Пепел Аар'Дайна. Часть I: Нити
Конечно, я и думать не могла о том, чтобы кого-нибудь о чём-то расспрашивать. Слугам ведь полагается быть незаметными. Но в редкие свободные минуты я тайком брала какую-нибудь книжку и, спрятавшись, разбирала написанное. За год до того мне повезло найти на скамейке в замковом парке «Моджи» — букварь с картинками. Наверное, позабыл кто-то из детей прислуги, а я не смогла заставить себя вернуть его. Точнее, даже не так – я не могла себе этого позволить. Я должна была выбиться из нищеты любой ценой, а значит – учиться, использовать малейшую возможность приобрести какие угодно знания. Второй книгой был «Детский Мидаритцу» — пересказ истории сотворения Оодай. Его я взяла с прилавка в книжном. Там их было несколько, и этот томик стыдливо прятался во втором ряду, потому что у него была надорвана обложка и страницы покоробились от воды, вряд ли кто-то стал бы его покупать.
Чтение поначалу давалось мне тяжело, но желание понять, что такое магия и как ею овладеть, было столь же сильно, как и страстная жажда узнать, кто мои родители, и почему я так необычно выгляжу. К четырнадцати годам я перечитала всё, что только могла позаимствовать в шисэне с книжных полок и прикроватных столиков. Несколько раз мне чудом удавалось быстро вернуть хозяйкам их «куда же я положила…» книжки. Но однажды меня поймала сама Йак Та: я зачиталась томом «Сакийо» — сборником долетописных мифов, стащенным из её личного шкафа уже во второй раз. Старая экидинка подошла так неслышно, что, увидев её вдруг прямо перед собой, мне осталось только вскочить и протянуть ей книгу, выдавив невнятные извинения. Я уже представляла, что скажет Дораши, когда узнает, что меня вышвырнули за воровство, и как будет разочарована Саррма… Но Йак Та лишь спросила: «Интерессно?» Я честно кивнула. Йак Та хмыкнула протяжно (к тому времени меня уже перестали удивлять её тягучие интонации), вернула мне книгу и, уходя, бросила через плечо: «Будь любеззна, в следующий раз проссто спросси». Аса'ю13 ведает, почему я, действительно, не попробовала спросить разрешения хоть раз… Конечно, мало кто обращал на меня внимание до тех пор, пока не нужно было что-то прибрать или принести; я воспринимала это как должное, мне и в голову не приходило заговорить с кем-нибудь первой. Но, с другой стороны, Йак Та всегда была доброжелательна со мной…
Конечно, с тех пор я всегда спрашивала разрешения. И – начала пробовать колдовать. Путь Разделения пугал меня, потому я решила начать с заклинаний Пути Миражей. Надо признать, я не обнаружила в себе больших способностей и потратила на изучение простенького заклинания магического света несколько месяцев…»
В одиннадцать вечера, как обычно, прозвучал гонг ко сну. Застегнув обложку блокнота, Кимриналь спрятала его в ящик стола и заперла на ключ, который всегда носила с собой. Переодевшись в ночное, Кимри легла. От перестановки в комнатке было непривычно, матрас почему-то казался жёстче, чем прежде, а из окна, в которое упиралось теперь изголовье, тянуло по щеке холодком.
Ученики почти все разошлись по своим спальням. Тяжёлый бархат ширм приглушал звуки, но некоторое время всё равно слышались шаги, возня и болтовня, особенно из угла, где жили Двойняшки. Две тайсоминки подружились с первого дня в Кадае: очень уж они сошлись буйным хулиганским нравом. И хотя Киналь была совсем беленькая, а Римта рыжеватая блондинка, Киналь худая, а фигура Римты то и дело притягивала взгляды учеников мужеского пола – прозвище прилепилось к ним сразу и навсегда. Сейчас две эти желтоглазые бестии, отгородившись от общей спальни, но оставив незадвинутой ширму между их комнатками, опять чем-то гремели и хихикали. Потом вдруг хлопнуло, вспыхнуло, и по спальне распространился сильный запах гари. Соседи заворчали на балбесок, кто-то открыл дверь, чтобы скорее выветрилась вонь. Кимри приоткрыла окно и закуталась в покрывало, с удовольствием вдыхая душистый воздух. Уже середина месяца Тёплых Ветров, холодные зимние дожди, так и не ставшие в этом году снегом, давно закончились, и ветер кружил голову благоуханием цветов ранней сливы, молодой травы и свежей клейкой листвы.
Натянув покрывало на голову, Кимриналь думала, что уснёт, как обычно, быстро, но сердце то замирало в холодном спазме, то принималось заполошно стучать в висках. Мысли о завтрашнем собрании Археологического клуба не давали покоя. А вдруг мастер Эшши-Дан не примет её? Или вдруг ученики поднимут её на смех и будут мучить издёвками? Или… или… Что только не лезет в голову накануне важного дня…
2. Новое
Утром Кимри разбудило басовитое покашливание возле ширмы и негромкий, но сильный стук, от которого задрожали створки.
– Кто там? – пробормотала Кимри, едва разлепляя глаза.
– Слышь, хэльги14… все уже на завтрак ушли, – узнала она хмурый бас Роддвара.
– Аса'ю-Мать! Я проспала гонг!
Кимри в панике скатилась с постели и принялась натягивать штаны, рубашку и форменную робу, забыв даже поблагодарить северянина. Он протопал к выходу и уже с порога прогудел:
– Я это… место тебе займу.
На ходу увязывая волосы в узел и скрепляя его двумя простыми тонэриковыми15 шпильками, Кимриналь влетела в столовую так стремительно, что несколько учеников оглянулись на неё. Гороподобный торс Роддвара возвышался за одним из столов в правом углу, но Кимри поспешила в противоположный край столовой, к длинному столу, на который повара выставляли готовые блюда – ученики называли его «кормушка». Кэриминка торопливо, почти не глядя, подхватила на поднос пару тарелок с чашкой чая, и повернула к столам, но тут меховая лапа скользнула по её пальцам, и поднос плавно поплыл в руке Шахарро, так что Кимри осталось только покорно шагать следом, отказываясь верить своим глазам. Что это? Эти двое всерьёз принялись заботиться о ней? Ну ладно, хёдин. Но – Роддвар?! От которого иной раз в два дня слова не услышишь?
– Спасибо большое, – пробормотала Кимри, едва справляясь с голосом, и села за стол, неловко громыхнув стулом. – Не нужно было…
– Каак же! – протянул Шахарро. – Ты бы пррроспала вссё на свете, а потом любоваться, как ты сстоичесски старраешшшься не рреветь?
– Не дразнись, – хмуро бормотнул Роддвар, не поднимая глаз от тарелки, и кот захихикал:
– Боюсь-боюссь!!
Кимри едва не фыркнула следом, пряча улыбку за рукавом робы. Что это, в самом деле? Они так трогательно соревнуются, кто более заботлив?! С ума сойти…
После завтрака, прошедшего в забавной пикировке между Шахарро и немногословным, но не лишённым, оказывается, чувства юмора китадином, кот отправился на занятия второго шага, а Роддвар так и остался сопровождать Кимри и даже уселся рядом на истории магии.
От его присутствия было ужасно неловко. Двойняшки, мгновенно заметив новое соседство, принялись упражняться в остроумии, но так банально и глупо, что Кимри не сдержала досадливого вздоха. Впрочем, стоило Роддвару обернуться – всем корпусом, так что стул под ним жалобно застонал – как всё веселье с дурных шутниц словно ветром сдуло. «Синицы пискливые!» – пробурчал северянин недовольно, ударом кулака возвращая на место спинку, отъехавшую от сиденья. Кимри уткнулась в учебник, не зная, то ли ей смеяться, то ли сгореть от смущения.
Мастер Линно Томирис, кэримин, читавший им историю магии, объявил сегодня проверочную работу по пройденному материалу. Роддвар откровенно сморщился, снимая печать с чистого свитка. Кимриналь покосилась на него сочувственно, но не решилась что-нибудь сказать. Ей легко давались исторические науки, она с удовольствием читала летописи и мемуары, без труда запоминала имена и даты. Когда дежурный закончил раздавать свитки, мастер Томирис взял пачку нарезанных прямоугольниками листков с вопросами, раскрыл их веером и сам прошёл вдоль столов, предлагая ученикам выбирать. Кимри досталась общая хронология. Подправив перо, она открыла чернильницу и начала было писать, но тут же задела локтем руку Роддвара, сидевшего слева от неё, и нервно отпрянула. Вот что значит быть левшой. И вот что значит привычка сидеть одной. Кимри встревоженно покосилась в свиток соседа, опасаясь увидеть безобразную кляксу, поставленную по вине её неуклюжести, но северянин всё ещё перечитывал вопросы в своём листке. Кимриналь подавила вздох и тихонько отодвинулась подальше, чтобы больше не доставлять неудобств.
Значит, хронология…
Историки магии полагают, что вся Оодай изначально была создана около восьми тысяч лет назад при помощи божественной магии, слагавшейся из как минимум двух сил, жизненной и магической, и пяти элементов: огня, воды, воздуха, земли и пространства. Но об этом можно только строить догадки.
Первые Разумные, люди на востоке и эльфы на западе, появились около семи с половиной тысяч лет назад и магией не владели. Но уже спустя пять веков кофумины, подземные эльфы, открыли силы и элементы и изобрели первые заклинания. С этого момента исчисляется Эра Изменяющих Слов, которая длилась два тысячелетия.
Сначала магия была привилегией кофуминских учёных, но со временем даже эльфам-долгожителям понадобились преемники, так что две сотни лет спустя появилась Первая магическая школа. Это было закрытое заведение со строгим отбором.
Спустя ещё век был основан орден Служителей – Шиката, ещё более закрытый и элитарный. Шиката служили Богу-Создателю Мидару, Хаосу, в его положительной ипостаси, стремясь способствовать благим переменам и предотвращать дурные. Открытие Разумными магии принесло много хаоса в Оодай, много сложных, плохо предсказуемых и трудно поддающихся контролю изменений. Изначально Шиката занимались изучением магических сил, чтобы контролировать их и создавать способы разумного использования для всеобщего блага. В дальнейшем, на протяжении многих веков, Орден готовил советников для правителей.
В течение следующих тысячелетий магия получила широкое распространение. Около четырёх с половиной тысяч лет назад появились первые магические университеты в столицах, затем распространились шисэны в других сколь-либо значимых городах.
Около четырёх тысяч лет назад, в начале Эры Раздоров, возникло жестокое противостояние между кофуминами и древними эльфами из долины реки Ядзиро – ой'аминами. Почти полувековая магическая война закончилась полным истреблением кофуминов. Но разработанная ими магия, основанная на словесных формулах, уже получила столь широкое распространение, что стала почти единственной используемой. В ней постепенно выделились семь основных Путей – Миражей, Духа, Жизни, Разделения, Перемен, Веществ и Переноса. Кроме того, у разных народов возникли собственные Пути, такие как Путь Руки нандинов – южных людей, Путь Песни на севере, Пути Призывания, Смерти и Крови.
После того, как, три с половиной тысячи лет назад, опыты с магией Пути Крови привели к трагической гибели всей расы ой'аминов – Путь Крови был утрачен, и на попытки его возрождения был наложен запрет. Так же более строго стали относиться и к другим опасным Путям: Путь Призывания разрешено изучать только магистрам, Путь Смерти – запрещён, а тайные культы, продолжающие его использовать, подвергаются гонению.
К тому моменту, как прозвучал гонг окончания урока, Кимри исписала свиток целиком, последние строчки спешно теснились в нижней четверти листа. Роддвар, писавший крупно и размашисто, извёл два свитка и остался недоволен, но делать нечего – дежурный уже стоял возле стола, требовательно протянув руку.
Когда Роддвар сел рядом и на Пути Веществ, Кимри было всё ещё странно и неловко. Но когда он пошёл вместе с ней и на практику по Пути Жизни, которая сегодня проходила в лазарете, в дальнем конце Юго-Восточного сектора, кэриминка от души порадовалась: она ещё очень плохо знала эту часть Кадая и всякий раз плутала по коридорам, рискуя опоздать на урок.
Последней сегодня была лекция по основам Пути Духа мастера Эттилора. Кимриналь слушала, затаив дыхание. Наставник заканчивал рассказывать об истории становления Пути Духа, и у Кимри тихо кружилась голова, когда она пыталась осознать, каким удивительным вещам можно попытаться научиться. Практические занятия пока заключались в обучении ан'тэй16, но на следующем уроке мастер Эттилор обещал показать первое заклинание, самое простое – чувство жизни. Всякому знакомо ощущение пристального взгляда в спину, и его можно развить до такой степени, чтобы суметь почувствовать чьё-то живое присутствие, даже если человек не смотрит на тебя или вообще находится за стеной, в другой комнате. Теперь Кимри не терпелось узнать в подробностях, как же всё это делать.
Когда лекция закончилась, Роддвар некоторое время сидел без движения, вперившись в свои записи. Наконец, тяжело вздохнув, захлопнул тетрадь.
– Ты хоть что-нибудь разбираешь в этой виталвирской грамоте? – спросил он у Кимри.
– Ну, вообще-то, да. А что это ты сказал, в какой грамоте?
– Виталвирской. Гайминской, если по-имперски. Это у нас в Китано такие «белые эльфы» были, гаймины. Ушли давно на дальний север и там сгинули. Находятся иногда в тундре костяные таблички с письменами, но до сих пор никто их прочитать не может.
– Понятно. А Путь Духа… ну, требует терпения, знаешь. Самодисциплины и тонкого самонаблюдения…
Кимри смолкла, увидев, как скривился Роддвар.
– Не, вот молот зачаровать – это я понимаю, – китадин размахнулся кулачищем, изображая удары, – бах-бах! – и однорог17 в тряпки! Вот это – магия. А тут сидишь, битых полчаса пялишься в точку на стене, чтобы ощутить, когда волосы на загривке зашевелятся… Да у меня раньше иголки в отсиженном заду начинают колоть! Не, это, вон, к Безмолвным в Дом Неба, они в ан'тэй знают толк… А мне бы как-нибудь попроще бы.
– А Безмолвные – это кто? – решилась снова спросить Кимри, заталкивая поглубже ощущение собственной необразованности.
Но Роддвар принялся спокойно рассказывать о знаменитой в Китано общине Безмолвных.
Около двух с половиной тысяч лет назад старшие эльфы развязали большую войну с Первой Империей Сэйтэй и, в надежде разломить силы врага надвое, практически завоевали Китано. Маги тайсоминов оказались сильнее и способнее китадинских воинов. Тогда на помощь пришли шаманки. Традиционно их магия считалась слабой и пригодной лишь для целительства. Но когда возникла угроза полного истребления северного народа, шаманки принялись изучать Путь Слова – предтечу почти всей ныне используемой магии. Кофумины, подземные эльфы, изобрели большинство современных словесных формул для заклинаний, сплетя слова, силы и элементы так, чтобы достичь наилучшего эффекта. Изучая их взаимодействие, шаманки создали собственную школу – Рёст, или Путь Песни. Известно, что особым образом подобранные кофуминские слова соединяются с силами и элементами и упорядочивают их необходимым образом, придают нужную форму и проявление. Уловив закономерности влияния звуков на силы, шаманки создали собственные заклинания, использовав как основу не слова, а приёмы звукоизвлечения самталь – традиционных пастушеских песен и зазывок. Эффект этих заклинаний оказался удивительно силён, так что, когда через полгода почти уничтоженная армия китадинов получила около сотни новых магов-сингиров, тайсомины были изгнаны из Китано за месяц.
Победа была сладка, но шаманки, осознавая опасность столь смертоносной магии, приняли решение скрыть её от остального мира. Все сингиры были отозваны из армии. На вершине Химельн-Хюс18 был выстроен монастырь и основана община Безмолвных. Сингирам было настрого запрещено пользоваться изученными заклинаниями за стенами монастыря. Ходили даже слухи, что те из сингиров, кто отказался от затворнической судьбы, вскоре умерли при смутных обстоятельствах. Нынешние же Безмолвные – это потомки шаманок и сингиров, хранящие Рёст в тайне от обычных людей, но сберегающие его на случай крайней необходимости.
– Говорят, – закончил Роддвар, – они даже придумали какой-то способ записи своих заклинаний. Хотя я плохо представляю, как можно записать песню, если в ней нет слов…
В уже давно опустевшую лекционную залу заглянул Шахарро. Услышав конец рассказа Роддвара, котолюд изобразил поистине драматический ужас – прижал уши, разинул рот, встопорщил усы и шерсть на загривке.
– Шшшто, што это? Ты заколдовала Роддвара?! ОН РРРАЗГОВАРИВАЕТ!
Китадин зыркнул на шутника с притворной угрозой:
– Брысь, наруч меховой. Чего расшипелся?
Кимри не удержалась и прыснула в рукав, чем, похоже, порадовала обоих товарищей.
– Ну, шшто, обедать – и к археологам? – спросил Шахарро.
– Разве ты тоже пойдёшь? – удивилась кэриминка.
– Конешшно. Разве можно тебя одну отпускать? Заблудишшься, потом ищи тебя всю ночь, вместо сна!
– Не дразнись, – опять проворчал Роддвар и добавил тоном ниже: – Я с вами.
– Кошшшшмаррр. Точно заколдовала! Ты что, ррешила из китадина сделать мужа учёного?!
Роддвар засопел, поднялся из-за стола, и Кимри внутренне сжалась от неприятного ощущения, будто над ней воздвиглась ожившая гора. Северянин набычился и надвинулся на хёдина.
– А ты пошипи ещё, труба кофуминская, и посмотришь, как я из тебя плащ сделаю. С железными клёпками.
Шахарро прижал уши и оскалился всерьёз:
– Шшшуток не понимаешшшшь?
Оказавшись между готовыми поссориться товарищами, Кимри почувствовала, что начитает задыхаться. Она выбралась из-за стола и, не поднимая глаз, проговорила:
– Если позволите… мне нужно идти… Простите…
Хёдин мгновенно опомнился и отступил в сторону, пропуская Кимри. Роддвар бухнул стулом, неловко запихнув его за стол. Уже у самой двери лекционной Кимри услышала, как котолюд негромко сказал северянину:
– Эмм… извини. Дурацкая шутка вышшла.
– Угу, – буркнул Роддвар. – Напугали девчонку… Пошли уже.
Они зашагали вслед за Кимриналь в столовую.
– Нет, правда, – продолжил Шахарро, – ты не думай, я совсем не считаю тебя тупым! Тебя же сюда приняли, значит ты точно чего-то стоишь. Абы кого в Кадай не берут, я понимаю.
– Угу, – пробасил Роддвар. – Просто я – шкаф. И тебя запорошило предрассудками. И ты не знаешь про вордэстрайд. Забыли.
– Шшто?
– Это дома у нас обычай – битва слов, если по-вашему. Чем зря кулаками махать – бьются словами: обзывают, подкалывают, высмеивают. Надо ответить достойно. Проиграл – можешь уйти или кулаки в ход пустить. Но непременно после. Только редко хочется.
– Умно, – признал хёдин. – Чем друг друга калечить попусту, лучше позубоскалить да пар спустить. Тот, кто придумал, был мудрым военачальником, не иначе!
– Угу, – согласился Роддвар. – Норгейр – сила.
Кимри они догнали возле самой столовой, подошли, нарочно улыбаясь, чтобы она видела: друзья помирились и готовы, как договаривались, проводить её в Южную Башню.
Чтобы попасть туда, им пришлось пробираться по заброшенным коридорам и захламлённым комнатам позади лазарета на первом этаже Юго-Восточного сектора, потом спуститься в подвал по лестнице со стороны внешней стены замка и пройти по кое-как освещённым коридорам до внутренней стены. Кимриналь от души порадовалась, что отправилась сюда не одна. Как есть заплутала бы, точно пришлось бы после её разыскивать.
Вход в Южную башню преграждала дверь, обитая проржавевшими железными полосами. Несмотря на всю древность, она оказалась такой тяжёлой, что открыть её взялся Роддвар. Шахарро фыркнул, мол, и кому только ума хватило с раскопок эту рухлядь сюда притащить. За дверью оказалась винтовая лестница, тёмная, пахнущая пылью и крысами. Шахарро наколдовал свечной огонёк и пустил его плыть над головами: со старых, истёртых и местами выщербленных ступенек не мудрено было свалиться. Шагая между хёдином и северянином, Кимри размышляла, решилась бы она сунуться на эту мрачную лестницу, если бы пришла одна, или сбежала бы в ужасе? Если бы, конечно, вообще добралась сюда…
Подниматься пришлось довольно долго, на самый верх, и Шахарро несколько раз обновлял заклинание. Наконец, когда у Кимри уже слегка закружилась голова, на стене впереди появился жёлтый отсвет. Вскоре ученики вошли в пустоватый полукруглый зал. Несколько столов и стульев сгрудились в беспорядке у правой стены. У левой теснились высокие узкие шкафы, буквально заваленные свитками, коробками и старыми, растрёпанными книгами. Комнату освещало несколько свечей в стеклянных лампах непривычной формы. В дальнем, самом тёмном конце зала смутно виднелась ещё одна дверь.
– Эхммм… – произнёс Шахарро, в недоумении осматриваясь, и громко чихнул.
В самом деле, в комнате стоял сильный запах пыли, старого пергамента и кожи.
– Будьте здоровы! – раздался неожиданно звонкий девичий голос, и откуда-то из-за шкафов высунулась небольшого росточка ринминка.
Увидев рыжую растрёпанную шевелюру и плутовские глаза лесной эльфийки, Шахарро воскликнул:
– Лиснетта?
– Ой, ко-отик, и ты здесь! – обрадовалась она, подбежала и фамильярно почесала хёдина за ухом, на что он, к изумлению Кимри и Роддвара, совершенно не отреагировал, словно так и было заведено от начала Оодай…
– Как здорово, что вы пришли! Может, наконец-то, уже начнутся собрания! Для меня одной мастер Эшши-Дан отказывается читать лекции, – она скроила забавно-печальную рожицу.
– Вообще-то, я только хотел проводить Кимри, шштоб не заблудилась, – попытался отпереться Шахарро, но Лиснетта даже слушать не стала и принялась командовать котолюдом и Роддваром, показывая, как расставить столы и стулья.
Кимриналь отошла в сторону, чтобы не мешать, и оказалась у тяжёлой портьеры, той самой, которую приняла сначала за вторую дверь. Когда комната приняла вид, более похожий на класс, Лиснетта громко позвала:
– Наставник! Мы готовы!
Позади портьеры послышались шаги, и из тёмного проёма стремительно вышел высокий хаймин19 лет семидесяти. Узкопалая тёмная рука его отшвырнула плотную ткань таким резким движением, что край её ощутимо хлестнул по лицу не успевшую отпрянуть Кимриналь. Сделав несколько шагов, учитель столь же внезапно остановился, окинул взглядом изменившуюся комнату, троих учеников и почти выплюнул:
– Это всё?
– Нет, – храбро ответила Лиснетта. – Позади вас ещё…
Ринминка сообразила, что до сих пор не узнала имени молчаливой ученицы, и запнулась. Мастер Эшши-Дан обернулся. Под его тяжёлым взглядом, быстро наливающимся таким знакомым презрением, Кимриналь невольно втиснулась спиной в холодную стену. Вот бы сейчас камни расступились и поглотили её прямо на этом месте… Хашин – Кимри вспомнила его титул – окинул взглядом всю её с ног до головы, потом вперился прямо в глаза с таким выражением, словно собирался спросить: «Ты ещё что такое?» Но, видимо, счёл это ниже своего достоинства, отвернулся, как от пустого места, и снова обратился к Лиснетте:
– Значит, больше никого?
– Это больше, чем в прошлом году! – заявила она. – И мне сказали, что минимум для работы клуба – четверо учеников. Нас как раз столько!
Мастер Эшши-Дан пару секунд смотрел не то на дерзкую ринминку, не то в пространство перед ней, затем совладал с раздражением и бросил:
– Садитесь.
Кимри, ни жива ни мертва, добрела на бесчувственных ногах до ближайшего стола и присела на самый край стула. Учитель сел за свой стол и, после довольно долгой паузы, произнёс холодно:
– Прежде чем я решу, стоит ли с вами заниматься, вы должны ответить мне на один вопрос. Письменно.
Он помолчал, чего-то ожидая – ученики смотрели на него неподвижно, как под заклинанием обворожения. Хашин опять рассердился.
– Что вы сидите? Доставайте свитки, перья, пишите!
Под нетерпеливое постукивание длинных нервных пальцев, ученики поспешно зашуршали письменными принадлежностями.
– Готовы? Итак, вопрос: «Зачем – я – хочу – изучать – археологию?» – продиктовал он с расстановкой. – Записали? У вас полчаса.
Мастер Эшши-Дан поднялся, в три крупных шага пересёк комнату, выудил из беспорядка в одном из шкафов потрёпанный том, вернулся за стол и погрузился в чтение. Шахарро и Роддвар переглянулись, посмотрели на Лиснетту, умоляюще сложившую ладони, на Кимри, не смевшую поднять глаз… Хёдин пожал плечами, обвил хвостом ножку стула и принялся писать. Роддвар поскрёб в затылке и последовал его примеру. Лиснетта, просияв, послала обеими руками воздушный поцелуй, потом прикусила кончик языка и тоже принялась строчить, крепко нажимая на перо, так что оно скрипело, царапало бумагу и брызгалось чернилами.
Минут пять Кимриналь просто сидела, бессмысленно глядя в пустой свиток. От пережитого унижения в голове до сих пор тяжело ухало и звенело. Немного придя в себя, она записала наверху страницы вопрос и задумалась. Что и как можно ответить, чтобы столь надменный учёный воспринял её всерьёз? Выражать восторженное увлечение историей кажется глупым. А до правды – какое ему дело? Если он смотрит так, будто даже за разумную особь её не почитает… С другой стороны, пытаться придумывать что-то льстивое – ещё глупее: она не умеет врать и только оправдает дурное мнение о себе. Когда от предложенного времени осталось минут десять, Кимриналь с решимостью отчаяния написала всего несколько фраз: