Отныне и в Вечность. Червивое яблоко 3
– Разумеется, сэ-эр, я, видимо, не совсем удачно выразился.
– Совсем неудачно, сэ-эр, вы уж постарайтесь в другой раз. Кстати, сэ-эр, вживление клонфильтра в голову объекта совершенно невозможно по очень банальной причине. В Вашу голову вживить можно запросто хоть десять штук, а в его нельзя. У него там нет пустот, все занято мозгом.
Советник, пресекая пикировку, хлопнул ладонью. Графенбергер встрепенулся, поспешно отвернулся от Генрика и, откашлявшись, продолжил.
– Э-э… Объект вскрыл один за другим три тайника. Ни один не пропустил, заметьте, не то, что раньше. Это позволило ему, во-первых, быстро восстанавливать силы, во-вторых, блокировать простудное воздействие холода, – это все за счет питательно-лечебных таблеток, и, в-третьих, вооружиться. До сих пор все хорошо. А вот дальше пошло не то чтобы наперекосяк, но не вполне по актуализированному плану. Ветер достиг ураганной силы, таким образом, объект лишился прикрытия с воздуха. Но в функции воздушных аппаратов в зоне операции входило также и отгонять от объекта кенгуров. В это время полюса накрыла магнитная буря и блокировала передачу телеметрических данных. Связь с объектом была утеряна. Неблагоприятное стечение обстоятельств, господа.
А ведь культуристка опять оказалась права, – подумал Генрик. – Она предлагала направить по параллельному маршруту группу сопровождения. Снимать с маршрута модель, конечно, было нельзя, но хоть от кенгуров прикрыли бы. Графенбергер, между тем, продолжал, выражение лица имея самое похоронное.
– Ценой гибели последних аппаратов было установлено, что объект подвергся атаке кенгуров. В схватке с хищниками он хотя и вышел победителем, но, вероятнее всего, был сильно ранен и не вполне контролировал свои действия. Во всяком случае, он утратил кинжал и термостат. Что происходит дальше? Он почти не движется. Весь его путь в течение … ну, пусть и не известного нам, но, судя по всему, достаточно длительного времени исчисляется считанными километрами. Оно и понятно: он ранен, он голоден, он замерзает. И вдруг все изменяется самым удивительным образом. Мы получаем телеметрические данные, и оказывается, что он движется, во-первых, с огромной скоростью, чуть ли не со скоростью ветра, сэры, обратите на это внимание, а во-вторых, он отклонился от маршрута, вбитого в его психику в качестве безусловной доминанты. А вот этого, сэры, не может быть, потому что именно не может быть никогда! Далее. Магнитная буря разыгрывается, так сказать, вообще. Телеметрия опять накрылась этим самым… простите… Но если продлить по карте маршрут нашего торопыги, то он упрется в Ахерон. Туда немедленно направляется группа… э-э… наблюдения, но – увы – никого не обнаруживает, кроме запертых в камеры вертухаев.
– И тут же происходит таинственный, необъяснимый и весьма даже странный бластерный разряд, – ввернул Генрик, и, перехвативши сердитый взгляд начальства, торопливо добавил: – Я всего лишь хотел бы уточнить, кто в кого стрелял?
– Вертухаи подтверждают, что объект тут был, узников освободил, их запер, а сам куда-то делся, – продолжал Графенбергер. – Причем, такая странность: вертухаи, видите ли, не знают, сколько времени сидят под замком – они, видите ли, вусмерть пьяны, счет времени ими потерян. Тем не менее, мы им верим, ищем объект на полюсах, теряем время. На полюса прибывают биопы из группы захвата госпожи капитана, а телеметрический сигнал тут же вдруг и обнаруживается, но не на полюсах, а в долине. Причем сигнал показывает, что объект не на юг движется, а плывет-себе по Роне в сторону Дикого Поля. Между тем, доминанта требовала бы от него если и плыть, то не по Роне, а по Фуге, ее русло проходит гораздо южнее. И при вот таком наборе фактов и фактиков кое-кто умудряется сделать вывод, что, как и предыдущая, четвертая модель объекта обзавелась преданными соратниками, и даже полностью свободной волей.
Графенбергер поглядел на Генрика и ухмыльнулся с подчеркнутым высокомерным пренебрежением.
– По-твоему, это невозможно? – спросил Советник.
– Допустим, что это так. Но как, в таком случае, объект оказался внизу, и какого черта он не идет на юг, а плывет, к Дикому Полю?
– Твои объяснения?
– Мне придется начать издалека. Всем известно, что викинги совершают свои набеги на Свенланд и, особенно, закатные области Франконата, невзирая на время года. Летом – ладно, это они верхом. Но зимой-то степь засыпана снегом. Как же они передвигаются по степи зимой? Для "не темняков" поясняю, что викинги это наши степняки, попросту говоря, дикари. Разбойники.
Глаза сэра Графенбергера горели нездоровым блеском, физиономия была предельно вдохновенная. Он поднял кверху указующий перст и победительно оглядел совещантов.
Генрик громко зевнул и сказал, обращаясь к Советнику: "Вы позволите? ", после чего заговорил напористо, резко и крайне неуважительно.
– Все уже давно поняли, к чему Вы клоните. И о том, как передвигаются зимой степняки, мы все тоже имеем представление. Нет на Темной такого студиозуса, который не гонял бы на лыжах под парусом. Вы ответьте, пожалуйста, на три вопроса. Первый: за каким чертом степняки поперлись на полюса, не за объектом же?
– За костью!
– Ерунда! Ответ не принимается за нецелесообразностью предлагаемого решения. Кость они шарашат у контрабандистов внизу – и проще, и эффективней. Ну, а на кой черт им понадобился объект? Зачем они волокут его на себе чуть ли не тысячу километров?
– Чтобы продать как раба.
– Чушь! Ответ не принимается за явной нелепостью. Никакой раб, даже самый выдающийся, не оправдает таких усилий.
– Хорошо-хорошо, скажи тогда нам ты, как объект мог попасть на Рону? На крылышках слетел?
– А как викинги могли попасть на полюса? На крылышках взлетели?
– Значит, там есть путь, о котором мы не знаем. Тоннель какой-нибудь.
Генрик рассмеялся.
– Ну, вот Вы, сэ-эр, сами и ответили на собственный вопрос.
– Но это полная ерунда! – не выдержал Фетмен. – Как Вы выражаетесь, ответ не принимается за откровенной глупостью, нет там никакого тоннеля. А если бы был, то по нему летом пошла бы вода, а зимой все льдом бы заросло к раздолбанной бабушке.
Советник хлопнул по столу ладонью. Все умолкли.
– Что там происходит, твое мнение? – обратился он к Генрику.
– Думаю, что положение крайне серьезное. Крайне! Эти господа, – он дернул подбородком в сторону Графенбергера, – оставили объект в бурю без прикрытия и малейшей подстраховки. Он вынужден был не спать. Во-о-бще. Иначе бы его там просто сожрали. Ну, а когда он потерял нож и термостат – тушите свет, полный амбец. С такого стресса у него, небось, и вообще позвоночник спиралью Бруно закрутился (– во, даю! -). Если это так, то клонфильтр не абортирует неообразования сознания. Он на это просто не рассчитан, для правильного функционирования ему нужен сон объекта. И еще мне не нравятся все эти странные бластерные разряды возле него. Кто стрелял? В кого стрелял? Нет-нет, я ничего не спрашиваю. Если мне не полагается знать, то и не надо… но все-таки о клонфильтре-то стрелявшим следовало бы подумать. Так его и разрушить к чертовой бабушке ничего не стоит.
– Что рекомендуешь? – нетерпеливо перебил Советник.
– Я твержу – и пишу! – об этом силовикам черт знает, сколько времени, ваша светлость, но все бестолку. Надо немедленно и любой ценой изъять объект с Трассы и абортировать ему сознание здесь, в стационаре. Подчеркиваю – немедленно, а то поздно будет.
– Как его найти? – завопил Графенбергер. – Ты, умник, может, подскажешь?
– И подскажу. Почему же нет? Где следующий странный бластерный разряд случится, там и будет объект. И ваши мальчики, кстати сказать, тоже будут там. Всенепременно и обязательно, иначе откуда бы там взяться бластерным выстрелам?
Советник смотрел на него немигающим взглядом, и под этим взглядом Генрик невольно занервничал. Наконец, Советник спросил:
– Как его брать?
– А вот этого у меня спрашивать не надо, – замахал руками Генрик. – Я не специалист. У Вашей светлости хватает профессионалов. Вот, хоть у нее спросите, – и он ткнул пальцем в культуристку. – Она до сих пор, как правило, всегда была… в общем, она санатор-профессионал, а я – простой яйцеголовый, мое дело думать, а не всяких там отлавливать, каждый должен нести свой портфель.
Советник повернулся к капитан-санаторше и вопросительно поднял бровь. Капитанша побледнела, однако, невзирая на печальный опыт, четко отрапортовала:
– Силовикам нечего делать на полюсах. Они должны быть немедленно переброшены в верховья Роны. Со всей возможной скоростью. Флаттерами, нехрен время терять. И не надо на меня коситься, господа теологи. Сами-то вы на чем шмыгаете то и дело туда и обратно, да и меня на чем возили? Я готова немедленно отправиться на полюса за своими людьми. Люди Изегрима должны объект немедленно найти и обложить. Если мои поспеют раньше, группу захвата надо будет делать смешанной. Изегримовы люди в ней совершенно необходимы, они знают обстановку, мои нет. Теперь о бластерных разрядах. Сэр актуализатор совершенно прав, реакция на разряд должна быть немедленной. На захват идти всей массой, никого не жалеть. Группу захвата вооружить помимо штатного оружия реактивными иглометами с оптическими прицелами. Иглы должны быть парализующими, мгновенного действия. Группа захвата не должна ввязываться ни в какие сомнительные рукопашные. Надо просто утыкать иглами всех подряд, забрать парализованный объект и доставить его в лабораторию сэра актуализатора.
Графенбергер негромко хихикнул и прошептал, но так, чтобы культуристка это непременно услышала:
– Госпожа капитан боится, что объект подпортит ее смазливую рожицу, вот и заботится о снайперках.
– Уважаемый сэ-эр изволили позабыть, – со всем доступным ему сарказмом сказал Генрик, не понижая голоса, – что объект не так давно уделал голыми руками целую стаю кенгуров. А вот госпожа капитан об этом помнит и правильно делает… А что будет со спутниками объекта, кстати сказать?
– Это кого-нибудь интересует? – насторожилась культуристка.
По руму прошелестел смешок.
– Сильно подозреваю, что это заинтересует Его Величие.
– Предложение принимается с одной поправкой, – сказал Советник, – флаттеры использовать, но по минимуму. Полеты вблизи объекта запрещены лично Его Величием. Что касается спутников объекта, их тоже доставить в лабораторию по возможности живыми.
– Ну-с, а теперь ты, – Советник ткнул пальцем в мгновенно побледневшего Генрика. – Ты тут несколько раз осторожненько провякал, что лазерные разряды возле объекта были странными. Так и что такое ты имел в виду? Что в них было такого странного?
– Видите ли, ваша светлость, обычно эхо разрыва бластерной корпускулы выглядит так: сначала мощный разряд, а за ним более или менее длинный угасающий шлейф вторичных гармоник, наведенных разрядов и все такое. Так вот, тут все происходит наоборот. Сначала шлейф, а потом уже разряд.
– И что это означает с точки зрения высокоумной яйцеголовости? – ядовито встрял Графенбергер.
– Да уж бравым силовикам, возможно, и лучше знать, что это означает. Мы-то просто головы себе чуть ли не вывихнули, а потом взяли, да и проделали такой эксперимент. Взяли обычную запись бластерного разряда, перезаписали наоборот, да и прокрутили. С конца в начало. И получился у нас сигнал точь в точь, как тот, что силовики передали нам на анализ. Я никого не обвиняю, ваша светлость, что кое-кто тут намерено пудрит всем мозги, но дуболомы и есть дуболомы, может, перепутали как-нибудь начало записи с концом?
Советник задумался, взгляд его ушел в себя, в руме повисло тяжкое молчание, прервать которое не решался никто.
Ну, вот и все, – думал Советник, – приехали. В четвертой модели – это было уже совершенно очевидно – полным ходом организовывается новая самостоятельная личность. Проект "Полигон" с треском провалился. Правда, пока это ясно только двоим из здесь присутствующих, ему самому и этой гнусной крысе, этому глазастому лемуру, которого он, Советник, собственными руками двигал наверх, и которого сейчас этими же самыми руками более всего на свете хотелось придушить. Однако в самое ближайшее время это станет ясно всем и – что главное – самому проклятому Его темному Величию Дохлой Гниде. О том, какие отсюда проистекут последствия, без содрогания и подумать было невозможно. Хорошо еще, что в подготовке информационной поддержки переворота и прочих старнетных делах все шло без сучка и задоринки, за теми делами труп следил лично. Но что могло вдруг втемяшиться в трупову башку, этого предвидеть было нельзя. Кризис мог наступить в любой момент и… хорошо, что пока еще контроль над ситуацией не был потерян окончательно. Перед ним, информантом, было аж целых три дороги, на каждой из которых он мог попытаться спасти свою драгоценную шкуру.
Во-первых, он мог исчезнуть. Призрак ротации, витавший над его головой, давно уже заставил его проложить дорожку для собственного экстренного исчезновения. Смущало здесь только два обстоятельства: до сих пор не было известно ни об одном таком успешном случае дезертирства с самого верха, да вот еще и Лысый куда-то запропастился. А именно Лысый был ответственен у сэра Советника за эту сторону его подпольной деятельности.
Во-вторых, он мог переметнуться к врагам уважаемого дохлого трупа. Таких врагов было два: Азерски и Верховный Санатор. Но и обе эти дороги для сэра Советника отнюдь не были усыпаны цветами. Азерски самому бы от трупа отбиться, ему не до беглых Советников. Да и предложить новоиспеченному величеству взамен за спасение было нечего. Другое дело Санатор. Санатору можно сдать заговор кандидата во вселенские боги, однако поверит ли он тебе? Вся фишка была в этом. Ишь, ты, – скажет, – умник сыскался! Ты намекаешь, – скажет, – что я у себя в ведомстве ситуацией не владею?! Да и подходы к Санатору нужны такие, чтобы шли мимо его зама-заговорщика, а их еще и отыскивать вспотеешь.
Во всяком случае, сидеть на Темной и хлопать ушами по щекам было абсолютно бессмысленно, ничего хорошего из этого получиться не могло. Советник энергично тряхнул головой.
– Мне придется на какое-то время покинуть вас, сэры. Помимо Полигона есть еще и другие дела, которые должен делать Информант Его Величия. Общее ведение дел на планете я поручаю сэрам Фетмену и Флаю. Инструкциям следовать скрупулезно, уважаемые мои, но не забывать и о разумной инициативе. Сэру Графенбергеру заниматься только Трассой. Исполнение обязанностей генерала ордена временно, до подтверждения этого распоряжения канцелярией Его Величия, ты, – Советник ткнул пальцем в Графенбергера, – сдашь своему заместителю. Есть у меня ба-альшой соблазн назначить комиссию по расследованию твоей деятельности, да не время еще, пожалуй, к сожалению. Не время. Сэр Фетмен! Сэр Флай! Не думайте, что Трасса вас не касается. Она и за вами тоже, имейте в виду. Графенбергеру не мешать, но руки держать на пульсе. Смотрите у меня, если что. Работайте, сукины дети, работайте.
В воздухе отчетливо запахло жареным, – подумал Генрик и невесело усмехнулся. Про себя.
6
Из кустов доносились горестные вопли купцов, которые первым делом, даже не поблагодарив своих избавителей, кинулись "ревизовать" обоз.
Викинги бежали в совершенной панике, бросив на месте не только добычу, но и собственных "заводных" – запасных, то есть – гиппов, что было, как единодушно убеждали Люкса спутники, делом совершенно неслыханным. Перепугаться для этого они должны были до полусмерти… что, собственно, и произошло. Впрочем, удивляться этому обстоятельству не приходилось. Когда на твоих глазах племенной вождь сгорает и обращается в пепел в руках как с неба свалившегося гиганта, а твои союзники на твоих же глазах вдруг превращаются в лужи мерзкой жидкости, что это, как ни самое запредельное колдовство? А от колдовства палашом не отмахаться. Тут разумному человеку остается одно – "делать ноги" с предельной скоростью, и черт с ними, с добычей и гиппами, это есть дело наживное, а жизнь – она одна. Вот так-то.
Нодь с Манон уже успели прибрать гиппов к рукам, и теперь истошными воплями подзывали к себе Люкса. Самые красивые кони были, увы, далеко не самыми мощными. Всего их было десять штук, не какие-нибудь степные дички, отменные экземпляры со свенландских племенных заводов, и это было хорошо, потому что даже этим огромным зверюгам тащить на своих хребтах Люкса и Кувалду будет совсем не пара пустяков. Люкс тотчас ловко – откуда только умение взялось? – взлетел в седло и пустил коня с места в карьер, благо местность позволяла.
Ну, что ж, о верховых конях теперь можно было не волноваться, раздобыть оставалось рабочую скотину под вьюки. Верховые гиппы под вьюками не ходят, а кость-то не бросишь.
Пока Кувалда освобождал пленника, Скаврон нещадно костерил друга, и в выражениях при этом совсем не стеснялся.
– Ах ты, оглобля такая, дубина ты стоеросовая и пень! Я тебе кричал, чтобы ты брал монаха живьем, так нет же! Свернул языку шею, и как нам теперь узнать, скажи на милость, что это за странный такой вдруг наметился союз и дружба между орденскими людьми и викингами?
– Так ведь он, паразит, нацелился в Люкса со спины чертовым кнутом! – оправдывался Кувалда.
– И что из того? – ярился Скаврон. – Тебе, дубине, сколько раз рассказывали, что не берет чертов кнут костяной доспех. Как мы теперь узнаем такую важную тайну про союз степи и ордена? У этого мальчишки? Так он и сам наверняка знает меньше нашего, кто ж рядовому палашнику доверит государственное дело?
– Сам ты рядовой палашник! – неожиданно обиделся юный викинг. – А я прошлогодний абсолютный олимпионикон, вот так вот! – парень задрал левый рукав и гордо продемонстрировал на предплечье татуировку в виде так называемого "мальтийского креста", высшего знака отличия олимпиоников. – А что касается орденских монахов, то они, кроме конунга, ни с кем в степи не общаются. Так что шиш бы вы чего у ярла узнали, он и сам ничего не знал.
– Смотри-ка, – не без уважения сказал Кувалда, разглядывая татуировку. – И в самом деле, абсолютный олимпионикон. Это, видишь ли, – повернулся он к Скаврону, – обычай такой в степи. По осени, перед тем, как разойтись на зимовье, роды собираются в междуречье Итиля и Жиронды и устраивают большой спортивный смотр молодняка. Соревнования такие называются олимпиада, а самих участников зовут олимпиониками. Скачки, бег, борьба, стрельба из лука, палашный бой, кулачный бой и еще много чего. Победители называются олимпиониконами, и становятся эти парни командным резервом конунга, верховного правителя степи. А чтобы стать абсолютным олимпиониконом надо выиграть больше половины состязаний, и во всех остальных не получить ниже третьего места. Так что абсолютных олимпиониконов в степи можно пересчитать по пальцам, известны они поименно чуть ли не с начала времен. Барды о них песни слагают. Как звать-то тебя, парень?
Викинг нахмурился.
– Истинное имя кроме семьи и ярла не должен знать никто. А прозвище мое как раз Олимпионикон, сокращенно Оле.
– Ну, парень, – вмешался в разговор, подошедший к собеседникам Нодь, – история твоя, в общем-то, понятная. Слюбился ты с дочкою ярла, но почему же он ее за тебя не отдал, за абсолютного олимпионикона? Ты у конунга на виду, и будущее тебя ждало самое радужное.
– Она красивая, – хмуро сказал юный викинг. – И сначала папашка совсем не возражал, даже наоборот. Но когда на нее положил глаз Сигурд, а он третий в старшей ветви рода Бьернов, я тут же и стал неугодный. Сигурд конунгу внучатый племянник. Так что, сами понимаете, все при нем для молодой жены. И не надо дожидаться, пока твой муж добьется славы, добычи и положения при владыке. Дочка захудалого ярла захудалого рода, став его женой, попадает сразу на самый верх. Что с того, что как воин он пустое место? Это даже лучше – нету риска остаться молодой вдовой.
– Вон оно как, – присвистнул Кувалда. – Значит, вас не силой разлучили, а она от тебя отказалась вполне-себе добровольно? То-то, я гляжу, ты ее в словах своих совсем не щадил, я было даже плохо о тебе подумал. Извини.
Юный викинг скрипнул зубами, и глаза его подозрительно заблестели. Однако же, справившись с собой, он продолжал.
– Я думал, что ее неволей за Сигурда выдают. Предложил вместе бежать во Франконат. У Франкона в Арле викинги в гвардии служат испокон веков. В гвардейской конной але дядя мой в десятниках, да и без него абсолютного олимпионикона взяли бы с радостью даже в кавалергарды. Так вот и узнал я, чего она стоит, эта самая женская любовь до гроба.
– Женщины бывают разные, – строго сказал Нодь, оглянувшись на Манон. Юный викинг, все так же глядя в сторону, криво ухмыльнулся и пожал плечами.
– Это правда, – покивал головой Кувалда. – Но Оле с того не легче.
– Ну, а дальше что? – полюбопытствовал Скаврон. – Я знаю, что у вас на свадьбах бывает такая охрана, что любо-дорого. Засаду ты на жениха устроил, чтобы стрелу ему в пах всадить?
– Зачем засаду? Никаких засад. Ворвался на пир на полном скаку и одной стрелой как бритвой срезал ему погремушку.
– Как же они тебя, такого ловкого, взяли? – не без враждебности осведомилась Манон.
– От погони я не отрывался специально. Уж очень хотелось, чтобы кое-кто догнал меня на прицельный выстрел. Вперед толком не смотрел, только назад, вот и впоролся в стоянку купеческую. А эти идиоты коня стрелами подшибли. Хороший был гипп, подарок конунга за абсолютное олимпиониконство. Жалко – до не могу. А самого меня скрутили, навалясь скопом, прежде чем на ноги сумел подняться. Прямо вот так и преподнесли меня ярлу в подарочек, идиоты… да и себя тоже. Если бы не вы, и они стали бы добычей, пожгли бы и их. Или порубали.
– Сейчас Люкс подъедет и решит, как с тобой быть, – задумчиво сказал Кувалда и тут же торопливо добавил, – ты не подумай чего, на свободу твою никто не посягает. Я имею в виду насчет гиппа для тебя. Думаю, дадим мы тебе коня. Не лучшего, естественно, но дадим. А вот куда ты теперь подашься? Во франконскую кавалергардскую алу?
– Какая свобода, какая ала? – удивился юный викинг. – Ваш ярл спас меня от смерти и, главное, от позора. Моя жизнь теперь принадлежит ему три года, это закон степи. И я обязан служить верой и правдой и не щадя себя.
– Ни больше, ни меньше, – язвительно хмыкнула Манон.
– Больше – это, пожалуйста, – пожал плечами юный викинг. – А вот меньше, только если повезет, и я сам спасу ему жизнь. Кстати, вы, мужики, не надейтесь, что сквалыги-купцы дадут вам гиппов под вьюки в благодарность. У них даже поговорка такая есть: оказанная услуга не оплачивается. Про то, что вы их спасли, они уже успели позабыть, зуб даю.
Юный викинг оказался тысячу раз прав. Купцы не были бы купцами, если бы и тут не принялись торговаться. Их старшина вертелся, как свежепойманный гарм на веревке, хватался за голову, хватался за сердце и чуть ли не проливал горючие слезы оттого, что вынужден отказать своим благодетелям в их совершенно понятной и даже где-то законной просьбе.
– Ах, милостивцы! – взвопливал и причитал он. – У нас нет ни одной лишней рабочей скотины. Конечно же, мы очень высоко ценим, что вы, пусть и случайно, оказали нам столь, так сказать, неоценимую услугу. Но мы отвечаем головой перед пославшим нас торговым цехом за каждый самый маленький тючок товара, который везем.
– Вот что, господа хорошие, – не выдержал, в конце концов, Скаврон. – Видывал я сквалыг, но таких… Вы что, свои жизни и все достатки, что мы вам сохранили, центе дешевле пары – тройки рабочих гиппух? Добро бы, мы у вас просили дорогих верховых коней, но мы же просим дешевую рабочую скотину.
– Ради бога не считайте нас неблагодарными животными, не помнящими оказанных им благодеяний, – купеческий старшина просто корчился и содрогался от раскаяний и сожалений. – Мы готовы заплатить вам… конечно, в разумных пределах. Ну, скажем, по пять ойронов за каждого спасенного человека, и по три ойрона за каждого вьючного гиппа. Отдать или даже продать вам гиппов никак невозможно. Вот, разве что, если бы такие великие воины, как вы, согласились поступить к нам на службу в качестве охранников, тогда мы, поднапрягшись, согласились бы, наверное, на такой отчаянный риск – отдать гиппов в качестве оплаты.
Скаврон с Кувалдой дружно встрепенулись и уставились друг на друга.
– А? – спросил Скаврон.
– Ну… – протянул Кувалда.
– Так ведь все равно по пути, – сказал Скаврон.
– Это, конечно, верно… – протянул Кувалда, и оба они все с той же удивительной синхронностью посмотрели на Оле – проницателен, умен и опытен парень не по годам.
– Не надо, – жестко сказал юный викинг, в голосе Оле звенела настоящая сталь.
– А ты чего лезешь не в свои дела? – злобно накинулись на викинга купцы. – Жалко, не успели тебя сжечь твои дорогие родичи. Не слушайте его, добрые люди, мы вам еще и провизии подкинем, да и кость вашу можем перекупить по хорошей цене.
– Во-первых, я понял так, что вы спешите, а они повиснут у вас на ногах, как гири, – хладнокровно игнорируя купеческие вопли, продолжал викинг, – у нас повиснут, я хотел сказать. Ну, а во-вторых, я сейчас сделаю так, что они не только дадут нам гиппов под вьюки, но и умолять будут, чтобы мы их взяли.