопрос со связью. Если придётся эвакуироваться…
Широкая кровать сделала подкат мне под ноги. Я упал в темноту, в простынный казённый мир, отдающий мылом. С натугой перевернулся. Тамтамы уже отдалялись, звук исчезал в перекатах ночи. Я понял, что не могу пошевелить рукой.
Смешок.
В комнате кто-то был.
Он вошёл сразу после меня. Я вспомнил скрип, но не обратил на него внимания, занятый безуспешной борьбой с пространством. Теперь этот кто-то – или эти – стоял прямо у изголовья. Рядом со мной. В прорези век, как в щелях жалюзи, царила липкая чернота.
– Подними. Я хочу посмотреть.
Разве я успел натянуть одеяло?
Кто-то откинул ткань, и бесплотные пальцы вкрадчиво прошлись по коже, расстёгивая рубашку. Со стороны я выглядел как спящий, но эти двое знали, что я не сплю, и не включали свет.
Их действительно было двое. Наблюдатель и подчинённый. Прикосновение не содержало признаков пола, оно могло исходить от мужчины или от женщины. Я напрягся. Дьявол! Теперь чужая ладонь скользила по животу, вызывая непроизвольное сокращение мышц. Всё тело превратилось в точку ножевого удара. В ожидании боли – вначале острой, а потом, когда накроет ревущий поток, – ярко-алой и оглушающей.
Шершавый палец погладил шрам возле соска. Меня захлестнуло яростью. Этот клоун, кто бы он ни был, прекрасно сознавал, что делает.
Мгновение тянулось за мгновением. Что чувствовал Хеллиг? «Хотель, на, – спросил человечек на своём изломанном языке, – рапроше?» Пятна сливались – красное, зелёное, фиолетовое. Скорей бы, что ли. Нет ничего хуже беспомощности! Крысы обгрызли нос Петеру и всверливались в пупок, выматывая кишки, похожие на кровяные колбаски. Невыносимо. Если он меня убьёт, я отомщу.
– Хорошо. Пошли.
Ткань опустилась на место. Перед уходом пальцы прощально пробежались по рёбрам, как бы впитывая, пытаясь запомнить каждую телесную впадину. Я готов был поклясться, что чувствую руки Полли.
Но зоркие в ночи глаза принадлежали другому. И не голос Полли произнёс то, что стало моим личным проклятием:
– Славный парень!
Глава 5. Поездка в Грау
Я спал крепко, и мне ничего не снилось.
Как говорит Карл, «новая жизнь зарождается в постели». Со временем начинаешь ценить незамысловатые радости – чистые простыни, подушки, выглаженное бельё. Все эти трофеи цивилизации. Может, я рассуждаю как деревенщина, но даже трёхтомник «Философской мысли» проигрывает ванной, оборудованной прямо в доме и снабжённой электрическим бойлером.
Из комнаты Афрани не доносилось ни звука.
Дождь закончился, по-видимому, ещё ночью. Грязевой поток промчался по газонам и своротил купальню для птиц. Сейчас там копошились рабочие. В дренажных отводках весело журчала вода. Я опять подумал о втором шансе истории – и о том, что если бы пришлось выбирать между сожжением книг и цивильным завтраком, я бы без колебаний выбрал последний.
Кстати, насчёт завтрака…
– Зачем вам крыса? – требовательно спросил долговязый.
– Люблю животных, – ответил я, подавив естественное желание бросить: «В суп».
Из окна буфета двор представал уже в другом ракурсе. Огромные вазы придавали пейзажу нечто сюрреалистическое. По разрытой земле ходил скрюченный человек в резиновых сапогах – я узнал привратника. Это он вчера загремел болтом и цепью, открывая нам ворота. А тремя часами позже спросил меня: «Закончил?» Ну да, точно. Я испытал облегчение от того, что память опять работала как надо.
– Ваша девушка уже позавтракала, – с лёгкой укоризной осведомил меня долговязый.
– Она не моя девушка.
– Бухгалтер показывает ей документы. Она запросила зарплатные ведомости и баланс за прошлый год.
Меня тоже ждали кипы перевязанных папок. Горы белоснежной бумаги, содержащие порции отлично упакованной лжи. При одной мысли о них меня затошнило.
Из столовой доносился стук ложек и звон стаканов, наигрывал бодрый, ритмичный шлягер. Судя по запахам, старики лакомились гороховой кашей. «Потрясётесь по грунтовке до Грау», – вспомнил я. Прекрасный день для загородных прогулок. Я чувствовал, что мне обязательно, просто непременно нужно выйти на воздух, за пределы этих кремовых стен, за ограду, великолепно исполненную, но почему-то при взгляде на неё я начинал думать о колючей проволоке.
– Сколько километров до Грау?
– Если идти пешком, потеряете день, – отрывисто сказал долговязый. Почесал прыщ и с детской непосредственностью вопросил: – А зачем вам?
Искушение ответить «за надом» было просто непреодолимым. Именно так выразился бы человек, не отягощённый дыханием некогда мощной культуры. Надо мной же витала карма инспектора, поэтому я сказал:
– Административное поручение. У вас найдётся велосипед или, может быть, мотоцикл?
– Нет, – медленно сказал он, что-то подбирая в уме. – Мотоцикла у нас не найдётся. Но я могу распорядиться, чтобы вас подбросили в Грау. Нужно забрать косилку из мастерской, и Хуперт, кажется, хотел прикупить сигарет.
– Вот и прекрасно, – одобрил я. – Я тоже куплю себе сигарет. И вот ещё…
– Алек, – подсказал он.
– Алек. Насчёт моей помощницы…
– Я прослежу, – с жаром заверил он, подаваясь вперёд. Кончик носа с прыщом стал совсем багровым. – Никаких инцидентов. Я прослежу лично!
Особенно за Польмахером, подумал я. Но кивнул, как будто обещания меня вполне устроили. Дипломатическая интуиция подсказывала, что, поступи я иначе, Афрани получит на обед суфле из крысиных хвостиков.
* * *– Гип-гип ура! – сказал Хуперт, когда в лобовом стекле возникли очертания полуразрушенной кирпичной башни и жестяная крыша старого элеватора. – Держитесь крепче.
Разъезженная дорога не позволяла нормально припарковаться. Насвистев какой-то пошлый мотивчик, Хуперт дал по газам и вырвался на поляну, где и заглох в окружении проржавевших автомобильных костяков.
Я спрыгнул в траву.
Она доходила здесь до колен, а если сойти с тропинки, то и до пояса. Земля в низине отдавала влажным и жирным холодом, но с правой стороны грунтовки начинался подъём и можно было увидеть медно-красную каменистую почву с редко торчащими хворостинами.
Я не имел ничего против такой земли. Богатая лесом и чёрным углём, здесь она просто-напросто демонстрировала свою истощённую грудь и кожу, отравленную солями тяжёлых металлов. Когда-то в Грау проходила сезонная ярмарка. С тех пор прошли годы и многое изменилось – кому-то война отрубила руки, а посёлку – кровоснабжение.
– Вылезай! – скомандовал Хуперт.
Тряпьё заворочалось, сдвигая брезент, и на свет показался напарник водителя – Гуго. Я понадеялся, что косилка весит немного. То, что этот костлявый парень носил себя, не шатаясь, уже казалось подвигом, он был чудовищно истощён.
– Пойдёте с нами?
– Нет, – сказал я. – Встретимся через полтора часа.
– Могу дать вам колокольчик, – сострил Хуперт.
Сколько я ни встречал шофёров, все они пытались острить. Факт крайне любопытный. Зато единственный встреченный мною клоун оказался мрачнее похоронной бригады и чуть не вышиб мне зуб, когда я отказался выслушать его рассказ о гангрене.
– Не задерживайтесь! – предупредил Гуго.
Я оглянулся.
Его голос прозвучал странно. Как и красное солнце, лучи которого падали на каменистый отвал, словно поджигая его. Слюдяные прожилки косо исчерчивали холм, по которому мне ещё предстояло подняться.
Крекс-пекс-фекс. Альтенхайм.
Они могли называть белое чёрным, а дом престарелых пансионатом; так же как смерть есть толерантность – смерть удивительно толерантна. Какого чёрта я согласился на это задание? В людоедских племенах стариков убивают первыми. Жестоко, но прагматично. Бог предложил Аврааму принести в жертву любимого сына, потому что знал – без чётких распоряжений ему приволокут старые кости. А кого здесь винить?
Однако пока всё выглядит исключительно толерантно. Гороховая каша. Проходя мимо столовой, я краем глаза увидел их – в халатах и плотных пижамах, слава Богу не полосатых. Надо бы поднять личные карточки. И что-то такое… случилось ночью? Отзвук застрявшего сна? Послечувствие, гудящая голова и тяжесть в подреберье. Глупо пить на ночь. Я никогда не умел пить, и тот случай, когда я напился вусмерть, обернулся гнуснейшей мерзостью и скотством – хотя пора уже об этом забыть.
Давно пора.
* * *Когда я поднялся к «Дочери лесника», погода опять разгулялась.
Ветер колотил в грудь и в спину, а облака по небу неслись как проклятые, предвещая новый виток грозы. Почернелая древесина, составлявшая остовы домов, ещё сохранила номера и почтовые ящики. В некоторых домах ещё жили. В одном из палисадников я заметил плетёное кресло и лейку, а перед баром какая-то женщина ввинчивала лампочку в разбитый фонарь.
– Вы к нам? – спросила она низким грудным голосом. – Обед? Или выпить?
– Ещё не знаю.
– А, – она понимающе улыбнулась. Слезла с табуретки и небрежным движением одёрнула юбку. – Из «Эдема», что ли? Мальчик Дитриха?
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
Фрайкор, Freikorps (нем.) – свободный корпус, добровольческий корпус. Патриотическое военное или полувоенное формирование.
2
Люстрация – (от лат. lustratio – очищение посредством жертвоприношения) – законодательные ограничения, вводимые после смены власти для ограничения прав сторонников прежней власти.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги