Зивелеос. Книга вторая. Поляна Лысой горы

– Всё знаю, – нетерпеливо прервал полковника генерал. – Мы уже обсуждали эту тему. Но Самолётов увёз… ах нет, чёрт, унёс куда-то свою кралю вместе со своей помощницей Марией, вырвав их из рук Скорикова. Что дальше?

– Это верно, товарищ генерал. Но я заметил, что у этой Иволгиной нет больше родственников, кроме бабушки, с которой она жила. И мне удалось узнать, – полковник сделал ударение на слове «мне», подчёркивая свою значимость в этом деле, – что Татьяна очень любит свою бабушку и каждый день звонит ей по телефону.

– Ну и что? Мало ли кого мы любим. При чём здесь Зивелеос? Не будем же мы с ним об этом сейчас философствовать.

– Именно это я и предлагаю, товарищ генерал. Давайте возьмём эту бабушку в заложники и предложим Зивелеосу обмен. Пусть он освободит от изъятия денег Абрамова Бора, а мы освободим бабушку его любимой.

– Тэ-э-э-кс, – протянул генерал Дотошкин. – Это дурно пахнет, но, кажется, единственный выход. Будем это делать или нет, не знаю, но поезжайте за нею и привезите сюда. Я пока посоветуюсь с Казёнкиным. Всё-таки операция пока и на нём висит.

Дотошкину было приятно, когда он узнал, что Казёнкина отстранили от должности в связи с акциями Зивелеоса, но потом он же и предложил оставить отстранённого генерала как бы внештатным ответственным за операцию по ликвидации проблемы с Зивелеосом. Он пояснил министру, что надо быть всё же гуманным, с одной стороны, а, с другой стороны, у Казёнкина большой опыт работы, от которого не стоит отказываться. На самом же деле Дотошкин быстро сообразил, что в случае любой удачи её можно присвоить себе, а в случае неудач их опять же можно будет списать на внештатного Казёнкина.

Войдя в свой бывший начальственный кабинет, Казёнкин с неудовольствием прошёл к столу, где обычно сидели его подчинённые. Но Дотошкин остановил его, приглашая жестом сесть на диван и информируя без преамбул:

– Алексей Фомич, очередная неприятность. Зивелеос, или точнее Самолётов, продолжает наглеть. Сейчас находится у Абрамова Бора на даче. Понятно, что принёсся за очередными деньгами. Мы думаем прижать его вот чем. Я послал полковника Глупого взять на квартире бабушку этой певицы Иволгиной, которую спас Зивелеос, и в которую, как выяснилось, он влюбился. Думаю, если вы по старой памяти свяжетесь с Самолётовым и предложите отстать от Абрамова Бора, а в обмен получить бабушку его любимой, то он не откажется. Как вы думаете?

Вопрос застал Казёнкина врасплох. Он задумался.

– Алексей Фомич, у нас нет времени думать.

В это время раздался звонок телефона. Казёнкин по инерции дёрнулся к аппарату, но Дотошкин опередил его и нажал кнопку громкой связи. Секретарша доложила, что звонят из банка Абрамова Бора.

– Соедините! – коротко бросил Дотошкин.

Тут же из динамика донеслось:

– Товарищ генерал, только что звонил Борис Абрамович и просил срочно выполнить перечисления одного миллиарда рублей по нескольким счетам. Мы подготовили документы и повезли ему на подпись. Мы уверены, что это по приказу Зивелеоса, но ослушаться не имеем права.

– Нам это известно, – проговорил Дотошкин и, отключив телефон, многозначительно посмотрел на Казёнкина.

– Ладно, – тяжело вздохнув, сказал генерал в отставке. – Значить так. Я позвоню сейчас Боре. Он может передать трубку Самолётову, и я сообщу наше предложение. Но он может сказать, что сейчас же прилетит к нам и сам возьмёт нас в заложники.

– А мы ответим, что находимся в другом месте. В конце концов, мы можем звонить и не из кабинета, а из машины, что правильно. Давай, так и сделаем. Всё равно нам с Глупым в дороге надо встречаться.

– Точно. Поехали. Фиг он нас на дороге найдёт. Только надо звонить, когда возьмём бабушку.

Надежду Тимофеевну Иволгину нашли быстро. Она была дома. Полковник Глупый тут же сообщил об этом по рации. Дотошкин приказал посадить женщину в машину и ехать им навстречу. Генерал Казёнкин набрал номер мобильного телефона Абрамова Бора.

В ворота дачи въехала голубая машина марки «ниссан». Её сразу направили в сад к огромной ели. Объехав большой бассейн, машина остановилась возле хозяина. Дверца открылась, и женская рука протянула из машины папку с документами. Абрамов Бор взял папку дрожащей рукой и положил на стол. В этот момент зазвонил его мобильный телефон. Взяв трубку, он посмотрел на высветившийся номер звонившего и не знал, радоваться ему или ещё больше расстраиваться. Поднеся трубку к уху, услышал:

– Я хочу говорить с Самолётовым. Это важно для него.

Абрамов Бор скривил губы в кислой улыбке и протянул трубку Зивелеосу:

– Просят вас. Говорят, очень важно.

– Кто просит? – спросил Николай.

– Генерал Казёнкин, как я понял.

– Спросите, что он хочет. Я вам доверяю вести разговор.

Абрамов Бор хотел передать слова Зивелеоса, но услышал в трубке:

– Не повторяйте. Он громко говорит, и я хорошо слышу. Передайте, что у нас бабушка Тани Иволгиной Надежда Тимофеевна. Мы согласны позволить ей спокойно вернуться домой, если Самолётов оставит вас в покое и уберётся к себе. Хватит заниматься терроризмом.

Абрамов Бор испуганно повторил сказанное генералом.

– Вот как? – изумлённо воскликнул Николай. – Я Зивелеос! Мне ставят условия. Только глупые генералы могли такое придумать. Да, мне дорога эта женщина. И идея взять её под арест дорого обойдётся авторам идеи и её исполнителям. Но сначала, Борис Абрамович, скажите мне быстро, кого вы сейчас ожидаете. Меня вывели из себя, и я не стану больше философствовать с вами.

Николай достал свою трубку и направил её на стол, где опять лежала недокуренная сигара. Через секунду сигара разлетелась на две половинки, а в деревянном столе образовалось круглое отверстие, как от пули.

– Видели? – прогремел Зивелеос. – Продырявлю вас, если будете молчать. Считаю до трёх. Раз…

– Премьер обещал.

– Когда?

– Через пять минут должен быть.

– Охрана, слышите меня? Пропустить машины без задержки и информации обо мне. Если машины не въедут, считайте, что вы здесь не работаете по причине полной инвалидности. Шутки кончились. И вы, Алексей Фомич, тоже меня слышите по телефону. Так вот вам придётся сейчас объяснять своё поведение премьер-министру. Если через пять минут я не услышу, что Надежду Тимофеевну повезли домой с извинениями, считайте, что ваших жён тоже дома нет. Вы всё напутали, господа военные террористы.

В машине Дотошкина шло летучее совещание.

– Катастрофа! – прошептал Казёнкин, слушая голос Зивелеоса. – Во-первых, туда едет сам премьер. Вы знали об этом, Сергей Сергеевич? Нет? Почему он вас не предупредил? Во-вторых, он грозит захватить наших жён. Вы понимаете? Он ведь всё может. А мы ничего. И он захватит сейчас в заложники премьера. Да нас расстреляют после этого. Нужно немедленно освободить Иволгину. Дайте команду полковнику, пусть немедленно везёт её домой с извинениями. Иначе нам с вами конец.

– Спокойно! – оборвал, наконец, тираду Казёнкина Дотошкин. – Без истерики. Он включил рацию. – Я третий. Немедленно свяжитесь с первым и сообщите, что необходимо срочно изменить пункт назначения. Там опасно. Зивелеос. Пусть возвращаются. И доложите об исполнении.

Дотошкин посмотрел на Казёнкина, который напоминал чем-то побитую курицу, и подумал, что не зря всё-таки его отстранили от руководства. В критических ситуациях он действовать не умеет. Взял мобильный телефон и набрал номер полковника. По рации связываться не стал, понимая, что голос по рации слышен и тем, кто сидит рядом. Получив ответ, тихо и спокойно сказал:

– Евгений Иванович, отвезите даму домой и извинитесь за беспокойство. Скажите, что произошла досадная ошибка. Очень извинитесь, потому что, благодаря вашей идее, мы с вами сейчас на грани полного банкротства. Учтите.

Не успел он нажать кнопку отключения разговора, как включилась рация. Дежурный сообщил, что машины с премьером и его охраной получили информацию почти перед самыми воротами и, не въезжая, повернули назад. Теперь они далеко.

Дотошкин вытер со лба выступивший пот. Он боялся, что по рации сообщат что-то страшное. Облегчённо вздохнув, сказал дежурному:

– Спасибо, дорогой. Я у тебя в долгу. Позвони теперь Абрамову Бору по мобильному, извинись за премьера, скажи, что он сегодня приехать не сможет, так как другие дела отвлекли.

Только теперь Дотошкин обратился к Казёнкину, который всё понял и радостно улыбался.

– Алексей Фомич, прошу теперь вас позвонить Абрамову Бору и сказать, что Иволгина уже отправлена на машине домой, как просил Зивелеос. Скажите, что просто получилось недопонимание. Мы хотели договориться по-человечески, но, видимо, перегнули палку. Нельзя было брать бабушку.

Под елью на даче все замерли в ожидании появления машин премьера. Если бы не высокий воротник, скрывающий часть лица Николая, можно было бы заметить, как играли желваки под кожей от напряжения. Пересилив себя, Зивелеос произнёс ровным голосом:

– Пока суть да дело, вы подписывайте документы, Борис Абрамович. Уверяю вас, что и приезд премьера не изменит моего решения. Вы, надеюсь, это поняли. Так что подписывайте и отпускайте своих сотрудников.

Абрамов Бор раскрыл папку, когда зазвонил мобильный телефон, лежавший теперь на столе, а не в футляре на поясе. Звонили из администрации премьера с извинениями о том, что визит премьера не состоится.

Абрамов Бор не смог скрыть свою радость, сообщая об этом Зивелеосу. Николай равнодушно ответил:

– Ну что ж, тем лучше для него, хотя странно, что сообщили об этом в последнюю минуту. У меня не было в плане встречаться с ним сегодня. Меня сейчас интересует другое сообщение. – И в эту минуту Абрамов Бор опять взял зазвонивший телефон. На связи был генерал Казёнкин, сообщавший о возвращении домой Надежды Тимофеевны.

– А это уже другое дело, Борис Абрамович. Значит, всё встало на свои места. Подписывайте бумаги и будем прощаться. У меня ведь тоже много дел, как вы понимаете.

Лысая Гора

Иван Иванович Особый был обычным лесником Зареченского района, работу свою любил, претензий ни к кому особых не предъявлял. Ездил себе по лесу на своём иноходце, убирал с дорог и троп падающие изредка деревья, выполнял плановую пилку, наблюдал, чтобы туристы аккуратнее обращались со своими кострами и не забывали гасить их водой перед уходом, заглядывал к рыбакам-любителям, подмечая, не ставят ли они браконьерские сети, превращаясь в хищников-истребителей не такого уж богатого рыбного населения подмосковных рек да озёр. Рыба, конечно, есть: ёршики, окуньки, плотвички, караси, краснопёрки. Опытным рыболовам попадаются лещи, щуки, судачки. Сам Иван Иванович любил тоже посидеть у речки с удочкой или побродить в поисках грибов: лисичек и белых да осенних опят на сковородку, груздей и рыжиков на засолку. Лес любит тех, кто к нему уважительно относится, и показывает все свои богатства. Иван Иванович это понимал и с лесом дружил.

Начинался грибной сезон, и народу в лесу по выходным дням становилось всё больше и больше. Голоса дроздов, грачей, соек и шумливых синичек перекрывались криками перекликающихся собирателей грибов и ягод.

Иван Иванович, неторопливо понукая иноходца, двигался по дороге, поднимаясь по Лысой Горе. Лысой гора звалась издавна потому, что на самой её вершине в окружении сосен и елей развернулась во всю ширь большая круглая поляна, действительно напоминавшая лысину на голове старого человека. Но какое же надо иметь воображение народу, чтобы гору назвать лысой, когда выглядит она, таким образом, лишь при взгляде на неё с большой высоты, а не тогда, когда выходишь на вершину, утопая в высоких травах и теряясь в кустарниках? Назвали гору Лысой в те времена, когда самолётов или вертолётов и в помине не было. Это ж кому пришло в голову взлететь своим воображением высоко над лесом, чтобы представить себе этот невысокий в общем-то, но выступающий над всем лесом холм головой с лысиной?

На поляне когда-то была метеорологическая станция, но её давно забросили то ли по причине нехватки денег на её обслуживание, то ли штат службы сократили в связи с совершенствованием техники. Раньше можно было встретить на поляне сотрудников метеослужбы, снимающих показания с приборов, посидеть с ними в небольшом домике, попить принесенный в термосе чай, поболтать о прогнозах погоды, посмеяться над ошибками в них. Потом стало неинтересно сюда ездить, так как говорить было уже не с кем. Так что пару лет Иван Иванович сюда вовсе не заглядывал. Всё недосуг был. Сейчас вот решил глянуть, что там и как. Его участок всё же.

Поднявшись к самому верху холма, когда уже сквозь строй деревьев просматривалось открытое пространство, иноходец вдруг, фыркнув, остановился. Иван Иванович недовольно цокнул:

– Ну, ты, двигай! Что стал, чучело?

Но чучело, имя которому на самом деле было Красавец, переступал с ноги на ногу, как полагается иноходцам, с задней правой на переднюю левую и с задней левой на переднюю правую, но вперёд не двигался и похрапывал, крутя головой.

Нимало удивившись необычному поведению коня, Иван Иванович соскочил на землю, взял верного помощника под уздцы, желая повести его за собой, однако не смог сделать вперёд и шага.

– Тьфу пропасть! Что за притча? – проговорил он сам себе. – Ноги не идут, словно чугунные.

Он похлопал коня по шее, приговаривая:

– Ничего, Красавец, не тушуйся. Тут ведьма какая-то нас держит. Поедем с другой стороны.

Взобравшись неторопливо в седло, Иван Иванович повернул коня обратно, и вскоре, найдя тропу, они двинулись в обход. Но и там, добравшись почти до вершины, Красавец, действительно выглядевший таковым, благодаря стройным ногам, элегантно вытянутой шее и без единого пятнышка шоколадному окрасу тела, остановился.

Подъём по тропе был и в самом деле несколько крутоват, но не для коня же, ходившего и переходившего километры со всякими подъёмами и спусками.

Из кустарника на тропу вышла женщина с корзиной. Острый глаз Ивана Ивановича сразу заметил сыроежки, волнушки, белые грузди.

– Не богат урожай-то, – прокомментировал он.

– Да только начала собирать, – смущённо ответила женщина, выпрямляясь. – Хотела на поляну Лысой Головы выйти, да ноги не несут. Устала видно. А там, я помню, когда-то маслята в эту пору росли. Но, видно, постарела я, не могу подняться.

– Ты ещё молода, чтоб старушничать, – буркнул Иван Иванович и стал разворачивать коня, направляя его вниз, чтобы освободить дорогу женщине.

Та попыталась пойти тропой вверх, но тут же остановилась, вздыхая:

– Нет, тяжелеют ноги. Не могу идти вверх. Устала. Придётся внизу собирать.

Иван Иванович, ничего не говоря, поспешил домой. Здесь он сменил коня живого на железного, то есть сел на трактор, которым пользовался изредка для расчистки лесных завалов и вывоза брёвен. Торопился, чтобы успеть до темна. Трактор машина не быстрая, тем более что старенький, десятка три лет трудился. Но дни ещё были длинными, так что добрался к вершине Лысой Головы засветло. Подъехал к тому же месту, где остановился Красавец, и, словно зная об этом, трактор стал здесь же. Мотор работает, всё вроде нормально, а движения вперёд никакого, ни тпру тебе, ни ну, как с конём.

«Чертовщина какая-то», – подумал Иван Иванович и повернул трактор домой.

Об этом случае скоро заговорили в Зареченке, а оттуда пошло и дальше. Как оказалось, многие пытались подняться на вершину Лысой Головы, и все думали, что ноги не несут. Кто-то сокрушался об этом дома, кто-то быстро забывал, набрав грибы внизу, а иные не решались признаваться ни себе, ни тем более другим, что сил не достало преодолеть такую небольшую высоту. Только узнав о том, что лесник не смог взобраться на поляну трактором, все по-настоящему стали удивляться и вспоминать свои собственные ощущения. Заговорили и о нечистой силе. Деревня есть деревня. Слухи поползли один страшнее другого. Идти на Лысую Голову стали просто бояться.

Прослышал об этом кто-то из журналистов. Примчался на машине. Не пытаясь даже проехать на удивительный холм, собрал рассказы и так же быстро умчался. А через день в газете «Вралька сегодня» появилась большая статья о чудесах Лысой Головы с фотографиями некоторых жителей деревни Зареченки, на одной из которых был запечатлён и лесник Иван Иванович, сидя на тракторе, удивлённо разводящий в стороны руками. В тот же день статья появилась и в Интернет-журнале «Литературная вралька».

Выдали ветки

Генерал Дотошкин пришёл в Академию наук и попросил академика Сергеева собрать не самых именитых академиков, составлявших президиум академии, а только тех специалистов, кто может помочь в разгадке тайны Зивелеоса. Собственно говоря, работать над этой темой поручили всем и каждому, но чем может помочь, скажем, академик, занимающийся археологией или архитектурой? Тут нужны были физики, химики, психологи, математики, медики и филологи на худой конец, которых просили разгадать значение слова «Зивелеос», но не специалисты же в сельском хозяйстве или знатоки железнодорожного транспорта.

В овальном зале Академии наук, заняв своими телами мягкие кресла с удобными подлокотниками, на которые можно было опереть локтями в раздумье учёные головы, собрались нужные для беседы маститые остепенённые важными званиями люди, а так же генерал Дотошкин и только что бывший майор Скориков, на плечах которого красовались новенькие погоны подполковника.

Дело в том, что полковник Глупый за его идею с захватом бабушки в качестве заложницы, признанную на оперативном совещании глупой, сразу же был отстранён от всех дел и ему предложили подать в отставку, назначив на его место майора Скорикова, проявившего себя значительно лучше в оперативной работе.

Казалось бы, что и генерала Дотошкина следовало бы по той же причине уволить с занимаемого руководящего поста за поддержку глупой идеи, но это было бы верным только в понимании лиц, не сведущих в так называемых дворцовых играх. На практике всё произошло наоборот. Сомневавшегося в идее генерала Казёнкина, успевшего проштрафиться на начальном этапе появления Зивелеоса, Дотошкин предложил отправить в отставку навсегда, поскольку именно он нёс ответственность за операцию по ликвидации Зивелеоса, которая чуть было не завершилась захватом в заложники премьер-министра правительства. Тогда как именно Дотошкин своими быстрыми действиями сумел предотвратить трагедию, за что и был тут же повышен в звании, став уже не генерал-майором, а генерал-лейтенантом. Так что на совещание в Академию наук Дотошкин прибыл в погонах с двумя звёздами на каждом. А это не прошло мимо внимания присутствовавших, которые начали заседание с того, что подходили и поздравляли нового генерал-лейтенанта. Он скромно пожимал руки и предлагал всем поздравить и его коллегу подполковника Скорикова, у которого тоже прибавилась звёздочка, может быть поменьше, но всё же важная.

Генерал Дотошкин сам же и начал заседание, сообщив академикам, что собрались сегодня по его личной просьбе, чтобы обсудить создавшееся положение, при котором Зивелеос чувствует себя полным хозяином положения и угрожает сегодня практически всем. В подтверждение своих слов генерал попросил продемонстрировать кадры видеонаблюдения на даче Абрамова Бора, где камерами были зафиксированы все действия Зивелеоса от момента его появления до исчезновения. Видеозапись сопровождалась и синхронной записью звука. Для чего и как была установлена звукозапись, генерал объяснять не стал, но никто пока об этом и не спрашивал. Всем показалось это естественным, а в данной ситуации крайне необходимым.

Особое напряжение возникло у присутствующих на заседании, когда на площадке у стола должен был появиться глава правительства и стало ясно, насколько близка была опасность захвата Зивелеосом премьер-министра.

На заключительных кадрах можно было видеть, как Абрамов Бор подписывает банковские документы, передаёт их в машину, отправляющуюся незамедлительно в банк, и затем отлёт Зивелеоса.

Фактически эта видеозапись оказалась первым документальным материалом, который позволил учёным увидеть Зивелеоса, и судить о нём не по рассказам очевидцев, не понимавших, что происходит, а увидев это чудо собственными глазами.

По окончании демонстрации записи генерал-лейтенант скромно добавил, что благодаря его личному оперативному вмешательству, машины премьер-министра и его охраны повернули назад, не доехав нескольких метров до ворот. В реальности машины остановили своё движение за километр до дачи, как выяснилось позже, но это уже были детали, не имевшие особого значения.

Учёных же заинтересовало совсем другое. Они вежливо поблагодарили Дотошкина за информацию и попросили снова показать видеозапись, останавливая её на отдельных местах с выполнением максимального увеличения.

– Стоп! – скомандовал Сергеев, как только в кадре появилось белое облако. – Увеличьте. Обратите внимание – мы видим только белый кокон. Он не просто белый, если присмотреться, а ярко-белый. Мы теперь знаем, что там человек. Кокон, а это не что иное, как спрессованное энергетическое поле, через которое ничто не может проникнуть внутрь. Из него всё видно, зато внутри мы ничего не видим. Это понять можно. Свечение идёт изнутри очень ярко. У нас в легковых машинах делают окна тёмные, сквозь которые легко просматривается всё, что находится снаружи, не позволяя видеть то, что внутри. Здесь картина иная. Давайте дальше.

Как только кокон приземлился и появилась фигура Зивелеоса, опять послышалось:

– Стоп! Увеличить.

Фигура Зивелеоса выросла во весь экран.

– Прекрасно, – продолжал комментировать Сергеев. – Наконец-то мы видим это чудо во всей красе и подробностях. Теперь мы знаем, что это журналист Самолётов. Его фото нам всем уже показывали. Здесь он, конечно, существенно крупнее. Но, как мне кажется, дело, прежде всего, в платформах на ботинках. Они, вероятно, выполняют роль компрессора энергии или её трансформации от более мощного источника. Мы пока можем лишь предполагать.

Костюм типа комбинезона, безусловно, теплостойкий, но не это главное. Обратим внимание на воротник. По-моему, это несколько модернизированный ларингофон для усиления и некоторого искажения голоса. Это не самое сложное. Главное, что остаётся для нас загадкой, каким образом происходит компрессия энергии, и о какой именно может идти речь, если здесь использован принцип компрессии, в чём я почти убеждён. Давайте посмотрим дальше.

На экране Зивелеос лёгкими шагами подошёл к столу и сел в кресло.

– Стоп! – почти закричал возбуждённо академик. – Назад! Покажите в замедленном варианте с момента подхода к креслу. Меня интересует, как он садится. Покажите помедленнее.

Кадры вернули назад. Зивелеос снова подошёл к креслу и начал садиться.

– Стоп! Дайте крупнее! – сказал академик восторженным голосом и стал объяснять свой восторг. – Я хотел увидеть, каким образом он садится, потому что поле вокруг Зивелеоса всё отталкивает, поэтому он не может практически ничего взять и ни на что сесть. Так теоретически должно быть. Но он спокойно садится. Вы видите его согнутую в посадке фигуру. Однако обратите внимание на ветки ели над ним. Нижняя ветка опустилась чуть ли не на голову ему. Почему? Ведь она была только что выше. Это может означать только одно, что, садясь в кресло, поле отключается. Когда он сядет, ветка поднимется, потому что сразу же будет включено поле защиты. Попробуйте показать этот момент с начала в нормальном режиме. И прошу всех внимательно смотреть на ветки.

Кадры подхода Зивелеоса повторили. Теперь все заметили, что при подходе его к креслу ближняя ветка слегка отклонилась и приподнялась, затем опустилась, когда он садился, и снова взлетела выше, словно её подпёрли снизу.

– Сергей Сергеевич! – воскликнул академик Добров. – Получается так, что мы наблюдаем разгаданную вами особенность поведения Зивелеоса. Он отключает поле при необходимости контакта с другими предметами. Это же мы должны увидеть, когда он положил свою записную книжку перед Абрамовым Бором. Давайте просмотрим этот эпизод, глядя на ветки.

И действительно теперь все заметили, что только в тот момент, когда Зивелеос достал из кармана записную книжку и стал протягивать её к столу, ветка ели вновь опустилась, едва не задев шляпу Зивелеоса, но тут же поднялась, когда книжка оказалась на столе.

Академики заулыбались. Одна загадка была разгадана. О-о! Наблюдательности академика Сергеева можно было позавидовать. Генерал Дотошкин с этим не мог не согласиться. Но, если учёных обрадовало обстоятельство открытия одного из секретов изобретения их коллеги с точки зрения науки, то генерала заинтересовал другой аспект. Он подумал о том, что в таком как раз случае, когда Зивелеос хочет войти в контакт с кем-то или чем-то, а это можно специально организовать, этот неуязвимый человек становится беззащитным, то есть секунду или больше оказывается обычным человеком, подверженным внешнему воздействию. Вот что можно использовать в борьбе с ним. Дотошкин был военным человеком и мыслил по-военному.